Любитель истории

Борис Штейман

Бежит по кругу старая цирковая лошадь… Стремительно разворачивается действие под жалостливые звуки шарманки. Летят медяки в подставленную шапку. Причудливо переплетаются в романе прошлое и настоящее. Врывается с револьвером Шарманщик в здание Тифлисского банка… Делает резкий поворот сюжет, возвращая читателя в наши дни с до боли знакомыми реалиями. Пытаются использовать спецслужбы в своих целях литератора средней руки Желудина. Что же связывает его с таинственным Шарманщиком?

Очная ставка

— Проходите, пожалуйста! Садитесь! Вы уж извините, ради бога, что выдернули вас в столь поздний час! Меня зовут Джоэль, наглый хвастун! — И следователь, открыто улыбнувшись, сделал приглашающий жест рукой.

Желудин не смог скрыть удивления, а следователь довольно добавил:

— Есть такая компьютерная игра. Очень, кстати, ничего! Рекомендую! И там я уже на третьем уровне. А так, в миру, я Егоров Николай Сергеевич, старший следователь межрайонной прокуратуры.

«Прием… чтобы сбить с толку!» — констатировал Желудин и холодно произнес:

— Желудин Вадим Георгиевич, старший советник юстиции Главного следственного управления СКП¹¹ Российской Федерации.

Теперь уже удивился Егоров, неуверенно уточнил:

— Шутите?

— Нисколько! С детства мечтал, но, к сожалению, не сложилось.

— А-а, — протянул следователь.

— Зачем вытащили из постели? Хорошо еще, что наручники не надели!

— Не пойму, зачем вам понадобилось нападать на охранника ночного клуба «Трюм»? — задал Егоров встречный вопрос, взял со стола листок, надел очки и прочитал: — Егорова Льва Сергеевича, — и предупреждая возможный вопрос, объяснил: — Совпадение. Однофамилец, — и помолчав, чуть поморщившись, добавил: — И по отчеству тоже. Так он что, ваш знакомый? Раньше где-нибудь встречались?

— Вы шутите? — на этот раз уже уточнил Желудин.

— Нисколько! Или вы разозлились, что он вас не стал пускать, и решили не ударить лицом в грязь перед девицами? Показать, какой вы крутой?

— Перед какими девицами? — перестал уже вообще что-либо понимать Желудин.

— С которыми вы пришли в ночной клуб! — терпеливо продолжил следователь. — Я должен вас предупредить, что ваши действия могут квалифицироваться по статье 213 УК РФ, как хулиганство. При отягчающих обстоятельствах по этой статье предусмотрен срок до семи лет. Охранник Егоров утверждает, что вы угрожали ему гранатой, а это подпадает под действия, совершаемые с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия. Я понятно выражаюсь? Где вы были тринадцатого вечером в районе десяти часов?

— Не помню. — Желудин стал мучительно вспоминать, где он был вечером тринадцатого. Кажется, это был четверг… нет, скорее, пятница.

— А вы вспомните. Это важно, можно даже сказать, очень важно!

— Вспомнил! — с облегчением произнес он. — Дома был. Да, точно, дома сидел, работал.

— Свидетели есть? Кто может подтвердить, что вы были дома?

— Есть один свидетель. Но он вряд ли вас устроит. Это кот по имени Пукс.

— Кот по имени Пукс? — зловеще переспросил следователь. — Я так понимаю, что других свидетелей нет?

— Других, к сожалению, нет, — виновато признал Желудин.

— Это, я вам доложу, очень плохо. И сейчас вам будет не до шуток! Как насчет добровольного признания?

— Какого признания? Вы что, серьезно?

— Серьезнее некуда! Значит, добровольно признаваться не хотите! Ну что же, дело хозяйское! Каждый, как говорится, сам кузнец своего счастья. Давайте посмотрим запись камеры наружного наблюдения, которая висит перед входом в этот самый «Трюм»! — Егоров развернул монитор компьютера так, чтобы Желудину было видно происходящее на экране, и сделал приглашающий жест рукой.

Тот увидел небольшие группки молодежи по двое, по трое, проходящие куда-то мимо охранника, верзилы в камуфляжной форме и берете. Потом возникла фигура здорового бородатого мужика в сопровождении двух молоденьких девиц. В нем Желудин с изумлением узнал себя. Видимо, он что-то стал обсуждать с охранником. Звука не было. Потом тот стал толкать его в грудь. В этот момент запись остановилась.

— Это кто? — показывая пальцем на верзилу, поинтересовался Желудин.

— Охранник из ЧОПа под названием «Свояки». У них с «Трюмом» договор.

— Хорошее название. Свояки-бурундуки, — задумчиво прокомментировал Желудин.

— Да, неплохое, — согласился следователь. — И рифмуется хорошо.

— А бородатый?

— А бородатый — это вы, — ласково улыбнувшись, ответил Егоров, наслаждаясь возникшей паузой.

— Это не я! — собравшись с духом, твердо отчеканил Желудин. — А человек, отдаленно напоминающий меня по внешнему виду. Да и плаща такого у меня сроду не было! Я не герой боевика! И такую одежду не ношу!

— Никто и не говорит, что вы боевик. Терроризм — это совсем другая статья.

— Какой еще терроризм?! Я сказал, герой боевика, а не боевик! Это же разные вещи! — решил на всякий случай пояснить Желудин. Мало этой глупости, еще и терроризм прилепят. Похоже, что издевается, гаденыш эдакий!

— Конечно, разные, — снова охотно согласился следователь.

— А где граната, которой я будто бы пугал охранника? — Неожиданно в голову Желудина пришла мысль поинтересоваться этим обстоятельством. — И на записи ее нет.

Тень легкого недовольства промелькнула по лицу Егорова:

— Гранату ищем, и я уверен, найдем в ближайшее время. Не сомневайтесь!

«Кто бы сомневался…» — подумал Желудин и, четко выговаривая каждое слово, произнес:

— Я никогда там не был, а уж тем более не пытался взорвать какую-то мифическую гранату! Вы сами-то верите во всю эту чушь?

— Это неважно, верю я или не верю! Здесь вопросы задаю я, так уж получилось! А отвечать должны вы! Я ясно выражаюсь?! — окрысился следователь.

Желудину захотелось дать понять этому обалдую следователю, что он не какой-нибудь там… бомж! А человек с именем… хоть и не очень известный, но, тем не менее, у него за плечами два сборника, его многие знают. Он может поднатужиться и сделать звонок, кому надо, и все образуется. Но у него хватило ума ничего этого не говорить. Это бы только подзадорило следака и показало его слабость. Кто может позвонить, тот сразу это делает, а не занимается пустыми угрозами. А он только и может, что поднатужиться и… пукнуть. В этой ситуации лучше играть в поддавки и изображать из себя дурака.

— Нет, это не я! Явная подстава! — произнес он в недоумении и для пущей убедительности развел руками.

Следователя немного разочаровал ответ Желудина.

— Все так говорят. Ну, предположим, что это не вы, — согласился он добродушно. — Я и не настаиваю.

«Лавры Порфирия Петровича покоя не дают…» — подумал презрительно Желудин.

— Но вас признал на записи охранник клуба. Как это объяснить? — продолжил Егоров.

— Егоров Лев Сергеевич? — уточнил Желудин и увидел: то, что он запомнил фамилию, имя и отчество свидетеля, не понравилось следователю.

Тот лишь утвердительно кивнул в ответ головой.

— Ошибся, всякое бывает, может в голову вступило или после пьянки. Вы же знаете, какую туда публику набирают? — И Желудин снова внимательно проследил за его реакцией. Тому это снова не понравилось.

— Бывает, все бывает… Поэтому и проведем очную ставку. Если не вы на пленке, то и бояться нечего! — Егоров демонстративно выключил диктофон.

— Я и не боюсь.

— Вот и хорошо, — откликнулся следователь. — А то многие сразу обсираются.

Последний глагол резко выбивался из общей тональности разговора. Специально. Мол, могу и эдак.

— Идите за мной, — предложил Егоров.

«Ишь как подготовились! А ведь время-то позднее…» — отметил Желудин и вспомнил, как в американских боевиках часто свидетель через зеркальное стекло опознает убийцу.

Здесь все было попроще. Его проводили в обшарпанную комнату, где на стульях с овальными железными инвентарными бирками по бокам уже сидели какие-то небритые алкаши. Желудина посадили где-то посередине. От соседей нестерпимо несло мочой. В углу жались две сомнительного вида тетки, исполнявшие роль понятых. Затем ввели какого-то туповатого верзилу, очень напоминавшего внешним видом следователя. На вопрос последнего — вы узнаете среди присутствующих человека, угрожавшего вам гранатой у клуба, — тот сразу же ткнул в Желудина пальцем, произнеся с ненавистью:

— Ну что, попался, гад?!

— Точно? — поинтересовался у него следователь.

— Как родную маму! — ответил ему верзила.

«Шоу на костях продолжается…» — подумал с беспокойством Желудин.

— Всем спасибо! — поблагодарил присутствующих следователь.

— Кине конец! — не удержался Желудин и поймал на себе осуждающий взгляд Егорова-следователя.

— Куда теперь, гражданин начальник? — спросил он, подумав: «Отец сидел при коммунистах, теперь моя очередь настала. Нельзя нарушать семейную традицию…»

— Пройдемте в соседнее помещение, — ответил недовольно Егоров. Перемена настроения Желудина его явно не устраивала.

Соседнее помещение представляло собой задрипанную небольшую комнатенку со столом и двумя стульями.

— Ждите, — сказал следователь и закрыл за собой дверь.

Желудин познакомился с Ниной незадолго до окончания института. Она не была похожа на его подружек по общаге, с которыми он неплохо проводил свободное от учебы время. Он уже тогда начал пописывать и показал ей свои опусы.

— Неплохо, но все же аттракцион. А должен быть удар, — доброжелательно улыбаясь, сказала она. — По мозгам или по сердцу. Испуг, радость, что хочешь, но должно!

Желудин попытался ей объяснить, что у юмора другая природа. Должно быть смешно, и все дела. Возможно, согласилась она. Нина работала в лаборатории парапсихологии, куда умудрилась устроиться после университета. Официально лаборатория называлась, естественно, по-другому, чтобы не дразнить гусей, которых вокруг было в избытке. Нина прикрепляла датчики к растениям. И когда живую креветку бросали в кипящую воду, рядом стоящее растение выдавало сильнейший электромагнитный импульс, переживая гибель креветки. Тогда это сильно поразило Желудина. Что-то такое он и сам предполагал чисто интуитивно, но оказалось, какие-то люди серьезно занимаются изучением единства живого мира. Это совершенно не вязалось с господствующей в то время марксистко-ленинской идеологией. Да, это уже была явная фронда. И через какое-то время лабораторию прикрыли.

У Нины была комната в большой коммунальной квартире на Тверском бульваре, и Желудин переехал к ней. Она изредка готовила салаты с большим количеством майонеза и обильно сдабривала их перцем. К домашнему хозяйству она относилась с полнейшим равнодушием. Близилось время распределения и, чтобы не услали за тридевять земель, Желудин сделал ей предложение. Она была темпераментна, мила и изобретательна и внешне чем-то напоминала юную Ахматову. Последнее обстоятельство сильно повлияло на его решение. У нее была дочь Лиза трех лет от предыдущего мимолетного брака, которую воспитывали родители Нины. Желудин в редкие приезды Лизы ходил с ней гулять по бульвару. У Нины материнские чувства были развиты слабо. Про первого мужа она вспомнила только раз, назвав его заурядным самцом без полета.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

11

Следственный комитет при прокуратуре.