И грянул свет

Артем Гаямов, 2023

В канун Нового 1995-го года подросток Костя лишается родителей и обретает дар открывать двери в прошлое. С тех пор он, ведомый таинственным инструктором, вынужден жить двойной жизнью. Обычные юношеские будни чередуются с тяжёлыми испытаниями, цель которых полностью овладеть даром и спасти родителей. Однако механизм прыжков в прошлое оказывается не так прост, да и Костино будущее, как выясняется, уже поделено – на верные и неверные вариации.

6. ЛУЧШЕ ОДИН РАЗ УВИДЕТЬ

Пустыня Каракумы близ Нефтезаводска /?

Оставшаяся ночь прошла без сна. После долгих колебаний Костя решился-таки утолить голод змеиным мясом. Откусил вначале осторожно, брезгливо, но дальше ел уже с нарастающим аппетитом и даже с жадностью, пока не почувствовал, что его мутит. Остальное время просидел, таращась на костёр. Думал о родителях и глотке воды.

Ровно с первыми зашевелившимися на горизонте лучами зашевелился и Хэд. Сел спиной, поправляя очки и бандану. Только теперь Костя вдруг понял, что слопал почти всю змею, а инструктору оставил жалкие объедки. Но тот даже не взглянул в сторону еды. Затоптал костёр, бросил короткое «Готов?», после чего, не дожидаясь ответа, уверенно двинулся в путь. Шаги у него были, наверно, метровые, и Косте ничего не оставалось, кроме как поспешить следом.

Длинные полы плаща, накинутого на плечи, с шелестом волочились по песку, будто пара змей ползла по пятам, и звуки эти подгоняли вперёд. Хэд больше не заводил разговоров про сдвиги и носителей, не читал нудных лекций про местную флору-фауну. Шёл молча, целеустремлённо, а окружающий ландшафт тем временем ни капли не менялся. Примерно через полчаса Костя не выдержал и спросил:

— А ты точно знаешь, куда идти?

— Да. Точно знаю.

Ответ прозвучал так холодно, что сразу стало ясно — инструктор ещё дуется, и Костя попытался завязать разговор.

— Хэд, — задумчиво произнёс он, будто пробуя слово на вкус. — Что за странное имя?

— А что за странное имя Костя? — не оборачиваясь, бросил инструктор, и разговор затух.

Солнце тем временем уже почти выкатилось из-за горизонта, начиная неумолимо припекать. Костя нёс плащ в руках и нерешительно поглядывал инструктору в спину, прикидывая, как бы невзначай вернуть одежду хозяину.

Хэд всё так же целенаправленно шёл в каком-то одному ему известном направлении. Размеренно, не сбавляя и не прибавляя шага, не двигая головой, словно запрограммированный робот. Ещё страннее вела себя разноцветная бандана. Если Костя смотрел на неё искоса, краем глаза, то через пару секунд начинало мерещиться, будто радужная ткань бешено искрит в солнечных лучах, но стоило взглянуть в упор, как искры сразу исчезали.

Искоса, в упор, искоса, в упор, искоса, в упор. Этот фокус с искрами, казалось, мог повторяться бесконечно. Костя двигал глазами туда-сюда, пока не начало подташнивать, а потом наконец решился на вопрос.

— Хэд, а зачем тебе эта бандана? Такая… пёстрая.

— Думаешь, красная кепка лучше? — ровно поинтересовался инструктор.

— Что? Причём тут?! Почему красная?

От удивления Костя даже остановился, но Хэд ничего не ответил и шага не сбавил. Беседа не клеилась, идти предстояло ещё неизвестно сколько, а занять себя было совершенно нечем. Чтобы чуть отвлечься от распаляющегося солнца и мучительных мыслей Костя принялся считать в уме. Вначале шаги, потом и вовсе просто так.

Один, два, три. Двенадцать, тринадцать, четырнадцать. Тридцать восемь, тридцать девять, сорок. Сто четыре, сто пять. Двести двадцать восемь, двести двадцать девять. Триста два, триста три. Пятьсот семнадцать, пятьсот восемнадцать.

Хэд по-прежнему невозмутимо шёл впереди, отмеряя по песку метровые, «цапельные» шаги. А Костя по-прежнему едва поспевал, потел, пыхтел и злился всё сильнее.

— Девятьсот девяносто девять, тысяча, — сердито буркнул он вслух.

— Попробуй считать в обратную сторону, — мягко предложил Хэд.

— Зачем это?

— Как знать — может, когда дойдёшь до нуля, что-то произойдёт.

— А со скольки считать?

— Со скольки хочешь.

— Бред какой-то! — фыркнул Костя и, чуть подумав, стал считать с тысячи.

Девятьсот девяносто девять, девятьсот девяносто восемь, девятьсот девяносто семь.

На восьмой сотне впереди начало что-то темнеть, а на седьмой удалось разглядеть несколько палаточных шатров.

— Лагерь кочевников, — сообщил инструктор.

— Что мы здесь забыли? — не понял Костя. — Мы же шли в Нефтезаводск.

— Штаны, — напомнил Хэд и добавил: — А ты считай, считай.

— Ладно, — Костя пожал плечами и забормотал: — Шестьсот тридцать семь, шестьсот тридцать шесть.

Три одинаковых коричневых шатра стояли посреди песчаной равнины треугольником, входами друг к другу. Рядом спали шесть верблюдов. Четыре — на боку, два — на животе с поджатыми под себя ногами, кажется, способные вскочить в любую секунду. Тем более что лучи поднимающегося над шатрами солнца уже вовсю щекотали верблюжьи горбы.

Костя с Хэдом остановились метрах в пятидесяти от лагеря, и инструктор шепнул:

— Стой здесь, — он кивнул в сторону животных. — А то испугаешь.

— А ты не испугаешь? — огрызнулся Костя.

— Я — нет, — Хэд невозмутимо зашагал в сторону шатров и бросил через плечо: — Считай, считай.

Пятьсот семьдесят четыре, пятьсот семьдесят три, пятьсот семьдесят два.

Инструктор тем временем преспокойно прошёл мимо верблюдов, даже не повернув головы в их сторону. Присел у одного из шатров, сунул руку под стенку и, будто заправский фокусник, выудил штаны, после чего так же невозмутимо вернулся.

— Выглядят так себе, но пустыня не супермаркет.

С этими словами он протянул штаны Косте. Засаленные, заношенные, неопределённого цвета и размера.

— Нет, Хэд. Я так не могу. Ты же их украл.

Костя попятился от протянутых штанов и почувствовал, как под кроссовком что-то вдруг сердито зашипело. От неожиданности вскрикнул, и в ту же секунду один из верблюдов проснулся и, вскакивая на ноги, замычал. Именно замычал — громко, протяжно, как корова.

— Бежим, — коротко скомандовал Хэд.

Он намертво вцепился Косте в руку и потащил за собой. А за их спинами мычание теперь уже всех шести верблюдов слилось в нечто похожее на раскатистый вой сирены. Донеслись крики людей. Вначале сонные, растерянные, потом злые, разъярённые.

— Влево, — шепнул Хэд.

Он дёрнул Костю в сторону, и в ту же секунду прогремел выстрел.

— Теперь вправо.

Инструктор снова дёрнул руку, и под грохот ещё одного выстрела они с Костей нырнули вниз с бархана. Вскочили на ноги, побежали, а вслед донёсся наполненный бессильным гневом крик. Целая тирада на незнакомом языке прозвучала, как замысловатое проклятье.

— Хэд, а они не погонятся за нами?

— Верблюды не лошади. Быстро не раскочегаришь. Особенно перепуганных. А мы пока заметём следы, — инструктор махнул рукой в сторону испещрённой трещинами низины и усмехнулся: — Через такыр. Как ты любишь.

Бежали, казалось, целую вечность, а когда стало совсем невмоготу, Костя рухнул наземь и бросил опостылевший плащ. Немного отдышавшись и придя в себя, глянул на Хэда с любопытством. Тот стоял рядом, нависая сверху, и выглядел так, словно и не было изнурительной беготни. Бледный, спокойный, он ни капли не запыхался, дышал неслышно и незаметно. Надевая плащ, одобрительно заметил:

— Хорошо, что не потерял. Лишние круги на воде нам ни к чему.

— Круги на воде? — переспросил Костя. — Хэд, долго ты собираешься говорить загадками?!

— А ты долго собираешься ходить в труселях? — парировал инструктор.

Украденные штаны при внимательном осмотре оказались ещё и жутко грязными, но Костя, поколебавшись, всё же их надел. Затянул на поясе, а потом удивлённо покачал головой:

— И за это нас пытались подстрелить?

— Мусульмане суровы к ворам, — пояснил Хэд.

— Ну да, — согласился Костя. — Готовы их убить или проклясть. Интересно, что он кричал нам вслед.

— Нет, он не проклинал. Скорее жаловался. Кричал, что угораздило же его в такой большой пустыне нарваться на похитителей штанов.

Несколько секунд Хэд с Костей молчали, затем одновременно захохотали. Смеялись долго, громко и заразительно, будто не в силах остановиться. Потом Хэд вдруг резко замолчал и как бы мимоходом поинтересовался:

— А до скольки ты досчитал?

— Что? — не понял Костя, всё ещё по инерции посмеиваясь.

— До скольки ты досчитал, прежде чем наступил на змею?

— До пятисот с чем-то. Не помню.

— Плохо, — покачал головой инструктор, но тут же добавил, словно подбадривая: — Ну ничего, мы к этому вернёмся.

— Погоди, — Костя взглянул на Хэда с нарастающим подозрением. — Ты что, заранее знал, что всё будет именно так?

— Сколько ещё повторять, что я знаю всё?

— Да, но… Я думал, что это, ну… Как бы сказать? В теории.

— Что ж, теперь ты удостоверился на практике, — в голосе Хэда мелькнули довольные нотки. — Наглядная демонстрация всегда убедительней слов. Лучше один раз увидеть.

— Демонстрация?! — переспросил Костя, чувствуя, как внутри закипает злость. — Меня чуть не пристрелили, а ты… Да ты… Ты… Пошёл ты! — рассерженно закончил он и отвернулся.

— А чем ты, собственно, недоволен? Ты потерял штаны — я раздобыл новые. Ты перебудил верблюдов — я помог сбежать от кочевников. Ты заблудился в пустыне — я почти вывел тебя в Нефтезаводск.

При этих словах горячие тонкие пальцы вдруг легли на Костины виски и мягко повернули лохматую голову вправо.

— Эй, отвяжись!

Возмущённый таким обращением, он дёрнулся, пытаясь высвободиться, как вдруг зацепился взглядом за нечто знакомое, а ещё через пару секунд сообразил, что видит вдали опоры линий электропередачи — ЛЭП. Отсюда они походили на куцые, сухие ёлки и казались совсем маленькими, а протянутые поверху могучие, толстые провода так и вовсе — тонкими, едва заметными паутинками.

Шли теперь веселее. Точнее говоря, Хэд шёл так же, как и раньше, — впереди и не оглядываясь. А вот Костя — веселее. Несмотря на то, что вездесущее солнце снова припекало голову, а пить хотелось просто неимоверно. Опоры ЛЭП уже поднялись над песчаными склонами во всю свою десятиметровую высоту, а значит, до цивилизации оставалось всего ничего. Костя и представить не мог, что так обрадуется этим столбам. Этому обыденному и, казалось бы, ничего не значащему элементу привычного мира. Но после бесконечного океана песка каждую из этих опор хотелось обнять, как старого друга.

— Сколько до Нефтезаводска, Хэд?

— Двадцать семь километров четыреста семьдесят пять метров.

— Так ты правда знаешь всё? Ну то есть вообще всё?

Казалось, сейчас инструктор бросит что-нибудь высокомерное, но Хэд вдруг заметно сник и даже шаг сбавил.

— Не совсем, — признал он и, немного помолчав, продолжил: — Я не знаю Сдвига.

— Ты ведь говорил, что знаешь всё?

— Да, но Сдвиг происходит поверх всего. И начинает менять это всё. Путать, разветвлять. В общем, тебе не понять?

— Ну почему не понять? — Костя неприятно усмехнулся. — Я понял, что ты просто знаешь не всё. Потому что не бывает всего и поверх него ещё что-то. Это как если бы я сказал, что знаю математику, но только не тригонометрию. Потому что она поверх математики.

Обнаружить у насмешливого, высокомерного инструктора ахиллесову пяту оказалось на удивление приятно. Это давало какое-то злорадное удовлетворение в духе «мы все не без изъянов». А Хэд тем временем остановился и медленно повернул голову, чёрные очки-заглушки вдруг опасно блеснули.

— Ты пошутить решил на эту тему?

— Да нет, нет, — тут же стушевался Костя. — Я к тому, что у каждого есть своя слабость. И это нормально. Даже у Супермена был криптонит.

Инструктор хмуро хмыкнул и пошёл вперёд, бросил через плечо:

— Нувы — мой криптонит.

— Нувы? Что за нувы?

— Побочный эффект. Каждый раз в момент Сдвига какая-то часть людей становится нувами.

— И что? Что не так с этими нувами?

— А то, что они тоже оказываются поверх всего. Навсегда. И это ведь только полбеды. — Инструктор с усмешкой покачал головой. — Они ещё и размывают других. Заражают, словно вирус, всех, кого касаются.

— Как это заражают?

— Ну, хватит. Не терплю этой темы.

На последних словах Хэд резко выпрямился и ускорил шаг. Костя нагнал его, пристроился рядом. Теперь они шли вдоль пыльной грунтовой дороги.

— А много этих нувов? Ну то есть…

— Хватит, я сказал, — раздражённо одёрнул Хэд. — Сколько бы ни было, они не помешают мне делать свою работу. Всё, что надо знать, я знаю. Через две с половиной минуты по этой дороге, проедет грузовик. Водитель притормозит, я спрошу: «Шеф, не подбросишь с сынишкой до города?», он согласится и отвезёт нас в Нефтезаводск. Ясно?

— Ясно, — оторопело согласился Костя, более всего выделив из этой тирады слово «сынишка».

Он даже почти не удивился, когда через пару минут вдали, поднимая столбы пыли, затарахтел грузовик, а затем притормозил, поравнявшись с ними.

— Шеф, не подбросишь с сынишкой до города?

Костя с Хэдом забрались в кабину, машина тронулась, и загорелый, черноусый водитель, не глядя, протянул инструктору руку.

— Юсуп.

— Эдуард, — не моргнув глазом, откликнулся Хэд. — Это Костя.

— Из Москвы, небось? — водитель коротко подмигнул.

Инструктор в ответ улыбнулся.

— В командировке по нефтепроводу, верно? — продолжил Юсуп.

Инструктор улыбнулся шире.

— А мальчонку за компанию взяли. Чтоб летом в городе не болтался, угадал?

— Хэд, о чём он? Какое лето?! — удивлённо зашептал Костя инструктору в ухо, но тот только недовольно скривил губы.

Водитель не расслышал или не обратил внимания. Ответами он, похоже, не интересовался в принципе, и просто хотел, крутя баранку, немного поболтать.

— А я сразу понял, что из Москвы. Больно вид у вас, — Юсуп повернул голову и окинул Хэда взглядом, — столичный. Только что ж забрели так далеко? Пешим ходом. Тут у нас не Арбат. Места дикие, гулять опасно. Змеи, скорпионы. Да и кочевники — люди суровые.

— Ничего-ничего, — инструктор беззаботно махнул рукой. — Я пешим ходом давно брожу, да и мальчонке на пользу, — он кивнул на Костю. — Только вот он, обалдуй, футболку посеял. Теперь гарцует с голым торсом. Чистый Аполлон!

— Бог света? — переспросил водитель и кивнул. — Похож, похож.

Они с Хэдом рассмеялись, а Костя насупился.

— Да не дуйся ты, Константин Эдуардыч, — водитель доверительно толкнул его локтем в бок. — На вот, водички попей.

Едва Костя увидел протянутую флягу, как вцепился в неё руками и жадно откупорил. С наслаждением присосался пересохшими губами к горлышку и опомнился только, когда вся вода уже была выпита. Виновато икнул и покосился на Юсупа.

— Не беда, — успокоил тот. — Там в кузове под брезентом бак с водой. В нём, правда, гвоздики, но если не брезгуете — милости просим.

— Спасибо, я пить не хочу, а парню моему уже хватит, — заверил инструктор, а затем лукаво поинтересовался: — Гвоздики, значит?

— Ну да, да, — Юсуп смутился и начал краснеть, машина чуть вильнула в сторону. — Есть тут одна барышня. В столовой работает. Так что мы сначала туда, а уже потом в гостиницу, не против? Заодно и перекусим.

На душе у Кости вдруг стало так легко и спокойно, что он откинулся назад и тут же задремал. Слышал сквозь сон, как Юсуп спросил Хэда о его странных очках, а тот ответил что-то про особенность радужки. Затем они заспорили о гастрономических пристрастиях — про запечённых змей и сушёных скорпионов, хотя возможно, это уже просто приснилось.

Когда Костя проснулся, в кабине никого не было, а грузовик стоял возле приземистого одноэтажного здания. В тени, на карнизе окна кошка вальяжно вылизывала лапы. Со стороны кузова донёсся голос Хэда.

— А что ж, каждое лето такая жара?

— Каждое, — подтвердил Юсуп. — И в прошлом году жара стояла. И в позапрошлом. А вот три года назад, в семьдесят пятом… Хотя нет, такая же жара была, — он рассмеялся и добавил: — Жарче всего, когда девчата на практику приезжают. Вон они, красавицы, уже сидят, завтракают. Пойду и я. Ты тоже, Эдуард, давай — буди своего Аполлона и подходите.

Костя возбуждённо заёрзал на сидении, сердце бешено застучало.

«Не может быть! Просто не может быть!»

— Хэд! — растерянно выдохнул он, когда инструктор подошёл и заглянул в кабину. — Сейчас что… Сейчас… Хэд, какой сейчас год?!

— Идём.

— Куда? — Костя выбрался наружу и шёпотом затараторил: — Хэд, нам ведь нельзя здесь ни с кем общаться, так?! Вдруг случайно что-то изменим?! А если я проговорюсь о чём-то из будущего, то есть настоящего, нашего настоящего?! Могут быть последствия. Это было в каком-то фильме. Хэд, а как мы сюда попали? Семьдесят восьмой, с ума сойти! Я ведь ещё даже не родился!

Инструктор терпеливо дождался, пока Костя замолчит и переведёт дух, а затем указал пальцем на окно.

— Смотри.

Недавняя кошка теперь вжалась в стекло, выгнула спину и, сверкая глазищами, яростно шипела.

— Что это с ней? — удивился Костя.

— Боится. Чувствует, что тебя не должно здесь быть, и ей страшно. Животные, в отличие от людей, всегда доверяют инстинктам. Поэтому тебя не трогали скорпионы. И не укусила бы змея.

— А как же голова? — возразил Костя. — Она меня почти достала.

— Голова кусалась рефлекторно. Точно так же ты не застрахован от кирпича, который может упасть на голову. Но ни одно животное здесь не решится тебя тронуть.

— Мог бы сказать об этом раньше, — буркнул Костя. — Например, в пустыне, полной ядовитых змей и скорпионов. А теперь… Что мне со всем этим делать, Хэд? Зачем ты показал эту кошку, которая считает меня лишним?

— Вообще-то, — инструктор снова ткнул пальцем в окно, — я показывал не на кошку.

— Ну а на что тогда? — Костя устало взглянул через стекло, как вдруг остолбенел.

Даже после всего случившегося за последние сутки увиденное сейчас было самым удивительным. Две тарелки геркулесовой каши, два компота с сухофруктами, красные гвоздики и… родители! Такие молодые, такие красивые! Отец увлечённо, с чувством что-то рассказывал маме, а та доброжелательно улыбалась, оправляя сарафан в горошек, на щеках играл румянец.

— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, верно? — вкрадчиво поинтересовался инструктор, но Костя почти не слышал его.

Вся прежняя осторожность, боязнь изменить прошлое моментально вылетели из головы, и он изо всех сил выкрикнул через окно:

— Мама! Папа!

Но в ту секунду, как родители повернули головы, внезапный порыв ветра выдернул наружу занавеску и швырнул Косте в лицо.

— Мама, папа! — снова закричал он и бросился к двери.

Казалось, что его прямо-таки затягивает, засасывает внутрь, словно нечто неведомое желало помочь скорее встретиться с родителями. Распахивая дверь, Костя машинально отметил, что ручка — холодная, прямо-таки ледяная. И тут же увяз в нахлынувшей отовсюду густой темноте. Руки-ноги окаменели, будто парализованные, в голове поплыло, дыхание перехватило, а глаза медленно, устало закрылись.