Глава 4
Когда я вышла из автобуса, дождь уже перестал. Было облачно, но кое-где между облаками пробивались солнечные лучи. Поставив на траву сумку, первым делом я ощутила… воздух. Вы себе даже не представляете, какой там воздух! Это как аромат множества цветов, лесной прохлады, легкого дуновения реки и еще чего-то. Как настоящая дочь города, я даже не представляла, что воздух может быть таким свежим, и в то же время сладким, терпким и рафинированным.
Сделав шаг, я пошатнулась. Голова начала бешено крутиться и я просто плюхнулась на сумку.
— Эээ, дамочка, это еще что такое? Такая молодая, а уже навеселе, — сказал подошедший ко мне старичок, — что ж ты так, а?
— Извините, пожалуйста, — непонятно зачем извинилась я, — это просто голова закрутилась. Воздух тут такой…
— А, я гляжу, ты не здешняя вроде. Руку давайте, барышня. И какими судьбами вас сюда принесло?
Старичок помог мне встать, а сам тут же плюхнулся на сумку. Я сразу начала вспоминать, не остались ли там еще какие-либо продукты. Вроде, нет. В поезде доели. Если есть какая-нибудь булка, ну ладно. Как-нибудь.
— Да, вы верно подметили. На работу я к вам приехала.
— Это в коровник, что ли? По-моему, мест там нету. Иль Аньку хотят турнуть? Ты это, девица, осторожнее с Анькой то. А то она, если что, одной сиськой тебя пришибет! — сказал дедуля, осмотрев меня с ног до головы.
— Нет, ну что вы! — воскликнула я. — Я и коров толком в жизни не видела. Все больше на картинках. Или с окна автобуса. Я учитель по профессии. В санаторий я. Там тоже с детьми заниматься надо.
— Интеллигенция, значит. Вон оно что.
С этими словами дедуля постарался подняться с сумки, не удержался, вцепился в меня, и мы с ним вдвоем мило уселись туда же, на мою сумку. Я снова подумала, что если там завалялся хоть один банан…
— Э, Михалыч, ты что, с дуба рухнул? — закричала одна с проходящих мимо женщин. — Или давно не зарабатывал по старческим костям сковородкой от Семеновны?
— Чего к молодым-то цепляешься? Иль своя надоела уже? Так и я могу заменить — не такая молодая, но и не старая еще! — подхватила вторая женщина.
— Идите, бабоньки, куда шли. Идите, — захрипел дед, — а то еще леший, не дай Бог, языки вам поотрывает. А вообще, погодите. Мария, руку дай, что ли, а то учительша наша отойти не может от наших местных достопримечательностей.
— Вот как? Это от каких же? — спросила видимо Мария — та, к кому старик обращался. — Не от тебя ли? Ты у нас еще та достопримечательность!
— Спасибо, что на ноги поставили, — поблагодарил Михалыч.
— А вы и вправду учительница? В нашу школу? Из города? — с удивлением спросила Мария.
— Да нет, в санаторию она, на работу. Все, идите, сороки. Видите, бледная она какая-то.
Женщины еще сказали что-то Михалычу на ухо и со смехом пошли по улице.
— Меня Никита Михалыч зовут, — представился дед, протягивая мне руку.
— Елена, ну Лена-то есть, — ответила я.
— Ну вот что, Елена, от нашего воздуха у кого хочешь башку снесет. Да и с дороги ты. Идем ко мне домой, с Семеновной познакомлю. И, кстати, тебя все равно поселять к кому-то будут — в санатории жить нельзя. А у нас как раз комнатенка то пустует. Тебя, видать, ждала.
— Да мне в санаторий надо. Там знают, что я приехать должна.
— Да не боись ты. Мы с дома перезвоним, телефоны сейчас у всех есть. А в санатории как-раз соседка наша работает. Убирает она там. Кто ж она там… А! Клининг менеджер — во как! Полы моет, зато ходит, как курица после… Она и позвонит куда надо. Пойдем, девица, пойдем. А то боюсь, как бы не грохнулась ты прям на дороге. Я хоть мужик еще ого-го-го, но боюсь, что вместе с сумкой тебя не дотащу.
Мне действительно было что-то не по себе. Может это переезд, устала с дороги или надышалась кислородом. Я с благодарностью поплелась за Михалычем, по дороге оглядываясь вокруг.
Осиново представлял собой большой поселок, много зелени. Домики все разные: где одно-, где двухэтажные, то похожи на игрушечные, то длинные, как бараки. Но возле каждого из домов обязательно был палисадник и много, очень много цветов. Поселок просто утопал в зелени и цветах. Иногда я видела за домами пасущихся коров, коней на привязи. Куры бегали просто под ногами, Михалыч всю дорогу шикал на них, чтобы с дороги убегали. Возле одного домика я увидела индюка. Какой он был страшный! Я никогда их не видела вживую, но сразу поняла, что их боюсь. Не хотелось бы встретиться с ним на дороге…
Мы шли по вытоптанной тропинке, но на улице была и дорога — не асфальт, конечно, он заканчивался в том месте, куда приехал автобус. Похоже на брусчатку, но я не уверена. По этой дороге катили телеги, тракторы, комбайн (еле поместился, я просто прижалась к забору, чтобы его пропустить), и гоняли мотоциклы. Самое интересное, что водители всех видов транспорта, от телеги до мотоцикла, успевали поздороваться с Михалычем и осмотреть с интересом меня. Кстати, и все жители, которые были в это время дома, — обязательно здоровались.
— Ты что, язык проглотила? — обратился ко мне старик. — Люди здороваются с тобой, а ты идешь, прям как сыч пузатый.
Я не стала спрашивать, а что, разве сычи пузатые молчат? И почему они пузатые? Просто начала всем отвечать на приветствие.
— Ну вот, потихоньку проходит акклиматизация, — довольно проговорил старик.
В какой-то момент Михалыч взялся за калитку, открыл ее и вошел внутрь, в палисадник. Это случилось так неожиданно, что я прошла мимо, глядя по сторонам. Михалыч меня окрикнул — я вернулась назад.
От калитки к домику вела утоптанная в траве тропинка мимо цветов, вдохнув аромат которых у меня снова закружилась голова. Сам домик был ну такой миленький, просто картинка. Резные окна, выкрашенный в голубой цвет он выглядел как из сказки. Под окном с левого бока стояла лавочка, недалеко — столик и два пластмассовых стульчика.
— Мать, ну ты где? Я тут гостей веду, а тебя нет, что ли? — прокричал Михалыч. — Ау!!!
— Ну и че орешь, стариковская твоя порода, не глухая ведь, — услышала я голос, который звучал из-за дома, — шастаешь где-то, а дел невпроворот! Пол поселка уже ругаться приходили — Мефодий опять сбежал!
Женщина шла к нам навстречу, ругая по чем свет Михалыча, пока не увидела меня.
— Ой, здрасьте, — поздоровалась она, — ну и чего не говоришь, что люди у нас в гостях?
— Вот тебе на! Кричал же с самого начала!
— Ой, Дарья Семеновна я, — представилась она, — жена вот этого прохвоста. А вы к нам зачем?
— Мать, да квартирантку я к нам веду. Учительша она. На работу приехала. А ты своим зачем к нам совсем ее перепугаешь. Она и так, как ни рыба, ни мясо, — нехорошо ей.
— Ой, извините меня, старую, — начала хлопотать Дарья, — совсем заработалась. К нам давно гости не приезжали, забыла, как оно. Заходи, доченька, сейчас чайник поставлю, быстро нагреется. Он у нас новый, электрический! — с гордостью сказала Дарья. — А ты, дед, иди Мефодия ищи. Скоро смеркаться будет, не найдешь еще.
Я вошла в этот сказочный домик. В коридоре было тепло, пахло сеном и молоком. На каждой из ступенек лестницы, по которой мы поднимались, стояла обувь: тапки, калоши, шлепанцы, босоножки. На стенах сушился укроп, и висел чеснок. На краю лестницы стояли ведра с водой. Недалеко от них что-то вроде умывальника — рукомойник (вспомнила Мойдодыра), зеркало и чистое полотенце. Мы вошли внутрь.
— Проходи, девочка. Как тебя звать то?
— Лена. Хорошо тут у вас.
Это было правдой. Как будто оказалась в прошлом веке. Деревянные стулья и большой резной стол создавали атмосферу уюта и добра, посередине комнаты, под стать им, стоял дубовый сервант, перекрашенный в белый цвет. В серванте, кроме чашек, рюмочек, блюдечек, стояли разные фарфоровые статуэтки. На полу — самотканый половик, на стенах — старые фотографии в рамках, есть ну очень старые, в смешных одеждах начала 20 века. В углу, при мерцающем свете свечи, я увидела иконы — одна над другой в очень красивой золоченой раме. Правее я увидела открытую дверь в маленькую кухоньку. Я еще подумала, чего это она крохотная такая? Но, заглянув во внутрь, увидела, что все остальное место занимает печь. С другой стороны дверь вела в комнаты. И везде было не просто чисто, а очень чисто. Я посмотрела на свои ноги в кроссовках, быстро подбежала к дверям, сняла их, вернулась и устало села на край стула.
— Ну-ка, встань, — сказала Дарья, подойдя ко мне. В одной руке она держала подушку, в другой — тапочки. Подушку она положила на стул, тапки поставила возле меня.
— А теперь садись, удобнее будет. Сегодня ничего спрашивать не буду, на тебе лица нет. Все завтра. Сейчас чай принесу, покажу тебе твою комнатку. Понравится — останешься, нет — в обиде не буду. Беру недорого. Работать где будешь?
— В санатории у вас.
— Так это еще лучше, они там сами оплачивают проживание своих работников. Так что чай, и в кровать.
— Дарья Семеновна, можно вас попросить?
— Слушаю.
— Никита Михайлович сказал, что ваша соседка работает в санатории. Можно к ней сходить?
— Зачем?
— Да надо сообщить главврачу, что я приехала. Они знают, что я должна сегодня быть у них. А соседка ваша может с ними связаться.
— Не переживай, сама схожу к Василине. Ты у нас Елена, а дальше?
— Елена Николаевна Куликова. Воспитатель в группу аутистов.
— Вот и хорошо, Елена Николаевна. Схожу я к Василине, позвоним мы. Не переживай.
Через несколько минут Дарья принесла чайник с кипятком, поставила чай, сахар, варенье и изумительное на вкус печенье. Вкуснее я не ела ничего. Может, просто проголодалась (это с 8 утра без перекуса), а может бабушка Даша — самый лучший кулинар в мире.
Конец ознакомительного фрагмента.
