Разум нужен всем

Борис Петрович Наумов, 2018

Аппарат для управления мыслительной энергией усовершенствуется, получена возможность отделять энергию мозга от самого человека и формировать из неё самостоятельное живое существо. Контакты генианцев с людьми приводят к образованию генианско-земной семьи. Люди в образе отделившейся энергии неоднократно посещают Генианию, сталкиваясь при этом с курьёзными и неожиданными обстоятельствами. Криминальные элементы снова для своих целей стремятся воспользоваться научными достижениями, но терпят полное фиаско.

Глава 12

Несмотря на предложение адвоката подавать апелляцию, Митяй и его родственники отказались это делать. Через десять дней после приговора суда, автозак с осуждённым направился в город Берёзовск. Дорога была не длинная, несколько часов езды, но очень сильно разбитая, с многочисленными крутыми поворотами. Временами асфальтовый участок дороги сменялся грунтовым, и автозак, при этом, резко сбавлял скорость. Душный, затемнённый, с одним небольшим зарешечённым окошком фургон бросало из стороны в сторону. Митяй сначала, молча, сидел на продольной скамейке, держась за её края, а его спутник, который этапировался в ту же тюрьму в Берёзовск, каждый резкий поворот автомобиля или скачок фургона сопровождал крепким матом. Потом и Митяй не выдержал прелестей ралли в закрытой коробке и стал стучать в перегородку, отделяющую отсек для осуждённых от каморки сопровождающей их охраны.

— Да, сколько же можно издеваться над людьми? — закричал он.

— Это, над какими же людьми? — раздалось оттуда.

— Над честными людьми, сволочи.

— Покачайся немного, ты — честный человек, а то ещё не скоро придётся испытать такое удовольствие, — не реагируя на злобный крик Митяя, спокойно ответил один из конвоиров.

— Не мельтешись ты, кореш, они тебя не поймут, — остановил Митяя напарник, — даже, если свой калган о стенку расколотишь.

Митяй послушно сел на скамейку, вцепившись в её скользкие края.

— Дуда я, Андрюхой зовут, — протянув руку, представился сосед. — А у тебя какая кликуха?

С некоторой ленцой подал руку и Митяй.

— А я — Митяй, Дмитрий, то есть.

Оба помолчали.

— Сколько тебе? — снова начал разговор Дуда.

— Восемнадцать, а тебе? — ответил Митяй.

— Я спрашиваю, сколько тебе впаяли?

— А-а-а. Сколько впаяли — все мои.

— Выпендриваешься, кореш? А зря.

— Полторашка за мной.

И снова затишье. Машина выехала на ровную, асфальтированную дорогу. Трясти и бросать стало меньше.

— А что за тобой? — как бы, продолжая разговор, спросил Дуда.

— Кража, наркотики.

— Это тебе ещё подфартило.

— Так подфартило, что радости — аж, полные штаны.

— Не дрейфь, кореш, и на киче люди живут, — Дуда подвинулся ближе к Митяю, — вот я возвращаюсь на свои нары.

— Как, это?

— Оттрубил я в Берёзовском особняке два года из пяти. Тоже — калики-моргалики и ещё разная дребедень. Уже привык, и жалоб не было, Потихоньку стал подсчитывать, сколько же ещё тянуть осталось? А тут приходит на меня ксива. Открылись новые обстоятельства — кто-то телегу накатал. Ну, вывезли меня на новое судилище, намотали ещё два года. Так, что теперь возвращаюсь обратно. Как будто, и не было этих прошедших лет. Было пять, пять и осталось. А я не хнычу и не унываю. Вот такая моя планида, как говорит один наш грамотей.

— Что, такая твоя?

— Планида, говорю, судьба, значит. И ты живи и радуйся, кайф лови от любого момента. Вот сейчас ты глотку драл, нервы трепал. А что толку? Что-нибудь изменилось? Нет.

— А что это у тебя за фамилия такая, Дуда?

— Это не фамилия. Кликуха такая. Там же, в академии мне её и дали. Первые дни, как только я оказался на юрцах, тоска меня заедала, ну я по ночам и стал ныть, рычать, скулить. А сосед, который был подо мной, всё время говорил: «Хватит дудеть, уж рыло воротит от твоей дуды». Вот так и пристала ко мне кличка «Дуда». А фамилия моя трудно запоминающаяся, редкая, можно сказать, — Иванов.

Снова загремела старенькая обшивка саркофага — автозак выехал на грунтовую дорогу. Говорить стало труднее, надо было держаться, чтобы не отлететь к противоположной стенке.

Через некоторое время — снова затишье, и Андрей Иванов продолжал:

— Вот со мной в камере, ну тот, который на юрцах подо мной чалит срок — пятнадцать ему дали — а он ещё говорит, что подфартило ему. По мокрому делу он. Могли вышку дать, да судья жалостливый попался. Всё время Лютик, такая кликуха у этого бешеного, вспоминает свои последние похождения, говорит, что сорвалось такое дело, о котором мог бы весь мир узнать, а он сам прославился бы на века. Когда мы начинаем посмеиваться над его бредовыми байками, он, как тигр, бросается на каждого и готов глотку грызть. Мы его так и зовём — бешеный Лютик.

— А что же это за бредовые байки? — немного успокоившись, но вяло прислушиваясь к рассказу Дуды, спросил Митяй.

— Да он и сам не знает, путает всё время — какие-то посторонние мысли, управление ими, гипноз, или что-то вроде этого. Не смогли мы у него точно узнать, за что же он человека замочил? Говорит, будто бы тот помешал ему стать главарём всех паханов. Больше ничего не рассказал. Однако крепко засела ему в башку эта хрень, говорит: «Отмотаю свой срок и найду того, кто будет мне прислуживать». Одно похоже на правду — у него есть способности гипнотизёра. Иногда травим баланду, каждый своё гонит, а тут бешеный вставит одно-два слова, и все начинают думать так, как он сказал. В камере он у нас за пахана, никто не хочет с ним связываться. Даже легавые его побаиваются.

Митяю было интересно слушать рассказ бывалого, но он не показывал виду, держал себя отчуждённо и вопросы задавал только для того, чтобы поддержать разговор и каким-то образом отвлечься от этой изнурительной дороги.

— А ты опять попадёшь в ту же камеру? — спросил он.

— Куда притаранят, там и буду. Ну, мы с тобой теперь кореша, будем поддерживать там связь. Если обидят, говори — выручу. В крайнем случае, привлечём и бешеного, он своих в беде не оставит.

— Ладно, скажу, — промямлил Митяй последние слова и закрыл глаза