Врата бога. Ашшур в гневе. Часть третья

Вадим Барташ, 2021

Одной из основных сюжетных линий исторического романа «Врата бога» является любовь. И прежде всего любовь между поэтессой Аматтеей и халдейским князем Набуэлем, по прозвищу Красавчик. Много препятствий пришлось преодолеть влюблённым, чтобы быть вместе.

Глава третья

Когда Шамаш узнал, что ассирийцы ворвались в Новый город, а горстка скифов захватила ворота бога Луны, которые по чьему-то головотяпству или даже может быть и из-за предательства в эту ночь как обычно не были заперты, он понял, что его жизнь и жизни всех многочисленных членов его семьи повисли на волоске.

У него в Старом городе под рукой находилось почти шестьдесят тысяч воинов и ополченцев, и четвёртую их часть он отправил на скифов, чтобы отбить у них ворота.

Ну а Саурмагу и его людям необходимо было продержаться до рассвета, чтобы до них пробились основные силы ассирийской армии.

И вот несколько часов скифы отбивались от десятикратно превосходившего противника, который накатывался на них волнами.

Скифы бились отчаянно и не жалели себя, однако они были зажаты на очень узком пространстве, и их преимущество в меткой стрельбе из луков и подвижности нельзя было реализовать в полной мере.

Вавилоняне наседали. Они вступали в рукопашную. Причём наступали бунтовщики со всех сторон. Они ведь понимали, что если сейчас не сомнут скифов, то им, а также всем их родным и близким неминуемо грозит гибель, и Вавилон тогда окончательно падёт.

***

Прошло больше двух часов, а скифов так и не удавалось выбить из занимаемых ими позиций.

До ворот бога Луны ассирийской тяжёлой пехоте предстояло пройти уже совсем небольшое расстояние, пехотинцы наступали всё энергичнее и всё стремительнее. Уже послышались торжествующие крики и лязг оружия. Ассирийские тяжёлые пехотинцы были уже на виду. Им оставалось преодолеть пять или шесть кварталов плотной городской застройки, и они бы ворвались в ворота Сина.

— Аха-арай!

— А-а-аха-арай! («За мной!» — прим. авт.) — слышался боевой кличь ассирийских воинов на арамейском языке.

Наступил наиболее критический момент…

И тогда атаку на скифов лично возглавил Шамаш-шум-укин.

***

Вавилонского царя сопровождал отборный отряд его телохранителей. Это был полк тяжёлой пехоты. Как и в ассирийской армии этих воинов называли щитоносцами. Они были на ассирийский манер вооружены внушительными железными, изогнутыми и на конце утяжелёнными мечами, которые назывались махайрами, и в отличии от остальных вавилонян их отменно обучили владению оружием. Они не хуже ассирийцев умели биться в ближнем бою. И они со всех сторон окружили Шамаша.

Шамаш сделал краткое напутствие. Он пообещал своим телохранителям большую награду, если они смогут отбить у противника ворота бога Луны. Впрочем, о награде можно было царю сейчас и не заикаться, так как все его воины прекрасно осознавали, чем же им грозила неудача при этой атаке.

Если бы ассирийские тяжёлые пехотинцы соединились со скифами, то замысел карлика полностью бы удался. И потому царские телохранители с беспримерной яростью набросились на врага, истекавшего кровью, но продолжавшего удерживать ворота Сина.

***

Безжалостная рубка у ворот длилась уже почти четыре часа…

Скифы отбивались как могли, но их оставалось чуть больше пятисот, а наседавших на них вавилонян было во много-много раз больше. Так как атаковали скифов уже и городские ополченцы, и простые вавилонские воины, и, самое главное, телохранители Шамаша.

И через каких-то полчаса всё закончилось.

Скифов Саурмага опрокинули и с большими потерями для них бунтовщики выбили спешившихся кочевников с занимаемых позиций.

Из первоначальных полутора тысяч наёмников-скифов в живых осталось не больше четверти, ну а предводитель их оказался тяжело ранен. Старому вояке продырявили грудь и зацепили мечом бедро справа, но скифам удалось его вынести с поля боя.

В этой жуткой сечи погибло немало скифских коней, и в том числе погиб Орлик.

***

Бунтовщики отбили ворота в самый последний момент и смогли затем их забаррикадировать. И тем самым падение столицы Мира было ещё на какое-то время отсрочено.

А в захваченном ассирийцами Новом городе началось что-то невообразимое. Ассирийцы тут же стали жестоко избивать находившихся там вавилонян.

К вечеру число погибших составило уже больше сорока тысяч. Ассирийские воины резали горожан как скот и даже над их труппами продолжали измываться. Расправы над побеждёнными бунтовщиками были самыми изощрёнными. Ещё больше вавилонян были обращены в рабов.

Вавилоняне наблюдали с башен и стен Старого города, что же творилось в захваченном врагом Новом городе и приходили в трепет. Они убеждались, какая же страшная участь их всех ждёт в недалёком будущем. И никто теперь даже не помышлял о сдаче Вавилона. Горожане готовы были защищаться до последнего вздоха. А, впрочем, никто им и не предлагал сдаваться.

Ассирийцы жаждали крови, только крови.

И этого они не скрывали.

***

После всего случившегося вот на что я хочу обратить внимание…

В отношении вавилонян по природе своей очень жестокие ассирийцы проявляли некоторую мягкость и снисходительность, так как считали их всё-таки для себя не чужаками, а родственным народом, но вот на этот раз…О-о, на этот раз всё было совсем по-другому! Они никого из вавилонян не удостоили пощады. Полторы тысячи захваченных в плен вавилонских воинов ассирийцы посадили на кол, ещё стольких же обезглавили. С трёх сотен с ещё живых содрали кожу, а нескольких военачальников четвертовали и их останки разрубили на куски. И все эти устрашающие экзекуции ассирийцы проводили на виду у ещё державших оборону бунтовщиков.

Новый город был охвачен пожарами. Весь день и всю последующую ночь ворвавшиеся в Новый город воины Великого царя не прекращали зверствовать. Зверства их были ужасающими. Евфрат и все каналы в черте города стали красными от пролитой человеческой крови.

***

Мардук-апла-иддин был вавилонянином, но он совершенно равнодушно взирал на то, как бесчинствовали ассирийские воины, ворвавшиеся в его родной город, как они убивали, насиловали и обращали в рабство защитников и жителей Вавилона.

«Бунтовщиков необходимо примерно наказать», — таково было распоряжение Великого царя, и как верный его слуга, карлик неукоснительно исполнял волю своего повелителя. Ашшурбанапал только не хотел разрушать столицу Мира до основания, как это сделал его дед, неистовый Синаххериб, потому что Ашшурбанапал полагал, что самый тогда большой город на Земле необходим был Ассирийской империи. Он был ей полезен, как важнейший торговый и ремесленный центр всего Ближнего Востока, но следовало его жителей примерно проучить и отбить у них всякую охоту неповиноваться Ниневии в будущем.

Трое суток ассирийцы бесчинствовали в Новом городе, пока карлик не отдал приказ прекратить всё это. Если бы он свой приказ не отдал, то Вавилон вообще бы обезлюдел.

Однако к большой досаде командующего армией Великого царя цитадель столицы Мира, Старый город, устояла, и осада Вавилона продолжилась.

***

Перед воротами Сина скопилось свыше двух тысяч трупов, и их необходимо было немедленно захоронить. Понятное дело, что хоронить их надо было только в общих могилах.

Тут же в городе, вдоль стен, стали вырываться глубокие рвы и в них сбрасывались все погибшие. Впрочем, за некоторыми из вавилонян приходили родственники и забирали своих. Этих самых своих вавилоняне хоронили во дворах собственных домов. Такова у местных жителей была традиция, она сохранилась у них с глубокой древности, кажется ещё со времён шумеров (а может быть эта традиция зародилась у их предков и гораздо раньше).

Горе пришло почти в каждую вавилонскую семью.

В Новом городе до восстания проживало примерно триста тысяч человек, но когда ассирийская армия взяла в осаду Вавилон, то в этой его части осталось лишь только треть жителей, а остальные постепенно перебрались в Старый город.

За два с лишним года осады население столицы Мира значительно поредело, и сейчас оно едва превышало половину довоенного уровня.

Вавилонян косили не только вражеские стрелы и мечи, но и голод, и различные хвори. И ещё хорошо, что до сих пор не возникло никакой эпидемии. Случись какой-нибудь мор, и тогда городу пришёл бы конец, и всё его многотысячное население могло сойти в царство теней.

***

Шамаш-шум-укин вернулся во дворец с рассветом, и только после того, как скифов окончательно выбили с их позиций и ворота бога Луны оказались вновь в руках вавилонян.

Грязный, весь в пыли, с оторванными наплечниками, в помятых доспехах, как у обычного воина, но вполне удовлетворённый тем, что проникновение ассирийцев в Старый город было предотвращено, Шамаш прошёл на женскую половину дворца, чтобы успокоить встревоженную Эушмиш и детей.

Жена встретила Шамаш-шум-укина на пороге своих апартаментов. В её взгляде прочитывались все те эмоции, которые её всё последнее время переполняли.

Шамаш попытался хоть как-то успокоить и воодушевить жену. Он обнял её и произнёс:

— Не переживай так уж сильно, всё будет хорошо.

— Вы же отстояли Старый город?

— Да, мы его отстояли, нам это удалось сделать. А значит ещё не всё потеряно для нас.

— Ну а ты видел, что творится в Новом городе? — переспросила Эушмиш.

Шамаш вздохнул:

— Разумеется видел.

— Ужас! Это какой-то ужас! Там же всё объято пламенем.

— Да, ассирийцы зверствуют.

— Но свирепость их перешла все мыслимые границы…А ещё я видела, что Новый город они уже подожгли с разных сторон…

— Они действительно его подожгли!

— Люди говорят, что ассирийцы ни к кому не проявляют пощаду. Ни к малым детям, ни к старикам, ни к женщинам. Многих пленных они уже обезглавили. Десятки тысяч вавилонян обращены в рабов.

— Ну что же, это война, — продолжил успокаивать жену Шамаш. Он притянул к себе её голову и поцеловал Эушмиш в лоб, будто бы это был его ребёнок. — Прошу тебя, успокойся. Всё будет хорошо…Надо нам усердно молиться. Мардук будет на нашей стороне!

Эушмиш, однако, не склонна была успокаиваться, она настолько возбудилась, что находилась уже на грани нервного срыва.

— Ты постоянно мне это говоришь, но что толку от этого? Дети напуганы. Даже маленькие. Непрестанно плачут. Я уже не могу слушать их плач. Моё сердце скоро этого не выдержит и разорвётся. Нам немедленно надо выбираться из Вавилона любым путём, — продолжила на повышенных тонах Эушмиш.

И тут Шамаш вспомнил о Менгараби и велел узнать, вернулся ли привратник Эсагилы во дворец. Вскоре вавилонскому царю доложили, что он появился на днях и ждёт, когда же его вызовут на встречу с повелителем.

— Что-о-о?! Да вы что-о?! — вскипел Шамаш. — И мне никто о нём так и не доложил?!

Перепуганные слуги начали низко-низко кланяться и заикаясь просить прощение за свою непростительную оплошность.

— Вы что, с ума все сошли?! Немедленно, я говорю не-ме-длен-но приведите его ко мне! — тут же распорядился разгневанный Шамаш.

Через буквально полчаса Менгараби отыскали, и он появился перед царём.

***

Шамаш, соблюдая предосторожность, велел посторонним удалиться и только после этого обратился к Менгараби:

— Ну что мне скажешь? — спросил привратника Эсагилы вавилонский царь.

Менгараби поклонился и приложил руку к груди.

— Государь, я тебя хочу обрадовать…

— У вас значит всё получилось?

— Всё!

— И не было никаких осложнений?

— Боги нам помогли! Мардук на нашей стороне! — и Менгараби скороговоркой про себя прочитал благодарственную молитву.

— Значит, визирь и его люди благополучно прошли через весь подземный ход? — переспросил всё ещё сомневавшийся Шамаш.

Менгараби закивал головой:

— О, да! О, да! Мы весь его прошли!

— И они оказались в безопасном месте?

— Сейчас они дожидаются вас, — ответил Менгараби.

— Где?

— В священной роще Мардука. Это достаточно далеко от ассирийцев.

Услышав это, Эушмиш встрепенулась:

— Всё! Мы собираемся! — тут же заявила она. — Я не намерена ещё чего-то ждать! Мы немедленно должны выбраться из этого проклятого города! Из этой ловушки. И больше я ни о чём не хочу слышать! Мы последуем немедленно за моим отцом!

Шамаш не стал отговаривать Эушмиш и распорядился, чтобы она, их восемь детей и ещё с три десятка самых преданных их семье слуг начали готовиться к тому, чтобы покинуть город через тайный подземный ход.

***

Эушмиш была настроена очень решительно, она собиралась любой ценой спасти детей и поэтому начала готовиться к тому, чтобы уже в ближайшую ночь покинуть Вавилон и спуститься в подземный ход, найденный Менгараби.

Шамаш тоже намеревался вырваться из Вавилона, превратившегося для него в настоящую западню. Он собирался сопровождать свою семью, а потому ему надо было передать кому-то общее руководство обороной города. Кому это руководство передать у него не было ни малейших сомнений.

Для этого он вызвал к себе Набунацира.

***

Его главный военачальник и правая рука (ближе к Шамашу был теперь только его тесть) появился не сразу, а лишь только после полудня, то есть через несколько часов, так как его долго пришлось разыскивать. Набунацира искали по всему Старому городу. Впрочем, это и понятно, ведь он ни минуты не сидел на месте, а ему приходилось постоянно перемещаться, и он мог теперь появиться в любой точке столицы Мира. Он занимался уже буквально всеми вопросами. И теми, которые напрямую связаны были с обороной города, ну и теми, которые кажется к ним не относились.

— Где тебя ноги носят?! Ты почему задержался? — спросил заметно нервничавший и от того откровенно недовольный своим военачальником Шамаш.

— Государь, я проверял северную часть Внутренней стены… — стал оправдываться появившийся военачальник.

— И что на этой стене? Всё надеюсь в порядке? Разрушений там нет?

— Есть. Но они небольшие…

— Это как-то нам угрожает?

— Нисколько не угрожает. Разрушились несколько бойниц на самом верху.

— Ну, и слава Мардуку! — Шамаш поднял глаза к небу и прочитал про себя молитву.

— Но мы ожидали, что ассирийцы начнут эту стену сразу же штурмовать, — дополнил своё донесение военачальник.

— Во-от как…И что в итоге?

— Всё обошлось, — оправдываясь, ответил царю Набунацир.

— Ла-а-адно, — Шамаш уже более спокойным тоном продолжил, — у меня к тебе важный разговор.

Сказав это, Шамаш на какое-то время замолчал. Он призадумался. Сводный брат Ашшурбанапала напряжённо сейчас размышлял над тем, как же начать ему этот разговор. Разумеется, всё говорить даже Набунациру ни в коем случае Шамаш не собирался. Кое-что он ему написал и оставил этот папирус на кресле в Тронном зале. Папирус он запечатал и скрепил своей царской печатью. Это он сделал для того, чтобы его папирус не сразу нашли и не сразу его прочитали.

Ему, Шамашу, важно было хоть как-то оправдаться в глазах вавилонян, которых он по существу намеревался в самую неподходящую для них минуту оставить один на один с врагом.

А через день другой вавилоняне обязательно хватятся, что его в осаждённом городе уже не будет. Но ему очень важно было, чтобы это произошло не сразу.

Наконец, Шамаш почти что вымучил из себя:

— На… На-абунацир… — заикаясь произнёс он, — я давно хотел те-ебе… Ты знаешь, я уже думал отметить тебя…

Военачальник удивился началу их разговора. Разговор этот начинался как-то необычно, и более чем странно, но Набунацир промолчал. А вот Шамаш… тот, подбирая каждое слово, и иногда по-прежнему спотыкаясь, не без усилий, с трудом, но всё-таки продолжил:

— И не говори мне: мол этого не надо делать, и что…и что это не ко времени. Как раз это ко времени! Ты это заслужил! И вот я тебе объявляю, что с сегодняшнего дня… Да… именно, с сегодняшнего… я тебя назначаю… Ты будешь… ты будешь вавилонским туртаном! Теперь тебя объявят главнокомандующим… Над всей вавилонской армией! Жезл ты получишь… его ты удостоишься… прямо… прямо сейчас.

И Шамаш передал военачальнику жезл и печать, которые он до этого всё время держал при себе.

Набунацир принял символы туртана и после этого приложил ладонь к груди и этим жестом выразил благодарность за новое назначение. Но это был жест скорее какой-то натянутый и где-то вынужденный. Если признаться, то это назначение особой радости Набунациру не доставило.

И не потому, что оно было и не настолько уж неожиданным, и в какой-то мере оказывалось запоздалым. Набунацир прекрасно разбирался в текущей обстановке и всё понимал. Он как никто другой знал, к чему уже всё шло, и быть назначенным на высшую воинскую должность в таких условиях практически ничего ему это не давало. Ну, на самом деле, какая разница, какое у тебя будет воинское звание, когда ты скоро неминуемо сойдёшь в царство теней? Вавилон обречён. И рано или поздно все, кто его защищают, погибнут или будут обращены в рабов.

Шамаш, ожидавший несколько иных эмоций со стороны Набунацира, пристальнее вгляделся в него. У вавилонского военачальника не дрогнул ни один мускул.

Набунацир умел держать себя в руках и тем более мог скрывать свои эмоции. Это был настоящий военачальник. Он прошёл через не мало передряг и не раз смотрел смерти в глаза. Иногда казалось, что он вообще не боялся умереть. И он прежде всего был не придворным интриганом, а прямолинейным воякой. Да, это был вояка. Это был воин до мозга костей.

Шамаш же продолжил:

— Всё руководство обороной Вавилона я собираюсь с сегодняшнего дня передать тебе…

Тут уже Набунацир не выдержал и у него невольно вырвалась реплика:

— А ты, государь?!

— Что я?..

— Что-то случилось?

— О-о! Нет-нет! Ничего не подумай! Ничего не случилось! — поспешно постарался ответить Шамаш, — Я всего лишь устал. Я о-очень устал… И ещё… я, кажется, немного захворал. Но та-ак, от переутомления, можешь за моё здоровье не беспокоиться, Набунацир. Вот несколько дней передохну, постараюсь восстановить свои силы и… И уверен, что всё будет по-прежнему! Наш город мы будем и дальше защищать… — Тут Шамаш вновь запнулся, но, впрочем, он быстро взял себя в руки и продолжил, как ни в чём не бывало: — Город ассирийцам мы, конечно же, не отдадим! Он по-прежнему будет нашим!

Я думаю, что новоиспечённый туртан почувствовал всё-таки что-то неладное, однако он не показал виду. Не в его это было правилах.

— Я всё понял, государь! — Набунацир отдал честь своему повелителю и переспросил его: — Я что?.. Могу идти?

— Иди!

Набунацир вышел из царских апартаментов, не проронив больше ни слова.

Шамаш стёр со лба выступившие бисеринки пота. Разговор этот был для него тяжёлым. Сводный брат Ашшурбанапала проводил новоиспечённого вавилонского туртана долгим-долгим взглядом и после уже направился на женскую половину дворца, где во всю продолжались сборы. И ими всеми энергично руководила супруга Шамаша.

Те, кто вовлечён был в эти самые сборы, должны были под строжайшим секретом держать язык за зубами. Шамаш и вся царская семья надеялись вырваться из осаждённого Вавилона через тайный подземный ход.

И это уже был их самый последний шанс на спасение.