Субмарины уходят в вечность

Богдан Сушинский, 2015

Новый военно-приключенческий роман-версия «Субмарины уходят в вечность» известного писателя, лауреата Международной литературной премии имени Александра Дюма (1993) Богдана Сушинского посвящен событиям 1944–1945 годов. Роман является логическим продолжением романа «Антарктида: Четвертый рейх». В основу сюжета положены исторические факты, связанные с версией о формировании специального подводного флота – «Фюрер-конвоя», таинственно исчезнувшего в конце войны. Вместе с ним исчезли несколько десятков ведущих ученых и инженеров, создававших «оружие возмездия».

4

Февраль 1945 года. Германия. «Нордберг» — секретная база субмарин «Фюрер-конвоя» на побережье Северного моря.

В офицерскую казарму базы фрегаттен-капитан^[6] Фридрих Роланд вернулся лишь на рассвете. Двое суток отпуска, дарованные ему гросс-адмиралом Деницем, старый морской волк провел в разрушенном отцовском доме на окраине Эльмсхорна, что неподалеку от Гамбурга, почти не покидая единственной уцелевшей комнатушки, именно той, в которой прошло его детство.

Он не пил и не молился. И почти ничего не вспоминал, пребывая в каком-то необъяснимом, безысходном бездумии. И все же это было молчаливо-покаянным прощанием с древним родовым гнездом потомственных моряков Роландов, под руинами которого нашли свою гибель мать и младшая сестра; с родным краем, с Германией.

Так уж сложилось, что еще до войны бывшая жена его уехала к себе на родину, в Швецию, отец, капитан сейнера, ушел на дно вместе со своим суденышком, а единственный сын месяц назад сгорел вместе со всем своим отделением морских пехотинцев, попав где-то в Померании под залповый огонь советских катюш.

— Уверен, что отпуск удался! — объявил комендант офицерской казармы капитан-лейтенант Форшен, ранней птахой встретивший его в фойе.

Чудом выживший после тяжелого ранения и контузии, Форшен теперь маялся убийственной бессонницей, вполне приличествовавшей его новой, «флотско-инвалидной» должности. И еще… Контузия каким-то странным образом почти лишила его ощущения холода, и теперь каждый рассвет он встречал, обмываясь водой из ближайшего горного источника.

— Можно считать, что да, — из вежливости признал фрегаттен-капитан.

— Два вечера знакомства с красавицами из Союза германских девушек?

— Можно считать, что да, — все так же отрешенно подтвердил Роланд, мысленно представив себе руины родительского дома и чудом уцелевшую угловую комнатку с полуобвалившимся потолком.

— Пока еще эти германские девушки веселятся с нами, — с грустью вздохнул Форшен. — Не хочу дожить до того дня, когда буду видеть их в гамбургском матросском клубе в обнимку с английскими мореманами.

— Грустное это будет зрелище.

— А ведь кое-кто будет обвинять их в неверности. Хотя виноваты мы, что не защитили их.

— Обвинять будут в основном те, кто чудом выжил после объятий с русскими девицами.

Сняв сапоги, Роланд лег на койку не раздеваясь и почти мгновенно забылся глубоким, всепоглощающим сном, однако выспаться ему не позволил все тот же Форшен. Не прошло и получаса, как он ворвался в комнату и с порога прокричал:

— Фрегаттен-капитан, подъем! У телефона — гросс-адмирал Дениц!

Роланд с трудом открыл глаза и непонимающим взглядом уставился на коменданта.

— Где гросс-адмирал… Дениц? — прохрипел он, понимая, что не в состоянии ни подняться, ни беседовать с комендантом.

— Можете считать, что в моем кабинете, он требует вас к телефону.

— Гросс-адмирал подождет.

— Гросс-адмирал не может и не должен ждать! — выкрикивал Форшен каждое слово в отдельности. — И если уж он требует к телефону именно вас, фрегаттен-капитан, то из этого следует, что нужны ему именно вы, и немедленно!

— Из этого следует только одно: что чувство уважения не позволяет мне послать гросс-адмирала к черту. Вместе с вами, капитан-лейтенант.

Собрав остатки сил и мужества, Роланд поднялся и, по-лошадиному поматывая головой, побрел вслед за комендантом.

— Фрегаттен-капитан Роланд? — услышал он в трубке осипший, хронически простуженный голос Деница.

— Так точно.

— Спали?

— Спал, господин гросс-адмирал, — признал Роланд, мельком взглянув на часы. Конечно же, всякий уважающий себя командир в такое время уже должен быть на субмарине. Даже если эта субмарина все еще находится в доке.

— Завидую вашим нервам, Роланд, — неожиданно мягко отреагировал главком флота. — Сам бы с удовольствием поспал, если бы не эта проклятая старческая бессонница. Однако перейдем к делу. Ремонт вашей субмарины завершен?

— Остались кое-какие мелочи, но к завтрашнему дню…

— К мелочам мы вернемся завтра. Она способна три-четыре часа продержаться в погруженном состоянии?

— Естественно. Есть боевое задание?

— Вы помните, что субмаринам «Фюрер-конвоя» строжайше запрещено атаковать суда противника без крайней необходимости? — не преминул остепенить его гросс-адмирал^[7].

— Без крайней необходимости — да, не вступать, — помассажировал виски кончиками пальцев Роланд. Он чувствовал, что повысилось давление, и вообще он смертельно устал. «Вот именно: “смертельно”», — подтвердил фрегаттен-капитан точность данного определения. — Такой приказ был. Однако у моря свои законы.

— Просто вы этот приказ нарушили и именно поэтому получили пробоину.

— Пробоину я получил потому, что вступил в бой. А вступив в него, потопил минный тральщик противника и серьезно повредил субмарину. Это факт. И потом…

— Молчать! — неожиданно рявкнул Дениц. Но тут же совершенно иным — спокойным, ровным голосом продолжил: — Об этом происшествии забыто. Вернемся к вопросу о субмарине: она уже на ходу? Отвечайте только: «да» или «нет»!

— Да.

— Через два часа на ее борт поднимется фюрер.

— Простите?! Я не совсем…

— Я сказал, что вы должны быть готовым принять на ее борт фюрера и его личного адъютанта. Возможно, с ними будет и известная вам Ева Браун. Впрочем, принципиального значения это не имеет.

Прежде чем как-либо отреагировать на это сногсшибательное сообщение, Роланд вновь помассажировал виски, и, закрыв глаза, на несколько секунд отключился, пребывая в каком-то полусонном-полуидиотском состоянии.

— Простите, гросс-адмирал, за назойливость, но хотелось бы знать, какова цель этого визита.

— По-моему, фюрер никогда не выходил в море на субмарине. Теперь он решил исправить эту оплошность.

— Куда я должен доставить фюрера? — почти по слогам уточнил вопрос Роланд.

— Вас будут прикрывать две боевые субмарины. О том, что у вас на борту фюрер, их командиры знать не должны. Их задача — обеспечить безопасность субмарины «Фюрер-конвоя».

— А моя задача?

— Подобрать для фюрера каюту и проверить, как он будет чувствовать себя на разных глубинах.

— У нас это называется испытанием глубиной.

— Надеюсь, трех часов достаточно, чтобы он привык к обстановке на субмарине, прочувствовал все прелести подводного путешествия и проверил себя на выдержку?

— Трех часов — вполне! Однако замечу, что до Аргентины нам придется идти несколько недель. До Антарктиды — еще дольше.

— Вот видите, фрегаттен-капитан, вы все правильно понимаете. Поэтому и решено было начать с испытания глубиной.

— И когда я должен ждать появления фюрера, чтобы?..

— Но запомните, — прервал его гросс-адмирал, — никто на субмаринах сопровождения об этой испытательной прогулке фюрера знать не должен.

— А на моей?

— На вашей же субмарине о прибытии фюрера тоже должны были бы знать только вы, старший офицер и судовой врач. Но я понимаю, что такое невозможно.

— Особенно если фюрер изъявит желание ознакомиться с субмариной.

— А он конечно же. Поэтому весь экипаж — под клятву о неразглашении. Во время посадки фюрера и фрау Браун на борт, весь экипаж должен быть выведен из подлодки и вернуться в нее должен только после того, как фюрер ознакомится с командирской рубкой и зайдет в отведенную ему каюту. Кстати, известие о посадке фюрера на субмарину может породить панические слухи и предположения.

— А по-моему, субмаринников уже ничем не удивишь.

— Думаете?

— Уверен, господин гросс-адмирал.

— Просто их еще по-настоящему не удивляли. Как и вас, фрегаттен-капитан.

Командир «U — 1212» уловил в голосе, в интонациях главкома военно-морского флота какую-то хитринку, некую недосказанность, однако решил, что, возможно, это связано с приказом, который будет уточнен уже после того, как субмарина выйдет в открытое море. Однако выяснять это у Деница не стал. Понимал, что любая попытка внести в решение фюрера прокатиться на субмарине окончательную ясность — не вызовет у гросс-адмирала ничего, кроме раздражения.

— Приказ ясен, господин гросс-адмирал. Через два часа субмарина готова будет принять на свой борт самых высоких гостей. Кстати, для вас тоже приготовить каюту?

— Зачем?

«Странный вопрос, — подумалось Роланду. — Дениц не имел права задавать его».

— А если фюрер пожелает, чтобы вы сопровождали его?

— Считайте, что он этого уже не пожелал. И еще… привыкайте не удивляться, фрегаттен-капитан.

И все же что-то за этим неожиданным визитом фюрера скрывалось. Роланд не мог понять, что именно, однако что-то его во всей этой субмаринной операции настораживало.

«Не думаешь же ты, что кто-то там, в Берлине, решил взорвать фюрера вместе с твоей субмариной? — попытался остепенить себя командир подлодки, но тотчас же заметил: — А разве кто-то там, в “Волчьем логове”, в июле 1944-го, мог предположить, что кому-то удастся подобраться к фюреру, пронеся взрывчатку через все мыслимые и немыслимые преграды и препятствия? Но ведь подобрались же! И бомба взорвалась! Все же этого не может быть! Сейчас всем им, как никогда раньше, нужен фюрер. Понятно, что они готовят его побег. Но состоится он только в самый последний отведенный рейху день».

Роланд вдруг уловил, что уже начинает противопоставлять себя верхушке рейха, его высшему командованию, всем тем, кто еще продолжает олицетворять «Великую Германию времен Гитлера» — как это сформулировал недавно в одном из своих радиовыступлений Геббельс. Было бы хорошо, если бы именно ему выпало доставлять фюрера на южноамериканский берег. Он твердо решил для себя, что не сможет находиться в плену или на оккупированной врагом территории. И давно помышлял о бегстве в Аргентину. Осталось решить, как и когда это сделать. Может быть, прямо сегодня?

«Бегство с фюрером на борту?! — мысленно расхохотался он, проглатывая свой небогатый завтрак в оскудевшей офицерской столовой базы “Нордберг”. — А что, это целая эпопея. Особенно если сдаться вместе с ним американским или канадским властям. Сделай это, Роланд, — и на века останешься героем Второй мировой войны. Возможно, одним из самых известных. Правда, героем-предателем. Но ведь в списке подобных героев-предателей ты будешь даже не в первой десятке».

Увы, сегодня не получится, пришел к выводу Роланд, словно и впрямь решался: «Бежать или не бежать?!» К столь длительному походу субмарина пока что не готова: горючее, продовольствие, боеприпасы… И потом, следует учитывать настроение команды, которую тоже нужно как-то готовить к подобному бегству, к дезертирству, предательству.

Примечания

6

Чин фрегаттен-капитана соответствует званию капитана второго ранга (подполковника морской службы) в российском флоте.

7

Исторический факт. Субмарины «Фюрер-конвоя» обязаны были избегать встреч с противником. Эти огромные, особой конструкции субмарины командование флота берегло для рейсов к берегам Рейх-Атлантиды и Южной Америки.