КГБ против СССР. Книга вторая

Братья Швальнеры

Многие книголюбы помнят нашумевшую в конце 80-х книгу Н. Яковлева «ЦРУ против СССР», в которой рассказывалось о войне американской спецслужбы против нашей страны. Но все ли мы знаем о том, какую внутреннюю войну против Союза вел наш «родной» КГБ? Все ли жертвы его исчислены и все ли итоги подведены? История дает отрицательный ответ – слишком много еще умалчивается о «подвигах» почившей в бозе спецслужбы, а ведь без изучения ошибок прошлого нет будущего…

Глава пятнадцатая

24 декабря 1981 года, 23 час 45 мин, Москва, квартира Ирины Бугримовой на Цветном бульваре

Пока первый замминистра внутренних дел, всесильный Юрий Чурбанов, давно уже попавший в поле зрения следователя Колесниченко, предавался любовным утехам с заслуженной артисткой Союза Лугачевой, сам служитель закона тоже решил навестить возлюбленную. В это самое время они отдыхали с ней после любовных утех, обнимая друг друга прямо в кровати. Дрессировщица все пыталась побольше разузнать про убийство Федоровой, засыпая своего любовника бесчисленным множеством вопросов.

— Ну что ты из меня слова тянешь? Знаешь же, я стараюсь не разговаривать на рабочие темы в такой обстановке… — вяло отнекивался уставший Колесниченко.

— Прости. Но пойми и ты меня — Зоя была моей подругой. И не просто подругой, а… — Бугримова замялась, силясь подобрать подходящее слово.

— Коллегой по бриллиантовому цеху, — опередил ее категоричный следователь. — И так все понятно. Но должен тебя успокоить, тебя вряд ли ожидает ее участь — если, конечно, ты во время своих зарубежных поездок не вывозишь бриллианты за кордон.

— А разве Зоя..?

— А разве ты не знала? — он все еще не верил в искренность своей собеседницы — даже учитывая интимную обстановку. — Конечно, вывозила. Думаю, что Брежнева, крайне в этом заинтересованная, просила об этом Щелокова, а тот просил Андропова, чтобы ее не досматривали.

— Щелоков Андропова? Сам-то в это веришь? Они же ненавидят друг друга, вся Москва говорит.

— Ну не знаю, кто там что у вас говорит, а все же факт остается фактом. Правда, просил не сам, а через Чурбанова…

— Тогда это корне меняет дело.

— Почему?

— На прошлой неделе у меня была Галя. Так вот она рассказывала, что последнее время два Юрия как-то парадоксально сдружились. Часто встречаются — правда, вдали от посторонних глаз, — и ведут конфиденциальные разговоры.

— И когда это началось? — резко оживился Колесниченко.

— Около года назад.

«Хорошенькое дело. Около года. Если на минуту предположить, что это правда, то становится понятно, почему все так упорно препятствовали мне в ведении следствия по делу Афанасьева, а сам главный фигурант так озаботился своим алиби, что, не моргнув глазом, отправил под расстрельную статью тех, кто покрывал его преступления. А что, если речь идет о взаимных услугах? Афанасьева, конечно, убили не за пожар в гостинице „Россия“ — он стал слишком много трепаться о том, куда КГБ девает неучтенные ценности. Одной из таких ценностей вполне могла стать „королевская лилия“ — причастность Брежневой мне ведь так и не дали доказать… А почему? — логическая машина в голове Колесниченко заработала на бешеных оборотах. — Чтобы оставался вопрос, ответ на который очень смахивает на правду. Если бы я тогда дпоросил или обыскал Брежневу или Буряце, которого Андропов разрешил допрашивать уже после, и они бы тогда — именно тогда, а не полгода спустя, когда все уже априори спрятано и рассовано по карманам — доказали, что у них ничего нет, то генералу Бобкову пришлось бы изрядно попотеть, доказывая, куда он спрятал „лилию“. Тогда тень бы упала на КГБ, а так — вороватая дочка Генсека, лучшей кандидатуры для подозрения и придумать нельзя… Афанасьев, наверняка, что-то знал о похищенном у Толстой и его нынешней судьбе — не зря он тогда пускался со мной в откровения. Так получается, что убийство его было выгодно и Чурбанову, и Андропову. Неважно, кто именно его исполнил — когда след пал на замминистра, следствие начали тормозить все, включая председателя КГБ. Начали фальсифицировать улики, признавать явные подделки настоящими доказательствами — чтобы только вывести Чурбанова из-под удара. И что, что же тогда?»

Владимир словно выключился из реальности — Ирина разговаривала с ним, а он не мог разобрать ни слова, пребывая в своеобразном трансе. Вот и все, думал он, пазл сложился. Но это было бы слишком легко, слишком запросто бы все объясняло. И выводы, которые такая логика подталкивала, были уж очень ужасающими. Что, если это не так? Если где-то в расчеты или в мнение той же Бугримовой вкралась ошибка? Пьяная Брежнева перепутала разговор мужа с подчиненным, приняв за собеседника Андропова. Могло так быть? Могло. И дай Бог, чтобы так и было, ведь в противном случае Колесниченко смело можно было прощаться не только с погонами, но, как показала история с Афанасьевым, и с жизнью.

Следователь не знал, что спустя год состоится беседа между Чурбановым и Андроповым, уже вступившим в должность Генерального секретаря ЦК КПСС и взявшим активный курс на борьбу с коррупцией в верхах МВД. Чурбанов всегда составлял костяк нечистых на руку начальников советской милиции, и, придя после смерти тестя, в состоянии глубокого шока, на прием к Андропову, просил для себя снисхождения и индульгенции от прошлых и будущих грехов. Разве мог бы Андропов кому-то еще пообещать такое? Только впал бы в ярость не лишний раз! А тут пообещал, прибавив: «Пока я жив, тебя никто не тронет». Чего бы ради такие милости вороватому милицейскому генералу? Не потому ли, что, дойди дело до гласного открытого суда, пострадала бы от его воспоминаний репутация самого великого из всю историю СССР борца с преступностью?!

Владимир продолжал обнимать Ирину, но мысль даже по приказу не так-то легко было остановить.

«Если все так, то объяснения найти всему и вся вообще очень легко. От Чурбанова утекла информация о деятельности Отдела внутренней разведки в гостинице „Россия“, при его непосредственной помощи и был организован пожар, а потом местью за него было инсценировано убийство Афанасьева, который, судя по его последним словам и действиям, и по словам жены, уже и Андропову стоял поперек горла. Зачем? Очень просто — чем сложнее будут отношения у Андропова со Щелоковым, тем больше Андропову нужен будет свой человек в высших эшелонах МВД. Троянский конь, старо как мир. Он будет добывать компромат на своего непосредственного начальника, заталкивая его все глубже, тем более, что при любви его женушки к бриллиантам сделать это не так уж и сложно… Смотри, как все складывается, как писал Льюис Кэрролл, в единую красивую схему, как кружева…»

Внезапно в квартире раздался телефонный звонок. Хозяйка квартиры подошла к телефону, но вскоре, опешив, подозвала к трубке Колесниченко.

— Меня?!

— Да.

— Слушаю, Колесниченко.

— Владимир Иванович? Это Сельянов, извините.

— А вы откуда знаете, что я..?

— Вы верно забыли, что все же оперативный работник…

— Понятно. А многие оперативные работники вашего ведомства знают?

— Обижаете. Только я. Мы ведь с вами огонь и воду вместе прошли, так что я подумал, что вправе. Не обижайтесь, я не стал бы звонить, если бы не срочные новости, которые вам обязательно надо знать. Если сегодня я вам ничего не скажу, то уже завтра мне просто запретят с вами говорить.

— Что случилось?

— Несколько часов назад несколько сотрудников центрального аппарата КГБ произвели несанкционированную эксгумацию тела Федоровой.

— Цель?

— Не знаю. Только тело перезахоронили где-то вне кладбища, а на ее место положили тело другого человека. Так что думайте, Владимир Иванович. Конец связи.

Колесниченко, как и прежде, не слыша голоса своей возлюбленной, доплелся на ватных ногах до кровати и уселся на ней. «Что же получается? Труп извлекли специально, чтобы я, неровен час, не провел эксгумацию и не выяснил, что пуля в трупе… из табельного оружия?!»

Теперь все сошлось окончательно и бесповоротно. Следователь взглянул на Ирину, посмотрел ей в глаза. В какую-то минуту ему показалось, что она, уже столько раз помогавшая ему по службе и, несмотря на опасность, скрывавшая связь с ним, должна ему помочь и на сей раз. И главное — это в ее силах.

— Послушай, у меня к тебе просьба.

— Говори.

— Я тебе сейчас расскажу кое-какие соображения по делу Федоровой и выскажу свои предположения. Не уверен, что все они соответствуют действительности, но и дыма без огня тоже не бывает. Ты выслушаешь меня и скажешь, стоит ли с кем-то делиться ими?

— С кем-то?

— С Генсеком, Щелоковым и так далее.

— Но почему я? Вряд ли я надлежащий советчик в таком вопросе…

— Именно ты. Здесь важна женская интуиция, а у тебя, как у дрессировщицы, она развита более, чем у остальных. Так как? Поможешь?

— Постараюсь, — пожала плечами Ирина и заспешила из комнаты.

— Ты куда? — окликнул ее Владимир.

— За чаем. Разговор-то, я так понимаю, долгий будет…

25 декабря 1981 года, 12 час 00 мин, Кремль

Закрыв внеочередное заседание Политбюро ЦК КПСС, Генеральный секретарь партии Леонид Ильич Брежнев явно пребывал не в духе. Его расстроили сведения министра обороны Устинова о все больших потерях в Афганистане, и винил он в этом совсем не себя, и даже не Дмитрия Федоровича, хоть и полагалось издревле рубить голову послу, приносящему дурные вести. Вину в том, что советские войска основательно застряли в афганском котле, сделав страну уязвимой для любого внешнего удара (коего, к слову сказать, внешнеполитическая обстановка не исключала), Генсек возлагал на Андропова, который три года назад настоял на вводе ограниченного контингента, тем самым вызвав к жизни давно спящего дракона под названием «Большая игра». Война стремительно проигрывалась, а страны НАТО уже волком глядели в сторону Советского Союза. Председатель КГБ, заразивший Политбюро идеей взятия дворца Амина и следующей за ним молниеносной войны, выделил для одной только спецоперации группу «Альфа» и был таков, скинув бремя ведения боевых действий на плечи Минобороны и солдат-срочников. Последение же двое уже явно с миссией не справлялись.

— Ну и что скажешь, Юра? — прокряхтел Генсек, оставшись в своем кабинете вдвоем с Андроповым. Оба только что приняли участие в заседании Политбюро и сидели с весьма постными минами.

— Думаю, что нам придется уходить из Афганистана в ближайшие дни, что называется, не солоно хлебавши.

— Ишь ты! Такую войну развязал, а теперь в кусты! Сдать позиции НАТО?! Ну уж нет! Наша страна никогда не проигрывала. Не рассчитали вы с Устиновым силы — это ваши проблемы. Изыскивайте дополнительные ресурсы, а на Госплан не рассчитывайте.

— Я на него особо никогда и не претендовал, себя КГБ прокормит, а вот Министерство обороны…

— Министерство… — недовольно ворчал Брежнев. — Кучка старых маразматиков. Мочиться скоро под себя будут, а все туда же — войны начинать! Они, к примеру, знают, что скоро еще одна такая, как у них пишут, гибридная, война начнется?

— Где?

— В Польше, где еще? Этот клоун Ярузельский там с рабочими воюет, стрелять уже по ним начал, лагеря для них строит. Совсем ополоумел. А вот их понять можно — недурно жили при капитализме, а теперь что? Один правитель дурнее другого. Вспомни, что тут на Съезде Гомулка нес? А этот солдафон, думаешь, умнее? Эти двое за 30 послевоенных лет жизнь Польши в ад превратили, а мы все им в ладоши хлопаем да головами киваем. Запад это все видит, понимает, что без нашей поддержки этот Ярузельский в рабочих стрелять не стал бы — опыт Никиты в Новочеркассе, видать, покоя не дает, — и вводит в нашем отношении все новые санкции. Это что значит? Что и без того дырявый Госплан совсем скоро на ладан задышит. — Брежнев вспомнил события 1962 года, когда его предшественник, Никита Хрущев, отдал приказ стрелять в поднявших бунт в городе Новочеркасске рабочих, возмущенных ростом цен на мясо. — Людям жрать нечего, в магазинах полки пустые, а у нас все деньги на войну в ДРА уходят. Да и источников, в связи с этими санкциями, становится все меньше. И что делать?

— Нам надо обсудить этот вопрос на расширенном заседании…

— Да хватит! — возмущенно прикрикнул Генсек. — Прозаседавшиеся. Одно заседание за другим, а решения нет. Решение тебе принимать, тебе его и исполнять. Думай, как радикально решить вопросы без ввода войск в ПНР. Если мы и там продуем, как в Афганистане, народ нас сметет как в 17-ом году. Так что там ошибиться мы не имеем права. А уж приводить в исполнение это решение, думаю, ты сообразишь, как и на какие шиши. Валюта-то в загашнике есть?

— Найдем.

— Откуда взял? Небось у Федоровой отобрал, когда пулю ей в лоб всаживал?

Андропов побледнел. Он никак не ожидал такой осведомленности от Генсека, давно уже сторонившегося внутренней политики.

— Леонид Ильич…

— Да ладно, мне все равно. Главное, чтобы государственные задачи решались. А одним казнокрадом больше, одним меньше — не суть. Как и с диссидентами. Думаю, что в ПНР тоже такие смутьяны есть, они-то и учиняют эти беспорядки. Ты с ними разберись, Юра, и как можно скорее, а не то…

— Слушаюсь, Леонид Ильич.

— Вот и молодец, что слушаешься. Кстати, как твое здоровье?

— Спасибо, держусь. А что такое?

— Суслову хуже.

— Михаилу Андреевичу? А что с ним?

— А что может быть в 76 лет? Все, что угодно — весь медицинский справочник. Чазов мне сказал, что ему считанные дни остались.

— И что вы думаете в этой связи?

— Думаю, перевести тебя на его место.

— А как же КГБ?

— Во-первых, ты будешь и дальше его курировать, но уже по линии ЦК. А во-вторых, у тебя там есть надежные кадры, которые в любую минуту могут тебя заменить, а?

— Кого вы имеете в виду?

— Ну, Цинёва, я знаю, ты не любишь. Не отнекивайся, знаю, что считаешь его моим ставленником и стукачом. А насчет Семена что скажешь?

— Цвигуна? Неплохая кандидатура. Ответственный и исполнительный человек.

— Вот и хорошо. Пока торопиться не будем, но потихоньку работу в этом направлении можешь начинать. Бывай.

Вечер того же дня, квартира Ирины Бугримовой

Генерал КГБ Семен Кузьмич Цвигун действительно был правой рукой Андропова, как нельзя более приближенной к Брежневу. Был у него и второй заместитель — Цинев, также дружный с Леонидом Ильичом, но он уж очень любил заниматься стукачеством и подсиживанием, а потому председатель КГБ ему не доверял. Он знал, что тот хочет занять его место, и потому постоянно поливает Андропова грязью в глазах хозяина Кремля. Последнее время Брежнев часто бывал недоволен Андроповым — как по причине явного провала его затеи с Афганистаном, так и по причине подчас опрометчивых внешнеполитических операций. Пользуясь этим, Цинев лил грязь на своего непосредственного начальника денно и нощно. Он все время думал, что терпению Брежнева вот-вот наступит предел, и тот отправит его в отставку по состоянию здоровья, которое у Юрия Владимировича действительно было удручающее. Только вот планам Цинева относительно места главы КГБ сбыться было не суждено — Брежнев жутко не любил доносчиков. Он и без него был в курсе всего, что происходило на Лубянке и за ее пределами, и потому рассматривал поведение своего днепропетровского земляка как предательское. В его понимании, чтобы быть порядочным, нужно было бы в трудный момент поддержать начальника, а никак не усугублять его положения. Потому, если бы Брежнева завтра поставили перед необходимостью сменить председателя КГБ, он бы, не думая ни минуты, назначил на эту должность своего друга Семена Цвигуна.

Семен Цвигун, заместитель председателя КГБ СССР

Генерал Цвигун был поистине исторической и масштабной личностью. Помимо всех положительных качеств, которые были присущи ему как человеку и как контрразведчику, он обладал еще совершенно хрестоматийной биографией. В годы войны вместе с Брежневым оборонял Малую Землю, дослужился до полковника и Героя Советского Союза еще при Сталине. Сейчас занимал скромный пост заместителя председателя КГБ, хотя имел воинское звание генерала армии и, принимая во внимание короткое знакомство с Леонидом Ильичом, мог бы занимать куда более весомую должность. Кроме того, в свободное время он писал книги и сценарии о разведчиках и контрразведчиках под псевдонимом Семен Днепров. По его сценариям поставлены знаменитые в советское время фильмы а также сценарии к фильмам: «Фронт без флангов» (1974), «Фронт за линией фронта» (1977), «Фронт в тылу врага» (1981), «Возмездие» (1981). Под псевдонимом «генерал-полковник С. К. Мишин» консультировал создателей телесериала «Семнадцать мгновений весны» и фильма «Укрощение огня» (под собственными именем и фамилией). Именно его слова в поддержку стали решающими, когда коллегия КГБ СССР обсуждала вопрос о выпуске на экраны многосерийного телевизионного фильм «Адъютант его превосходительства».¹⁰

И сегодня вечером этот удивительный во всех отношениях человек, обладавший такой властью, какой обладает не всякий член Политбюро, вхожий во все кабинеты, был гостем квартиры Ирины Бугримовой. Как человек искусства, он был поклонником ее выступлений, часто преподносил ей цветы, встречался с ней на правительственных банкетах. Сегодня ей понадобилась ее помощь — он прекрасно понимал, что стоит за столь необычным приглашением. И он не отказал.

Придя к ней домой, Цвигун с удивлением обнаружил там следователя Колесниченко, которого часто видел выходящим из приемной Андропова. Когда тот начал говорить, генерал сразу посоветовал ему обратиться выше. Но после того, как он закончил свою речь, тот понял: он — единственный человек, который в сложившейся ситуации может ему помочь. И помочь ему надо, слишком серьезный вопрос поднял этот маленький человек. И вопрос этот может задавить не только этого маленького человека, но и кое-кого из Кремля… Выходя из квартиры Бугримовой сегодня вечером, генерал Цвигун уже знал, кому он расскажет о своем сенсационном открытии.

Примечания

10

Mr. Brezhnev and the KGB, газета Hindu от 16.09.1975.