Жена Громовержца

Атуна Койдергем (2023)

КНИГА 5. IX век нашей эры. Русь раздроблена на множество княжеств, в каждом из которых свой собственный правитель. Несмотря на кажущуюся обособленность, уделы связаны между собой. Внезапная смена княжеской династии в Новгороде несет перемены и для его соседей. Изгнанная княжна возвращается домой, где ее тепло встречают, и кажется, будто все наконец пошло на лад. Однако враги не собираются отступать, они намерены разрушить ее хрупкое счастье. К тому же не все ладно и в княжестве, где назревает бунт против нового правителя. Древнерусская сага не оставит равнодушным читателя, привыкшего к эпическим жанрам литературы. Множество героев, городов и событий захватывает внимание и держит в напряжении на протяжении всего прочтения.

Глава 3

Тянулся студень месяц. Темный и страшный. Солнце падало в низину все глубже, погружая землю во тьму. Колесо года вот-вот должно было обернуться. Но прежде, чем молодое Солнце взойдет, придется пройти по зыбкой и опасной тропе. На ней подстерегают неприятности и горести, желающие уцепиться за рукава пешехода и перенестись на нем в новое время. В самую длинную ночь, в самую ужасающую и мерзлую, придет могучий и недобрый дух Корочун. И наступит конец. После которого все неизбежно переменится.

На княжеском дворище горели костры, которые должны были отогнать сердитого седовласого старца и его коварную свиту от жилища правителя, смирить их гнев. И все же одних костров недостаточно. В ожидании Корочуна следует вести себя правильно, хранить молчание: не хохотать во все горло и не петь громких песен, не кричать в полях и лесах, избегать ссор и буйного веселья. Наступает время строгости. Надлежит завершить начатые дела, очистить жилище, избавившись от ветхих вещей, отпустить старые обиды. Корочун недолго будет гулять по земле, он заберет с собой все старое и уйдет. Но до того его слуги будут подстерегать человека повсюду, насылая беды и болезни. Так что пока Корочун бродит, ударяя своим ледяным посохом по рекам, озерам и домам, человеческому роду должно пребывать в осторожности и сдержанности.

Оттого, наверное, и пиршественные избы сегодня были не так многолюдны. Впрочем, тут присутствовали завсегдатаи: некоторые бояре; дружинники, обитающие на княжеском дворище; купцы, прибывшие недавно. Столы были накрыты скромно. Если обычно количество и разнообразие кушаний поражало воображение путешественников, а огромные блюда с едой подчас были столь тяжелы, что их выносили двое, а то и трое слуг, то сегодня никакого потрясающего обилия не наблюдалось. Умеренность должна была соблюдаться в эти дни и в пище. Потому на столах стояла простая, но сытная еда. В основном каши, грибы, выпечка и морсы. Впрочем, скудность яств скрашивали специи, коих было в избытке. Ведь благодаря своему расположению на торговых путях Новгород получал редкие приправы за сравнительно невысокую цену. Пряности были доступны многим. А уж на княжеской кухне их использовали, не скупясь. И все же сегодня ужин обещал быть простым. Гости понимали необходимость ограничений и не сетовали.

А во главе стола сидела Дива. На широкой лавке хватило бы места и для двоих: обычно так и было, рядом восседал Рёрик. Но не сегодня. Сегодня Дива тут одна. И одета дочь Гостомысла непривычно скромно. Цвета облачения неяркие, вышивок и драгоценных камней не видать. Единственное, что говорит о высоком положении — величественная серебряная коруна и перстни.

— Мы хотим преподнести хозяйке Новгорода дары, — Агний указал на корзины, которые в пиршественные избы втащили слуги.

Дива всегда любила подарки. Хотя, в действительности, не испытывала нужды ни в чем. Самым трепетным моментом был для нее тот, когда она уже видела издали плетенку, но пока еще не знала, что внутри. На этот раз интрига и ожидание длились недолго.

— Все для рукоделия…Крючки и булавки…Лучшая пряжа…И держатели для оной… — посланец Мурома сопроводил дары пояснениями.

В корзинах лежали пушистые мотки цветных ниток, а также несколько серебряных плошек, будто надорванных сверху — в узкую канавку рукой мастерицы направляется нить, которая в дальнейшем не будет запутываться и скручиваться.

На лице Дивы заблистала улыбка. Послы довольно переглянулись. Они давно поняли, что совершили ошибку, когда взяли с собой дары исключительно для князя. Его супруге, вероятно, также было необходимо оказать знак внимания. Тем более именно она встретила путешественников первой. И потому они поспешили исправить сие свое упущение: благо, выдался базарный день. Выбор на рынке оказался широк. Но и тут послы не сплоховали: не стали жадничать. И вместо керамической или деревянной чаши для нити приобрели серебряную. Да и не одну, а в тройном числе: маленькую, большую и среднюю.

— О, это…Это…Это восхитительно… — Дива благосклонно кивнула, едва подобрав слова. — Удерживатель пряжи, непреложно, вещь необходимая.

— Мы так и подумали, — довольно отозвался один из муромских послов.

И только стоящий рядом Арви понял, что это проявление княгиней отрады не связано с роскошествами, поднесенными гостями. То, как она взглянула на подношения…Ужели неясно, что она смеется над дарителями? Он и сам, немало повидавший на своем веку Арви, не сразу понял о ней. Он также изначально заблуждался, что ей следует дарить пряжу и ожидать в ответ безоговорочного почтения.

— Просим откушать с нами, — Дива сделала пригласительный жест в сторону пиршественного стола.

Разговоры за столом шли негромкие. В основном каждый общался с соседом. Никто не запевал громких песен, не требовал состязаний. Иногда потрескивали свечи, и в целом это застолье было похоже на семейный ужин зимним вечером.

— Почему Умила не пришла? — поинтересовалась Дива у сидящего поблизости Арви.

— Я не знаю…Могу лишь предполагать… — задумался тиун. — Скорее всего, она не привыкла сидеть на задворках. А главное место за столом уже занято.

— И не ее сыном. А дочерью Гостомысла, — подытожила Дива. В самом деле, Умила не могла бы водрузиться во главе стола. Но и жаться где-то сбоку от вражьей дщери ей такожде не пристало.

— Как бы там ни было, я пригласил княгиню-мать, как и было велено, — отчитался тиун. — Не лично, разумеется. Я не осмелился явиться пред ее очами. Но отправил слугу.

— Ну что ж…Мы все сделали верно. Далее уже ее выбор, — рассудила Дива. — А вот Вольну приглашать не следовало, — присутствие соперницы Диве было неприятно.

— Так я и не приглашал… — Арви недоуменно замотал руками. — Думаю, она сама пришла. Это в ее духе.

— Да, наглости в этой бабе хоть отбавляй, — процедила Дива. Вольна — это бельмо на глазу. Вот зачем она лезет? Что ей нужно на этом пире? Разве она отвечает за что-то или на нее возложена какая-то миссия?!

Неприятный разговор, к счастью, был прерван вестником, который огласил очередного гостя: им был гусляр, присланный из Полоцка.

— Я прибыл, чтобы исполнить для князя Рюрика песнь о былом, которую шлет из Полоцка князь Ярополк… — обратился гусляр к Диве, поклонившись до земли.

— Князь Ярополк…Мне посчастливилось видеть его однажды у нас здесь в Новгороде, — вспоминала Дива, уводя внимание застольщиков в сторону от того обстоятельства, что песню будет слушать она сама, а не князь Рюрик. — Это было летом. Мой отец и владыка Полоцка были зело дружны между собой. Часто встречались на праздниках, вместе отправлялись на прогулки. Мы с большим удовольствием заслушаем твою былину. Начинай…

Голоса стихли. Руки гусляра легко коснулись струн, которые негромко, но мелодично запели. Их ласковая песнь не должна была прогневать Корочуна. Тем более сам певец не выкрикивал слова, а произносил их спокойно и размеренно, словно рассказывая сказку. Наверное, все даже самые грозные духи зимы заслушались бы этой занимательной песней, посвященной воспоминаниям о походе славянских князей на Царьград.

— Я чаял, что мы увидим князя Рюрика на сегодняшнем пиру, — обратился Агний к Диве, пока певец вел рассказ. Посланцев из Мурома посадили по левую руку от Дивы. В то время как справа от нее расположились Арви, Бойко, Ньер и все те, в ком она нуждалась сегодня. Из прибывших ближе всех к Диве сидел именно Агний, потому что он возглавлял посольство.

— Сильнее надежд может быть только голод, Агний, — пошутила Дива. — Отведай грибы, запеченные с греческой крупой… — предложила Дива, кивнув на дымящийся котел с гречкой. После чего демонстративно обратила взор на певца, который продолжал свой рассказ под напев гуслей. Но муромских послов не получилось бы так легко усмирить, лишь отвернув от них высочайший взор.

— Так когда покажется князь Рюрик? — спросил Агний у Дивы. И в его голосе слышалась неотступность. — Он вообще явится? Мы хотим говорить с ним.

— Агний, ты сидишь возле хозяйки Новгорода. Ужели тебе этого мало? — упрекнула Дива, попутно оглядывая стол. Ее мучил голод, но блюда, представленные на столе, отчего-то не только не увлекали ее, но казались неприятными. Такое случается во время беременности. Обычно любимая еда может раздражать. Вот и сейчас от всех этих каш и пирогов начинало мутить. — Гудрун… — Дива шепотом подозвала стоящую неподалеку домоправительницу. — Подойди…

— Немало. Вестимо… — Агний не знал, как подступиться к делу. Всюду он напарывался то на болота, то на непроходимые буреломы, то на ров с кольями.

— Слушаю, княгиня, — прилежная Гудрун склонилась над Дивой.

— Пусть принесут тетеревов. Ведь приготовили? — Дива решила, что не обязана в полной мере следовать устоям, то есть держать пост, будучи в особом положении. А не потому что она вся такая ненасытная обжора, которой нужны вкусности. — Это не мне. Ребенок просит.

— Всеконечно, для ребенка. Я давно уже распорядилась, чтобы в стряпных всегда имелись заготовленные тетерева, — подтвердила смышленая Гудрун. — Сей же час схожу и велю принесть.

— Вот и умница… — Дива понимала, что эта женщина, скорее всего, ставленница Умилы, хоть и прибыла в Новгород намного раньше свой хозяйки. И все же нельзя было не отметить трудолюбие и ответственность домоправительницы. И где Умила сыскивает таких воспитанных и усердных слуг? Гудрун буквально предугадывает любое пожелание, исполняя все в точности. Необязательно откровенничать с ней или доверять тайны, можно просто позволить ей выполнять ее обязанности. Но держать ухо востро.

Баллада певца оказалась необычайно поэтична. А ее содержание трогало за душу даже того, кто впервые слышал о походе. Не говоря уже о том, кто являлся участником.

— Все так и было! — смахнул слезу Бойко, улыбаясь доброй и счастливой улыбкой.

— Нам понравилась твоя былина…Она правдива, — похвалила Дива певца, когда тот смолк. — Присядь и повечеряй с нами, — приглашение к столу было знаком уважения и расположения.

— Волховица желает сделать предсказание! — объявил вестник следующего гостя.

— Мы не против, — Дива кивнула в знак того, что пророчество будет выслушано.

В избы вошла пожилая женщина. Одета она была во все черное, что в полной мере соответствовало сегодняшнему дню и образу ведуньи. На ее поясе были привешены разные предметы магического содержания: клыки животных, костяные поделки, мешочки с травами, нитки и подобное. Она смотрела на Диву и улыбалась.

— Благословляю великую княгиню! — провозгласила ведунья.

— И я тебя… — ответила озадаченная Дива. Радушная чародейка. Бывает ли такое? Впрочем, не всем же быть столь строгими, как Млава. Кстати, Дива велела пригласить свою ведунью на это застолье, отправила за ней в лес Миру. Но пока не было ни Млавы, ни Миры.

— Я отправилась в чащу по первому снегу. И гадала по следам зверей! — начала чародейка. — Я завидела множество перепутанных дорожек! Но все они шли к водопою! Так и княгиня, превозмогши все трудности и пройдя испытания, окажется в мире и покое! А мудрость ее и прозорливость помогут ей!

— Что ж…Благодарствую… — Диве, разумеется, понравилось предсказание. Хотя и показалось несколько странным. В чем эта странность состояла, Дива не смогла бы сказать, потому что сейчас не могла всецело думать о гадании. — Присаживайся и отужинай. А впрочем, если гостям будет угодно, то огласи и им пророчества.

— Благодарю, великая княгиня! — ведунья уселась на лавку, где уже сидел певец из Полоцка.

— Купцы из Смоленска! — провозгласил вестник.

В избы зашли несколько мужчин, облеченных в добротные дорожные одежды. Едва переступив порог, они осыпали Диву приветствиями. Как оказалось, они частенько бывают в Новгороде и уже имеют тут друзей, потому их сразу усадили за стол и начали расспрашивать.

Дива тоже слушала, иногда задавая вопросы. Как вдруг завидела в дверях Мираву. Девушка была одета в теплые меха, при этом щеки ее были румяные, прям как вишенки. Это говорило о том, что она долгое время провела на улице.

— Мирося, где же Млава? — Дива обратила на подошедшую к ней служанку вопросительный взор. — Когда она придет?! Я же жду.

— Она не придет… — ответила Мира, огорченно опустив глаза.

— Как так? Я хотела, чтобы в этот день она была здесь! — Дива, в самом деле, желала, чтобы ведунья зрела триумф дочери Гостомысла, к которому они так долго шли рука об руку. Дива здесь, в своем городе, на княжеском месте, встречает гостей и прославляет подвиги отца. Млаву бы это порадовало.

— Княгиня, она не придет, потому что она мертва… — стянув с рук рукавицы, Мирава склонилась над Дивой.

— Что? Как это?.. — опешила Дива. — Что ты говоришь…Ты была у нее?!

— Конечно, была. Она…Она мертва. Это точно, — заверила Мирава. — Ей ведь нездоровилось давно.

— Да, но…Этого не может быть… — Дива никак не могла принять новость. Да как в такое можно поверить? Мир вокруг будто замер. Дива уже не слышала купцов, забыла о послах. — Наверное, это ошибка какая-то.

— Это не ошибка, — лицо Миры было грустным и серьезным. — Больше она не придет княгине на помощь.

— Я должна идти к ней…Сей же час, — Диве было уже не до пира и гостей.

— Княгиня, этого сейчас нельзя, — вмешался неожиданно Арви, лицо которого выглядело обеспокоенным. — Ни в коем случае.

— Но мне нужно…Я не могу ее оставить, — на глазах Дивы навернулись слезы. Она смотрела на Арви, но видела перед глазами лицо Млавы. Ведунья не была святой, не была добрячкой и не была примером для подражания. Но она оказалась рядом с Дивой в самые трудные дни, поддержала. Ее наставления вразумляли Диву не раз. Млава — это мудрость и сила Дивы. Тот указатель на распутье, который не давал сбиться с дороги. И вот теперь этот указатель стерт.

— Княгиня обязана взять себя в руки, — уговаривал Арви. — Пиршество, гости, послы…Нельзя все оставить. Нельзя. Княгиня должна сказать себе: «Горе велико. Но слезы будем лить после. Не тотчас!».

— Но она помогала мне. Если бы не она, то что сталось бы со мной?.. — растерянно прошептала Дива, глаза которой полнились слезами.

— Она была стара. Боги так распорядились… — утешала Мирава, утерев слезы Дивы полотном, которое подал заботливый тиун. — Мы проводим ее в путь с почестями.

— Княгиня обязана совладать с горем, которое нахлынуло на нее, — напомнил Арви шепотом. — Благополучие княжества превыше всего. Превыше личных переживаний. Князь никогда бы не бросил важных гостей, какова бы ни была причина, — подчеркнул тиун. — Если княгиня желает сохранить свое положение, то не должна поступать, как несдержанное дитя… — напомнил Арви. — К тому же это единственная возможность, чтобы помочь муромской княгине и ее чаду. Если они, конечно, еще живы, — напомнил тиун Диве. — Ведь, как нам известно, они к тому же родственники Гостомысла. Я не ошибаюсь? — спросил Арви. Дива еле слышно подтвердила. Ее носик покраснел от слез. Ей даже отвечать было тяжело. Не то что пировать. — Пока эти послы тут — нужно обсудить с ними все тревожащие нас вопросы. Потребовать смягчить участь узницы и ее ребенка. Когда посланцы нового муромского князя отбудут, нам уже не с кем будет договариваться. Княгиня…Нельзя жертвовать живыми ради мертвых. Как бы велика ни была потеря.

— Утро вечера мудренее. Завтра спозаранку можно отправиться к ней, — предложила Мирава. — А тем паче на ночь глядя не следует княгине дворища покидать…

Дива понимала, что они правы. Она должна остаться на пиру. Высидеть до самого конца, исполнив обязанности хозяйки города.

— Я выйду на улицу, — Дива знала, что сможет успокоиться, если окажется под оком Сварога.

Темный полог над головой был усыпан звездами. Светлым пятном они скучились в сияющую дымку, тянущуюся к горизонту, словно путь, пролегающий по долине. Небо все такое же таинственное и прекрасное. Звезды все такие же яркие и волшебные. Хотя Млавы больше нет. Но мир остается прежним.

Дива всхлипнула. Да, безмолвное и холодное небо не отвечает на ее печали. Звезды не посыпались на землю, молнии не засверкали. У человека всегда должен быть наставник, который знает ответ на любой вопрос. И своего наставника Дива лишилась сегодня. Она словно птенец, выпавший из гнезда, в которое ему отныне не подняться.

В ушах Дивы звенели слова Арви: «Нельзя жертвовать живыми ради мертвых». Он прав. Ей необходимо успокоиться и вернуться на пир, завершить начатое. В конце концов, именно завершением дел следует заниматься на этой седмице. Сами боги способствуют тому. А тех, кто идет наперекор, наоборот наказывают.

— Вот он. Сам явиться, — послышался голос старшего дружинника.

Дива торопливо утерла слезы и обернулась. На широкое крыльцо вышел Ньер и еще несколько дружинников. Они разговаривали между собой. Дива узнала среди них Свана. И все же она не стала прилюдно выражать радости или приветствовать того, кто помогал ей.

— Рёрик приказать, чтоб Сван охранять тебя. Пусть так и быть, — рассудил Ньер благоразумно.

— Наверное, — как можно равнодушнее отозвалась Дива. Хотя про себя обрадовалась, что этот гридь, впавший по ее вине в немилость старшего дружинника, не пострадал.

Сван молчал. Он вообще был немногословен. И хоть сейчас слова Ньера его бесконечно осчастливили, он вел себя сдержанно. Единственное, что могло выдать его — это взгляд. Потому он смотрел не на прекрасную княгиню, а себе под ноги. В действительности же он очень соскучился по ней: по ее лицу, по ее жестам. И очень хотел видеть ее. Хотя бы раз поднять глаза, и этого было бы довольно с него. И с наблюдательного Ньера. Так что нельзя. Надо терпеть.

— Ты не отходить от княгиня. Ты стеречь княгиня день и ночь. И если она терять хоть волос, то я убить тебя, — посулил Ньер недобро. После чего развернулся и пошел обратно в гридницу, куда уже ушли и остальные гриди. По всему было видно, что Ньер невзлюбил этого человека, который теперь оказался в самом сердце княжеских хором.

— Как ты? — прошептала Дива, когда Ньер скрылся за дверями пировальной.

Сван молча кивнул в знак того, что у него все хорошо.

— Ты не подвел меня. Я этого не забуду, — Дива вновь всхлипнула. Не так давно они втроем — она сама, Млава и Сван — были в маленькой избушке в лесу. И вот теперь Млавы нет. Она больше не придет Диве на помощь. — Послушай. Я желаю, чтобы ты немедленно отправился к Млаве… — Дива почему-то захотела, чтобы Сван был там. — Она умерла, — добавила Дива, всхлипнув. — Ты должен пойти туда тотчас.

— Для чего? — Сван пока не постигал сути распоряжения. Отправляться ночью в зимний лес, в дом ведьмы, в канун праздника духов Йоля — это занятие не столь уж безобидное. Если даже не опасаться чар, то следует хотя бы остерегаться голодных зверей. А вообще, коли так уж в целом смотреть, то он сам, викинг Сван, только с дороги. И мечтал об отдыхе и сне уже добрую часть этого мерзлого дня.

— Я не знаю…Ты сам там реши на месте… — Дива понимала, что ее указания туманны, но на большее она сейчас не была способна. Пусть идет туда. Так будет правильнее. Ей так кажется, по крайней мере. — Ты ведь не боишься?

— Нет, — ответил Сван. И тут же задумался. Провести ночь в доме с опочившей ведьмой? Это мало прельщает и звучит даже жутко. Хотя издали зимний лес кажется красивым, будучи усыпанным снежными алмазами.

— Тогда ступай, — Дива развернулась и пошла обратно в избы. Арви прав. Нужно совладать с собой и возвратиться к своим обязанностям. А после лить слезы.

За столом ее уже ждало блюдо: запеченный тетерев, предварительно выдержанный в специях. Предварительно натертый мукой, теперь он имел аппетитную поджаристую корочку. И выглядел сочным, будучи нашпигованным салом и политым жирными кислыми сливками.

Тетерев был приготовлен превосходно. Вне сомнений, его вкус усладил бы любого знатока дичи. И все же теперь Дива не могла есть. Она даже отвернулась от кушанья.

— Я все понял… — вдруг негромко вымолвил Агний, глядя на вернувшуюся за стол княгиню. — Я понял…С ним что-то случилось…Он мертв?

— Что? — Дива сделала вид, что не расслышала или не поняла вопроса. Хотя в действительности ей было ясно, о ком речь.

— Я говорю, князя Рюрика нет. Или почти нет… — произнес Агний еле слышно. И было видно, что он осознан в этом, ведь сам по себе голос его был резкий и громкий. — Что с ним? Он болен? Умирает? Уже умер?

— Агний… — на лице Дивы образовалась пустая улыбка, с усилием натянутая. Дива впервые назвала по имени своего гостя. — С чего такие предположения…Ты уже отведал вареники с репой и грибами?! Это кушанье особенно удается моим стряпухам… — Дива пододвинула к себе тетерева, что символизировало отказ от дальнейших обсуждений.

— С того, что… — Агний смолк что-то обдумывая. Разумеется, его мысли не были связаны с вареным тестом, радужно предложенным княгиней. — Когда нас по прибытии принимала ты, а не он — это было странно. Но я решил, что всякое может быть. Ладно, — Агний пустился в рассуждения, силясь отыскать истину. — Но теперь пир, а его все еще нет. И не просто нет. Он отсутствует совсем. То есть…Ты здесь выполняешь обязанности не только хозяйки…Ты принимаешь гостей. Рассуждаешь о походах. Разве твое это дело…Бабское ли это? Но я знаю ответ. Ты делаешь это для того, чтобы скрыть его отсутствие…Так? — Агний испытующе смотрел на Диву.

— Ну и ну… — Диве только и осталось, что картинно усмехнуться. Однако глаза ее уже оглядывались по сторонам, словно желая удостовериться в том, что этих слов посланца муромского никто не слышал.

— Я верно подумал?.. — не то спросил, не то утвердил гость. От его взгляда не укрылась растерянность молодой княгини Новгорода. — Не лги мне.

— Это все домыслы. И только, — наконец огласила Дива, сжав ножку тетерева.

— Нет, не домыслы, — Агний был уверен в том, что видел. — Где он? Что с ним? Что вообще тут творится в этом омуте? — вероятно, Агний подразумевал Новгород, а точнее, детинец. Ведь здесь явно что-то происходит. Все говорят о князе, воспевают его, чествуют, шлют ему песни, но при этом самого владыки нет. Это ли не странно?!

— Тебе мерещится тайна. Но иногда правда на поверхности…За ней не нужно нырять ко дну… — Дива была из тех людей, разговоры с которыми обычно запутывают собеседника. Она могла создать видимость бурного обсуждения, при этом не сдав и пяди позиций. — Возможно, ты обеспокоен размеренным течением наших переговоров. Ведь ты жаждал скорых договоренностей, — угадала Дива.

— И что сделать, чтобы продвинуться дальше по течению? — Агнию было теперь совершенно очевидно, что она тянет время не просто так. Она действует с каким-то умыслом.

— Перво-наперво, сняться с якоря, Агний, — Дива ответила загадкой, как того и требовало положение.

— И как это сделать? — недоумевал посланец, подперев ладонью щеку.

Он внимательно разглядывал княгиню Новгорода. Доселе он так не поступал. И вот сейчас ему открылось, что она молода и красива. Ее скромный наряд, почти траурный, не говорит ли он о скорби? В то же время ее коруна — словно ажурная снежинка, лишенная камней и жемчугов, но скованная из серебра — столь высока и великолепна в своем совершенстве заплетенных узоров. Этот убор не кричит, но мрачно указывает на то, кто есмь его владелица. На ней мало украшений, но ее никак не спутаешь ни с кем другим. Совершенно ясно, что она и есть хозяйка города.

— Хм…Ну для начала тебе следует знать, что вдова покойного властителя Мурома является моей родственницей. И ее судьба в значительной степени тревожит меня, — раскрыла Дива. — Как и судьба ее ребенка. Дальше думай сам.

— Ладно, подумаю, — Агний был из тех, кому требуется время для размышлений. Зато его выводы чаще всего оказывались несокрушимы в своей правоте. — Я так понял, что сестре моего князя не бывать женой Рюрика… — прищурился Агний, взглядом следя за Дивой. Он уже уяснил, что напрямую она ничего ему не скажет. Обычно он требовал ответов на свои вопросы. Но на сей раз придется искать их самостоятельно, покорившись обстоятельствам. Единственное заключение, которое Агний смог сделать — более у Новгорода нет князя или, по крайней мере, скоро не будет. Хотя это обстоятельство и скрывается ото всех по какой-то неведомой причине. А впрочем, никакой тайны тут нет. В самом деле, если город лишается своего могучего заступника, то безотлагательно оказывается в опасности.

— Разумеется, — подтвердила Дива. Никаких девок из Мурома.

— Жаль. Ведь союз, скрепленный семейными узами, можно считать самым прочным, — вывел Агний.

— Да. Такой и был у нас с Муромом, пока вы куда-то не подевали Инею и ее ребенка. Ребенка нашей семьи, — подчеркнула Дива мрачно. Настроение ее было теперь таково, что она больше не хотела действовать мудро и искать пути, которые устроили бы всех. Она желала злиться на судьбу, отнимающую у нее все, что ей дорого, лишающую ее всех друзей и союзников. Возможно, дурное расположение скоро пройдет. Но сегодня так.

— Что уж теперь говорить о былом, — Агний начал ощущать себя сизым голубем, которого сейчас заклюет черный ворон. Он сам, опытный боец Агний, конечно, не слабый голубь. А она, молодая княгиня, не сильный ворон. И при всем том уже ясно, что она не остановится и будет через слово напоминать об Инее, словно долбя тяжелым клювом ему по башке.

— Для тебя и твоего князя Инея, может, уже и былое. Но не для меня, — упорствовала Дива, которая больше не желала быть вежливой и терпеливой. — Я хочу, чтобы вы вернули Инею и ее ребенка моей семье, — неожиданно изрекла Дива. И в обычно мягком голосе слышалась твердость. А на стол опустился тяжелый бронзовый кубок, из которого даже выплеснулся морс, словно подтверждая то негодование, которое охватило его владетельницу.

— Мой князь не пойдет на это, надо полагать, — предположил Агний. Еще бы! Для захватчика законного наследника и нынешнего держателя добытого нечестным путем трона — это безумие какое-то.

— Мда…Твой князь испугался женщины и ребенка, — вывела Дива. И не совсем было ясно, умышленно ли она произнесла это оскорбление или лишь по привычке распускает свой язык, не заботясь о том, к чему приведут ее слова. Ведь можно же было выразиться мягче.

— Я бы на твоем месте отзывался уважительнее о соседях, — предостерег Агний. То, как он разговаривал с Дивой, не скрывало его неуважения к ней. Хотя сам он думал, что предельно вежлив. Впрочем, он на самом деле старался на пределе своих возможностей.

— А я бы на твоем месте не пускалась в путь и не вела бы переговоры, коли ты не умеешь разговаривать с людьми, — ухмыльнулась Дива, наконец, вонзив зубы в тетерева. Да, она огорчена и расстроена. Но также и разозлена. И возможно, это было ошибкой — постоянно скрывать свои чувства и гнев, подстраиваясь под обстоятельства. Окружающие должны знать, когда она недовольна.

Повисла тишина. Агний не сводил глаз с княгини Новгорода. О, боги, неужели придется договариваться с ней?! До сего момента он видел лишь красивую молодую женщину. Но никак не правительницу. Однако сейчас он ясно зрит особу властную и самоуверенную. И ее заносчивость лишь подтверждает все его догадки. Она так ведет себя, потому что нет того, кто сделает ей замечание. С князем Рюриком явно что-то стряслось. Явно!

— И что дальше? — спросил Агний. — Будешь продолжать требовать с меня свою Инею и ее сына или справишься с собой и подумаешь о благе своего княжества?

— А я всегда думаю об этом благе, — Дива неожиданно украсилась улыбкой, природа которой была не вполне ясна. — Скоро ты это уразумеешь, любезный Агний, — Дива с яростью швырнула обглоданную кость в миску. Он еще смеет ей грозить! Ведь именно это слышится в его голосе — угроза. Ну что ж, он плохо понимает этот «омут», как он выразился.

— Я уже уразумел, — Агний улыбнулся в ответ. Дива вызывала у него вдоякие чувства. Сейчас — симпатию. Вопреки тому, что ее уста не всегда изрекали приятности. И все же он частично понимал ее. Понимал ее волнения за родственницу и родной город. — А ты пока что не ответила ни на один мой вопрос.

— Ты наблюдательный муж. И смышленый, — похвалила Дива, утерев губы потиральцем. — Принеси каких-нибудь ягод, Гудрун, — повелела Дива между делом.

— Ха-ха, — Агний оглядел Диву с некоторым восхищением. В своем гневе она безобидна, но очаровательна. — Я всегда думал, что разговаривать следует только с мужчиной. Женщине не место в той избе, где решается судьба княжества.

— Неужели? — для порядка поддержала Дива беседу. — И что же теперь?

— Теперь я в этом уверился всецело. На деле. Мы ни о чем не сможем условиться. Ты не отвечаешь мне, — справедливо обозначил посланец.

— Агний, а тебе больше нравится, когда тебя обманывают? — спросила Дива, наконец, развернувшись к гостю и глядя на него будто с некоторым снисхождением.

Агний смотрел в ее смеющиеся глаза, которые будто над ним усмехаются. Совершенно ясно, что она отнюдь не глупа. И преследует свои цели. А не просто юлит.

— Пожалуй, нет. Лучше молчи, но не обманывай, — согласился Агний в итоге. — Если о сестре моего князя не идет речи, то, может быть, нам измыслить другой выгодный союз? Ты сама…Готова ли ты ради благоденствия своего города выйти замуж, скажем, за моего князя?

— Ты забыл, Агний. Во-первых, у меня имеется супруг, — напомнила Дива.

— Пусть так. Допустим, — Агний не стал спорить. Если ей нравится утверждать, что с князем Рюриком все благополучно, то пущай утверждает. Ее можно понять. — Необязательно срочно играть свадьбу. Допустим, в будущем…

— «В будущем»…А во-вторых, «ради благоденствия своего города» я уже вышла замуж дважды. И этим доказала свою заботу, — напомнила Дива.

— Значит, ради своего княжества ты готова на любые союзы, — Агний сделал именно такой вывод.

— Кстати говоря, у твоего князя есть жена? — поинтересовалась Дива.

— Есть. И не одна, — Агний не стал скрывать правды. — Такое тебе не понравится, конечно. Но я не хочу обманывать тебя. Видишь, я с тобой честен.

— «Не понравится»? Мне это безразлично. Я лишь поинтересовалась из любопытства, — ответила Дива просто. Как раз сейчас ее глаза наблюдали за Вольной, которая с кем-то любезно вела беседу, рисуясь во всей красе. Странно, а разве наложнице не положено сидеть под замком, если ее господин не рядом? Надо будет уточнить, что по этому поводу думает свод…

— Ясно, — Агний стал думать, что начинает понимать, о чем в действительности говорит его собеседница. — Ты не согласишься на такое. Сиречь на других женщин. Только не ты, — покачал головой Агний. — Не согласишься, даже если я скажу, что ты будешь самой любимой и почитаемой среди всех жен. Так?

— Ну откуда тебе знать, буду ли я самой любимой и почитаемой? — Диву повеселило это вежливое обещание.

— Ну я это сказал из того, как сам чувствую, — ответил Агний. А затем вдруг добавил, — для меня — если бы речь шла обо мне — ты была бы самой любимой и почитаемой.

Дива оглядела Агния. Зачем он приплел себя к разговору, который к нему не относится? Он что, заигрывает с ней? Ну и ну. Все это возмутительно и оскорбительно. Благо, тут хотя бы нет наушничающей Умилы.

— Нам не следует мечтать о несбыточном, — Дива не слыла опытной кокеткой или пожирательницей слабых мужских сердец, но примерно представляла себе, как следует себя вести. И все же выдающийся теоретик на деле нередко уступает заурядному практику.

— Я хочу оградить тебя от бед и неприятностей. И потому буду с тобою правдив, — начал Агний. — Каждый желает заполучить Новгород в союзники. По крайней мере, так было до сегодняшнего дня. Ведь всем известно, что здесь правит прославленный воитель Рюрик. А до него тут княжил не менее великий ратник — Гостомысл. Но что можешь дать ты без мужа и отца? Как только узнается, что ты здесь одна, то на твой город тут же обратится множество хищных глаз. Тебе нужна защита. Надежный оберегатель. Который отразит все атаки от тебя и твоего города, который ты так любишь.

— Это верно. Ты прав, что надежный оберегатель необходим, — вздохнула Дива. — Ведь вот еще ничего не произошло, а ты уже разговариваешь со мной столь дерзко. Ажно смеешь грозить мне, — заметила Дива, улыбаясь.

— Я не угрожаю. Я лишь говорю, как будет.

— Так да, я и соглашаюсь, — ответила Дивы таинственно. — Одначе ты не до конца со мною честен, как обещал. Не только прославленные воители Новгорода влекут соседей, жаждущих единения. Торговый путь, ведущий с севера на юг из Варяжского моря в Скифское. Ладожское озеро, Волхов, Ильмень, Ловать, Славутич…Сколько-то усилий — и вот ты в греках. Однако не менее важен и путь в хазары по Волглой. Не думай, что я не видела карт, — Дива украсилась озорной улыбкой.

Агний не ожидал найти глубокой осведомленности в юной особе и оттого чуть растерялся. Мда, а они-то, болваны, подарили ей нитки и держатель пряжи! Лучше б преподнесли самую захудалую картинку местности.

— Я удивлен твоим познаниям. И ты права. В самом деле, хозяин Новгорода надзирает за этими дорогами. И может преградить их, — не стал спорить Агний. — Я вижу, что ты на других женщин не похожа. Что ж, я согласен. Давай говорить на равных, — Агний смирился с тем, что переговоры придется вести именно с Дивой, хотя до последнего уповал на то, что удастся узреть князя.

— Мы не можем говорить на равных, Агний… — картинно вздохнула Дива. — Я княгиня, не забывай…

Агний не мог сдержать улыбки. Заявление Дивы поразило его не своей сутью, а тем, что оно вообще прозвучало. Да еще как! Это не то что надменно, но величаво и самодовольно. Однако при этом не зло и не высокомерно.

— Я понял. И не стану спорить с тобой, — Агний не являлся покладистым по натуре. Скорее, наоборот, был грубым и решительным. Но в гостях и на людях принято скрывать свое истинное лицо, представляясь уступчивым и терпеливым. Вот и теперь он много сдерживал себя. Будь он в своем городе, будь он хозяином положения, то не позволил бы собеседнице слишком распуститься, как бы мила и красива она ни была. Но тут, в чужом доме, ему придется потерпеть. По крайней мере, еще какое-то время. — Ты княгиня Новгорода. И я уважаю тебя. Пусть я не твой подданный, но я согласен считать тебя намного выше других.

— Благодарствую за это одолжение, — Дива расплылась в ехидной улыбке. Совершенно ясно, что этот дерзкий тип будет переть аки вол. С такими трудно. И единственное, что может спасти — это твердость. Нельзя идти на уступки.

— Ты опять недовольна. Я вижу, — на сей раз Агний крепко призадумался. — Ты права. И я готов принести тебе свои извинения, — неожиданно произнес Агний. — Я был недостаточно почтителен к тебе. И поверь, я осознал свою ошибку. И я докажу тебе это, — на этих словах Агний встал из-за стола. Для него пир на сегодня был окончен.

Посланцы из Мурома ушли все вместе. Двери за ними затворились, дабы не позволить морозу ворваться на пир.

— Они обиделись? Почему покинули? — Арви озадаченно оглядел Диву. Он старался следить за тем, что Дива говорит и делает, но иногда тиуна отвлекали. В его должности нельзя было рассчитывать на то, что он никому долго не понадобится.

— Откуда я знаю? Пойди и спроси у них! — гневилась молодая княгиня. Этот день, день ее триумфа, превратился в день скорби. — Я не собираюсь угождать каждому негодяю!

— Они негодяи? — уточнил Арви, приподняв вверх бровь.

— Их государь, уж точно, негодяй, — постановила Дива, поднимаясь на ноги. — Я устала и ухожу. В болото этот пир!

— Желаю целиком восстановить утраченные силы, — напутствовал Арви вежливо. Теперь, когда Дива уходит, его трудовой день можно считать оконченным. Наконец тиун спокойно вкусит и отдохнет.

— И тебе того же…

Выйдя на крыльцо, Дива вновь обратила взор в темную бездну над головой. На сей раз неба не было видно: началась метель. Снежинки кружились, заслоняя своим танцем небосвод. Поднялся ветер, которого не было днем.

— Поздравляю! Ты прямо на вершине! На вершине лысой горы! Ха-ха! — голос Вольны догнал Диву. А вскоре и сама красавица нарисовалась на крыльце. Она не была одета в меха. Это говорило о том, что встреча не случайна, и лебедушка еще думает вернуться на пир. Очевидно, она выбежала за Дивой, когда увидела, что та уходит.

— Чего тебе надобно от меня опять, неугомонная? — Дива изначально вообще не хотела обращать внимания на врагиню. Но язык сам отправил ответ. А ведь иногда чтобы избежать неприятных бесед, лучше вовсе не начинать их.

— А тебе? Только город твоей и надо, как я погляжу, — Вольна стиснула себя в собственных объятиях, потому что на крыльце было холодно. Поднявшийся ветер казался ледяным. — Продала свою любовь за право являться пред послами и слушать песни от соседей?! Или ты что думала, Нег отправится в Ладогу и останется тебе верен?! Как я знаю, там у него Перуника. Прекрасная и бесстыдная. Они не чужие друг другу! Думаю, едва они увидятся, как он уложит ее на спину и раздвинет ей ноги. Мечтая о тебе, разумеется! Ха-ха! Он такой. Не знала?! — деланный хохот Вольный огласил округу.

Дива теперь поняла, с какой целью лебедушка догнала ее: хочет разбередить раны, которые едва начали заживать. Ведь Дива и сама сомневалась. И не желала отъезда Рёрика в Ладогу. Но разве он спрашивал ее? Да и был ли выбор? Если бы она протестовала, негодовала, запрещала — ничего бы не изменилось, разумеется. Поэтому сегодняшний день и выглядит так: она здесь в Новгороде, а Рёрик где-то там.

— Я думаю, он позволил тебе все это безумие именно потому, что хотел хоть как-то восполнить твои страдания, — оскалилась Вольна. — Всем известно, как ты рвешься к трону отца. В этом вы с Умилой похожи. Однако Нег оставил старшей тебя, а не бабку! Будь старшей. Будь рассудительной. И если хочешь, чтобы он не отнял у тебя того, что дал, терпи. Он сейчас там с Перуникой, а ты терпи! — расхохоталась Вольна нарочито весело и громко. — Она будет считаться его женой, княгиней Ладоги! А ты терпи! Или будешь не пировать в его отсутствие, а сидеть под замком с пяльцами, как и положено!

— Что? — сдвинула Дива брови в недоумении. Она, разумеется, знала о болезни Миронега. Но не знала всего остального, что сообщила соперница.

— Ну, сама посуди, глупая, — Вольна снисходительно оглядела Диву. Даже пробирающий до костей ветер не мог загнать лебедушку обратно в пиршественные избы. — Буде князь Ладоги кончится, то как поступать с его городом, стоящем на перепутье? Знаешь, тут даже если бы Нег не хотел жениться на княжне Перунике, то пришлось бы. Да ты и сама знаешь, как это бывает, — издевалась Вольна. Осведомленность ее для Дивы была поразительна. А тем временем никакой тайны не имелось. Гудрун рассказала Вольне все, что той было необходимо знать, по мнению Умилы. Именно на злобу и болтливость Вольны рассчитывала княгиня-мать, знакомая с натурой лебедушки. Как это удобно — одной стрелой сразить обеих. И Вольне, и Диве все это неприятно. Диву сожрут страдания и ревность. А Вольну поглотят обиды и досада: к Перунике Рёрик вернулся, а к ней нет.

Все это время единственным утешением Дивы было то обстоятельство, что она являлась законной женой князя Рюрика. И вот теперь этот единственный щит у нее выбивают из рук, раскалывают ударом секиры, пронзают копьем. Уравнять ее, дочь Гостомысла, и легковесную Перунику — это унижение, которое невозможно перенести. Как невозможно и не думать о том, что рядом с Рёриком другая женщина сейчас.

Конец ознакомительного фрагмента.