Бойся своих желаний

Анна и Сергей Литвиновы, 2011

Когда ко мне, частному детективу Павлу Синичкину, пришла очаровательная девушка Мишель и объявила, что она – внучка одного из битлов, я, разумеется, не поверил. Но ее история звучала правдоподобно, доказательства выглядели убедительными, и мне… очень хотелось продолжить знакомство…… Так я взялся за поиски оригинала нот неизвестной песни «Битлз», которую один из участников легендарной четверки когда-то посвятил бабушке Мишель в память об их коротком свидании. Пожелтевший листок долгие годы хранился в семье, а сейчас его украли… Для начала я решил встретиться с прадедом Мишель, который якобы много лет назад организовал тайный приезд «Битлз» в нашу страну. Если это не просто красивая легенда, то почему правда выплыла на свет именно сейчас? Или Мишель от меня что-то скрывает?..

Реальные люди, равно как и персонажи романа, никакой ответственности за выдумки авторов не несут.

Пролог

Внучка

Наши дни

Синичкин Павел Сергеевич, частный детектив

И я сразу понял, что все-таки опоздал. В прихожей валялся нераспакованный чемодан, а рядом в неловкой позе, лицом вниз, лежала женщина. Затылок ее был весь в крови.

Месяцем ранее

Посетительница была молодая и, как принято говорить сейчас, бóрзая. И еще — она не сняла в помещении солнцезащитных очков. Держала себя, будто не только мои услуги уже купила, но и целиком агентство, включая секретаршу Римку, сейф дореволюционных времен и картину на стене «Русская зима», подаренную мне художником Н. С., с которого я снял обвинение в педофилии.

Часы «Радо» на красивой ручке, серьги «Шопард» в очаровательных ушках и шарфик от «Эрме» на тонкой шейке наводили на мысль, что молодой даме покупка сыскного агентства действительно по карману. Поэтому ее высокомерие, переходящее в наглость, мне пришлось скрепя сердце терпеть. Вдобавок моя фирмочка переживала очередной финансовый кризис — далеко не первый, но, как я оптимистично надеялся, последний.

Вероятная клиентка, правда, выглядела юной настолько, что у меня возникли опасения: есть ли у нее собственный счет в банке — или, чтобы купить каждую банку колы, ей приходиться обращаться к папе/папику? Но в любом случае выслушать ее стоило.

— Что привело вас ко мне, сударыня?

Вместо ответа она вытащила из сумочки прозрачный файл с одной бумажонкой внутри и бросила его на стол передо мной. Желаете разговаривать на языке жестов? Что ж, пожалуйста. Если меня бандиты олигарха Барсинского не испугали, то у тебя, девочка, и вовсе кишка тонка. Я усмехнулся и пробежал глазами листок. То был договор между агентством «Павел» (в лице П. С. Синичкина, в дальнейшем именуемого Исполнитель) и гражданкой по имени Мишель Монина (в дальнейшем — Заказчик). Согласно ему мне вменялось в обязанность выполнить в интересах Заказчика расследование, притом не разглашать никому сведений, полученных как лично от Заказчика, так и в ходе расследования. В случае нарушения пункта о конфиденциальности я обязуюсь уплатить штрафные санкции в сумме, эквивалентной двадцати тысячам долларов (в рублях, по курсу ЦБ РФ на день оплаты). Зато при достижении в ходе расследования результатов, удовлетворяющих Заказчика, я получаю те же двадцать тысяч долларов (в рублях по курсу).

Договор выглядел, как и сама девушка — понтовым, сырым и наглым. Впрочем, один пункт мне в соглашении понравился: сумма двадцать тысяч долларов.

— Вы на юридическом учитесь? — спросил я. — Или вы со всеми начинаете знакомство с подписания договора?

Она вспыхнула и хотела было ответить мне резко, однако сдержалась. Вместо этого сняла очки, и я впервые увидел ее глаза. Они оказались отнюдь не ледяными, а растерянными и даже беззащитными и о многом мне рассказали. Например, о том, что она балованная дочка состоятельных родителей, но человечек, возможно, неплохой.

— Давайте начнем с другого, — молвил я. — Вас кто ко мне прислал?

Посетительница облизала губы, поколебалась — однако решила, что данные сведения не нарушат конфиденциальности, и проговорила:

— Татьяна Садовникова.

— А-а, Татьяна!.. Сколько лет, сколько зим!.. Скажите, Мишель, вы ей доверяете?

— Да, — не колеблясь, ответила девушка.

— А она доверяет мне. Иначе Садовникова вас ко мне не прислала бы, верно?.. — Моя будущая клиентка молчала, но молчание — знак согласия, поэтому я продолжил: — Давайте не будем разводить бодягу с договорами. И не потому, что я не люблю платить налоги — хотя я их действительно не люблю платить. Доверие ведь никакими договорами не предусмотришь, а недостаток доверия никакими дополнительными соглашениями не возместишь. Словом, бумаг подписывать не станем. У меня другое предложение: вы для начала расскажете, что вас волнует. А уж я решу: возьмусь за это дело или нет. Если да, мы пожмем друг другу руки, и я проведу расследование.

Мой монолог, кажется, произвел на клиентку впечатление, и она сменила свой тон на гораздо более человечный:

— Понимаете, если я расскажу вам всю историю, вы станете обладателем очень личной, конфиденциальной информации, которая в случае огласки серьезно может повредить репутации не только моей, но и всей семьи, и нарушить нашу… прайвеси… не знаю, как сказать по-русски.

— Частную жизнь, — перевел я. — Вы в Англии учились?

— Угадали.

— Значит, вы слышали, — заявил я с совершенно серьезным видом, — что частные детективы обычно дают перед началом своей деятельности нечто вроде клятвы Гиппократа. Там есть пункт о неразглашении сведений о больных — то есть, простите, клиентах.

Девушка улыбнулась. Она оценила мой юмор. Из нее потихоньку уходили надменность и задиристость. Стал более заметным ум.

Молодежь у нас в целом хорошая — впрочем, временами детишек нужно как следует сечь. Для их же блага.

— Вы знаете, Павел Сергеич, — сказала она, — мой рассказ будет долгим — однако я готова заплатить вам за то, что вы меня выслушаете. За ваше время.

Я пожал плечами.

— Встречаются, конечно, в Москве бессребреники. Но я к их числу не принадлежу.

— О’кей. Насколько я знаю, минимальная ставка юриста, консультанта или психотерапевта — сто долларов в час. Я вам так и заплачу. Устраивает?

— Почему же мне по минимальной ставке? — с улыбкой вопросил я. — Обижаете.

— Ну, вы же просто выслушаете. И не будете меня консультировать, защищать, утешать.

— Утешить могу, — сказал я осознанно двусмысленно и глянул на девицу очень мужским взглядом.

Она не вспыхнула, не возмутилась. Прежним деловым тоном отмела мое предложение.

— Нет уж, спасибо. Не нуждаюсь.

— Ладно, начинайте вашу исповедь. Что-нибудь будете пить? Чай, кофе?

— Если можно, эспрессо.

— Римма, — гаркнул я. — Два двойных эспрессо, порфавор!

Мы потихоньку устанавливали с Мониной контакт и начинали, несмотря на вкрапления английского и испанского, говорить на одном языке. Мишель полезла в сумочку и вытащила оттуда пять стодолларовых бумажек. Сей жест мне понравился. При всем обаянии платиновых и золотых пластиковых карт шуршание наличных долларов имеет для меня особенное очарование. Кроме того, небрежное обращение клиентки с инвалютой доказывало ее платежеспособность. Однако несмотря на то, что в моем нынешнем положении каждый «франклин» был на счету, от банкнот я небрежным жестом отказался.

— Гусары денег не берут, — повторил я шутку, услышанную еще от отца.

Девушка только пожала плечами и радостно спрятала купюры обратно в сумку.

Тут и Римма пришла с кофе, расставила перед нами чашки.

— Пожалуйста, не соединяй меня ни с кем, — попросил я ее.

— Хорошо, Пал Сергеич, — пропела моя помощница и прислуга за все. В случае нужды она тоже умела кинуть понты.

— Даже не знаю, с чего начать… — проговорила Мишель.

— С начала, — подсказал я.