Тернистая дорога в рай

Борис Петрович Саприн, 2021

В данном романе повествуется о жизни, непредсказуемой и сложной, счастливой и несчастной; такой, какая она есть: с потерями и болью, с подарками судьбы и радостью. Покинув свой отчий дом, Глеб ищет свой путь, своё предназначение и свою любовь, претерпевая многие лишения и жестокие удары судьбы. Но как он поступит, когда в его новую историю любви ворвётся прежняя? И что будет, когда над ним нависнет призрак смерти? Сумеет ли Глеб остаться верен себе и своим мечтаниям? А главное – сумеет ли он отыскать среди тернистых дебрей скорби свой путь к счастью?

Глава 8

Душевно согбенный осознанием чудовищности своего поступка Глеб день рождения брата встречал совершенно разбитым. Он не мог разделить радостного настроения своих родных, воодушевлённых тем, удручительным в сущности фактом, что очередной год утёк невозвратимо в прошлое. Даже плавая среди всеобщего необъяснимого веселья, Глеб не мог проникнуться этим настроением. Глубоко укоренившаяся в его душе огнетворная печаль была сильнее счастья. Ему было не под силу избавиться от невыносимо тягостного, ранящего душу груза сожаления о соделанном. Своей горестной печалью он наказывал себя за то, что пошёл против воли своего сердца. Такое подавленное состояние, в котором он невольно находился, не давало ему жить полной жизнью. Кто знает, может, Вера сумела бы унять его мучительную боль и залечить изнурительные раны его сердца.

Ещё недавно Глеб посетил спорткомплекс — проявил инициативу, чтобы добиться прогресса в отношениях с Верой. Но когда же благостный свет Вериной любви засиял в ответ, что он сделал? Разбил ей сердце! И теперь, не имея ни работы, ни девушки, он лишь прозябал в холодной удушливой темнице скорби по вероломно им утраченной любви. Только в силу своего скрытного характера Глеб никому не стал рассказывать о своём горе. В большинстве случаев он безмолвной тайной оборачивал всё плохое, что с ним происходило. Поэтому его знакомые даже понятия не имели о действительном состоянии дел Глеба, о его проблемах и его переживаниях. Все видели лишь то, что он им сам желал раскрыть. Однако четкого, ясного понимания: правильно это или — нет, у него не было.

Только к середине июля, когда Глеб решился рассказать друзьям, что у него нет работы, кто-то нашёл ему хорошее место с достойной заработной платой. А когда настал день встречи с работодателем, хоть Глеб и не был весел, в его голове промелькнула ободрительная мысль: «Наконец-то черногрудые поражающие меня огненной кручиной тучи невезения, сгрудившиеся надо мной, развеются».

Этот день представлялся ему судьбоносным. Глеб думал, что в скором времени для него начнётся та благоденственная красочная жизнь, полная довольства, которой он всегда мечтал жить. Роскошная жизнь, неизбывно венчающаяся нескончаемым богатством — вот его давнишняя мечта. И скоро она осуществится.

Только у непостижимой, не подвластной простому разумению судьбы были иные планы на Глеба. Когда тот уже собрался выходить из дома и направиться на встречу с работодателем, его телефон внезапно зазвонил. Отчего-то Глебу сделалось тревожно, словно шестое чувство подсказало ему, что случилось нечто плохое. Исполненный тревожного чувства Глеб достал телефон из кармана брюк и, увидев, что ему звонит друг с гимнастики, ответил, попутно обуваясь.

— Привет! Как у тебя дела? — спросил Саша.

— Привет! Всё хорошо. А у тебя как? — в ответ осведомился Глеб.

— Тоже неплохо, — но после этих слов умеренно радостный тон Саши изменился, став несколько сумрачно-печальным. — Я вот почему звоню: Вера сейчас находится в больнице с травмой ноги. Во время выполнения сложного элемента она неудачно приземлилась на бревно и снова раздробила пятку. Ей уже сделали операцию по извлечению осколков кости.

Эта удручительная новость больно пронзила разум Глеба и умертвила его лучистое, окрыляющее душу счастье от сладостного предвкушения того, что скоро он на шаг, хоть малый, зато верный шаг, приблизиться к своей непроходящей цели.

— Ты поедешь с нами к ней? — поинтересовался Саша.

— Конечно, — безотчётно сорвалось с губ Глеба.

— Тогда встретимся на станции метро «Аэропорт» в три часа, — сказал Саша.

— Хорошо, — ответил Глеб и, обескураженный, отнял от уха телефон.

Через некоторое время, когда образовавшийся в его мозгу туман ошеломления рассеялся, Глеб, смирившись с горьким осознанием того, какое огорчение он принесёт родителям своим поступком, развязал шнурки своих туфель, разулся и отправился в комнату переодеваться.

Через каких-то мимолётных пятьдесят минут Глеб уже был на станции метро «Аэропорт». Вместе со встретившимся там с Сашей Глеб стал дожидаться Вериных подруг-гимнасток. Саша рассказал Глебу, что Вера очень обрадовалась, узнав, что тот собирается навестить её. Услышанное Глебом вновь распалило ту паническую оторопь, что поселилась в нём немногим ранее безвылазно гнездящейся змеёй.

Не прошло и получаса, как появились Верины подруги, с которыми, кстати, Глеб уже виделся на соревнованиях. Впятером они дружно вошли в вагон подземного стучащего по рельсам поезда и отправились к Вере.

Через час, войдя на территорию больницы, кто-то из девочек позвонил Вере, чтобы узнать в каком та находится корпусе и как к нему пройти. Ведомые объяснениями Веры, они запросто нашли нужное им здание. Ещё издалека Глеб разглядел в одном из окон знакомый силуэт, озарённый светом люминесцентной лампы. Оказывается, Вера не находилась в постели, как положено послеоперационной пациентке. Видимо, разыгравшаяся в её душе чувственная буря вынесла её на волнах светлой сладостной любви в коридор к окну. Неизвестно, сколько Вера просидела вот так: уставившись в окно и отыскивая в опустившихся на землю сумерках своего возлюбленного.

По мере приближения к входной двери корпуса внутри добросердечного юноши возрастало безотчётное волнение. А когда он всё же оказался перед дверью, за которой был нужный коридор, сердце Глеба неистово забилось. Дабы выиграть хоть немного спасительного времени для усмирения мятежной робости, Глеб, открыв дверь, принялся пропускать всех вперёд себя. Благо, этот учтивый жест невозможно было истолковать никак иначе, кроме как проявление врождённой вежливости. Набравшись смелости, он выдохнул и сдержанной походкой пошёл за остальными. Глеб видел с какой горячей радостью Вера обнялась с подругами и с приблизившимся к ней Сашей.

Должно быть, тому, кто лежит в больнице, замурованным среди бездушных одноцветных стен, крайне одиноко и тоскливо. Вероятно, тому виной неослабно довлеющее над ним угнетающее чувство заточения, ощущение ограниченности благоденственной свободы. Находясь, в больнице, ты должен беспрекословно подчиняться самодержавной воле лечащих врачей. Таков вневременной закон лечебниц. Но когда восторженный взгляд Веры упал на Глеба, её блестящие глаза красноречиво залучились светом возвышенной любви. Вера обняла подошедшего к ней Глеба и поцеловала его в щёку. Её объятия с Глебом были продолжительнее, чем с другими, пусть всего на несколько секунд. Только в этих упоительных мгновениях было столько невыразимого блаженства, что его с лихвой хватило бы на много безотрадных дней глухого одиночества.

Буквально через пять минут подруги Веры под каким-то таинственным предлогом удалились в её палату. Вскоре Саша последовал за ними. Не нужно обладать незаурядным, выдающимся умом, чтобы понять смысл такого неслучайного события.

Оставшись вдвоём, Глеб с Верой посмотрели друг другу в глаза, боясь нарушить неловкое молчание ещё более неловким разговором. Но вскоре одно робко слетевшее с уст слово потянуло за собой другое, и так завязался разговор.

Но через десять минут некстати зазвонивший телефон Глеба разрушил упоительную атмосферу общения. Увидев, кто звонит, Глеб попросил у Веры прощения и удалился на лестницу: предстоящий разговор не был предназначен для ушей Веры. Плотно затворив за собой дверь, Глеб ответил на звонок.

— Ты что, совсем разума лишился? — осуждающе-обиженным тоном поинтересовался друг Глеба. — Мне таких трудов стоило устроить эту встречу! Я поручился за тебя! А ты взял и не пришёл. Ты подставил меня. Впрочем, речь не обо мне. Какого чёрта ты вытворяешь? Тебе что, не нужны деньги?

— Прости, что я подвёл тебя, — примирительно заговорил Глеб извиняющимся тоном. — Но я, правда, не мог приехать. Обстоятельства так сложились.

— Что случилось? — уже участливо поинтересовался друг Глеба.

— Да так, — уклончиво ответил Глеб. — Не мог и всё тут.

— Не хочешь говорить — не надо, — голос друга снова приобрёл тон раздражения, но уже поблёкшего. — Только больше я тебе ничем не могу помочь. Этот поезд ушёл. Ты же понимаешь?

— Понимаю, — со вздохом сожаления ответил Глеб.

— Надеюсь, оно того стоило? — в завершение разговора спросил друг Глеба.

— Да, ещё как стоило, — улыбнувшись, ответил Глеб.

— Ладно… Удачи тебе. Как-нибудь увидимся, — сказал друг Глеба.

— Обязательно. И тебе удачи, — произнёс Глеб и, нажав на кнопку отбоя, вернулся в больничный коридор.

Саша и подруги Веры уже были рядом с той, что пламенно любила Глеба.