Избранные произведения

Артур Олейников

Избранные произведения, состоят из циклов рассказов, которые затрагивают главные стихии человеческой жизни: вера, любовь, война.

ПРОЛОГ

24 января 1919 года Оргбюро ЦК РКП (б), после обсуждения 6-го пункта повестки дня — «Циркулярного письма ЦК об отношении к казакам», принимает секретную директиву «Ко всем ответственным товарищам, работающим в казачьих районах» с резолюцией: «Принять текст циркулярного письма. Предложить комиссариату земледелия разработать практические мероприятия по переселению бедноты в широком масштабе на казачьи земли». Эта директива, подписанная 29 января Председателем ВЦИК Яковом Свердловым, и положила начало расказачиванию. Из Директивы ЦК РКП «Ко всем ответственным товарищам, работающим в казачьих районах»:…учитывая опыт года гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путём поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы. Поэтому необходимо: 1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти. 2. Конфисковать хлеб и заставлять ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам. 3. Принять все меры по оказанию помощи переселяющейся пришлой бедноте, организуя переселение, где это возможно 5. Провести полное разоружение, расстреливая каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи…

Январь! Снега в станице намело под самые ставни куреней.

Казаки подростки с отцом чистили от снега подходы крыльцу! Расчищали от снега подворье. Ходы в стоило лошадям.

Глава семьи пожилой Прокоп с георгиевским крестом на груди распахнув тулуп, стучал палкой и подзадоривал и поучал сына и двух внуков.

— Шибче! Шибче Андрейка! Снег сбирать не девок тискать! Нежность тут не надобна! Загребай и бросай!!!

— Деду, да я девок не тискаю!

— Знаю! Усы ещё не отрасли! Это я тебе наперед сказываю!

— Батя в хату прошли бы! Застудитесь!

— Благодарствую Степан за сыновью заботу! Но мне здесь с Вами тепло! Любо смотреть, когда семья в трудах! Илюша, внучек, не отлынивай! Схлопочешь! — и Прокоп угрожающе стукнул палкой.

И вдруг какое диво. Зазвенели бубенчике и показались десятки саней. Конные и еще черт знает что.

У заснеженного плетня куреня Прокопа остановились сани с людьми. Мужик с бабой и ребятишками. Возле верховые! Комиссар на белой кобылице!

— Всё, пожили! По барствовали! Теперь жить другим! Выметайтесь из дома пока целы! — крикнул комиссар.

— Ты что гутаришь ирод! Я свой дом своими руками поднимал! — закипел Прокоп и стукнул палкой. — Уходите по добру!

— Ха-ха-ха! — рассмеялся комиссар. — А то что? Что ты можешь старик?

— Сейчас узришь ирод! — сказал Прокоп и словно какое оружие запустил свою тяжелую палку в голову комиссару.

Комиссар не ожидал, забыл, а ли не понимал, что в руках казака всё может тут же обратиться в грозное оружие.

Комиссар упал с коня. Но поднялся на подкашивающихся ногах. По голове на кожаную куртку стекала кровь!

— Что? Припух? — сказал Прокоп.

— Согласен! Ловко! Но погоди! Сейчас с силами соберусь! — сказал комиссар, вытер рукой кровь. Достал маузер. Улыбнулся. Выстрелил!

Прокоп замертво повалился на крыльцо.

Степан — сын убитого Прокопа на отмах ударил комиссара лопатой по голове. На этот раз комиссару повезло меньше — с раздробленной головой он мертвый упал в снег.

Конные открыли огонь.

Степана убили первого! Андрейку и Илюшу вслед.

Вера с криком, жена Степана выбежала на порог и была расстреляна.

— Кажись все! — сказал один из конных.

Но тут на крыльцо вышла бабка — жена Прокопа. Она, словно задохнулась от ужаса и горя и словно онемела отлучившегося и увиденного. Ноги её не выдержали. Она села на крыльцо и тихо закачалась, взявшись руками за голову.

— Тронулась! — сказал кто — то и выстрелил! — Заселяйтесь! Хата Ваша…

СОТНЯ

Май! Разоренные станицы большевиками за кровавую зиму, походили больше не на казачье вольницы, а на волчье логова и чертовы посиделки, на которых насильничали казачек и глумились над стариками.

Сотня Андрея Миронова сплотившись в железный кулак шла выдворять гадов из родных куреней!

Ночью подойдя к станице казаки спешились.

— Шашки наголо! — скомандовал Андрей. — В хату по двоя! Ни одного не оставлять в живых! Рубить нехристей от плеча до поганых мудей!

Казаки были беспощадны и за смерть и поругания родной Земли отплачивали смертью!

Заставали красных в врасплох и рубили на месте!

Когда рассвело на улицы из куреней были изрубленными выброшены триста человек!

— Жечь! Жечь эту падаль! Чтобы и духу не осталось! — наказал Миронов.

Переждали день в степи и как только стало вечереть вышли к новой станице! Так же как и в первый раз порубили всех! Только комиссара повесели!

— Пущай весит паскуда! — сказали казаки и тронулись дальше.

Страхом сковала мужиков из Поволжья, Тамбова, Пскова! Слух об сотне Миронова не знавшей пощады покатился по всему Дону.

Уже никто не спал, не пил! У каждой станице посты в двадцать конных.

И в следующей станице сотню ждали тачанки и семьсот штыков!

Семен пришел из разведки прикинувшись кацапом.

— Не одолеем!! Ждут! В засаде сидят! Десять пулеметов у них сволоты!!!

— Так что?! Ты что в штаны наложил?! — ответил Андрей. — Они нас ночью ждут! Мы днем пойдем гулять! Они за ночь глаз не сомкнут! А к обеду спать половина завалиться! Пулеметы отобьём! И не рассиживаться!! Как коршун бьёт и уходим!

И к обедни круша дозорных сотня вошла в станицу! Крушила и била все на своем пути! Без единого убитого ушла, прибрав к рукам пять тачанок с пулеметами.

— Будим их бить сукиных сынов, пока Бог не призовет!!! — сказал Андрей сотне, а сам закручинился. Он понимал, что больше в станицы не сунешься. И следующий бой… Бой последний будет в степи. Он понимал, что красные бросили все силы и теперь за ними идут по пятам, и подумав сказал:

— Братья казаки! Я никого не неволю! Побьют нас! Не сегодня так завтра!!! Если кто желает может прямо сейчас уйти! И может будет спасен!

— Э-э-э!!! — прогудели казаки. — Не о том гутаришь Атаман! Мы с тобою до конца! Вместе бедокурили вместе и к Богу на отчёт пойдем! К Дону надо Атаман ходу давать! Там берега крутые! Поставим пулеметы! Много за жизни свои возьмем!

— Дело гутарите! Трогаем!!!

Когда в лентах иссякли патроны и пулеметы превратились просто в груду железа. Балтийские матросы в черных бушлатах поднялись и пошли на сотню!

— А-а-а-а! — протянул Андрей. — Эти драться могут! Будет веселей умирать!

И повел сотню на матросов.

Лампасы казаков смешались с бушлатами.

Андрей с рассеченной головой то и дело оттёртая глаза от крови, не видя врага бил шашкой наугад! Он стоял по колено в воде. И словно сам Дон — Батюшка встал на его сторону. Он уж остался один. Вся сотня была разбита. И только Андрей не хотел отдавать свою жизнь за гроши! Каждого кто подходил к нему он вслепую рубил насмерть!

— Надоел! Мала ему и мала! — сказал какой — то матрос и выстрелил.

Уже мертвого Андрея подхватила быстрое течение Дона и словно сына понесло к Богу…

ЕСАУЛ

— Что, Батька — Атаман, отвоевались?! — спросил есаул.

Два десятка казаков покачиваясь в седле направлялись в родной хутор.

— Да ты погоди Гриша! — ответил Атаман. — Слыхал, что в Ростове на вокзале языки трепали!

— Да брешут всё! Войне конец!

— С немцем может и конец! Но ты сам посуди, дадут нам большевики покою?

— А, что мы им?

— В том то и дело Гриша, что они свои порядки устраивать начнут! Казаки у них поперек горло стоят!

— Да не хай! Не под венец же нам с ними идти?

— То в то и дело, что миловаться они снами не станут!

— А что будут делать?

— Что! Под ружье поставят! Кто откажется в расход!

— Да не уж — то!

— А ты, что думал?

— И шо?

— Да я то не пойду! Нехристи они!

— Так чего?!

— Да ничего! Слышал брешут, что в хуторе у них уже… Как его, ячейка у них! Они нас не ждут! Тепереча они хозяйничают!

— На долго?

— Сейчас приедем, поглядим.

И в правда на хуторе казаков встретил сторожевой разъезд.

— Служивые? — спросили.

— А что же не видать! — обозлился есаул.

— В сельсовет езжайте!

— Куды?

— К начальству!

— А! Ну не хай! Поедим!

— Прежде оружие сдавать!

— Чего? Ты, что брешешь?! Чтобы казак оружие отдал? Вы кто такие? Что — то мы вас не признаем? Вы с какой станице?

— Мы то? Мы со Пскова!

— Откель?

— Пскова!

— Так и валяйте к себе! Оружие при нас!

Атаман улыбнулся.

— А ты что скалишься?! За главаря?!

— Дурья твоя башка! Атаман я! Хутор этот мой! А гутарил ты с моим есаулом! Христа раде не бузите!

— Какого ещё Христа?! Мы такого не знаем! Так и то, что хутор твой! Хутор красноармейская застава!

Есаул обнажил шашку:

— Это пока мы немца били вы в наших куренях захозяйничали?!

— Шашку спрячь! Вышла ваша воля!

Есаул улыбнулся вдарил, разрубив от плеча до пояса «нового хозяина». Не успел разъезд опомнится как бывалые казаки порубили разъезд.

— Горячий ты Гриша!

— Потому и есаул Батька!

— Это не отнять! Пойдем посмотрим, где у них сельсовет! Что за слово бесовское?!

Оказался сельсоветом дом Атамана.

Двое часовых у ворот.

Атаман вдохнул. Есаул понял. Спешился и без представлений одного за другим часовых зарубил:

— В дом всем нельзя Атаман! Не известно сколько их там чертей!

— Верно говоришь! Давай так! Стрельнем! Они на двор, а мы их отблагодарим за хлеб соль!

Стрельнули!

Десяток красноармейцев высыпало на двор. Кто с чем!

Казаки разредили винтовки.

— Ещё кто есть? — выкрикнул Есаул. — Выходь! Не ударим!

Ответом был выстрел из маузера.

Есаул покачнулся и упал замертво!

Казаки бросились в дом и за волосы вытащили родного младшего брата Гришки Есаула, Михаила.

Михаил смотрел волком.

— Что же ты сучей потрах родного брата не признал? — зло спросил Атаман.

— Почему признал!

— Так что же ты Каин?

— А не по пути нам больше!

— А вон, что! Но это ты ошибся!

Казаки выкопали яму на хуторском погосте. Связали Михаила и бросили в могилу, а сверху есаула и стали закапывать.

— Смилуйтесь! Не губите! Я не нарочно! — кричал и плакал Михаил.

Казаки молча забрасывали могилу и скоро мольба и слезы Михаила стихли… И смерть наверно примирила братьев на том свете…

КАЗАК

Дед Прокоп сделал петлю и накинул гусю на шею!

Петля затянулась и Прокоп потянул гуся к пню.

Гусиная шея легла на пень. Прокоп размахнулся топориком и отрубил гусю голову.

Степан, внук Прокопа, смотрел как кровь хлещет из шеи гуся.

Прокоп посмотрел на задумчиво внука и сказал:

— Никогда не стань как этот гусь!

— Не понял дедушка!

— Ты кто?

— Казак!

— То-то! А казак не даст себя как гусь!

— А, что казак?

— Казак! Голова у казака не на шеи, а в руке, что сжимает шашку! Чем крепче шашка в руке казака, тем целее голова на плечах! Вот тебе наука! Разобрал?

— Да!

На всю жизнь Степан запомнил слова деда и, когда по родному Дону покатилось лихо, когда казаки стали переходить на сторону красных и бить своих же, Степан понимал, что, когда такие казаки исполнят своё черное дело — им на шею накинут петлю, все равно как тому гусю!

И, когда в его курень постучали станичники, Степан уже знал о чем будут гутарить и куда его склонять.

Степан стиснул зубы и сжимая шашку открыл дверь.

На пороге стоял кум и ещё двое из лучших друзей.

— Мы к тебе Степан! Что делать собираешься? — сказал кум и покосился на шашку. — Ты это брось!

Дружки затоптались.

— Что за мужиков сватать пришли? — сказал Степан.

— Да погоди! Мы же, как лучше! Не чужие мы тебе!

— Не чужие! Но и не ровня!

— Что ты брешешь Степа! Что значит не ровня? Ты казак и мы казаки!

— Я понятно — казак! А вы гуси!

— Что мелешь?

— А как есть то и говорю! А брешут собаки! Пошли вон со двора!

— А, то, что?

Степан побагровел.

— А, то, что я за себя не отвечаю!

— Значит, ты, нам отныне не брат?

— Как хошь так и думай! А, я, своё слово, сказал!

— Услышали! — ответил кум.

Ушли.

А через час снова постучали.

Степан понял, что пришли на этот раз не лясы точить и выстрелил через дверь! И в туже минуту распахнул дверь и с шашкой переступив через мертвого кума ринулся на станичников пришедших за его жизнью.

Казаки от неожиданности бросились в рассыпную.

Степан настиг самого нерасторопного и зарубил!

— Дурак! — выкрикнул Гришка тот, что был из лучших друзей Степана и прицелился из нагана…

— Гусь, ты, Гришка! Не казак! — выкрикнул Степан.

Гришка состроил гримасу:

— Гусь так гусь! — и выстрелил Степану в грудь!