Вслед за бурей. Тайны древних

Андрей Рымин, 2023

Андрей Рымин – молодой писатель фантаст, известный своими книгами в жанре фэнтези. Представляем четвертую и финальную книгу цикла романов «Вслед за бурей», которая называется «Тайны древних». В долине, окруженной стеной неприступных гор, издавна жили племена, не знающие даже, что такое железо. И вот в их замкнутый мирок приходит беда. Орда захватчиков, жестоких и беспощадных, вторгается в их земли. Шансов уцелеть перед такой силой почти нет, но есть надежда на многие века живущего рядом бессмертного хранителя племени, который, правда, не знает ничего ни о своем прошлом, ни о своей силе. В четвертой книге события достигают своей кульминации. Идет противостояние людей и черных ящеров джархов, и пока одолеть последних не удается. Для того чтобы разбить джархов, нужно узнать тайны предков, и тот, кто знает эти тайны, находится. Читайте завершение истории!

Пролог — Давнее и далекое

Мутные желто-бурые волны подпрыгивали, врезаясь одна в другую. На отшлифованной рекой до блеска скале недалекого берега играли отблески солнца, но где-то выше по течению прошли дожди, и уровень воды сильно поднялся. Бурлящий поток ярился между каменных стен, одна из которых приятно холодила сейчас щеку Рюка, прижавшегося лицом к краю дырки-окошка.

Таких, похожих на круглые норы стрижей смотровых щелей в его пещерке имелось аж целых четыре штуки. Достаточно для поступления света и свежего воздуха, но выбраться через них никак — слишком узкие. С другой стороны выход в общий проход закрывала тяжеленная круглая плита, катающаяся по проделанным в полу и потолке желобкам сильными лапами джархов. При всем желании пареньку было не сдвинуть каменную дверь с места, и тем не менее сторожа каждый раз зачем-то подпирали ее с наружного торца деревянным штырем.

В углу, справа от плиты, на шкуре какого-то зверя прела позавчерашняя куча травы — постель Рюка. Во влажном воздухе пещеры подстилка приходила в негодность за несколько дней, но — спасибо нелюдям — меняли те ее регулярно и вообще следили за чистотой с похвальной дотошностью. Даже время от времени выливали воду в отхожую дырку, что имелась в противоположном от гнезда-лежанки углу, чтобы обмылись стенки. Несколько раз паренек и вообще видел, как филисы — женщины джархов — натирали какими-то пушистыми пуками непонятного происхождения пол в общих проходах и зале старейшин-ранхов. Мочили комки в своих деревянных горшках с ручками — очень удобная штука, чтобы воду носить — и тщательно намывали мокрыми пучками и без того чистые по мнению паренька камни.

Правда, все это было лишь малой и самой неважной странностью похожих на ящериц нелюдей. За несколько месяцев — а сколько точно он уже провел в Бездне Рюк мог только догадываться — паренек очень много узнал о своих пленителях-джархах, но все равно недостаточно, чтобы понять совершенно не похожих на людей чернюков. Вот ходят на двух ногах, меж собой разговаривают, дела всякие себе-нужные делают, полезные в хозяйстве штуковины мастерят — вроде бы все как дома в Долине у родичей. А присмотришься да прислушаешься — что зачем у них ни за что не поймешь.

Взять хотя бы семью: муж, жена, дети, бабка с дедом. Кто кому кем приходится — знать всяк должен. Ага! Не у джархов. Про отцов с матерями нелюди даже не вспоминают. Похоже, вообще не знают, кто их на свет родил. Вернее, не их самих, а яйцо, откуда они потом вылупились. Эти ящеры, как черепахи какие — кладки из двух-трех яиц раз в год делают. Мерзота. Малышню потом сначала фелисы-няньки выращивают, затем воспитатели-джархи самцов на воинов выучивают, а самочки так и остаются при женщинах. У этих участь своя — работать, нестись, мужиков ублажать.

То есть тут семьей и не пахнет. Богомерзкий общак какой-то. Джархи баб на своих и чужих не делят. Надо попользовать, взял любую попавшуюся и топчи. Рюк не раз становился свидетелем чернюковых любовных утех. Нелюди таких дел не стеснялись. Захотелось, прижал филису к стене и… Тут у них вполне по-человечески все. Не успеешь отвернуться — щеки мигом краснеют.

Только у чуфыра — вождя тутошнего свои личные бабы есть, но тоже не жены, конечно. Чернюки вообще женщин за людей не держат. Что не так — сразу лапой по морде. С детьми, как Рюк понял, обращаются ненамного лучше, но ребятни в приречном поселке нет, да и были бы — кто их на остров пустит? Сюда, в обитель ранхи, приходят только по важным делам: посвятить юнцов в джархи, принести какую-нибудь ценную вещь старикам в дар или спор между чуфырами разных поселков разрешить.

Первое чуть ли не каждый день происходит. У чернюков охотниками, то есть воинами-джархами становятся просто: привели молодняк, старейшины на них глянули, что-то спели-срычали, и все — память предков проснулась. Что это — понять сложно. Вроде как картинки из прошлого в голове открываются, словно чужими глазами на какое-то событие смотришь. Самые важные воспоминания с момента сотворения мира — как объяснил Рюку Жарфас, здешний чуфыр, что с десятком приближенных джархов каждый день приплывал на остров учиться людскому языку.

Картинки друг другу показывать — еще одна зарбагова способность чернюков. Они ведь не только своим зверьем повелевать без слов могут, но и увиденным, услышанным делятся в один миг. Причем, расстояние для них не помеха. На дневной переход мысль отправить — раз плюнуть. Вот и из Долины вести приходят исправно. Джархи хитры — их воины все дальше от Бездны, а с домом связь не теряется. На протяжении всего своего пути чернюки оставляют сидельцев, что вести передают. Очень удобно. И быстро. Жарфас каждый день его дразнит успехами зарбагова войска. Хотя Рюк уже и не знал, стоит верить чуфыру, или заврался чернюк.

Сначала-то складно все шло. Не успел Жарфас толком язык людской выучить, как принялся хвастаться:

— Бегут от нас Мхарса.

Сказал он, конечно, не так. С его пастью безгубой нормально слова и не выговорить. Сплошь шипение, да рычание, но понять гада можно. Теперь так вообще складно стелет. Учатся они, ой как быстро. Только и успевай новое подносить. Причем не один чуфыр такой шибко-способный. Все пятеро, что к нему ходят, головастые и с почти идеальной памятью. На третьей неделе болтали, что твой сосед по поселку. С тех пор больше с произношением борются. Ему их и учить уже нечему — из слов если. Про обычаи Племени, про житье-бытье, про богов, обряды, охоту, легенды и сказки теперь говорят. Вроде скоро даже меняться придется: его чернюки к Тиске пойдут, а которые у нее обретались к нему станут являться.

Били, гнали и снова били людей джархи со слов Жарфаса по всей Долине. За Великую реку пошли, на восход аж до самого озера. На севере в Кругосветные горы уперлись. Народу погубили — не счесть. И отпора им дать толком не могут, чему чуфыр на удивление не рад вовсе. Поначалу, мол, мхарса дрались как воины, а потом как ширисы — беззубые поедатели мха трусливо бегут и дают себя резать. Совсем выродились пока прятались за горами.

Рюк плакал, выслушивая после занятий бахвальства Жарфаса, но важное для себя подмечал. Последние «правильные» в понимании чернюка мхарса удрали от них на плотах по реке — это явно про Племя. Значит, родичи живы. Поселок Орлов отбит раньше — разведчики джархов не сдюжили против охотников. Этого чуфыр не скрывал. Наоборот, гордился — в той первой десятке были его знакомцы.

Отряд, хоть был набран и не из воинов Жарфаса, но относился к союзу племен, куда и его клан входил. Земля Ши — это окрестности скалы-острова. Здешние старейшины-ранхи священны для всей округи, вне зависимости от дружбы, вражды чуфыров и их родов. Как только пришла весть о людях, распри мигом закончились, и назначенный ранхи главный вождь — занджи начал собирать войско.

Воевать с мхарса желал отправиться каждый джарх — они вообще драться любят больше всего на свете — но взяли не всех. Того же Жарфаса ранхи дома оставили и не только его. Не на одних же баб-филис все бросать? Кто, к примеру, за босками следить будет? Это у них такие пожизненные пленники с обрезанными воротниками-жархами из побежденных кланов. Держат для самых грязных и тяжелых работ. Один вон сбежал пару месяцев назад, так до сих пор его поймать не могут.

В общем, зол Жарфас на свою домоседскую долю. Может, потому и выдумывать всякое начал, чтобы Рюка пугать посильнее. Как-то выдал, что войско их за северные горы ушло — а там еще больше мхарса, и сражаются те не в пример лесным. На быстрых зверях ездят, как джархи на рогатых жахарсах. Сражаются остробокими фасшами из незатупляемой кости гор, опять же как чернюки, у которых эти длинные ножи в большом почете. Смелость имеют выйти лицом к лицу с врагом на честный бой. То есть в жарфасовом понимании, «хорошие мхарса» — таких убивать приятнее. Теперь только про них и рассказывает.

Огромные каменные поселки с высокой непреодолимой оградой, многотысячные отряды охотников, бескрайние открытые земли без леса… Жарфасовы сказки, как до недавнего времени думал Рюк. Теперь же, когда вернувшиеся из-за гор посланцы привезли ранхи несколько фасшей, про которые говорил чуфыр, парень не знал, что и думать. Как Длинный нож Яра, про который он много слышал, но, кажется, еще больших размеров. Блестящие, острые — жаль потрогать не дали — таких в Долине не делают. Неужели Джархи в Верхний мир прорвались и теперь ведут бой с богами? Не видел бы Рюк равнодушия ящеров при их разговорах о Великих, решил бы, что Зарбаг открыл джархам путь не только в Долину, но и на Небо.

Тем более, что Жарфас иногда совсем уж сказки рассказывал. То зло выдаст, что трусливые мхарса под невидимым шатром прячутся, то про огненный фасш на десятки локтей в длину, которым ражгора напополам разрубить раз плюнуть, заговорит. Если это не божья сила, то Рюк не знал, что и думать. Может, хитрят джархи, не признавая себя слугами Зарбага? Может, скрывают от него главную правду? Хотя во всем остальном, что ни спроси — отвечают открыто. Не боятся мальчишке-мхарса про себя и свой мир рассказывать. Понимают, что услышанное ему своим передать не судьба.

А вот сам Рюк долго противился, когда понял, чего от него хотят. Учить врагов рода людского — предательство, как ни крути. Был бы один, может, и смог бы стерпеть телесные муки, что его ожидали. Руки бы на себя наложил и ушел к Яраду, коли из Бездны на небо дух вообще уйти может. Но есть же еще и Тиска!

Когда после нескольких дней упрямой молчанки к нему привели подругу, и Жарфас откусил ей мизинец, Рюк сразу сдался. Куда ему такое терпеть? Тут и взрослый охотник не выдержал бы. Смотреть на хлынувшую из обрубка кровь, слушать рев боли и ужаса девочки, представлять, что ее ожидает, реши он и дальше противиться — это было выше его сил. И одно дело — просто убили бы. Но так ведь съедят заживо у него на глазах. Жарфас откушенный палец жевал долго, смачно. Глотал громко. Еще и облизнулся своим раздвоенным языком — тварь проклятая!

Когда-нибудь он урода точно убьет. Надо только ждать и терпеть. Благо у людей еще есть шанс отбиться — пару недель назад чуфыр зло сообщил, что войска земли Ши возвращаются. Слишком холодно для них стало на севере, не по силам им людская зима.

Рюк ликовал. Вот ведь помощь внезапная — пришла откуда не ждали! Теперь у людей три-четыре месяца есть. Глядишь, и придумают, как с черной напастью бороться. В древности, вон, били ящеров как-то. Значит и сейчас можно.

В общем проходе раздались шаги, и Рюк отлип от окошка. Еду принесли. Круглая плита застучала ребром по желобу. За дверью стоял сторож-джарх и филиса с деревянными плошками: в высокой вода, в низкой каша — толченый джагаз с пластом рыбьего мяса. Парень привычно прижался к дальней от входа стене, как его приучили, и самка юркнула в комнату. Поставила посуду с едой и сразу поспешила назад. Пустую потом заберет, когда ученики явятся.

— Рраж, — рыкнул джарх. Ешь — по-ихнему.

— Рахараж, — поблагодарил Рюк и присел возле плошек на корточки.

Рыкнув что-то похожее на «грязный мхарса», чернюк отвел взгляд. Пара мгновений — и плита, протарахтев в обратную сторону, встала на место. Можно было приступать к завтраку. Паренек сглотнул слюнки. Сладковатый джагаз он любил, к сырой рыбе привык, вода чистая, не из реки — пить можно смело. Порции — и взрослому хватит. Рюк зачерпнул каши пальцами, и во рту сразу же стало тесно. Лучше поторопиться — Жарфас скоро явится.

И действительно, стоило ему запить последний кусок рыбехи, как снаружи опять затопали. В этот раз много ног. За откатившейся дверью стояло пятеро чернюков, еще шесть пошли дальше, к комнате Тиски. Для непривычного взгляда одинаковые, как единоутробные братья. Только у Жарфаса побольше браслетов, ожерелье длиннее и юбка желтого цвета. Но Рюк-то на острове уже старожил — для него каждый джарх давно свою рожу имеет. И характеры у всех разные.

Вон тот, с узковатым для ящера лбом — Ярхаж. Он до шуток охочий. Чужих. В основном жарфасовых. Постоянно присвистывать начинает, скажи кто, в его понимании, что смешное. Трясет башкой, и «свить», «свить», «свить» носом — типа, хохочет. А с ним рядом чернюк, что на две пяди ниже, но шире чуток — это Зорх. Самый злой и серьезный. Не по делу слова не скажет. По ту сторону от чуфыра — Хархар и Нехрес. Первый болтливый, второй не способен долго сидеть на месте, постоянно вертится. Была бы воля и силы, убил бы всех, не задумываясь. Но, ни того, ни другого нет.

— Пхойдем, — коротко бросил чуфыр. Приветствия мхарса не заслуживал.

Наученный горьким опытом Рюк поспешно выскочил в проход и зашагал следом за джархами к пещере, где проходили занятия. Слабо освещенный проход уже через сотню шагов привел их в зал ранхи. Сейчас здесь было пусто. Старейшины собирались только ближе к полудню, когда солнце стояло прямо над дырой в потолке. На обратном пути в любом случае придется полюбоваться на высохших ящеров — не самое приятное зрелище. Теперь во второе ответвление справа — и почти до упора. Там большая пещера с окном, выходящим на реку. Не на скальные стены ближнего берега, а на простор основного русла. Жарфас любил, чтобы было светло и дул ветер, как сам он когда-то сказал, а так, как чуфыр попал в ученики к Рюку, то именно его группе досталось лучшее место. Тисины чернюки теснятся вместе с ней в комнате вдвое меньших размеров, несмотря на то, что держат девчонку здесь рядом.

Вон и она сама, кстати — топает среди джархов, что выше ее чуть ли не втрое. Идущие им навстречу нелюди прижались к стене прохода, пропуская группу чуфыра. Никаких приветствий — вместе же из поселка приплыли. Обменялись парой ничего не значащих слов и разошлись. Только Тиска и успела шепнуть:

— Привет, Рюша.

— Привет, — бросил он, опасливо покосившись на ближнего нелюдя. Тот или не заметил, или решил на этот раз простить наглость мхарсе. Пленником не разрешалось разговаривать по сей день. По большому счету Рюк знал о делах подруги только то, что ему сообщал Жарфас — тот иногда упоминал Тису, мол, та поумнее будет: не переспрашивает по три раза и говорит на языке джархов лучше.

Что удивительно, в Бездне у нелюдей существовало сразу несколько языков. В каждой земле чернюки по-своему говорили. Наверное, потому и обучаются теперь запросто — не впервой им. Жарфас рассказывал, что за большой водой на восходе есть джархи, которые и вовсе без слов обходятся. Только жархан — передача мыслей — и жесты. Бездна огромна и загадок в ней тьма. Хоть бы малую часть разгадать.

Пришли. Пещера-учильня встретила ярким утренним светом и свежестью. Расселись по обтянутым сверху кожей чуркам хархита — пустотелого дерева, похожего на гигантскую траву, что являлось здесь самым ходовым материалом. Рюк спиной к правой стене, чернюки к левой. То есть друг к другу лицами. Потянулась привычная игра в вопросы-ответы.

Сегодня Жарфас захотел еще раз поговорить о богах. Выспрашивал все подробности — раньше-то только мельком этой темы касались. Больше сам парень на счет Зарбага к чернюку приставал. Так что Рюка сразу насторожил интерес чуфыра. Случилось что важное за горами? Неужто Великие наконец вмешались и наподдали проклятым нелюдям? И ведь серьезен урод, не смеется-свистит, как когда-то, при упоминании Громовержца-Ярада, Вардея — повелителя ветров, или Нахара-охотника. Внимательно слушает, не отвлекается сам и джархам своим не дает. Даже Яржах притих. Рюк уже начал переживать, что сегодня Жарфас не станет рассказывать про творящееся на севере, но чуфыр своим привычкам не изменил.

— Ранкхи дхумать, богхи мхарса фмесшатьсся ф фойна, — с неприкрытым азартом в желтых глазах сообщил чернюк, выспросив все, что Рюк знал про Великих.

— Насше фойсско пхыталиссь не пхусстить обратхно за гхорры. Бхыла феликхая бхитфа. Один мхарса шфыррял ф насс бхольсшими кхамнями. Такх осстхальные мхарса не могхут. Рансшенефидимый сшатерр и огхненный фасш, тепхеррь кхамни летхают. Осстхалоссь ссамим мхарса летхать начщать, и бхудет, кхак ф дрефноссти. Ранкхи дхумать, ф просшлый рразс мы фстхречщать не ссамих мхарса, а фаши богхи. Тхе фыглядели, кхак фы, но мхогли фсе. И их бхыло мало. Мы ссмогли убхить фсего трроих, а тхе убхить мнхогие тысячщи джархоф. Феликхое бхыло фремя.

Рюк сидел, вытаращив глаза и слушал чуфыра, затаив дыхание. Боги! Боги все же вмешались! Он знал! Знал, что Ярад не оставит своих детей. Теперь-то все по-другому пойдет. Но «убили троих»… Неужели такое возможно? Получается, раньше было больше Великих? Не пятеро, как сейчас. А что, если у джархов еще кого из богов одолеть получится? А что, если Зарбаг тоже выйдет на бой? Рюк не знал — радоваться ему новостям или теперь еще сильнее переживать?

— Кхак дхумаесшь, маленькхий Ррюх, пхойдут тхеперрь мхарса ссюда? — довольно оскалившись, спросил черный гад. — Или бхудут дожжидатьсся, насшего фоззфрасщения у ссебя за горрами?

— Не пойдут, — отчаянно затряс головой паренек, почувствовавший вызов в словах чуфыра. — Люди не любят войну, и нам с вами делить нечего.

— Гхлупый детенысш, — засвистел-захохотал Жарфас. — Ты нхисчефо не пхонимаесшь ф фойне. Тхеперрь мхарса тосчно пхрийдут, и тхогда… Тхогда я — чуфыр Жарфас лисчно убхью одного изс фасших богхоф!

— Зачем? — только и смог выдавить из себя напуганный рычанием чернюка Рюк.

— Зсачшем? — снова разразился хохочущим свистом нелюдь. — Пхопафсший ф пхамять пхредкоф джарх жжифет фесчно! Ты не хосчесшь жжить фесчно, маленькхий Ррюх?

— Я хочу просто жить, — прошептал мальчик, и из его глаз потекли слезы.