Свой путь

Андрей Гаврилов, 2022

Третья книга члена Союза писателей России Андрея Гаврилова (как и два предыдущих сборника стихов) продолжает цикл размышлений автора о Вечных вопросах Бытия: Жизни и её Ценностях, Любви и Преданности, Ненависти и Прощении, обретения Смыслов и Духовных скреп православного мира, красоты Природы и Человека. В этом сборнике автор также остаётся верен выбранному лирико-философскому подходу и приверженности классической поэтической традиции.

Тропа любви

«Благословенны те дожди…»

Благословенны те дожди,

что дарят счастье

всем улиткам;

возводят радуги мосты,

в любви признавшись

маргариткам.

Они приходят в этот мир

не пузырями

в мелких лужах —

а тамадой на славный пир,

смывая вьюги

в наших душах.

И в каждой капле аромат

незабываемых мгновений

усилен в памяти стократ

кустами влажными сирени.

Грустят забытые зонты:

от них немного

толку людям,

когда июньские цветы

подобны ярким изумрудам.

Звучит мелодия небес

волшебной увертюрой лета,

и ждёт от солнышка чудес

душа промокшего поэта!

Поцелуй

Небрежно бросив поцелуй

на край скамейки у подъезда,

исчезла ты в потоке струй,

дождя, не спавшего в сиесту.

И шлейф духов,

как звездопад,

неуловимый и желанный,

в манящей дымке наугад

писал портрет благоуханный.

…А в лужах морщились лучи

неукротимого светила —

и рожи корчили они

пустой скамейке пилигрима!

Портрет

Янтарно-огненный опал,

обласканный лучами солнца,

портрет с закатом заказал

у хрупкой кромки горизонта.

Слились в нём камень и огонь,

и, окормляя душу светом,

бросали людям на ладонь

ключи от счастья с амулетом.

Опал в закате узнавал

черты, знакомые с рожденья,

и понемногу ревновал

к вечерней красоте мгновенья…

Хмурое утро

Унылый дождь

взъерошил листья дуба,

нарушив сон гиганта в ранний час,

и капли крупные

с промокшей крыши сруба

глядели наземь, как вороний глаз.

Зачем пришёл

на землю этот ливень?

И что принес он:

радость иль беду?..

Дождь величаво,

как слоновий бивень,

поднял на щит Вселенскую хандру.

Загнав рассвет за кромку горизонта;

расставив тучи по своим местам,

привлёк резервы грозового фронта,

и мелкий град ударил по кустам.

Решив добить

не только настроенье,

прижал к земле гусиную траву,

но радуга, как чудо и знаменье,

вернула небу жизнь и синеву!..

«Вторые сутки снегопад…»

Вторые сутки снегопад…

И значит снова всё по кругу:

метель… пурга…

тревожный взгляд

и охлаждение друг к другу.

Как новогодние шары

висят на разных

ветках судьбы,

и много лишней мишуры

в озябших душах на распутье.

Застыли стрелки на часах…

Остановили бой куранты…

А где-то там, на небесах,

снежинки встали на пуанты.

Вторые сутки снегопад…

И замело тропинку в поле,

ту, на которой в звездопад

любовь сияла в ореоле.

«У неподаренных цветов…»

У неподаренных цветов

на лепестках живёт надежда,

но ленты шёлковых оков

им души ранят неизбежно!

Их аромат неуловим:

прозрачным флёром

окаймлённый,

он, как крылатый Херувим,

стихией пятой возрождённый.

* * *

…У всех отмоленных грехов,

что участь ждут

свою прилежно,

грусть неподаренных цветов

на лепестках спит безмятежно.

Страсть

Без оправданий и границ,

ломая нравственные скрепы,

глядела страсть из-под ресниц

на судьбы, что рубила в щепы.

Бросала их в шальной костёр,

в котором плавились надежды;

…а в пепле виделся узор,

сердец, сплетённых,

как и прежде.

И, согреваясь у огня,

страсть (необузданно краснея)

смотрела долго сквозь меня,

как нимфа моря — Галатея…

Маленькие радости

Маленькие радости

с любимой —

счастье в каждодневной суете.

В нашей жизни,

ангелом хранимой,

стали яркой краской на холсте.

Нам вдвоём не скучно

жить на свете,

и сидеть на даче взаперти…

Выросли давно уж наши дети —

от сердец «отрезаны ломти».

Мы, конечно,

выезжаем в город —

по делам… Прическа, тодасё…

Не в кафе!

Ну, если только повод —

можем, как на грех,

пойти ферзём!

Годы — это что?..

Одно названье!

Главное — душою не стареть!

Помнить, что почётней

нет призванья,

чем на внуков

с гордостью смотреть.

Куст ракиты

Нам душа

приоткрыла калитку

под ракитой у сонной реки,

и в туманную, сизую дымку

к ней навстречу

летят мотыльки.

Ты на плечи

набросив накидку,

притянула меня за рукав,

и глазами

стрельнула навскидку,

о себе ничего не сказав…

* * *

Где-то тихо играла гармошка,

догорали в костре огоньки…

И осталась в золе та картошка,

что с тобою мы ночью пекли.

Звёздное сольфеджио

Перебирая сердца струны,

учил аккорды и баррэ.

…У нотной грамоты фортуны

сигналы в точках и тире.

Летит «морзянка» по планете,

и замирают небеса,

когда на чёрном трафарете

вдруг зажигается звезда!

* * *

Не подобрать

ключей скрипичных

для тех мелодий, что в душе

сияют золотом пшеничных,

колосьев в звёздном купаже!

Помолвка

Она искала в междумужье —

как в междуречье берега,

и расчехлив своё оружье,

снимала с шеи жемчуга.

Бросала в топку наважденья

свой опыт горестных побед,

и проклинала все сомненья,

как бесполезный амулет.

…Вновь рисовала

каждый вечер

в красивой женской голове

мечту о счастье подвенечном

на белоснежном торжестве.

Так продолжалось

очень долго,

а годы уносились в даль…

но всё исправила помолвка,

и из души ушла печаль!

«Янтарных яблок переливы…»

Янтарных яблок переливы

сродни закатам над Окой —

они божественно красивы

в минуты страсти роковой.

Запретный плод —

он вечно сладок,

и солнца луч, как херувим,

с мечом огней

своих лампадок

Творцом приставлен

бдеть над ним.

Но не всесильны даже Боги:

любовь изгнаньем не убить!

Не будем к пращурам

мы строги —

в саду Эдема нам не жить.

* * *

По вечерам закаты снова

уводят в даль мои мечты…

а над воротами подкова

хранит очаг от пустоты.

Розовый налив

Под монотонный шум дождя

склонились яблони от яблок,

и в янтаре медовых рамок

уснула осень у пруда…

Ей снилось ласковое солнце

и пять весёлых жёлтых пчёл,

собравших лапками

на донце,

живицу из сосновых смол.

Проворный

муравей на ветке,

умывшись падевой росой,

тащил трофеи из разведки,

спеша с добычею домой.

Ползла промокшая улитка

по краю утренней звезды,

а приоткрытая калитка

прощалась с летом до весны.

Недолго сон тот

продолжался,

и дождь закончился давно…

В любви я к осени признался,

увидев яблони в окно.

Околдованная осень

Околдовали бабы осень,

и повернули лето вспять…

Оставив в прошлом

жизни проседь —

решили девки погулять!

В златые косы превратили

прямые хмурые дожди;

небрежно в локоны завили

рябины лист на бигуди…

И тонкой нитью паутины

прошили рощи и стога,

увидев около стремнины

любви осенней берега.

В цветные шали нарядили

пролесок в поле у ручья,

и в сказку

тропку проложили

вдали от злого воронья.

…И разнеслась

по дальним весям

молва о сказочной любви,

в которой женщин

в поднебесье,

зовут, курлыча журавли.

…В которой горькая калина,

роняя алую слезу,

как будто девичья кручина

все тайны спрятала в лесу.

…В которой стройная берёза,

напомнив женскую судьбу,

в мох горделивого утёса

бросала жёлтую листву.

Ожили краски на природе

с восходом солнечных лучей…

названье бархатной погоде

дал ренессанс календарей.

* * *

Нежданным чудом обретений

сентябрь балует сердца,

и женским чарам обольщений

не будет никогда конца!..

Лавандовые поля

В мурашках утренней росы

поля лаванда обольщала,

и ревность высохшей лозы

её невинность вызывала.

Слезой лиловой горных фей

наполнен был

парфюм из Грасса,

и Жан-Батист, как чародей,

знал толк в искусстве

анфлеража.

Да… в одержимости своей

достиг сей мастер

совершенства!

Он покорил сердца людей

волшебной каплею

блаженства.

* * *

С тех пор нежнейший аромат,

рождённый горами Прованса,

как в виноградниках мускат,

сокрыт лозой непостоянства.

«Благословенна красота…»

Благословенна красота

в хрустальном куполе заката.

Она хранить обречена

небесный храм от Герострата.

Спасая мир — ей суждено

познать гармонии природу;

и, как в открытое окно,

впустить луч света в непогоду.

…Благословенна тишина

в объятьях

солнечной долины,

когда слеза Творца видна

на тонких нитях паутины.

Её разбудит тёплый дождь,

упавший радуге на плечи,

в тот миг,

когда судьбу найдёшь

на узком мостике предтечи.

Благословенны небеса

и жажда маковой росинки…

и нет такого мудреца,

чтоб указал

любви тропинки.

«Ах, зачем вы меня на рассвете…»

Ах, зачем вы меня на рассвете

разбудили, шальные ветра:

мои листья, как взрослые дети,

разлетелись по весям вчера…

Мне без них одиноко,

бездушно —

в день осенний стоять на юру,

и склоняю я ветви послушно

над опадом в прозрачном бору.

Я б за ними сама полетела,

оторвавшись

от мощных корней,

только жаль,

что совсем постарела,

пока гладила кудри детей.

…Поднялись они

разом над лесом,

золотую разрушив копну,

будто шпагой

с изящным эфесом

разрубил их полёт тишину…

Место силы

Я люблю приласкать

одиночество

на обочине русских полей,

и найти, как вещает

пророчество,

место силы,

где травы пышней.

Где ковыль,

убегающий волнами,

как роскошные гривы коней,

поглотив

разноцветие с пчёлами,

передаст мне

привет от степей.

В синеве васильковой

романтики

соберу все ромашки окрест;

будто в детстве

конфетные фантики

поменяю на маковый квест.

* * *

…Я люблю

приласкать одиночество

на обочине русских полей,

и забыв на минуту пророчество,

отрешиться от бурных страстей.

Вечер в кафе «Парадиз»

Бассейн инфинити…

Бутылочка проссеко…

Закат у моря

и вечерний бриз.

За дальним столиком

два старых человека

смотрели

на шикарный барбарис.

Его рубиновые гроздья

вновь возвращали

в те года,

когда судьбы

шальная гостья

свела их жизни навсегда.

Наперекор молве

и сплетням;

людским законам вопреки,

сердца оставив

своим детям,

они сплели любви венки…

…А годы пролетали мимо,

как стайка чаек над волной,

и старость —

медленно, красиво —

их накрывала, как прибой…

И в этот дивный летний вечер

в кафе с названьем «Парадиз»

согрел их души егермейстер,

исполнив маленький каприз.

Пламенное сердце Шопена

Звук у дождя

был превосходный!

И, нежной музыкой пленим,

Шопен на клавишах холодных

играл ноктюрн, как пилигрим.

* * *

На сценах Вены и Парижа:

этюд… мазурка… полонез.

Аристократы и афиша

любили вальсы до-диез…

Шопен мечтал

о польских реках,

и видел Краков по ночам.

Он сердце завещал навеки

замуровать

в Варшавский храм.

Был гений нот и романтизма

услышан Богом и людьми:

шедевры польского лиризма

согреты пламенем любви!

«Уходит май…»

Уходит май,

оставив напоследок

неповторимый аромат.

Сиренью

отливая слепок,

весна застыла в нём,

как бархатный закат.

…Уж первый

солнца луч

подарит скоро лето,

насытив красками

предгорья и луга.

И в шлейфе ландышей

весенняя вендетта

вонзит свой меч

в златые берега.

* * *

Так и останется

навеки юной,

в цвету черемухи

и трелях соловья —

любовь весны

(той ночкой ярко-лунной,

что провожала

в дальний путь меня…)