А какие были надежды!

Андрей Юрков

Действие авантюрно-плутовского романа происходит в перестройку и постперестроечное время. Герои – четыре товарища – научные сотрудники академического института в Москве. Чувство юмора да настоящая мужская дружба – вот что спасало товарищей – четырех мушкетеров, когда перестали работать законы, и не на что было опереться… А какие были надежды!

Глава 1

Первая поздка в Америку

Началось все в перестройку — после победы над августовским путчем в 90-х годах двадцатого столетия. В условиях победившей демократии, безбрежных перспектив и свободы, страна воспрянула. Все оживилось. Все надеялись на лучшее, и были уверены, что оно вот-вот наступит! Всем казалось, что светлое будущее рядом! Вот оно! Весь мир — друзья! Ведь все без исключения страны приветствовали победу нашей демократии! И все люди — хорошие! И все мы сломали старые, отжившие правила! Зачем жить по старым правилам? Не надо! Мы будем дружить со всем миром! Мы будем дружить с Америкой! Ведь они так рады нашим преобразованиям! И поддерживать нас собираются! Ведь мы все вместе строим новое общество!

Что говорить, голова кружилась! Кружилась голова от счастья, от открывающихся возможностей, от того, какие хорошие люди вокруг!

Кружились головы и у наших друзей из 233-й комнаты. Да и вообще у всего научного мира страны. Ведь какие перспективы открывались! Надо было действовать!

Василий Иванович Мелентьев начал действовать. Через полгода после августовского путча 1991 года он преобразовал Центр Научно-Технического Творчества Молодежи при институте, в Научно-Технический Центр «Научная инициатива». Естественно, генеральным директором «Научной инициативы» стал он — Василий Иванович Мелентьев. Главной целью НТЦ «Научная инициатива» было взаимодействие с зарубежной наукой. Мечтали об этом многие. А Василий Иванович Мелентьев решил сделать. И начал.

Васе не надо было наград и славы! Награды должны быть незначительным следствием! Ему не надо было почета! Почет должен был прилагаться к действиям! И к каким действиям! К взаимодействию в науке двух держав!

Но к делу. Помещения, которые руководство института выделило Васе, тогда еще заместителю секретаря комитета комсомола, под создание научного центра молодежи, ему удалось сохранить. Две комнаты Центра НТТМ находились на третьем этаже, в том же крыле, что и комната двести тридцать три. По лестнице можно было бегать пить чай в 233-ю комнату.

Новую табличку НТЦ «Научная инициатива» Вася привинтил собственноручно. Вторую комнату Вася решил не разделять и сделать ее залом заседаний и презентаций. В ней отчасти поселился заместитель генерального директора ОАО «Научная инициатива» Афанасий Константинович Нелятьев. Правду сказать, часто Афоня бывать в этой комнате не любил. По долгу нынешней службы он заходил в кабинет к Васе, но сидеть больше любил в своей родной 233-й. Тут и чай, и приборы, тут и атмосфера. Тут и Николай Павлович, которому Афанасий по-прежнему подчинялся тоже.

Секретаршей и хранительницей помещений Василий Иванович назначил младшего научного сотрудника Вику Пахомову — дочку директора института. Что говорить, и руководство института связывало определенные надежды с образованной организацией «Научная инициатива». Куда качнет — в ту пору никто не знал. Руководство института тоже надеялось на перемены.

Вася начал делать дела. Теперь он полюбил бывать в кабинете директора чаще. Главной целью НТЦ «Научная инициатива» была международная научная деятельность.

Ведь в СССР, теперь — России, было много разработок! Много интересного было и у американцев. Во времена холодной войны страны почти враждовали. Ученые — конкурировали. И вот — дружба! Дружба! Ну, как же теперь не работать вместе?!

При посредстве Герхарда, имевшего известность в научном мире, Василий Иванович составил список научных учреждений США, взаимодействие с которыми могло бы представлять интерес для института. Этот список был одобрен в кабинете у академика Пахомова. Международное взаимодействие предполагалось взаимовыгодным. Планировалось участвовать в работах, финансируемых национальным Научным фондом США. Планировалось даже привлекать американские научные лаборатории для выполнения тематик института. Ведь тогда деньги в стране еще были.

На очередном чаепитии в 233-й комнате Вася излагал:

— Они, конечно, неплохо сидят там у себя за океаном, да и оборудование у них получше. Но база-то сильнее у нас!

— База у нас посильнее — это правда, — отвечал Николай Павлович Герхард. — У меня создается впечатление, что они сами временами не понимают, как им удалось достичь таких результатов.

— Да вот достигают, — вставлял ремарку Санек.

— Достигают. У них школы нет. У них классные приборы а они не знают, что с ними делать! — добавлял Афоня.

— Ладно, все у нас будет! — продолжал Вася. — Афанасий, ты список для рассылки наших предложений в Америку подготовил? Надо рассылать!

— От твоего имени? Или от имени Пахомова?

Василий Иванович задумался. Конечно, хотелось действий. Ярких, и решительных! Но и конфликтов не хотелось.

— Ты знаешь…., давай попробуем подготовить письма от моего имени и Пахомова. Он нужен. Но и инициативу упускать из рук не хочется.

— «Научную инициативу», — усмехнулся Герхард.

— Ребята, начнем ездить! Работать на хорошем оборудовании! На конференциях престижных начнем докладывать! — мечтал Афоня. — Давайте, ребята, жмите! Авось, чего и получится, — добавил зашедший на чай старший лаборант Николай Иванович.

— Афанасий, так ты когда рассылку сделаешь? — не унимался Мелентьев.

— Ну что ты привязался? Не до грибов сейчас, Василий Иванович, — ответил Афоня, — текущие дела надо доделать, — он покосился на Герхарда.

— Так, рядовой Раздолбаев, мы когда решим вопрос? — хоть и шутя, но на немного повышенном тоне обратился Мелентьев к Афоне.

— Товарищ-господин-старшина Раздолбаенко, как только, так сразу! — невозмутимо ласково отвечал Афоня, подливая чай.

— Мужики, а вы в Калифорнийский технологический подготовили письмо? — спросил Герхард.

— Рядовой Раздолбаев, отвечайте, — улыбнулся Василий Иванович.

— Подготовили, Николай Павлович. И в Калифорнийский технологический, и в Массачусетский технологический, и в лабораторию Оук Ридж, и в лабораторию Аргонн, — отвечал Афоня. — Все, как вы посоветовали.

— Во всех остальных местах у меня просто хорошие знакомые, а вот в Массачусетском технологическом даже что-то типа дружбы, сказал Герхард. Институт Технологии штата Массачусетс, на самом деле это университет, — это высочайший уровень научных знаний.

— Палыч, да мы их всех за пояс заткнем! — тут же взвился Васек.

Старший лаборант Николай Иванович, по возрасту старше молодежи более чем в два раза, и имевший в связи с этим определенное влияние и авторитет перед молодежью, ничего не говоря, приподнялся из-за чайного стола и похлопал Васю по плечу.

— И что, реально будем платить американцам? — спросил Афоня.

— Скорее будет соучастие в грантах, — сказал Герхард.

— Ты погоди, — вмешался Василий Иванович. — Да мы их еще эксплуатировать будем! Я уговорю Пахомова, мы с Массачусетским технологическим институтом контракт заключим на тематику наших изделий. И на новых самолетах пятого поколения наконец-то будут качественные детали. Это будет прорыв в будущее! Изделия будут ставить и на МИГи, и на Фантомы, и мы вместе будем охранять небо!

* * *

Через несколько дней похожий разговор состоялся в кабинете директора института академика Пахомова.

— Борис Иванович, мы подготовили письма в ведущие научные центры Америки… — начал Вася, протягивая директору института несколько писем.

— Ого! Ты тоже подписывать хочешь? — сказал Пахомов, бегло глянув на письма.

— Борис Иванович, надо, чтобы процессом управляло два-три человека!

— Я, ты, кто еще?

— Обойдемся двумя! — тут же отреагировал Вася.

— Хорошо, давай рассылать, — Пахомов улыбался одобрительно.

— Лихо закручивает Василий Иванович! — сказал заместитель директора Юрий Иванович Погодин. — Ну, а если процесс в другую сторону пойдет?

— В какую такую другую? Куда? — Василий Иванович пристально поглядел на Погодина. Поглядел на Погодина и Борис Иванович Пахомов.

Чтобы разрядить обстановку, Васек продолжил:

— Мы же строим общий мир! Я готов делать разработки и работать по заданию Боинг и Локхид.

— Поаккуратнее, Василий Иванович! — покачал головой Погодин.

— Вопрос — кто поедет в США? — сказал Пахомов.

— Я считаю: Вы, я, Герхард, можно Афанасия Нелятьева взять. Ну, можно еще кого-то, — потупил взор Василий Иванович, стараясь не смотреть на Погодина.

— Нелятьеву там вообще делать нечего! Герхарда и так все знают. голос у Пахомова был по-прежнему благожелательный, но тон не допускал возражений. — Тут надо людей попредставительней, — он помолчал. — А вот, давай, под видом академиков Митьку Недогреева возьмем и Гришу Ломова. Они хоть в формулах запинаются, работы хорошие делают. Хоть не всегда понимают — как? Есть не просто хорошие, а прекрасные разработки. Надо бы постараться, чтобы работа, которую мы с Гришей начинали еще лет пятнадцать назад, — тут Пахомов мечтательно задумался, — была государством отмечена.

Погодин встрепенулся, но постарался не показать эмоции и дальше продолжал сидеть с деловым беспристрастным видом.

— Но это к нашему делу не относится, — еще немного помолчав, продолжил директор, — Ломов — руководитель, Недогреев — заместитель директора закрытого НИИ. Проверенные! Свои в доску! А еще Касатонова надо брать. Он будущий академик-секретарь по нашему отделению.

Погодин, сидящий вполоборота к Пахомову, встрепенулся еще раз. — А кто будет докладывать, Борис Иванович? — тут же спросил Вася. — Кто представлять нашу науку будет?

— Да…, — покачав головой и задумавшись, улыбнулся Пахомов, — Митька с Гришей на партсобраниях хороши, да на митингах. Ты прав, Василий Иванович, Герхарда брать надо.

Погодин аккуратно переспросил директора. — Я Вам больше не нужен, Борис Иванович? — и тихо вышел из кабинета.

В конечном итоге в состав первой делегации по научному обмену с США вошли академики Пахомов и Касатонов, записанный в академики свой в доску Митька Недогреев, генеральный директор НТЦ «Научная инициатива» Василий Иванович Мелентьев и Герхард. Слишком много центров тоже решили не посещать, ограничившись двумя — Институтом технологии Массачусетс и Калифорнийским институтом технологии.

Заместитель директора НИИ «Квазар» Дмитрий Степанович Недогреев при встрече участников поездки сказал: «Зовите меня просто Митька», — и широко улыбнулся во все свое красное лицо пролетария, только что сошедшего с картины художника направленности социалистического реализма.

И вот русские ученые полетели в США завязывать контакты. Сотрудничать! А, может быть, даже покорять! Сколько надежд их переполняло!

* * *

В аэропорту Кеннеди в Нью-Йорке за проходом через зону таможенного контроля делегацию встречал знакомый Герхарда профессор Майк Голдсмит и его коллеги. Они стояли в табличкой «Российская Академия Наук».

Первым из прохода таможенного контроля вышел произведенный в академики Недогреев. Съехавший набок галстук и какой-то невообразимо бесформенный баул — вытирающий пот с красного лица увалень в двубортном костюме, недоуменно озирающийся вокруг — сомнений быть не могло. Голдсмит подошел к Митьке и улыбаясь спросил: — Русский ученый?

— О! Ну надо же! Сразу узнали! — просиял Митька. — Русский, русский! Наука! Ха-ха-ха! Я — Митька! — он протянул руку Голдсмиту.

Подошли другие члены делегации. Путь в Бостон занял три с половиной часа.

Наутро, после завтрака Голдсмит проводил всех в небольшой конференц-зал. Заметно было, что американская сторона тоже подготовилась к встрече и не против дружить. На столе стояли флажки России и США, банки с кока-колой, бутылки с минеральной водой и соком, а также были разложены листочки с фамилиями участников переговоров с обеих сторон. Приветственное слово произнес Майкл Голдсмит, небольшую ответную речь произнес академик Пахомов.

Обед был в том же университетском кафе.

— Вы пиво будете? — спросил Голдсмит.

— Будем, будем, — за всех ответил Недогреев. Официант принес баночное пиво Будвайзер.

— Пиво у них неважное, — сказал Герхард, — не умеют варить.

— Да что ты понимаешь! — Недогреев поглядел на Герхарда почти презрительно, прикладываясь к банке Будвайзера. — Тебе поставили? Поставили!

— Понимаете, чтобы пиво научиться варить, — вежливо ответил Герхард, — нужна традиция. А у американцев традиций пока мало. Относительно неплохое пиво варят в местах компактного поселения переселенцев из Европы. В Милуоки, например, немецкие традиции варения пива, в Бостоне — английские.

— Банка классная! По мозгам уже чутка ударило, — сказал Недогреев. — А не хочешь — не пей!

Принимающие профессора прислушивались к диалогу русских. После обеда банки с пивом уже стояли на столе в конференц-зале наравне с кока-колой. На ужин собрались в том же кафе.

— Что вы будете пить? Пиво, виски? — спросил Голдсмит.

— Да, пиво и виски! — сказал Митька Недогреев, не дав слова Пахомову.

— Вы нас удивляете! У нас обычно пьют что-то одно, — сказала профессор Джоан Паркинс.

— А вот у нас нет! У нас даже говорят: «Пиво без водки — деньги на ветер!» Ха-ха-ха! — рассмеялся Митька Недогреев.

— Что значит — деньги на ветер?

— Это значит — потраченные впустую деньги — подсказал Герхард.

— О! Так значит, Вы любите результат?

— Да, я люблю результат! — не обращая внимания на прислушивающихся к разговору и слегка напрягшихся Пахомова и Касатонова, — продолжал Митька, — это они вон о своих напряжениях сдвига рассуждают. А я человек простой. А тяпнешь водочки под пиво, ну, или виски вашего — вот он и результат!

— Мы понимаем. Понимаем! — вежливо и почти восхищенно сказала Джоан Паркинс, — академик Митька всегда устремлен к результату!

— Да, мы такие! — пытаясь перевести все в шутку, сказал Пахомов. Мы очень ценим результаты.

Второй день был посвящен выступлениям. Небольшой конференц-зал был почти полностью заполнен студентами, аспирантами и преподавателями университета.

Первым выступал Джон Голдсмит. Вводные слова, приветствие, несколько слов о возможных совместных усилиях и осторожная радость, что «Наконец-то мы вместе!» Выступление Герхарда было посвящено теоретическим аспектам материаловедения. Слушали его очень внимательно, а вопросы задавали почти полчаса. Касатонов и Пахомовым даже начали нервничать от такого внимания.

Пиво стояло уже с утра, и Митька Недогреев откупорил не одну банку, пока выступали ученые.

За обедом Майкл Голдсмит сказал, обращаясь не только к Герхарду:

— У вас очень хорошие работы. Чувствуется стратегия. В чем-то вы нас обошли.

Хотя слова было обращены в основном Пахомову и Касатонову, неожиданно отреагировал Митька:

— Обошли? Ну, может, и обошли. Что он тут ерунду несет про всякие там дислокации и сдвиги! Вот то ли дело мои ребята создали материал — никто не воспроизведет!

— Очень интересно! — тут же оживилась, мило хлопая глазами, Джоан Паркинс. — А за счет чего?

Академик Митька смутился, но тут же выправился, — вам это не понять! — торжествующе произнес он. — Мы душу вкладываем в создание материала! — сказал он, глядя на симпатичную профессоршу средних лет.

— О, загадочная русская душа? — еще шире открыла глаза она.

— Во-во! Она самая! — ухмыляясь, ответил Недогреев.

— У Вас несомненно большие успехи. Но я не до конца понял, какой институт Вы возглавляете? — спросил его Голдсмит.

Митька смутился. Глаза его забегали. Раскрываться, что он из оборонного института, ему не хотелось. Тем более, что его начальник директор института «Квазар» Ломов перед отлетом в Америку его напутствовал словами:

— Съезди. Может, что-то подсмотрите вместе с Пахомовым. Он мужик толковый. На него и смотри. Зря рот не разевай. И смотри, про наши ракетные разработки и МИГи — ни-ни! Понял?

Рассказывать много Недогреев очень не хотел. — Да это неважно! — нашелся наконец он. — У нас в стране много институтов! Но материал я вам сделать могу! — и он хитро посмотрел на Голдсмита.

— О! Мы за открытость! — ответил Голдсмит. — Нам интересны ваши результаты!

— О, Митька, вы пьете пиво, как настоящий мужчина — из банки, а не из бокала! — восхищалась профессор Джоан.

Что говорить, восхищаться было чем. Самец гориллы, у которого в лапище банка пива казалась соломинкой, да еще поддерживающий разговор про науку и материалы — тут было отчего прийти в восхищение!

— Ха-ха-ха! — отвечал Митька с банкой пива в руке. — Разработки у нас есть!

После обеда Пахомов с Недогреевым вышли подышать на свежий воздух.

— Ты заметил, Дмитрий Степанович, как у них глаза загорелись, когда они слушали про наши результаты.

— Еще бы! Герхард несет муру про модули, а их разработки интересуют!

— Дмитрий Степанович, мура про модули и дислокации тоже нужна. А разработки всех интересуют, и наших, и американцев. Мы с твоим начальником попытаемся, чтобы они были отмечены у нас в стране. Да и как по-другому? Надо, чтобы про такие работы страна знала! Чтобы резонанс был. Тут есть чем гордиться. Только разнести бы эту работу на то, что у нас в стране и на то, что им можно было толкнуть. И чтоб никто не заподозрил. Не попасться… Кстати, что начальник твой не поехал? Действительно паспорта нет?

— Да есть у него паспорт. Может, закончился, правда. Этого не знаю, — ответил Недогреев, и тут же вернулся к тому, что его волновало, — А глазенки-то у америкосов бегают, когда слышат про наши разработки. Так что пусть молодой продажи технологий двигает!

Кусочек и ему достанется! Хе-хе.

Тут он вспомнил напутствие Ломова и сказал:

— Разнести разработки, чтобы и нашим, и американцам досталось, Борис Иванович, это уж Вам виднее и сподручнее! Вы смотрите. А то не дай бог, наши идеи и на МИГах и на Фантомах окажутся. А впрочем, — он улыбнулся, — ну, окажутся. Ну и что? Мы же с американцами дружить теперь будем. — Он сделал паузу, глядя на Пахомова. — Так что, Борис Иванович, вы уж смотрите. Мы — люди маленькие, — и улыбка Недогреева стала еще шире.

В завершающем выступлении Майкл Голдсмит сказал много теплых слов о визите русских ученых. В конце он произнес:

— Мы всерьез размышляем о перспективах сотрудничества. Доктор Стив О’Коннор — наш бывший сотрудник, а ныне сотрудник Национального научного фонда подготовит доклад о ваших инициативах перед Конгрессом.

Русские ученые переглянулись: Вася посмотрел на Пахомова, Пахомов посмотрел на Касатонова, Касатонов кивнул Васе — давай действуй.

Начался ужин. Американцы уже поняли вкусы русских. На столе стояла бутылка виски Jack Daniels и банки пива Будвайзер.

При виде виски Jack Daniels Герхард слегка поморщился.

— Не самый хороший напиток, — сказал он.

— Я не очень в сортах виски понимаю, — сказал Касатонов. — Jack Daniels — невысокого качества. А какой виски считается хорошим?

— Ну, во первых, Jack Daniels — это виски чисто американского производства, — ответил Герхард. — В мире все-таки ценится шотландский виски, ну, ирландский тоже пьют. Во-вторых, из чистого ячменя ценится больше. А Jack Daniels — из смеси злаковых. И кукурузы много добавляют.

— Да иди ты со своими лекциями, — сказал академик Митька. — Надоел уже. Весь мир пьет! Американцы — они понимают!

— Доктор Герхард силен во всем! — поддержал Герхарада Майк Голдсмит.

Пахомов стал рассказывать исторический анекдот про то, как водку изобрел Менделеев. Джоан Паркинс восхищенно ахала, и отвечала:

— Русские очень изобретательны!

— Когда Вы к нам приедете, будем пить только водку! — пообещал Пахомов. Все радостно закивали головами.

— Ну, так за сотрудничество русских и американских ученых! вовремя выдохнул Вася. Все стали чокаться.

Наутро русскую делегацию отвезли в аэропорт Бостона. В Калифорнию с ними летел Майкл Голдсмит. В аэропорту Лос Анжелоса делегацию встречал профессор Калифорнийского технологического университета Питер Холлендер. Приехали в университет.

Было очень тепло. Хоть стоял ноябрь, все листья были зеленые. Русские не знали, как реагировать на деревья апельсинов, растущие на территории кампуса. Деревья были с плодами, но их никто не обрывал. На небе были небольшие облачка, светило солнышко и было около 25 градусов.

Голдсмит сказал восторженно глазеющему на не слишком быстро убегающего кролика Васе:

— У нас тут всегда хорошая погода! Тут очень престижно жить. Летом нежарко, а зимой не холодно!

Вася закивал.

— А кролики, кролики у вас тут — живут, что ли?

— Да на территории университетских городков у нас часто живут некрупные животные. На севере — белки, на юге — кролики.

— Их никто не ловит? — переспросил Недогреев.

— Зачем? — искренне изумился Голдсмит. — Они же не причиняют вреда и очень милы!

— У нас бы начали ловить, — пробормотал Пахомов.

— Но зачем бессмысленно проявлять агрессию? — сказал Холлендер. — От поимки этих животных не будет никакой пользы!

— Бомжей бы наших сюда. На банку пива настреляешь, и лежи.

Еще и закусь бегает, — Недогреев проводил взглядом кролика. Да я бы сам лег лежать с банкой пива вот сюда под пальму. А он все говорит, что пиво у них плохое, — академик Митька покосился он в сторону Герхарда. — Зато халявное!

Вечером было посещение лабораторий университета. На следующее утро состоялось еще одно выступление Герхарда — теперь по вопросам прочности, надежности и живучести. Опять зал был полон.

— О, балаболит! — сказал академик Митька, откупоривая очередную банку с пивом, заботливо поставленную принимающей стороной, совсем стыд потерял. Барьеры какие-то энергетические с дислокациями!

На ужине, уже напившись халявного пива, Недогреев почувствовал себя обделенным вниманием. Кровь играла. Для начала за столом академик Митька начал возмущаться:

— Что они пьют наперстками! Давай по-нашему!

Официант недоуменно переводил взгляд с одного на другого и явно не мог понять, что надо делать.

— Наливай своего самогона! — сказал Недогреев, подставляя фужер, — а лучше дай-ка мне!

Митька твердой рукой отнял у официанта бутылку виски, которую он начал разливать по маленьким рюмочкам, взял фужер для минеральной воды и наполнил полностью. На лицах американцев — смесь испуга и изумления.

— Во, как надо! — сказал Митька и выпил весь фужер виски.

Американцы зааплодировали.

— А мы и в деле такие! — внешне Недогреев казался нормальными и ничуть не изменившимся. — Дислокации, дислокации, — продолжил он, пренебрежительно обводя взглядом присутствующих за столом, — а ведь как я могу сделать, никто пока не может!

Он встал, взял бутылку виски и опять наполнил фужер для минеральной воды.

В зале повисла тишина. Академик Пахомов стал морщиться.

— Борис Иванович, мы честь державы не уроним! — сказал Недогреев, заметив реакцию Пахомова.

В восхищенной тишине академик Митька выпил еще один фужер. Бутылка оказалась пустой. Митька разочарованно потряс ей:

— Все, что ли? Все угощение и кончилось.

Майкл Голдсмит что-то шепнул официанту, и через некоторое время официант принес еще одну бутылку виски.

— Во! Вот это по-нашему! А вы-то что не пьете? Что вы за люди! Да куда вам с нами бороться! — стал объяснять академик Митька сидящему рядом темнокожему профессору. Тот улыбаясь, в ответ кивал. Атмосфера застолья стала налаживаться. Но через полчаса Голдсмит подошел к Васе и осторожно сказал ему:

— Василий, нам нужна Ваша помощь.

— О чем речь, Майкл! — сказал немного захмелевший Вася. — Чем могу быть полезен?

— Пойдем со мной, — сказал Голдсмит. — Мы попытались помочь академику Митьке. Но нам не удалось. Мы не можем понять, чем он недоволен. Может быть, Вы сможете ему помочь?

Васек пошел за провожатым и понял, что его ведут в туалет. Дверь одной из кабиной была открыта. В кабинке, обнявши унитаз, сидел Недогреев. У него был мутный взор и растрепанные волосы.

— Мы попытались проводить его в комнату отдыха, но он стал вырываться. Боюсь. что он недоволен.

Между тем Митька очнулся и с яростью посмотрел вокруг:

— Сволочи! Подсыпали чего-то, гады! Да я прикажу прямо сейчас всех разбомбить! Дайте мне телефон. Я прямо сейчас по селектору прикажу их всех в порошок стереть. Наберите мне моего кореша! У меня кореш — начальник штаба ракетных войск!

Тихо матерясь, Вася начал операцию по спасению Недогреева.

— Спасибо, Майкл. Я останусь тут. Не мог бы ты привести сюда доктора Герхарда? А еще лучше Пахомова. А то он вырываться начнет. Силой мы тут ничего не сделаем.

Голдсмит ушел, появился Пахомов. Митька продолжал что-то бубнить про начальника штаба ракетных войск стратегического назначения.

Пахомов тихо и резко прошептал:

— Дмитрий Степанович!

— А? — встрепенулся Недогреев.

— Вы тут потише про ракетные войска!

— Не надо про ракетные войска? — Недогреев попытался встать, но рухнул у унитаза и пьяно рассмеялся. Да как же потише — погромче надо! Меня вот мой начальник не понимает — мои разработки и на ракеты ставить можно, и на истребители. А он — козел!

— Потише, — Дмитрий Степанович, — опять прошипел Пахомов.

— Да вы вообще меня не понимаете! — продолжил Недогреев, продолжая рукой обнимать унитаз. — Вот скоро стану я начальником у себя в институте — держитесь! Держитесь! Мы эскадрилью сюда пришлем! Мы их, гадов, разбомбим ко всем чертям! — и он кому-то погрозил кулаком.

Наутро академик Митька на завтрак не вышел. Профессор Голдсмит за завтраком спросил Васька:

— Как чувствует себя академик Митька?

— Он болен, — печально сказал Вася. — У него большие научные достижения в области синтеза новых материалов. Но плохо он сейчас себя чувствует.

— Мы понимаем, — сочувствующе покивал Голдсмит, — Василий, мы готовы начать работы по вашей тематике.

— Майкл, а как внедрять будем? И чьи права? — оживился Вася.

— Это вопрос непростой. Совместные, конечно. Но нам придется кое-что разграничить.

Переглянувшись с Пахомовым, Вася сказал: — Я вам пришлю проект договора.

— Пока не надо. Нашим юристам будет сложно разобраться. Мы подготовим проект финансирования в рамках Фонда — так будет проще, чем с конкретными университетами. Бюрократия, знаете ли… — сказал О’Коннор, стоявший неподалеку.

На заключительном ужине слово взял Голдсмит. Он поблагодарил гостей за приезд, за доклады и за открытость. Он сказал, что никто не ожидал ни таких серьезных докладов, ни такой глубины научных разработок, ни таких дружелюбных и общительных ученых из России. — Мы надеемся на серьезное научное сотрудничество с учеными новой России, — в завершение сказал он.

Сидящий рядом с Голдсмитом Вася негромко спросил:

— Майкл, так как мы будем сотрудничать?

— Василий, лучше на этот вопрос ответит мой коллега О’Коннор, но я тебе прямо скажу, что мы приложим все старания к этому.

О’Коннор подтвердил серьезность намерений Национального научного фонда и интерес его, как сотрудника этого фонда, к сотрудничеству со столь серьезными учеными. Пахомов произнес ответный тост. Через некоторое время немного захмелевший Вася стал объяснять Годсмиту:

— Майкл, мы строим общество равных возможностей! В сущности, мы его и строили, и продолжаем строить! Только вы строили его немного по-другому! Мы будем строить общество равных возможностей! Мы боролись, и будем бороться за это общество. На баррикадах год назад мы отстаивали новое общество.

— Василий, Вы были на баррикадах? Во время попытки свержения вашего правительства? — на лице Голдсмита было написано изумление и восхищение.

— Да, я был на баррикадах у белого Дома! И Палыч был!

— Как, доктор Герхард был на баррикадах? — Герхард кивнул. — О! Вы нас поражаете! — продолжал восхищаться Голдсмит. — Но это же риск! Как? Вы все были вместе? И академик Митька тоже?

— Нет, нет, — пришедший в себя Недогреев замотал головой.

— А где же вы были?

— Где надо, хе-хе-хе!

А Васе уже мечтал вслух, не замечая легкие улыбки американцев о внедрении своих разработок на Локхид, Боинг, и Дженерал Моторс. в мечтах он уже стал миллионером. Еще немного — и он произвел в миллионеры и Герхарда, и Афоню Нелятьева, и Санька. Перед глазами проплыла Вика Пахомова. Но что с ней делать, Васек не знал. Тогда он мысленно добавил в список миллионеров Пахомова, Касатонова и Недогреева. Потом он задумался, что он будет делать со своими деньгами. Ничего не придумав он решил: «А, раздам половину, а остальные…»

Да, такое было время. Такие надежды.

Помечтав, ученые вышли на дворик, и стали любоваться закатом.

Солнце закатывалось за стоявшие вдалеке горы. Было светло, радостно и волнительно.

Наутро при выезде из гостиницы возникла некоторая заминка.

Служащие гостиницы о чем-то шептались и подошли к Васе и стоявшим напротив Герхарду, Пахомову и Голдсмиту. Выяснилось, что при выезде из гостиницы Недогреев взял все бутылки со спиртным из минибара, да еще прихватил все шампуни. Да, тогда за границу ездили мало. По неопытности академик Митька решил, что, может быть. в гостинице пропажу не заметят. Ведь он же уезжает.

— ОК, пускай это будут наши проблемы! — тут же отреагировал Голдсмит. — Пусть это будет небольшой подарок нашему другу Митьке!

Делавший вид, что он тут не при чем Недогреев побагровел, но отказываться не стал.

При посадке в самолет Вася не утерпел и буркнул Пахомову:

— Какой стыд?

— Какой стыд? — переспросил Пахомов.

— Что наш коллега шампуни из номера все попер!

Пахомов поморщился:

— Неотесан он, это правда. Думал, не заметят. А он секретарше директора презент преподнесет. Но дела он делает, какие, Вы, Василий Иванович, и представить не можете. И долго еще до его уровня не дорастете, если вообще Вам удастся… — он посмотрел несколько надменно, — по-отечески Вам, Василий Иванович, говорю, его уважать надо — при Вашей будущей должности. Людей вообще любить надо!

Он — за внедрение отвечает, — продолжал Пахомов. — Он паясничает. А сам не так прост, как вы думаете. Скоро он генеральным директором «Квазара» будет. А те работы, которые он сделал, еще прозвучат! Вот увидите. И громко прозвучат! Они многое изменят! он опять мечтательно улыбнулся.

Вася не ответил.

* * *

На следующей неделе после приезда делегации в Москву в 233-й комнате на столе стояла бутылка виски. Что говорить, в ту пору это был экзотический напиток. Французский коньяк, шотландский виски — все казалось чем-то возвышенным. На закусь Вася притащил соленые огурцы. Афоня возился с чайником, все были в сборе. Пришел и Виктор Иванович.

— Василий Иванович, как проехались? — спросил Виктор Иванович. — Себя показали?

— Показали, Николай Иванович, — благодушно ответил Васек.

— А на других посмотрели?

— Ну а как же!

— И что, там все пьют виски? — продолжал спрашивать Виктор Иванович.

— Все они там пьют, так же, как и мы!

— А живут как?

— Неплохо живут. Сказать, что намного лучше работают — не скажешь. Приборы — это да!

Зашла в 233-ю и Вика.

— Фу, мальчики, закусываете соленым огурцом! Ну, налейте и мне.

— Налейте даме виски! — провозгласил Афоня.

— Фу, какая гадость! — сморщила гримаску Вика, принюхавшись к налитому.

— Вика, они же виски с содовой пьют!

— А вы мне не разбавили! Мало того, что сами алкоголики, так и меня споить хотите! — защебетала Вика, — ой, гадость! — она немного отхлебнула и еще раз искривила личико. — Ну, расскажите, что вы там видели! Мы работать с ними будем? А все остальные когда поедут? Я, может быть, тоже хочу, — она лукаво посмотрела на Васька. — Василий Иванович, — еще раз потянула она, — мы будем с ними работать?

— Будем, будем! — деловито и обнадеживающе произнес Вася. Сейчас самое главное — начать. Хорошо съездили! Они наши инициативы поддержали! Палыча вообще продолжать пить виски отпускать не хотели — все вопросы задавали.

— Хорошие вопросы задавали, — подтвердил Герхард. — полезная поездка. Дай бог, чтобы получилось.

— Получится, Палыч! Получится! — Вася широко махнул рукой. Нутром чую! Пахомов хорошо там выступал. Касатонова не зря взяли! Теперь мы с Пахомовым можем прямо в Президиум к Касатонову идти! Касатонов скоро академиком-секретарем станет. А ведь поддержка потребуется! Бюрократы повсюду! А у нас теперь своя рука в Президиуме есть!

— Высоко вы махнули, — пробормотал Санек, — тут в приемную не попадешь, не то что в кабинет к директору. А вы уже и в президиум дверь открываете!

— То ли будет! — виски в крови Васька уже играло. — Сначала нам надо вести работы, конечно, через Академию Наук. И я сам с Пахомовым пойду в нашу авиационную промышленность. Я им так прямо и скажу, что Боинг серьезно заинтересовался!

Вика с восхищением смотрела на Васю.

— Василий Иванович, так ты на кого работать-то будешь? — поинтересовался Виктор Иванович, — на наших или на Америку?

Секунд двадцать Вася размышлял, а потом объявил:

— Да на всех! Мы же завоевали это право! Теперь все будет по-другому! Мы будем работать и на наших, и на американцев. Заодно наших и подталкивать будем, если наши будут отставать! Мы будем делать прогресс повсюду! Наука должна быть во главе всей нашей жизни, всех наших перемен!

По прошествии многих лет эти слова читателям покажутся наивными и смешными. Кто-то подумает. что это — нелепая выдумка автора. А вот нет, дорогой читатель! Именно так все и было! И голова кружилась от восторга. Мечталось, как все будет хорошо! Ах, какие были надежды!

Вася, однако, не только витал в облаках. На Земле он тоже стоял достаточно прочно.

— Афанасий, у тебя вроде бы связи в Московском Комсомольце есть? — спросил он.

— Есть один дружок, — отвечал Афоня, — даже несколько, — добавил он, задумавшись. — И не только в Московском Комсомольце.

— Слушай, договорись, чтобы взяли интервью. Мне хочется, чтобы о нашей активности узнало побольше народа. Чтобы и другие начали действовать! Мы поработаем, это точно! Ребята, какая там аналитика!

— Это точно, — сказал Герхард, — я вида особо не показывал, но слюнки капали.

— А как там дружок пахомовский — Недогреев, себя вел? — спросил Афоня.

— О, академик Митька, — потянул Вася. — Ох, он выступил!… Вот уж точно: «Пустили Дуньку во Европу, она всем показала…» — он сделал паузу и снисходительно улыбнулся. — Он, скотина, решил им раз продемонстрировать, как пьют в России. И показал!

— Сидим за столом в ресторанчике Калифорнийского технологического, — продолжил он. бросив взгляд на Вику, — подходит ко мне американец и говорит:

— Василий, нам нужна ваша помощь!

— Ну, думаю, что же случилось? Чую, ведут меня в туалет, а там наш проверенный и свой в доску ученый в обнимку с унитазом! — закончил он. — Мы с Палычем его потащили, а он упирается, сволочь!

Вика восторженно ойкнула, широко раскрыв глаза.

— Он ведь здоровенный, — продолжал Василий Иванович. — Хорошо, Пахомов тоже в туалет спустился и прикрикнул. А то ведь он упирался и обещал всех разбомбить!

— Не разбомбил? — спросил Санек.

— Чтоб бомбить — у него бомб с собой не было, а вот что кулаками не стал махать, это хорошо. А то бы позора не миновать!

— Ничего, у него боекомплект неизрасходованным остался, — заметил Санек.

— Разбомбить наш коллега всех пообещал, однако при выезде из гостиницы в Калифорнии он забрал все спиртное из минибара, считая, что никто не заметит, — делился переживаниями Герхард.

— Заметили? — спросил Афоня.

— Еще бы! Все это немедленно проверяется. Но ведь он шампуни, шампуни все увел! Стыд!

— Ну, стыд… Может, ему помыться захотелось, — резонерски заметил Санек.

— Мытый Недогреев лучше немытого? — спросил Афоня.

— Да и не скажешь сразу, — пробормотал Герхард. — Мытый или немытый, а он себя еще покажет.

— Ладно вам, мужики, — сказал Николай Иванович, — хорошо съездили! С почином!

Все опять шумно разговорились.

В завершение застолья Вася опять начал говорить:

— Теперь жизнь пойдет, мужики! Я сам пойду в Президиум РАН! Все поменяется!

— Это мысль! — провозглашал Афанасий.

— Василий Иванович, Вы меня с собой возьмите, — с надеждой и восхищением пела Вика.

— Афанасий, ты про статью о нашей поездке куда-нибудь в прессу двинуть не забудь! — нетрезво вспоминал о деле Василий Иванович.

* * *

Господи, прости подвыпивших ученых! Им ведь так хотелось чего-то светлого и большого! Им не нужны были награды, им не нужны были почести! Ведь перед ними тогда, в начале девяностых, открывался весь мир! Старая, отжившая система была сломана, и надо было строить новый мир! Они и надеялись на лучшее. Какие были надежды!