Ольга – княжна Плесковская

Анна Влади (2023)

Книга о юности будущей великой княгини. После смерти родителей Ольгу воспитывает двоюродный дед по материнской линии — мудрый и деятельный правитель Плескова. Он растит Ольгу в любви, учит её грамоте, началам торгового дела и закону — правде. В жизни юной Ольги уже есть место тайне — её настоящее происхождение скрыто от окружающих. А оно позволяет ей претендовать на Киевский престол. И судьба будто помогает ей в этом — в Плесков приезжает Киевский князь Игорь, и дочь плесковского правителя очень ему нравится. Самой же Ольге мил не могущественный, пресыщенный властью князь, а молодой новгородский боярин. А потому ей предстоит нелёгкий выбор. Как его сделать — разумом или сердцем?

2. Поединок

Неожиданно для всех князь Киевский в Выбутах задержался. Собирался уехать о утре, а гостил вот уже три дня. Погода стояла всё такая же ясная и тёплая, и князь с удовольствием предавался ловитвам, а вечерами пировал в дружинной избе.

Весь Выбуты стояла на очищенном от леса обрывистом берегу реки, в том месте, где Великая Плескова врезалась в каменный пласт. Река здесь сужалась и делалась бурной. На противоположном, таком же крутом берегу густой лес подступал к самому краю, и деревья нависали над обрывом.

Срубленные на славу Выбуты напоминали небольшой городок. Село было обнесено деревянным частоколом, с внутренней стороны укреплённым каменно-глиняной кладкой. Вежа — дозорная башня, расположенная сразу по правую руку от ворот, у самого обрыва, словно вырастала из защитного вала. Основание вежи было выложено из крупного камня, затем шла деревянная надстройка, увенчивалось строение открытым ярусом и островерхой деревянной крышей. Дружинная изба и утоптанный двор перед ней для ратных занятий, имели собственное ограждение, закрывающее их от остальных построек. Далее, вдоль всего частокола, шли срубы, около пяти десятков дворов.

Самая большая изба — трёхсрубовая и двухжильная⁵ — с теремом-светёлкой посерёдке, располагалась, как и вежа, со стороны реки, только на противоположном конце села. Верхний ярус возвышался над валом, и из одних его окон можно было видеть реку и противоположный берег, а из других — часть села и земли за частоколом. Лес на землях с внешней стороны села был тщательно вырублен, пресекая татям и ворогам возможность подобраться к селу незаметно. К избе лепились разные хозяйственные постройки: хлев, птичник, конюшня.

Трёхсрубовая изба принадлежала Яромиру. Воевода и Ольга останавливались в ней, когда приезжали в Выбуты, а постоянно здесь жил местный тиун Томила с семьёй. Яромир назначил Томилу тиуном сразу после его женитьбы на Вельде и тогда же переселил молодую семью в свою почти всегда пустующую избу.

После Вельдиной кончины Томила остался с двумя малолетними девчонками на руках: Ольгой, едва достигшей двух вёсен от роду, и его общей с Вельдой дочкой. После смерти жены он очень горевал и никак не решался наречь дитя. Новорождённую дочку все кликали то чадушко, то лялька. Так и стали впредь звать Лелей.

Двухлетнюю Ольгу Яромир забрал в Плесков, а грудное дитя взялась подкармливать вдовая соседка — Голуба. Дочка Голубы, Малина, была чуть постарше Ольги, и молоко в груди у Голубы ещё не иссякло, а изба и ложница уже два года пустовали без мужа, погибшего, как и Ольгина бабка с отцом в кровавой сече с летгалами.

Голуба поселилась в избе Томилы, сначала как Лелина кормилица, а потом уже на правах полноправной хозяйки, Томилиной жены. Вскоре и детки подоспели — дочка Услада и сынок Любим. Так и жили семейством большим и дружным, не рядясь, кто чьё дитя.

Нынешней осенью гостили у Томилы родители и младшая сестра Малининого жениха — Первуши, гридня местной дружины. Годом раньше перевёл Яромир удалого и дельного Первушу из изборской дружины своего сына десятником в Выбуты. Весной Первуша посватался к Малине. Играть свадьбу решили, как завещано отцами, осенью. И вот уже все положенные предсвадебные обряды свершились: девичник оплакал уход невесты из рода, расплели косу — девичью красу, и льняная рубашка, сотканная для жениха, была оплачена щедрым веном. Настала пора жениться, но по вине князя Киевского, некстати нагрянувшего с дружиной в село, отгулять свадьбу не могли.

Не иначе, как из-за этого досадного промедления, к третьему дню после приезда нарочитого гостя у Голубы всё прямо-таки валилось из рук — рассы́палось зерно, блюдо с печивом, будто живое, вывернулось из ладоней, пирожки разлетелись по полу, горшок с варевом опрокинулся. Снедавший в это время Яромир молча наблюдал за оплошностями Томилиной супруги, но когда растёкшаяся по столу похлёбка едва было не запачкала его, воевода не выдержал:

— Так, Голуба, ну-ка сядь и давай по порядку, что стряслось?

Убрав со стола, Голуба присела на самый край лавки, стряхнула рукой невидимые крошки со столешницы и, комкая поневу, взволнованно выпалила:

— Ох, батюшка воевода, ты же знаешь, Малину мы сговорили, пора свадьбу играть. А как, коли в селе гости? Да и снеди в закромах, батюшка, тают, что снег весной, гридни в князевой дружине паче прожорливы. Ты не ведаешь, воевода, когда они уже восвояси отправятся? — Голуба с надеждой заглянула в глаза Яромиру.

— За снеди ты, хозяюшка, не волнуйся. Голодать не будете. Я в Плесков дал знать, придут к вам обозы со снедями. А когда князь нагостится, мне не ведомо. Не прогонять же его прикажешь?

Голуба испуганно моргнула и замотала головой, давая понять, что подобной крамолы у неё и в мыслях не было.

— Всё ж князь Киевский, а не бродяга какой, — продолжал Яромир. — Да и хлеб я с ним преломил, так что и намекнуть не могу. А свадьбе князь не помеха, свадьбу играйте, князя приглашу почётным гостем. Небось, не у всякого на свадьбе князь Киевский в гостях, — Яромир лукаво прищурил глаз.

— Раз ты так думаешь, воевода… — с сомнением протянула Голуба.

— Не думаю, уверен. И горячим на пиру князь себя сам обеспечит, да ещё и сельчан попотчует, на ловы-то каждый день выезжает, кабанчика иль олешку какого-никакого завалит. А может, ещё и дары твоей Малинке обломятся от княжьих-то щедрот. Ну что, успокоил я тебя, Голубушка?

— Как от сердца отлегло, воеводушка. Побегу, скорее Малинку обрадую, а то дурёха все глаза выплакала, будто навек в девках останется, — обрадованно выдохнула Голуба. Она тотчас вскочила с лавки и побежала в верхний жилой покой.

— Девки глупые, днём раньше, днём позже — какая разница? — добродушно проворчал ей вслед Яромир.

Собирались недолго — свадьбу назначили на послезавтра. Весь последующий день от зари до зари и утро дня торжественного проходили в приготовлениях. Всюду во дворах что-то пеклось, жарилось, варилось, настаивалось. Томила поехал на телеге в соседнее село, где проживал творивший семейные обряды волхв Рода.

В день свадьбы Яромир распорядился вынести из гридницы длинные столы и лавки и расставить их за воротами села, на поляне, где росло одно единственное дерево — старая раскидистая берёза. Вокруг неё волхв поведёт молодых, соединяя две половинки в одно целое.

У столов закипела работа. Сельчане сновали туда-сюда, что-то приносили, раскладывали, накрывали, расставляли. Руководила всем пожилая и опытная сваха Велимудра. Произведя нехитрые подсчёты, она подозвала усердно участвующую в праздничной суматохе Ольгу, и попросила принести посуду.

Ольге вызвался помочь восьмилетний сынок Томилы, Любим. Когда они вошли на воеводин двор, Любим решительно ухватил Ольгу за руку.

— Хочешь, Олёнка, я кое-что дивное тебе покажу? — спросил он, заговорщицки понизив голос.

— Некогда, Любимка. Потом покажешь, — Ольга попыталась высвободить руку, но не тут-то было — малец вцепился, как клещ.

— Да я мигом. — Не дожидаясь ответа, Любим потащил Ольгу по направлению к поленнице. За ней обнаружилось истинное сокровище — два меча, по виду совершенно боевых, только размером поменьше и вырезанных из дерева.

Надобно заметить, что мнил себя Любим в ближайшем времени отроком на заставе и вовсю к тому готовился. Стрелял из самодельного лука, бился с дружками на палках, воображая сии подручные средства то мечами, то секирами, то палицами. А спрятанное за поленницей сокровище привёз Любиму воевода Яромир, и будущий грозный гридень никак не мог с ним наиграться, тем паче, при матери с отцом особо не решался, сокровище хоронил, остерегался — вдруг отберут.

— Олёнка, милая, давай поратимся. — Любим просительно заглянул в лицо. Ольга всегда была ему подружкой и наставницей в подобных забавах.

— Да ты, братишка, видно, ума лишился! — Ольга возмущённо выдернула руку. — Малина нынче замуж выходит, матушка Голуба сама не своя от волнения, дел уйма не переделано, а у тебя баловство на уме.

— Ну, Олёнка, ну, пожалуйста, — проныл Любим.

— Иди с дружками пораться. А мне некогда. — Ольга решительно направилась в избу.

— Да я уж всех дружков побил! Мне дядька Ёрш такие премудрости показал, что, я и тебя побью! — запальчиво крикнул Любим, следуя за Ольгой. Ершом звали пестуна младших дружинных отроков.

— А что же тебя дядька Ёрш в дружину не возьмёт? — спросила Ольга, открывая сундуки и поставцы и доставая из них разных видов чаши и блюда.

— Он-то хоть сейчас готов, да батька не пускает, — вздохнул мальчик, расстроенный одновременно и батькиной строгостью и Ольгиной нынешней неуступчивостью.

— Ладно, так и быть, давай побалуемся, — вдруг согласилась Ольга. — Только уговор, если побью, стрелой летишь в гридницу и набираешь всякой разной посуды, какой найдёшь, и несёшь её на свадебный стол. Согласен?

— Ага. — Глаза Любима радостно вспыхнули. — А если я тебя побью, будем ратиться ещё… — тут Любим задумался, — три раза.

— Ну, давай сюда твою игрушку, да пойдем на двор, — с нарочитым равнодушием бросила Ольга. По чести сказать, до подобных забав она и сама была большая охотница.

Едва Ольга сняла кожаные черевички и завязала узлом подол платья, неугомонный Любим налетел на неё соколом. Она ловко увернулась, но нападать в ответ не спешила. Размахивая мечом, Любим опять ринулся на Ольгу. Она, отбив удары, снова отступила. Воодушевлённый Ольгиной якобы робостью Любим продолжал яростно наседать. Ольга развернулась и бросилась бежать, Любим — вдогонку. Они обежали почти весь двор, как вдруг Ольга резко остановилась и отпрыгнула в сторону. Любим, не ожидавший подвоха, так же быстро остановиться не сумел и пробежал ещё немного вперёд, оказавшись к Ольге спиной, чем коварная девица не преминула воспользоваться — тут же плашмя нанесла удар по тому мягкому месту, что пониже спины. Удар оказался сильным, и Любим, потеряв равновесие, шлёпнулся на колени и выронил меч, который Ольга вмиг отшвырнула ногой. Деревянное лезвие её меча оказалось прижато к шее Любима.

— Не честно, — прогнусил мальчишка, поднимаясь и потирая ушибленное место.

— А ты, значит, будешь только с честными вражинами ратиться, — насмешливо сказала Ольга, — а коварных да подлых стороной обходить? Наука тебе, братишка, когда бьёшься, не позволяй ворогу ум себе мутить.

— Молодец, поучила парня, — произнёс вдруг кто-то.

Ольга с Любимом дружно обернулись на голос и увидели у калитки князя Игоря. Пёс Дружок, сидевший на цепи у забора, давно уж заходился заливистым лаем, сообщая хозяевам о незнакомце, но заигравшиеся состязальщики значения тому не придали.

— Здрав будь, княже, — промолвила Ольга.

— И тебе не хворать, девица. — Князь вошёл во двор и направился к ним. — Ты, значит, ещё и на мечах горазда. Может, мне такую искусницу к себе в дружину взять? Может, и меня чему научишь?

Ольга покраснела и одёрнула подол. Впрочем, Игорь, будучи свидетелем всего боя, уже успел налюбоваться стройными девичьими лодыжками, а потому пристально смотрел Ольге в глаза.

— А ну-ка, малец, подай сюда свою игрушку, а сам покуда мою поблюсти можешь. Да гляди не обрежься. — Князь отстегнул ножны, положил их на поленницу и взял из рук Любима деревянный меч.

— Ну же, девица, покажи своё уменье. — Похлопывая голоменем⁶ меча по ладони шуйцы⁷, Игорь медленно и даже лениво начал приближаться к Ольге. Когда между ними осталось два шага, Ольга взмахнула мечом. Она не сумела толком понять, как князь отбил удар, лишь почувствовала, что её рука беспомощно взлетела, едва не вывернувшись из сустава. Игорь же оставался в прежнем положении, словно бы его меч сам собой ответил на удар. Был князь расслаблен, чуть ли не зевал. Как старый сытый кот, забавлявшийся с пойманной мышкой: и занимательности никакой, и отпустить жалко. Побледневшая Ольга отступила назад и решительно отбросила меч в сторону.

— Для чего тебе эта забава, князь? — не смущаясь, спросила она. — И слепец увидит — я не ровня тебе.

— А ты, значит, лишь с ровней в бой вступаешь? — усмехнулся Игорь. — Или с противником, что заведомо тебя слабей?

— То не бой, а чистый глум. Если угодно, считай, что побита, — спокойно ответила Ольга.

— Значит, сразу в полон сдаёшься и попытаться не хочешь? — вкрадчиво улыбнулся князь. — А ведь не каждый ворог тебя в полон возьмёт, хорошо, если сразу лезвиём по шейке, а то ведь и иначе поступить может… — Игорь приставил остриё клинка к Ольгиной шее, а затем скользнул им чуть ниже, к вырезу сорочицы.

— В светлом Ирии хорошо, но оттуда нет возврата. Зачем на меч бросаться, если можно жить? — Ольга вскинула глаза и смело посмотрела на князя. — Коли кровной мести нет, разумный ворог лучше выкуп возьмёт или дань стребует.

— Так-то разумный ворог, а если вдруг ворог разум потеряет от такой-то красы, — князь рассмеялся. — А насчёт жизни — не суди, де́вица. Иная жизнь хуже смерти, — добавил он серьёзно и отвёл меч. — Ладно, де́вица, будем считать, что на сей раз тебе разумный ворог попался. Чем дань отдавать будешь? — Глаза Игоря сверкнули.

— Княже! — вдруг встрял Любим. Непонятная тревога заставила мальчика оторваться от созерцания княжеского меча. Любим подбежал к Ольге и князю и некоторое время напряжённо следил за их разговором, и вот, наконец, выпала возможность вставить словцо. — Бери пирогами! Сестрица дюже вкусные пироги печёт, объеденье.

Князь вновь расхохотался.

— Ясное дело, такому доброму молодцу видней, чем дань с красны девицы брать! Веди в избу, отрок, пирогами угощаться. — Игорь взял ножны и последовал за юркнувшим в избу Любимом. Ольга, обувшись, поспешила за ними.

— Как звать-то тебя, отрок? — спросил князь, присаживаясь в горнице на лавку.

— Любимом наречен.

Ольга принесла кувшин с морсом, кружку, откинула со стоявшего на столе блюда льняной рушник, пододвинула к князю.

— Начинка из черники в меду. Милости просим, князь, откушай, — предложила она, чуть склонив голову и приглашающе указав ладонью на блюдо.

Князь взял пирожок. Ольга опустилась на лавку, притихший Любим сел рядом.

— Да ты ещё и пироги печь умелица, — одобрил князь, прожевав один пирожок и принявшись за второй. — Неужто сама?

— Сама, князь.

— А что, Любим, другая твоя сестрица, та, что невеста, тоже вкусные пироги печёт?

— Малинка-то? Малинка тоже печет, да у Олёнки вкуснее, у неё всё вкуснее получается, — знающе сообщил Любим.

— А собою какова Малинка? Столь же пригожа, как Олёнка? — отхлебнув морса, полюбопытствовал Игорь.

— Малина гораздо краше меня, князь, — быстро ответила Ольга, опередив раскрывшего было рот Любима. — Малина и белолица, и румяна, и телом пышна, и косами богата.

— Да ты что! — с притворным удивлением воскликнул Игорь. — А братец-то твой иначе думает, зрю.

— Братец мой спит и видит баловство наше ратное продолжить, вот и подхалимствует. — Ольга метнула строгий, остерегающий взгляд в задохнувшегося от возмущения Любима. «Не встревай», — говорил тот взгляд.

— Вот вечером и погляжу на пиру на красу ту неземную. Спасибо за угощение, девица. Вечером, чаю, свидимся. — Игорь поднялся с лавки. — А ты молоде́ц, удар держишь, иной отрок из дружины меч бы выпустил, а ты сдюжила — не уронила, — сказал князь на прощанье и удалился из избы…

Примечания

5

Двухэтажная

6

Боковая часть меча, ограниченная лезвиями.

7

Левая рука.