Первый танец Рапсамаш

Антон Андреевич Ружейников

Свободолюбивый народ тауларов, порабощенный Эклатским Королевством, влачит свое существование в шахтах Дальних Земель. Свет солнца и просторы небес – словно несбыточная мечта, угасающая с каждым днем. Но она разгорается вновь, когда по воле случая в руках одной юной тауларки оказывается древний клинок, обладающий невероятными свойствами. Став ключевой фигурой в рискованном плане, девушка начинает пробивать путь к свободе своего народа. А с ним – и всего Последнего Мира.

Глава 3

Старуха-ворожея знала много всяких вещей. Она готовила маме лекарства из того, что Рапс удавалось утащить с кухни. Она учила саму Рапс готовить примочки и компрессы, рассказывая при этом пугающие, но интересные истории. Некоторые говорили, что старуха может видеть и будущее, но если бы это было так, то таулары не оказались бы в таком… бедственном положении. Старухе запрещалось покидать свое жилище — если бы стражники это заметили — они бы тут же пристрелили ее или забили кнутами до смерти. Эклат не убил ее до сих пор только по той причине, что она могла поддерживать рабов в работоспособном состоянии. А, возможно, и из-за опасений, что на нее придется потратить пару хорошо обученных солдат, и то исход подобной стычки оставался неясным. В общем, раз старуха — так сама и окочурится, со временем. Но ворожея на то и ворожея…

— Рапси, ты поняла, как выглядят эти травки, м? Длинные зеленые стебли, круглые плоские листочки, по пять-шесть на каждом, сладко пахнут, если перетереть между пальцами. Нужна одна охапка. Но лучше — больше. Потом…

Скрипуче-шепчущий голос старухи наводил на девушку тоску. Это была уже шестая или седьмая трава из списка, что Рапс нужно найти и украсть на кухне. Все согласно плану. Она главный исполнитель. Точнее, единственный возможный. Прошло всего несколько дней с момента той чудесной находки, но у ее сородичей уже был готов план. Похоже, они готовили его давно, очень давно. И теперь пришло время его исполнить. Через пару недель она предстанет перед Визирем, чтобы пополнить ряды его наложниц, и тогда…

— Рапси, ты слушаешь? Ошибка может дорого стоить всем нам! Повтори-ка, что я сказала, м?

— Оранжевые мелкие цветочки, их кидают обычно в похлебку, чтобы перебить ее вонь…

— Нет-нет-нет! Красные! Красные мелкие цветочки! Не перепутай!

— Бабуль Иттира, да как я спрячу то все это? Я никогда столько не утаскивала!

— Значит, Арти обойдется пока без фруктов. Сложно таскать фрукты, правда, м? Травки полегче. Но подожди, у нас тут есть еще и корешки, и всякие другие причуды. Так что запоминай, да как следует! — Старуха смотрела на нее исподлобья, полуслепыми, как будто остекленелыми белесыми глазами. Наверное, и стражники боятся этого взгляда. Казалось, сейчас она вытянет свой скрюченный облысевший палец — бам! И кто-то тут же упадет замертво. Могла ли она и вправду сделать такое? Быть может, скоро узнаем.

— Да и ножичек ты свой таскаешь везде без опаски, как погляжу.

— Как… Как ты узнала, ба? — Рапс схватилась за бок, где она носила маленькое, размером с толстую спицу, оружие. До этого это был нож. А еще чуть раньше — меч…

— Хи-хи-хи, а я чувствую, чувствую. Ну-ка, дай-ка бабуле посмотреть…

Рапс осторожно достала спицу. В таком виде стражники не найдут ее даже при тщательном досмотре. По крайней мере, Рапс надеялась на это.

— Он… может меняться, как я захочу. Но я не могу отдать его — он слишком тяжелый для других. Даже когда он такой, совсем маленький.

— Удивительная вещица! Кто бы мог подумать, что весь сыр-бор начнется из-за этого. И не думала я, что доживу. Ну-ка, покажи-ка, как ты менять его можешь, м?

Рапс сосредоточилась. Спица стала увеличиваться в размерах, появилось лезвие и гарда, руны стали видны более отчетливо — их тусклый синий свет придал лицу ворожеи еще больше тревожных, загробных ноток. По спине Рапс пробежали мурашки. Еще через пару мгновений в своей руке она сжимала меч.

— Любопытная вещица! Сынки мои сказали, что нашли ее где-то глубоко в шахте. Почему же только ты можешь держать его, м? У каждой волшебной вещицы есть правила — видимо, это одно из них. Быть может, ты еще что-то знаешь, м?

— Ну, я прочитала какую-то… какой-то стих, и меч стал светиться, а потом я поняла, что могу поднять его. Его зовут Суиравка.

— Чудная вещица! Еще и с именем, хи-хи, чудная, чудная. Выходит, правило первое — нужно прочитать стих?

— Да, только вот Унлад пытался повторить его за мной, а так и не смог поднять меч.

— Так-так, выходит, кто успел — тот и съел, м? А формы его, формы ты какие пробовала?

— Спица — самое маленькое, что у меня получилось… Наверное, руны должны быть видны, хотя бы и маленькие.

— А самое большое, м? Или самое странное? Может у него быть много лезвий, м? А может, он может быть не оружием? Ключом, ключом может быть, м?

— Ба, я не пробовала… Сейчас, надо хорошенько подумать…

Рапс принялась воображать себе самый большой меч, который только мог поместиться в ее руке. Суиравка стал меняться, становясь таким, каким она его представила. Старуха страшно захихикала.

— Дальше, Рапс, дальше!

Выходит, большим он тоже может быть. А насколько длинным? Суиравка превратился в стальное копье, похожее на то, что Рапс видела у длинноухого во сне. Может, топор? И топор может. Старуха, переминаясь с ноги на ногу, начала похлопывать в ладоши, а смех ее становился все более и более зловещим, и громким. Рапс продолжила. Вновь зажмурившись, она представила тот доспех, что был у скелета в шахте…

— Оу, что-то не так, м?

Суиравка не ответил, оставшись в форме топора. Рапс попробовала еще раз, постаравшись представить доспех как можно точнее. Может, она что-то упустила? Суиравка не изменялся.

— Что ты представила, Рапси?

— Доспех, я подумала о доспехе.

— Хи-хи, правило второе: он может быть только оружием, м? Попробуй ключ, попробуй!

Рапс представила ключ. Суиравка не менялся.

— Не получается…

— Жаль-жаль, это бы сделало нашу жизнь проще, хи-хи. Ну-ка, а представь теперь его в виде… не железного оружия, м?

Не железного оружия? Хлыст? Рапс зажмурилась снова. Мысли о хлысте были не самыми приятными… но Суиравка менялся. Только он по-прежнему оставался металлическим, но при этом гибким, словно хлыст.

— Хи-хи-хи! Чудно, чудно, Рапси! А теперь, а теперь, пусть у него будут острые края, м?

Рапс втянулась в эксперименты старухи, и стала представлять себе невиданное ею доселе оружие — хлыст с лезвиями. Получилось! Суиравка стал выглядеть весьма необычно… и весьма опасно.

— А если ключ, а если ключ, но острый, м? М?

Суиравка не послушался. Видимо, все же только оружие… А жаль.

— Правила, Рапси, правила! Ну, погляди ж ты, как любопытно выходит! Такая вещица! Хи-хи-хи. Скоро, скоро выберемся мы из этой дыры, скоро. А пока — прячь свое чудо да припомни еще раз, о каких травках я тебе говорила, м?

— Ба, да я запомнила…

— Не будь легкомысленной, Рапси! — тон ворожеи резко сменился на строгий и несколько грубый, — От тебя зависят наши жизни. Наша свобода. Наше будущее. И не только наше! В других шахтах тоже готовятся, ты же знаешь? И все будет вертеться вокруг тебя, понимаешь, м?

— Но я не… — Рапсамаш замялась и опустила голову, — Я боюсь, ба. Я не справлюсь…

— Рапси, детка, — старуха мягко взяла ее за плечи, — Все знают, что ты сможешь сделать это, и все мы поможем тебе. Вершить великие дела — у тебя в крови, твой род всегда вел наш народ к свету. Когда-то твоя мама была символом нашей надежды, но теперь этот символ — ты. Понимаешь, м? Мама передала свою волю, свою искорку тебе, и ты справишься, Рапси. Никто, кроме тебя, не сможет.

— Но я не как мама, — голос девушки задрожал, — У меня другие глаза…

— Дорогая, я знаю, как ты печалишься, что у тебя не ее глаза. Но цветом глаз не сказано, что ты не получила ее смелость, ум и решительность. Ба Мора Аммадитра — ваш род, ваша кровь, все вы особенные, наследники прародителей.

— А Арти? Она же… Она же бесшерстная! Получеловек!

— Но и в ней течет их кровь. Она тоже смышленая и добрая, Рапси. Она твоя сестра, и она одна из нас. То, как она выглядит — это не главное. Согласись, м? Я вот, например, такая старая и бессильная, а меня боятся. Почему же, м? Разве такую никчемную слабую старуху стоит бояться?

— Но она украла мамины глаза!

— Нет, девочка, она их не крала. Быть может, мама сама хотела, чтобы, когда ее не станет, в сестре ты находила утешение. И отдала ей свои глаза. Разве, было бы лучше, если бы они были у нее человечьи, м?

— Но почему у меня не мамины глаза…

— Ну уж, дорогая, от отца то тоже тебе должно было что-то перепасть. Ваш род не определяется цветом глаз или шерсти. Он куда глубже, Рапси. Это тоже, так сказать, волшебство.

— Я не понимаю…

— Поймешь, дорогая, поймешь. Нужно время. Надеюсь, оно у нас будет, это время. Но сейчас… Сейчас помни, что Арти не виновата, что она родилась такой. И ты прекрасно знаешь, кто виноват. Знаешь же, м?

— Эклат…

— Верно, детка, верно. Эклат — вот кто виноват во всех наших бедах. Но мы заставим их заплатить. Ты заставишь.

Ворожея посмотрела Рапсамаш прямо в глаза. Девушка вдруг почувствовала, что шерсть ее поднимается сама собой, а сердце бьется сильнее и чаще, она непроизвольно оскалилась. Внезапный приступ гнева и злобы отбросил прочь ее сомнения, но лишь на мгновение. Она все еще боялась, сильно боялась. Когда ей только объяснили, что в будущем ей предстоит стать наложницей, она сперва обрадовалась — видеть свет солнца, давно уже позабытый ею, кушать вкусную еду и фрукты, чистую воду, забыть об этих грязных шахтах. Но чем ближе становился тот самый день — тем больше она сомневалась, тем больше не хотелось ей покидать маму и других сородичей. Она будет там, одна, среди тех, кто нещадно бил ее, унижал и кормил помоями, кто истязал ее товарищей, калечил и казнил их по собственной прихоти, кто пришел в их и без того не самый благополучный город, и сделал их всех рабами, упрятав под землю, чтобы нажиться самим. Она будет там одна, среди врагов, и никто не сможет уберечь ее, и никто не сможет остановить их, если они захотят сделать с ней что-то плохое. А они непременно захотят… А тут, внизу, все также будут без устали трудиться ее сородичи, день за днем, год за годом, поколение за поколением. Но теперь, все может измениться, она может спасти всех их… но сможет ли? С тех пор, как Санлад и Унлад объяснили ей план, она едва ли могла спокойно спать. Они все теперь надеются на нее. Но она будет там, одна, и, если у нее не получится… День за днем, год за годом, поколение за поколением. Она больше не увидит ни маму, ни Арти. Ни дядю Сангара, ни бабулю Иттиру, ни ее резвых сыновей… Да и если у нее не получится, они вряд ли и друг друга то смогут тогда увидеть. Эклат разберется со всеми. Она должна, она обязана остановить их. Ради мамы, ради сородичей, ради самой себя.

— Тяжкую думу думаешь, Рапси, м? — ворожея погладила девушку по голове и вдруг резко убрала руку, — А ну ка, ш!

Старуха выглянула за ширму своей коморки. Рапсамаш с любопытством и осторожностью попыталась рассмотреть, что так резко привлекло внимание бабули: совсем неподалеку от входа сидел кот. Кошколюды называли их младшими братьями, или малыми сородичами. В шахте были несколько таких, о них заботились коллективно. Все же, какие-никакие, а общие корни у них были. Но этого кота Рапсамаш видела впервые.

— Странный какой-то… Плешивый, что ли. Рапси, ты раньше видала у вас такого, м?

— Нет, этого раньше не встречала. Наверное, недавно бросили.

— Взгляд у него нехороший. Небось, обозлился, что кинули его к нам сюда. Ну да Разлом с ним, не пропадет, — Иттира опустила ширму и прошла вглубь своей коморки, перейдя на хриплый шепот, — А ты, Рапси, повтори-ка мне, что там у нас по травкам, да ступай уже скорее, кабы не хватились тебя.

— Красные мелкие цветочки, которые кидают в похлебку…