Счастье в мгновении. Часть 2

Анна Д. Фурсова, 2021

Немыслимое стечение жизненных обстоятельств разлучило двух невыразимо любящих сердец, обрекая сокрушенных в мир тягостных минут… Но неизъяснимое столкновение, заставшее двух унесённых судьбой песчинок, спустя долгие годы, на одном из благотворительных вечеров в Мадриде перевернуло всю их новую жизнь, включив в их душах звездный поток, когда, казалось, надежды на долгожданную встречу были утрачены. Способна ли сила любви, достигшая необычайного развития, в глазах известного бизнесмена Джексона Морриса и грациозной, блистательной модели Миланы Фьючерс воссоздать общий звездный путь, утерянный разлукой, устранив туманную, насыщенную расстоянием, завесу?..

Глава 11

Я оглядываю высотное здание офиса, находящееся в центре Мадрида.

«Как красиво… А внутри там, наверное, дворец?..»

— Здравствуйте! — приветствует меня на входе мужчина, сидевший за стойкой. — Слушаю Вас.

— Здравствуйте! Я с модельного агентства «Планета стиля» и…

Мужчина перебивает меня:

— Я понял. Извещён о том, что вы должны придти. Поднимайтесь на 14 этаж, 117 кабинет. Вас уже ждут. Вот вам карта для входа.

Стоя в лифте, я обозреваю себя в зеркале и добавляю немного прозрачного блеска на губы. Мой идеальный внешний вид придает мне бодрость и уверенность в себе, что поможет мне смело взять необходимые документы и, если будет на то необходимость, поддержать на профессиональном уровне диалог с инвестором и тем самым выполнить порученное мне Максимилианом дело.

Неожиданно-приятно, что Максимилиан извинился за тот инцидент, осознав, что тот тип — Джексон Моррис — не причинит никакого вреда агентству. Смею заметить, что годы меняют людей, как и обстоятельства, и возлагать большие надежды на то, что Джексон абсолютно идентичен прошлому образу, который был когда-то неразлучен со мной, — ненадежно, несмотря на то, что при каждой встречи с ним, с новой его грубоватой, эксцентричной, импульсивной и неузнаваемой личности, в моей душе разгорается теплый и ностальгический огонек, превращающийся каждый день в пламя.

Поэтому я, что ни на есть, рада тому, что мы с Джексоном выбрали свои жизненные пути, прояснили случай с прессой и разбрелись по глубинам Мадрида.

Глубоко вздохнув, собирая на себе недоуменные и подчас завистливые женские взгляды, я стучусь в кабинет.

— Можно войти? — смущенно хрипло выдаю я.

Раздается ровный, мужской, низкий голос:

— Да, но будьте осторожны, здесь скользко.

Я распахиваю дверь, вхожу и пошатываюсь от образцового, в пастельных оттенках интерьера кабинета, оттого пропускаю смысл слов, сказанных инвестором. Окинув глазами всё пространство, я восхищаюсь огромным, весьма просторным, помещением с панорамным видом на центральную площадь Мадрида. Посередине кабинета стоит письменный, бежевого оттенка, удлиненный стол, как я полагаю, предназначенный для совещаний, на котором расположен серебристый ноутбук Apple MacBook Air. Светло-коричневое кожаное кресло безукоризненно вписывается в обстановку офисного кабинета. Из-за горизонта появляется половинка солнечного диска и щедро освещает минимализм убранства.

Я делаю пару шагов, постукивая каблуками, и поворачиваю голову в левую сторону, к мужчине, который стоит спиной ко мне возле шкафа с открытыми полками, заполненными массивными пачками бумаг и держит в руках документы и штампы с печатями. Сделав еще один случайно-резкий шаг, моя шпилька на туфлях становится неустойчивой, и я, взмахнув руками, падаю на кафельный влажный пол.

Мужчина молниеносно ступает ко мне и, подавая руку, непоколебимым, железным голосом цедит:

— Я же информировал Вас, мисс, что полы мокрые.

Держась за ладонь мужчины, я поднимаюсь, одергиваю своё платье, мысленно осознавая то, что сейчас произошло.

«Кто мог попасть в самую нелепую ситуацию и опозориться, упав в ноги финансовому партнеру, так это только Милана… Неуклюжая Милана».

— Не ушиблись? — со сдержанной вежливостью выдает мужчина.

— Нет, простите, я не… — Сгорая от стыда, я поднимаю взгляд, наполненный смущения, на инвестора и… в мой разум вливается вода, не давая мне возможности соображать. Кабинет бешено вертится в моих глазах и я, опираясь кулаком о край стола, с упавшим сердцем, гляжу на черты человека.

— Д-Джексон-г? — вырывается от изумления из меня. Это жестокий обман зрения? Внутренности переворачиваются. Я стою не в состоянии вымолвить слова. Оцепенение вызванное внезапностью нападения нового события вселенского масштаба, покрывает меня с головой. Джексон взирает с неописуемо-потрясенным видом и, недоумевая, выражается, изогнув бровь:

— Милана?

— Но… но как? — Мое сердце перестает биться. Дрожащим от убийственного онемения в теле голосом, я произношу: — П-подожди. Мне сказали, что нужно взять документацию у нового инвестора агентства и…

Охваченный невыразимым удивлением, Джексон ледяным голосом, не позволив проникнуть улыбке на лице, заключает:

— Я и есть новый инвестор.

Я лишаюсь сознания под натиском не поддающихся описанию эмоций, обуревавших меня полностью.

— Как это ты?

Вне себя от поразившего меня на повал удивления я пробегаю глазами по Джексону, делая остановку на его мускулистой груди, виднеющейся из расстёгнутых верхних пуговиц на его белой рубашке, отмечая пленительный аромат парфюмерии, исходящий при каждом его движении.

— Я принял для себя мысль о помощи своему другу с открытием филиала модельного агентства и решил стать инвестором, — глядя мне в глаза, как он только может, излагает Джексон. В его очах море эмоций, но он их ловко скрывает под видом хладнокровного, ледяного мужчины, которого ничто и никто не может задеть, позволив ему стать уязвимым.

В мозгу вихрем проносится: «Почему Джексон? Куда бы я не пошла, где бы я не была… Как так получается?»

Я допускаю, что Джексон, став вкладчиком, косвенно привносит свои извинения за тот инцидент с прессой, из-за которой меня чуть ли не вышвырнули с модельного агентства.

— Джексон, не стоило из-за меня это… — говорю я все тем же не собственным голосом.

— Милана, это не из-за тебя и это не обсуждается! — грубовато отрезает он.

Лжет! Уверена!

— Можно пройти? — осторожно протягиваю я.

Между нами слепой, но непробиваемый барьер. Он не позволяет себе открыться. Ему что-то мешает.

— Конечно, извини за отсутствие вежливого тона, — проводит он судорожно по лбу, где собрались бисеринки от пота. — Проходи.

Откуда в нем собралась масса этих неискренних слов, которые он гордо произносит? Я подхожу к окну, вид в котором неотразим и всматриваюсь вдаль.

— Красивый у тебя офис. Здесь и жить можно, — вырывается у меня прежде, чем я успеваю подумать.

— Да… — Он становится рядом со мной. Трудно совладать с нервами. Он так соблазнительно близко, что мозг перестает посылать импульсы нейронам, отвечающим за дыхание. — Но в Нью-Йорке еще красивее. — Конечно. Ведь архитектором здания являлась Белла и ее папаша.

Нет ничего прекраснее, чем видеть, как солнце, ворвавшись в окно, заполняет все пространство горячими зайчиками, игриво отражающимися на стенах.

— А закаты, наверное, безупречные… — не унимаюсь нести бред я, ощущая, как усиливается дрожь в ногах.

— Да… — эхом раздается от Джексона. Его голос врывается в мои жалкие мысли и переносит в далекое ушедшее прошлое. Понадобится целая вечность, чтобы стереть с памяти обнимающие меня руки Джексона. Но я пришла за делом, которое поручил мне Максимилиан, а, значит, отходить от сценария нельзя.

— Подпишешь документы? — Я взволнованно бормочу и закусываю нижнюю губу.

— Конечно… — Я вижу сбоку, что он изучает меня. Мои легкие судорожно втягивают воздух. — Будешь кофе/чай?..

— Да, мне коф…

— Капучино ванильный у нас тоже делают, — дополняет Джексон мою незаконченную мысль. Я произвольно расплываюсь в улыбке, думая: «Он все еще помнит мой любимый ванильный капучино?»

Джексон в мгновение ока набирает секретарше и заказывает нам капучино, возвращаясь к прежнему положению тела, рядом со мной, но чуть уменьшая дистанцию.

Опасный блеск в его глазах заряжает нашу атмосферу опьяняющим присутствием.

— Как Белла? — устраняя напряженную тишину между нами, мягко спрашиваю я, сама не зная зачем.

— Белла? Ты ей очень понравилась! — По голосу он заметно нервничает. — Она ждёт тебя в гости.

Поставленная тупик таким заявлением я одновременно пытаюсь сглотнуть и втянуть воздух, про себя стоя на одном: «Ни за что! Никаких встреч с этой Беллой!»

— Нет, спасибо, — отрезаю моментально я слегка в презрительном тоне.

— Почему? Обдумываешь о вероятностном неблагополучном исходе вечера, если проведешь время с моей девушкой? — Его завороченные формулировки вводят меня в заблуждение. В его глазах загораются смешинки от того, что я не совсем догоняю смысл фразы. — Я о том, что твой жених смеет обозлиться на тебя затем, что ты ему не выделила время и ушла в гости. — Он намеренно ревностно шутит, дабы задеть меня. Но не дождется. И с чего это он взял, что я буду отчитываться перед Даниэлем, если пойду в гости к кому-либо? Я сама себе командир. И нет того человека, кто посмеет указывать мне.

Я делаю медленный, гордый поворот головой в его сторону, замечая появившийся свет, зажигающий выразительные глаза Джексона, и говорю:

— Что? Нет. У меня всего-навсего отсутствует такое желание.

Джексон одаряет нас минутной тишиной.

— Хороший парень твой жених… — с едким сарказмом выражается Джексон.

Очевидно же, что он притворяется. Следуя теми же сознательными, а может, и бессознательными, мотивами, что и я.

— Милана… — произносит с неосознанной чувственностью он и замолкает. Звуки моего имени на его губах лишают меня равновесия. И я, загипнотизированная его мужским обаянием, выпаливаю:

— Джексон, давай будем честными. Мы не в восторге от них… — Часы на стене тикают в такт моего сердца, но… вот-вот, и они проиграют эту бессмысленную битву.

Джексон резко оборачивается, шагает навстречу, устраняя все границы между нами; наши взгляды устремляются друг на друга с минимальным расстоянием, испепеляя разум. «Нет. Боже. Нет. Нет. Что это?» — приходит в бешенство сознание. Сердце колотится в бешенном темпе. Он невольно тянется к моей руке, но замирает, так и не прикоснувшись. Внутренняя сила останавливает его, не дает сделать то, о чем шепчут его, полные тайн, глаза, точно озеро. Он раскрывает рот, словно хочет произнести что-то, но не решается. Что-то вспыхивает в глубинах наших душ… Волны нарастают, порывы ветра достигают высокой отметки, облака сгущаются, образуя наполненное электричеством грозовое облако, раскаты грома от которого проникают через наши взгляды в область груди. Зажигается звезда морей. Всё покрывается сладострастием, лишая меня разумных чувств. Мое сердце так бьется, что я боюсь не расслышать, что он намеревается мне сказать. Происходит битва. Битва желаний с подчас жестокой реальностью. Властный мужчина, сумев завладеть расположением к себе массой элитных лиц в обществе предпринимателей, не даёт волю исступленным, всепоглощающим чувствам. Истерзанный, с усилием делает повторную попытку, пронзая током обжигающих глаз. Его горячая, большая рука нежно обвивает мое ледяное от внутреннего, поставленного на всю мощность, кондиционера запястье… учащенный пульс из которого заставляет сотрясаться полумертвую руку. Лёд моей души начинает остывать, разбрызгивая тонны жидкости по телу, придавая ему таинственную, могучую силу, покрывая ранки, закостенелые событиями прошлого. Я чувствую, как внутри меня всё оживает… каждая клетка, подобно рождающимся почкам на деревьях весенней порой.

— Давай признаем, что… что мы по-прежнему любим друг друга… — отрывисто шепчет он в полузабытьи прямо в мои приоткрывшиеся помертвелые губы.

Голова предательски кружится. Здравый смысл умолкает. До моего затуманенного мозга через секунду вбивается мысль, что облик из прошлого просит признать, что мы любим друг друга. «Милана, дыши, дыши».

Он же, он же по пульсу может понять, что я чувствую к нему. Но я не должна этого допустить. Мы не должны. Мне дозволенно только одно — хранить молчание.

Я отшатываюсь на шаг назад, с силой подавив все эмоции и чувства, образующие этим человеком во мне и считываю мысль безжалостного разума:

— Джексон, между нами ничего не может быть, — сообщаю ему в глаза, содрогнувшись всем телом. От моего сердца обламывается осколок, падая в поток циркулирующей во мне крови, приливая литр горечи, горечи утраты… И тот самый невообразимый огонек души превращается в горячий уголек.

— Не могло быть между тобой и Питером, но… — с подлинной грубостью подает реплику он, подвергнувшись душевному уничтожению.

— Без «но»! — твердо восклицаю я, отходя еще на один шаг. Но мой тон выдает тайну сердца.

— Мы это проверим.

Я не успеваю обдумать его мысли, как Джексон, усиленно дыша, встаёт позади меня, прикованную к полу, и укладывает слегка дрожащие руки мне на плечи, утыкаясь лицом в мои волосы. Боже. Нет. Утихшая и заснувшая страсть подымается из глубины на поверхность. Я… Я… я в слепом отчаянии не могу сдвинуться с места, словно звезда из мира живых врезается в мою душу. Я закрываю глаза, не проронив ни слова. Во мне взвывает болезненная жажда его тела. Его обжигающие губы спускаются чуть ниже, оставляя ожоги на затылке, обсыпая шею и часть моей обнаженной спины нежными и трепетными, томительными поцелуями, запрещенные нам обоим под железным стальным замком, который каждую секунду делается нежизненным, превращаясь в желе. Сводившие меня с ума неземным наслаждением его опьяняющие прикосновения возвращают ко мне подавленные чувства. Я теряю поражение ещё до начала битвы. Он проводит губами по моей кожи с сокрушительной нежностью, с его нескрываемо-дерзкой чувственностью, отчего я полностью оказываюсь в его власти… Я переношусь туда, где есть только Джексон. Этими таинственными губами я слепо узнаю нечто извечно родное, теплое. Затерянная в пропасти бунтующего желания, я ощущаю, как во мне возникает миллион химических связей. Буря чувств овладевает моим телом, не позволяя сражаться… Он с жадностью, бросая губами следы на моей спине, вспенивает остатки разума, покрывая, вызывающие неистовую дрожь, мурашками, исходящими от измученного ожиданиями этих прикосновений тела.

Мои кожные покровы словно созданы для его губ, как звезды для Вселенной. В симбиозе губ Джексона и моей кожи во мне преобразуется новая температура тела, выходящая за рамки нормы. Становится так жарко, точно наше слияние образовывает облучающий всё напрочь ярчайший свет.

— Джексон, прош-у-у-у, — с насыщенной возбужденностью умоляю его я закончить, но в моем голосе слышатся совершенно противоположные слова. — Не нужно… — Мне хочется большего… Я хочу почувствовать его, соединившись поцелуем. Мое неровное дыхание выходит за пределы.

— Я вижу обратное, — возбуждающим голосом полушепотом говорит Джексон мне в шею. Он мучительно нежен.

— Так нельзя… — Я не могу позволить себе отслониться от него… Это немыслимо сложно и крайне трудно.

Спустя секунду после певуче произнесенных мной слов с мольбой, неожиданно распахивается дверь кабинета. Мы вздрагиваем, резко отскакивая друг от друга прочь, на метр. Джексон случайным образом упирается бедром о кожаное кресло и начинает нервно почесывать себе затылок, пыхтя от недовольства.

— Ваш кофе, сэр, — вежливо говорит девушка, проходит к столу и ставит напитки на его поверхность. Ее взгляд отличает любопытное недоумение. Она же ничего не смогла увидеть? О боже… Почему она не постучалась?

Сегодня тот день, когда все нелепые в мире ситуации обрушиваются на меня, как снег на голову.

Мое сердце бьется быстрее прежнего.

— Спасибо, Кармелия, — выдает нервно Джексон и, теребя ворот рубашки, берет пульт от кондиционера, делая температуру на пять градусов ниже, создавая ещё более прохладную атмосферу, которая нам обоим необходима.

— Не буду Вас отвлекать, — бросив на меня странный взгляд, она уходит.

Я выдыхаю, чувствуя, как щемит сердце.

Джексон кивает и идет следом за неё, плотно закрывая дверь на щелчок. Его руки лихорадочно трясутся, а в действиях заметна крайняя возбуждённость. Наши взгляды встречаются.

— К черту всё… — издает громко Джексон и быстрым шагом направляется ко мне.

— Чт…

Прежде чем я осознаю смысл его слов, он обхватывает трясущимися от возбуждения руками мой затылок, утопая пальцами в облитых золотом от солнца волосах, откидывает мне голову, удерживая её неподвижно, и накрывает мои губы своими в исступленном, голодном, хищном поцелуе, отнявшем у меня воздух. Он с жадностью впивается в мой рот, проникая языком сквозь преграду зубов. Его жесткие губы выбивают меня из колеи, и я забываю обо всем, растворяясь в поцелуе, отвечая на него с безграничной тяжестью испытываемых к нему чувств. Другая ладонь этого дерзкого, возбужденного мужчины накрывает тяжелую вершинку моей груди, сжимая её изо всех сил. С моих губ срывается чуть заметный стон, что приводит Джексона к еще большей чувственной ярости. Мы сливаемся в эротическом танце страсти, от которого ежесекундно возрастает желание. С нескрываемым неутолимым голодом, он сокрушает мои губы своими, разрушив первоначальное сопротивление. Я обвиваю руками его шею, впиваясь ногтями в волосы. Он продолжает притягивать меня к себе на грудь, заставляя ощущать всю силу желания жаждущего тела. Мы говорим на языке, доступном только нам.

— Любимые губы… — взмаливается, словно в небеса, истоскованное сердце Джексона.

— Дже-ксо-о-н… — отзываюсь я, приостановив страстный поцелуй, из-за которого онемело тело. Как так могло случиться, что у наших уст состоялось свидание?

Он прижимается влажными губами к моей горящей, как вулканическая лава, щеке, ласково, отрывисто, с исступленным восторгом произнося:

— Что, малышка? — В эту секунду он, как будто сливается с внутренним сиянием.

Лед во мне еще сильней тает после этих слов. Они подобны физической ласке.

— Я…я… — Он оставляет меня без слов, скользя рукой по бедрам, ногам, талии, поднимаясь к острым кончикам груди.

— Я хочу тебя… — Он жадно обжигает меня и словами, и огненным взглядом. — Я так тебя хочу. Хочу, чтобы ты была только моей… — как заклинание произносит он.

Слова Джексона уносят меня в самую глубь Вселенной. Я беспомощно теряю сознание. Мозг полностью утрачивает способность удерживать думы о другом, в эту минуту все мысли не принимают устойчивые формы, облекаясь в одну единую оболочку любви.

— Я… я…я… — Пламенное тело покрывается мурашками. Со мной происходит необъяснимое явление, упаковывавшее мой разум в сейф.

Джексон берет меня за волосы, осторожно натягивая их так, что я вынуждена смотреть ему в глаза. Он пристально впивается в меня убийственно-возбуждающим взглядом.

— Несколько лет назад я совершил самую ужасную ошибку в своей жизни, — с его губ срывается роковое признание, от которого сердце дает сильный перебой.

«Он произнес так, словно пропел звездой».

— Какую? — Затуманенная страстным поцелуем, еле произношу я, коснувшись кончиками пальцев его огненной щеки.

— Я отпустил тебя… — Он тяжело вздыхает и очерчивает пальцем линию моих влажных губ.

Я застываю… не дышу, не моргаю, живу с каждым его вздохом.

— Джексон, я… — Я в трансе. Я не могу подобрать слов и сконцентрироваться. Мозговой центр поставлен на блокировку.

— Встретимся завтра? В пять? — звучит заманчивым, пронзительным голосом от Джексона.

Взвешивая на таинственных весах его предложение, сию секунду появляется отчетливый результат. Я отворила дверь, отдавшись неодолимой силе, непреднамеренно склонив голову перед ним. И даже мысль о том, что это может завершиться неминуемой гибелью, — меня не тревожит.

Отказать ему не в моих силах и желаниях. Но нужно хотя бы попытаться.

— Джексон, я не… — Он указательным пальцем дотрагивается до моих губ.

— Я не принимаю отказы, малышка. Нам нужно поговорить.

Смущаясь, я широко улыбаюсь. Я чувствую невероятную живую энергию внутри себя. За все эти годы, испытываемое мной состояние сейчас, впервые настигло меня. Ему удалось забраться в глубь моей души.

Джексон без слов заключает меня в объятия, шумно дыша мне в волосы.

— Моя малышка, не изменилась… И ты вся дрожишь… — обеспокоенно произносит он.

Я дрожу оттого, что нахожусь в объятиях Джексона, моего друга детства, с которым мучительные годы провела в разлуке.

— Джексон, я…

— Тсс! Я просто хочу обнимать тебя. Мне это необходимо! — страстно восклицает он.

Я узнаю его. Это он. Наконец-то. Самый искренний человек на всем свете. И любимый.

Наша рьяная чувственность чуть стихает под чарующим действием душевного спокойствия. Невыразимые объятия двух любящих душ соединяют в себе все сокровища в мире.

— И мне, — наконец проговариваю я с лихорадочно блестящим взглядом.

Нет объяснений тому, как называется то, что я чувствую в этот момент… Вопреки всем моим убеждениям во мне зажглись чувства комфорта, тепла, уюта, дома, и всё это благодаря ему одному — Джексону.

— Завтра в пять, мой водитель заберёт тебя, и я кое-куда тебя украду, — соблазнительно исходит от Джексона.

— А как же Белла? — поднимаю на него глаза.

— Давай опустим это, малышка… — хриплым голосом от нахлынувшей нежности доносит он.

Слово «малышка» странно на меня действует, принуждая повелеваться всему тому, что говорит мне этот мужчина, укравший моё юное сердце.

Стоя в обнимку с благородным существом, я осознаю одну вещь: какие бы принципы и правила мы бы для себя не создали, у каждого из нас есть в жизни тот человек, ради нахождения с которым, мы сиюминутно уничтожаем все правила и сами же бросаем их в огонь. Этот особенный человек по праву занимает почётное место внутри нашего тела. Уязвимость в отношении этого человека создаёт в нас внутреннюю свободу и гармонию, как бы парадоксально это не звучало.

— Малышка, сейчас мне нужно работать и успеть выполнить кое-какие дела к открытию филиала. Я сейчас подпишу бумаги и отпущу тебя. — Он сжимает мою ладонь, поднимает ее, касаясь ею своей щеки и, улыбаясь, отходит, садясь за кресло, выпивая залпом маленькую бутылку воды, стоящую рядом.

Я пододвигаю папку с документами, которые нужно ему подписать.

— Джексон, — начинаю я постепенно отходить от загипнотизированного состояния, — почему ты инвертируешь в агентство «Планета стиля»?

— Милана Фьючерс, это коммерческая тайна, — профессионально шутит он. Я хихикаю. Чувство опьянения не проходит. Даже хуже — увеличивается в разы. — А если по-простому, то знай, что так нужно.

Я киваю и мой взгляд падает на его мускулистые крепкие руки, которые подписывают и ставят печати на бумагах. Серьезный… элегантный… безупречный… Я обсматриваю его со всех сторон и не могу насмотреться.

— Что? — поднимает Джексон голову на меня, слегка улыбаясь.

Я дергаюсь, стесняясь, что он усек, как я с жадностью смотрю на него.

— Что? — разглядываю потолок кабинета, сдерживая улыбку.

— Не можешь отвести от меня взгляда?.. — Да это так. Его глаза заставляют действительно меня пошатнуться и позволяют расцветать что-то сладостно-нежному в моем бешено бьющемся сердце.

— Я? — Я улыбаюсь и тут же делаю серьезное лицо. — Нет… — Я не хочу, чтобы он думал, что я сохну по нему. Нет. Давно нет. Мы просто старые знакомые, которые страстно целовали друг друга десять минут назад. О нет. ЧЕРТ ПОБЕРИ. Мы целовались. МЫ. С НИМ. С ДЖЕКСОНОМ. НЕ С ДАНИЭЛЕМ, МИЛАНА. Что я наделала? ЧТО Я НАДЕЛАЛА?

— Твои ямочки для меня, подобны глотку воды…

Я улыбаюсь шире, без памяти довольная комплиментом. Приятные слова от Джексона блокируют мое сознание и все жизненные процессы, протекающие в моем организме. И снова я забываю, что мы делали с ним минутами ранее.

— Так мы встретимся завтра?

Но… но… это… Но внутри — невероятная радость от этой мысли… Разве я могу отказать себе в этом, если дрожу от счастья?

— Я кое-что хочу показать тебе завтра, — продолжает он заманивать меня поехать с ним. — Уверяю тебя, негодяям-репортерам туда не пробраться!

— Интригуешь, — робко мямлю я. Что же он мне хочешь показать? И что это за такое место, куда не ступала нога папарацци?

— У меня в крови это… — заигрывает со мной Джексон, подмигивая глазами.

— Ага-ага, — с сарказмом бросаю я, не поддаваясь на его флирт, и отвожу взгляд на его швейцарские часы.

— Как будто ты не знаешь, что я люблю делать сюрпризы.

— Знаю, но успела забыть… — смущенно отвечаю я.

— Напомним завтра, — грубовато-красиво звучит от него. — Вот тут все необходимые документы. — Он отдаёт мне папку бумаг.

— Хорошо.

Мы с минуту прощаемся друг с другом взглядами, стоя возле двери, и затем я высвобождаюсь в реальность.

* * *

Выйдя из его кабинета, я обдумываю всё то, чему угораздило случиться между нами. На моих губах ещё остались следы этого восхитительного, манящего, длительного после разлуки поцелуя. А запах резкого одеколона от Джексона глубоко внедрился в мои кожные покровы. Я точно сейчас целовала этого человека? Что это было? Порыв страсти? Порыв желания? Порыв любви?

— Девушка, — зовет кто-то меня, — выход в другой стороне, там подсобное помещение.

Секунду соображая значения слов охранника, я соображаю, что пошла не в том направлении.

— Ой… — смеюсь я, залитая румянцем на щеках. — Извините, я… я з-задумалась. — Мой язык ужасно заплетается.

— Будьте внимательны!

Я шагаю по улице, бросаю взгляд на небо и глубоко вздыхаю.

Что все это значит? Поцелуй? Что я сотворила? Я же… Но к чему все это приведёт? Я же согласилась на встречу с ним завтра. Я только утром поставила себе цель забыть этого человека раз и навсегда, но спустя двадцать минут назад я безоговорочно повелелась на соблазн.

Иду, словно пьяная, и решаю забежать в первую кофейню, попавшуюся мне на глаза, чтобы заказать кофе и увеличить бодрость духа, опущенную до нуля.

«Мой капучино остался у Джексона, так и не тронутым», — раздумываю я, расплачиваясь за крепкий кофе на кассе.

«Этот взгляд его таинственных глаз… Эти мускулистые руки. Этот поцелуй…»

— Девушка, возьмите сдачу! — громко кричит обслуживающий.

— Что? — уточняю я, переводя взгляд на кассира, у которого что лицо, что майка, — одного цвета, чёрного.

— Девушка, я третий раз повторяю, Вы задерживаете других людей в очереди! — командует он, указывая на мелочь, лежащую на рядом с кофе.

Я оборачиваюсь назад и замечаю озлобленные лица других людей.

— Простите… — глубоко извиняюсь я за свою рассеянность.

Подумаешь, что я задумалась — с кем не бывает. Я сажусь за свободный столик, чтобы попить не спеша кофе.

Теперь моими мыслями окончательно завладел один человек. Я даже забыла о мероприятии, которое состоится в пятницу после всего случившегося. Это космическая катастрофа.

«А как Джексон резко направился в мою сторону и поцеловал меня. Это было так романтично. Я давно не чувствовала ничего подобного. Мы не смогли отпустить губы друг друга от поцелуя…»

А эти дивные слова: «Твои ямочки для меня, подобно глотку воды…»

В мои романтические мысли вливается телефонный звонок.

— Да, — беру трубку я, — я слушаю, — подношу горький кофе к губам.

— Привет, Милана.

— Ритчелл? — узнаю голос подруги.

— Да. Я с хорошей новостью, приеду на следующей недели! — визжит радостно она.

— Что?

— Я приеду на следующей недели! — визжит еще громче подруга.

— Ты приедешь? — одурманенная состоянием от поцелуя с Джексоном, спрашиваю я.

— О, — отрезает, хохоча, Ритчелл. — Догадываюсь, чем всё пахнет. Такая Милана может быть только в одном единственном случае, если она по уши влюблена, — заключает она, взбудораживая меня или… это действие кофе.

— Так ты приедешь, подруга? — удивляюсь я, заливаясь чувством радости. — Когда мне тебя ждать?

— О… о-о-о… — Во все горло смеется она. — Всё еще хуже, чем я думала.

— Ты о чем?

— О тебе, моя влюбчивая. Что там у тебя случилось?

— Кажется, у меня появились проблемы… — Большие проблемы.

— Любовные страсти кипят?

— Они взрываются… — Стукнув себя по лбу, я понимаю, что влипла в самую ужасную канаву. Звучат внутренние колокола тревоги. Как быть с Даниэлем и… Черт. Я же поцеловала другого мужчину.

— Даниэль все-таки сделал предложение, и ты согласилась?

— Еще хуже… — Чем больше я прихожу в себя, тем больше прихожу в большую панику. Как я могла так поступить и допустить, чтобы он касался меня?.. И поцеловал. Ай. Нет. НЕТ. ЭТО НЕ СО МНОЙ.

— Нет, ну, а что тогда?

— Я целовалась с Джексоном, — произношу тихо я, понимая, что это факт. Боже…

— ЧТО? — орет Ритчелл, оглушая меня. — Подожди… с КЕМ?

— Я… я не знаю… как так вышло… — заплетаюсь в мыслях я.

Она молчит. Минута, вторая… Тишина. Ритчелл упала в обморок?

— Алло? Ты тут?

Тихо.

Может прервался звонок?

Я смотрю на черный экран смартфона. Телефон полностью разрядился.

«В самый неподходящий момент…»

Сделав последний глоток кофе, я чувствую острую необходимость в написании своих непрекращающихся, как струи из водопада, мыслей в стихотворные строки. Телефон разряжен, но у меня есть дневник, подаренный Ритчелл, который я ношу регулярно с собой с того дня, как мне его подарила подруга, в момент прощания с ней в аэропорту Сиэтла.

Достав из сумки дневник, я пишу.

* * *

Мы были счастливы, мы были влюблены,

Мы не были единственными друг у друга,

Но были каждому нужны.

Наша любовь пронеслась сквозь годы,

Годы разлуки и несбыточных грез.

Наши воспоминания ещё, оказывается, живы,

Где мы идём за ручку, и я несу, подаренные тобою, несколько алых роз.

Мы не знали, что обстоятельства заставят нас расстаться,

Заставив забыть друг о друге на несколько лет.

Но, встретившись с тобой, в один прекрасный день,

Я ощутила чувство, словно выиграла счастливый лотерейный билет…

Я вспомнила в мгновение всё то, что старалась вычеркнуть из памяти,

Всё то, через что мы прошли с тобою вместе,

Всё то, что тревожило мою душу,

Принуждая не находить себе места.

Я думала, что забывая о тебе навсегда, я никогда не увижу больше тебя.

Никогда не вспомню те часы, где мы сидим средь бело дня одни,

Наслаждаемся кружкой чая и не думаем о том, что наше время вместе кончается.

Встретив снова твои зелёные глаза,

Я вновь позабыла обо всем.

Я за секунду вспомнила то, о чем годы пыталась позабыть,

Говоря себе ежедневно по утрам: «Нам не суждено быть вдвоём».

Но…

Встреча. Взгляды. Поцелуй. Объятия.

И…

Мы счастливы, мы влюблены,

Мы не единственные друг у друга,

Но каждому безгранично нужны…