Прямо по замкнутому кругу

Арина Холина

В тридцать пять лет Андрей возглавлял крупную корпорацию. Еще несколько лет назад он и не мечтал о такой квартире, о романах с самыми красивыми девушками, об интервью в деловых журналах, о круизах на арендованной яхте, о членстве в закрытых клубах… Андрей не подозревал, что это случится именно с ним. Но он все-таки попался в ловушку: чем больше денег у него было, тем больше их ему хотелось! И вот результат! Он разорил целую компанию! Всего одна невыгодная сделка. Но зато какая! Внезапно он получает шанс начать все сначала. Но перед ним встает непростой выбор: жить полной жизнью, но умереть молодым или же год за годом бегать по замкнутому кругу?.. Только вот сделать этот выбор оказывается почти невозможно…

Глава 3

На выходные загородный дом Сергея превратился в галерею. Были художники — одни нормальные, другие — с причудами, с подвывертом, третьи — уважаемые, признанные, с буржуазными замашками.

— Каждый свой холст я окропил… — бормотал художник с причудами, разглядывая две свои картины — портреты полуобнаженных дам.

Девушка лет тридцати, журналистка, с недоумением взирала на него сверху вниз — художник вряд ли доставал ей до плеч.

— Могу и ваш портрет нарисовать, — уверял он журналистку. — Только вот нужно окропить… Художник и муза, тесная связь, единение…

Журналистка, уловившая наконец его мысль, расхохоталась, похлопала портретиста по плечу и присоединилась к компании знакомых, среди которых был и нормальный художник.

Тот с удивлением разглядывал стопку с дорогой водкой (третью по счету).

— Да я вчера только приехал из Серпухова, — говорил он известному писателю, который рассказал, что видел дома у одного влиятельного политика его картину. — Выставка вчера была. А у меня там баня, сосны… Мастерскую построил, да… На природе так хорошо работается! В Москве я не могу. В Москве только пить…

— Да я же не Никас! — возмущался неподалеку известный авангардист. — Я же не пойду к Лужкову с портретом: «Вот смотрите, царь-батюшка, как я вас симпатично нарисовал!» Никас же не художник, он — пластический хирург! Там подрезал, здесь замазал…

— И получает столько же! — усмехался литературный критик, который никуда не выходил без сопровождения двух гладеньких юнцов. Всегда разных.

— Ну, знаешь! — фыркнул авангардист. — Зато меня японцы покупают сериями. Йоко Оно, кстати, купила. Я бы ей картину подарил, конечно, но она же через галерею — пришла и купила… Ты ведь меня знаешь — я ля-ля не развожу. Надо вообще переезжать туда, но очко играет…

Были богемные девушки в эксцентричных нарядах — их непохожесть на фифочек с пластмассовой грудью привлекала офисный народец. Менеджеры, деловые люди, владельцы производств и предприятий с восторгом разглядывали симпатичные мордашки, украшенные странными шляпками, и удивлялись, выяснив, что за большинством красоток стоят богатые отцы со связями в высших эшелонах власти.

У красоток были влиятельные друзья, которые не ухаживали, конечно, за столь оригинальными особами, но ничего не имели против богемной свиты, которую возили за собой по всему свету.

Были и актрисы, и балерины, и артисты мюзиклов, и писатели с писательницами — и все они казались милыми, симпатичными, обаятельными, необыкновенными.

Новички, впервые или случайно попавшие на прием к Сергею, тушевались и робели — их представление об избранном обществе все еще ограничивалось системой ценностей журнала «GQ», помноженной на откровения Оксаны Робски: они-то думали, что «все крутые» вечно пропадают в бермудском треугольнике «Дягилев» — «Симачев-бар» — Третьяковский проезд, где и знакомятся с девушками, чей образ сложился на основе постеров журнала «Плейбой».

Сергей являлся для всех непререкаемым авторитетом. Ему было всего тридцать пять, а его банк уже стал частью холдинга, который владел медиаресурсами, несколькими салонами очень дорогих автомобилей, торговал предметами роскоши, имел собственный ювелирный завод и фабрику косметики. Холдингом вместе с партнерами владел отец Сергея, но банк сын создал сам, с нуля, хоть и оперировал доходами отца и партнеров.

Мать Сергея была известной художницей, бабушка — легендарной художницей, чьи плакаты до сих пор раскупали на сувениры. Отсюда и его интерес к искусствам, и дружба с богемой, и меценатство.

В ближний круг, насчитывающий человек триста, Сергей не пускал кого попало — он тщательно отбирал знакомых, отсекая людей случайных, которыми движет лишь вульгарная ненасытность и праздное любопытство.

Андрей крепко держался за однокурсника — он знал, что не заслужил этого общества, что его здесь терпят из деликатности. Он не был остроумным собеседником, неважно разбирался в искусстве и литературе, выделялся слишком откровенными замашками яппи и считался слишком буржуазным.

Но его тянуло сюда, в яркую толпу законченных эксцентриков (если не сказать сумасшедших) — людей талантливых, образованных, интересных.

В эту субботу он злился на Дашу за то, что сам себя принудил взять ее на эту вечеринку. Даша будет в шоке. Даша растеряется. Даша будет ходить за ним по пятам и молчать. Она слеплена из другого теста.

Андрей курил дурь во вторник, среду и четверг. Курил умеренно, соображал, ходил на работу, но реальность тем не менее представала в тумане фальшивой легкости, несбыточных надежд и той обманчивой радужности бытия, которую дарит марихуана.

В пятницу он сообразил, что больше жить под гнетом самообмана нельзя. Отрезвление прошло мучительно. Андрей лежал на диване, смотрел телевизор и отказывался думать о том, куда завела его жизнь. То и дело поблизости мелькала Даша, которая якобы берегла его покой, а на деле каждые пять минут спрашивала, что такого сделать для его счастья.

«Заткнуться!» — мечтал Андрей, в полной мере ощутивший жуть страдания тех, кого истязали древней пыткой — сажали под кран или что там было в древности, из чего на макушку текла вода. Медленно, по капельке.

Без скандала не обошлось. Парадная форма одежды, о которой сдуру упомянул Андрей, в Дашином представлении выглядела как настоящее вечернее платье в пол, с открытой спиной, плюс туфли на шпильке, дорогая сумочка-клатч. В таком виде можно заявиться на вечер в честь присуждения Нобелевских премий, в оперу, на благотворительный прием к Горбачеву, но уж точно не на вечеринку Сергея. Даша смотрелась бы там белой вороной.

— Даш… гм-м… а что у тебя еще есть из одежды? — поинтересовался Андрей.

Даша обиделась.

— Да надевай что хочешь! — кричал он. — Говно вопрос! Только я никуда не поеду!

Она расплакалась, несказанно обрадовав Андрея, — пафосный вечерний грим был окончательно испорчен.

Андрей засунул Дашу в машину и отвез в магазин «умной» английской одежды, где купил ей подходящее платье. Даша нарядом осталась недовольна — у нее был консервативный вкус, что Андрей считал отсутствием вкуса — все простенькое, без изюминки, бежевое, голубое и белое.

У Сергея было шумно. Играла молодая рок-группа, богемные девицы выплясывали на террасе, три рэппера — два известных и один начинающий — организовали спонтанную битву фристайл.

Даша первая разглядела знакомых — обнялась с девушкой в винтажном бальном платье, с которой, как выяснилось, ходила в колледж. Андрей был возмущен (тем, что Даша здесь, оказывается, не чужая), но несколько успокоился, когда девица попыталась склеить его на террасе.

— Привет! — Пьяный, но не чрезмерно, Сергей обнял его и похлопал по спине. — А, Дашк, давно не виделись, — мимоходом произнес он, клюнул ее в щеку и предложил вина.

— Вы знакомы? — удивился Андрей.

— Сто лет! — кивнул Сергей. — Помнишь, как ты не пустила меня на день рождения потому, что я трех трансвеститов притащил? — хохотнул он, обращаясь к Даше. — Ты чего, с ума сошел? — прошипел он на ухо Андрею, оттащив его в сторону. — Это же зануда номер один!

— Да ладно, Сереж… — отмахнулся Андрей. — Типа скромная приличная девушка. Чего плохого?

— Ой! — испугался Сергей. — Не узнаю тебя! Я, наверное, пропустил момент… в туалет вышел… когда тебе заменили мозг на чип от общества призрения сирых и убогих.

— Слушай… — Андрей затолкал Сергея в туалет. — У меня типа проблемы.

— Проблемы — это фигня какая-то! — заявил Сергей.

— Не то что бы проблемы… — Андрей развел руками. — Ну… Мне тридцать пять. И что?

Сергей не понимал.

Андрей присел на край биде — унитаз занял банкир.

— Куда я иду?

— Ой, бл… — поморщился Сережа.

— Да не «ой, бл…», а это реальная фигня! — разозлился Андрей, который знал то, чего Сергей не знал, но поделиться с ним не мог.

— Скажи мне, что хочешь жениться, и что Даша будет хорошей женой, и я, так и быть, дам тебе телефон своего психотерапевта, — сказал Сережа.

— Серый, ты говнюк! — обиделся Андрей.

— Ты не выживешь рядом с ней, — заверил бывший однокурсник. — Она тебя погубит.

— И что ты предлагаешь?!

— Есть одна тема. Пойдем на кухню, чаю попьем.

Они пробрались на кухню, заперли дверь и устроились за длинным столом.

— Андрюха, у тебя кризис самоидентификации, — сообщил Сергей, налив себе чаю.

— Да я так сразу и понял, — согласился Андрей, рассматривая кружку с чаем.

— Не надо разбазаривать и так-то небогатый запас остроумия! — огрызнулся Сережа. — У меня к тебе серьезный разговор.

— Да ты чего? — хмыкнул Андрей.

— Есть люди. Они тобой интересуются, — многозначительно произнес Сергей.

Стоп!

Андрей оторвал взгляд от столешницы и заглянул банкиру в глаза. Он уже слышал эту фразу.

На этот раз она не произвела на него большого впечатления. Он и жаловаться-то Сереге начал лишь потому, что хотел оправдаться за Дашу, пытался изобразить внутренний кризис — тогда бы Сергей его пожалел и не стал пенять на то, что он приволок девицу, которая покрывается язвами, услышав матерное или околоматерное слово.

Обратная последовательность. Механизм саморазрушения нарушен.

Позавчера член совета директоров, совладелец фирмы, в прошлой жизни Андрея должен был приехать на работу на «Ламборгини». На новой «Ламборгини».

Все машины Андрея куплены через вторые руки — он пока не мог себе позволить настоящий взрослый автопарк.

Андрей помнил приступ острой зависти — его душа рухнула как подкошенная и корчилась от боли, а он, Андрей, взирал на нее с презрением и сожалением о том, что ему досталась такая жалкая и никчемная душонка.

Совладелец был младше его на три года — умный, талантливый мальчик, золотая голова, жених знаменитой телеведущей.

Вчера Андрей должен был встретить Алину. Тогда, в его прежней жизни, ночью, на ее кухне, куда она отправила его за апельсиновым соком, Андрей некоторое время стоял со стаканом в руке, уставившись на старинный буфет, на мраморную столешницу, на бронзовую люстру, и думал о том, что нет у него привычки к роскоши. Благородной привычки. Не капризов зажравшегося баловня, а нравственных страданий при виде чего-то дешевого и некрасивого.

Вошла она.

Андрей тогда вожделел и проникал не в Алину — он брал сладкую жизнь: жадно, агрессивно, неутомимо. Он рвался к мечте.

На следующий день, на этой самой вечеринке у Сергея, куда тот пригласил его в последнее мгновение (но, проживая жизнь заново, Андрей еще в понедельник знал, что в пятницу банкир его позовет), приятель должен был сделать ему заманчивое предложение. Предложение, которое должно было вознести его к мечте.

Андрей жаловался тогда, что хочет дом за полтора миллиона. А год назад — чистая правда — он мечтал всего лишь о квартире за пятьсот тысяч. И когда Сергей предложил сделку, он не верил собственному счастью. Его даже вырвало от волнения, перед тем, как он отправился на подписание договора. Кредит ему выдал банк Сергея.

Сукин сын! Он ведь ловко разыграл эту подставу. Не зря ходит к психотерапевту — знает, на какие точки давить.

О’кей. Он, Андрей, будет сидеть дома, злиться на Дашу, растолстеет, купит эту гребаную собаку… Он будет жить.

На плечи давило. Бетонная плита, рухнувшая на него несколько дней назад, теперь удобно лежала на горбу.

Андрей не хотел так жить. Наверное, он просто слишком испугался и теперь перестраховывается. Сделки с Серегой-двурушником это не касалось. Здесь все прозрачно.

Андрей выслушал Сергея и сказал, что подумает. Пусть этот гаденыш помучается. Точнее — сначала порадуется, а потом — помучается.

Оставив Сергея в недоумении (которое тот неумело скрывал), Андрей выбрался из кухни и разыскал Дашу, терзаемую художником, что «опрыскивал» картины. Судя по ужасу на лице девушки, художник-маньяк предложил ей все, что описал маркиз де Сад, и, возможно, добавил еще от себя.

Но выяснилось, что пьяненький художник держался скромно — он всего лишь рассказывал Даше о значении длины половых членов в истории искусства.

— Вы бы видели, какие у Кунса фаллосы! — восторгался художник.

— Простите, — Андрей улыбнулся и притянул Дашу к себе.

— Андрей, как это понимать? — лепетала она.

Он старался не реагировать на ее слова. Как понимать?! Как пьяный бред талантливого психопата, которого надо было осадить с самого начала! «Тебе двадцать семь лет, дочка!» — хотелось рявкнуть ему.

— Даша, постой тут, я выпить принесу, — сказал он.

— Не бросай меня! — Даша схватила его за руку.

— Видишь девушку в платье цвета морской волны? — спросил он. Даша кивнула. — Она тебе кажется подозрительной? — Даша помотала головой. — Это писательница Маша Царева, замужем, есть ребенок, — Андрей считал, что наличие мужа и детей успокоит Дашу. Он подвел ее к писательнице. — Маша, привет, я Андрей, мы с вашим мужем и Коротковыми, помните, сидели в «Чипполино»… — Маша помнила. — Это моя девушка Даша, она обожает ваши книги. Я ее на минутку с вами оставлю.

И, не глядя на Дашу, не оборачиваясь, Андрей сбежал к бару, роль которого играла столовая.

— Прочитали?

Он даже не сразу понял, что это к нему обращаются. Обернулся. Та самая девушка с бульвара.

— О, привет… — вдруг смутился он.

Девушка была прекрасна. Пышная юбка-пачка серого цвета, дымчатая. Небесно-голубой свитер без рукавов с высоким горлом. Стеклянные бусы. И белая искусственная роза в волосах, как у испанки, Карменситы…

— Понравилось? — спросила девушка.

— Что?

Выражение лица у него, наверное, было самое что ни на есть идиотское.

— «Американские боги». Книга.

У нее были такие красивые скулы… Андрей даже и не думал, что скулы могут завораживать.

— Книга? Ах, книга! Так это вы ее оставили? — воскликнул он.

— Ну да, — кивнула она.

— Здорово! Так… прикольно! — О боже, он произнес это детское слово! — Вам не жалко было?

— В тот момент — нет. Вы так забавно спали там, на скамейке. Я решила, что такому человеку пригодится хорошая книга. К тому же я тогда ее только прочитала и мне хотелось поделиться впечатлениями.

— А я похож на человека, которому пригодится хорошая книга? — Андрей задавал один дурацкий вопрос за другим и тут же стыдился этого.

Но девушка только усмехнулась.

— Вы все сами поймете, — сказала она и ушла.

Андрей видел, как она уходила, и колыхалась юбка-пачка, и изгибалась спина, и стучали каблуки, обтянутые серебристой кожей… Она была прекрасна. Может, конечно, обычная дура, которая хочет произвести впечатление, но…

Андрей принес Даше вино, себе — виски, но настроение уже было не компанейское.

— Хочешь домой? — спросил он у нее.

— А ты? — в ее глазах была мольба.

А ведь Даша единственная, кто не бросил бы его… тогда. В той жизни. Если бы он ее не сломал. Ей, наверное, тоже было больно — только он об этом ничего не хотел знать. Неожиданно он ощутил щемящую благодарность. Она сказала только:

— Э-э… Так мы не поедем на MTV?

Тем вечером вручали кинонаграды.

Андрей обнял Дашу, поцеловал в макушку. Даша обмякла, а он поймал взгляд той самой девушки. Она смотрела сквозь него.