Ручной Привод

Вадим Панов, 2009

Он существует с незапамятных времен, а может, и дольше. О нем знает вся Вселенная, но видели его единицы. Он редко включается, но с его работой всякий раз связана судьба человеческой души – «искры». Никто не знает, почему он называется Ручным Приводом. Но именно здесь, посреди ничего не подозревающей Москвы, определяется ход вечной борьбы двух Царств за «искры». Только отсюда можно выйти на связь с тем, кто порождает человеческие души. И именно сюда Царства присылают своих комендантов, попеременно управляющих Ручным Приводом. Но, даже получив Силу и Вечность, человек не способен отречься от своего прошлого, а потому и на Земле, и во Вселенной кипят страсти, совершаются благородные и подлые деяния – и за всем этим следит Ручной Привод. А за ним присматривают коменданты, в обязанности которых входит еще и наказание тех, кто возомнил себя равным Богу…

Глава 2

Прогулка на необычном автомобиле, ужин в одном из лучших московских клубов, танцы, звездопад эмоций… даже не пообещай Зина свою благосклонность, она вряд ли бы устояла.

Да и зачем?

Красивый вечер должен красиво заканчиваться, и Виктор постарался от души. В постели он не только оправдал самые смелые ожидания девушки, но и превзошел их. Он был не груб, но напорист, нежен, но по-мужски тверд, а еще — неутомим. Они приехали в квартиру Зины в два, и до пяти из спальни доносились лишь стоны, возгласы да скрип кровати. Четыре раза они вместе достигали вершины блаженства, и только после этого удовлетворенный, но отнюдь не вымотанный Ясень решил, что следует немного поспать.

Однако вернувшейся из душа Зине, наоборот, не спалось. Она устроилась рядом, положив голову на грудь Виктора, и, ласково поглаживая его кожу, негромко спросила:

— Поговорим?

Как и многим другим женщинам, ей казалось, что самый короткий путь к сердцу мужчины ведет через язык.

«Поговорить? Интересно, о чем?»

Однако окутавшая тело расслабленность сделала свое дело: Ясень вяло согласился поболтать с девчонкой.

— Полагаю, ты сгораешь от любопытства?

— Вся больница сгорает, — не стала скрывать Зина.

— Неужели?

— А ты как думал? — Девушка улыбнулась. — Всех интересует, почему такой красивый и богатый мужчина устроился работать в больничный морг?

«Имело смысл купить машину попроще…»

Карбид оказался прав, и это раздражало больше всего.

Виктор заложил свободную руку за голову — второй он обнимал Зину — и спокойно ответил:

— Я работаю по специальности. Я врач, и мне моя профессия нравится.

— Шутишь?

— Нисколько.

— Тебе нравится вскрывать трупы?

«Черт!» Ясень совсем забыл, что числится патологоанатомом резервного морга Михайловской больницы.

«М-да… объяснение вышло так себе».

— Ты не шутишь, — поняла девушка. — Ты мне врешь.

— Тебя это беспокоит?

— Меня — нет. Но приготовься к тому, что о тебе будут ходить самые невероятные слухи.

«Два раза черт!» Девчонка указала на проблему, о которой Ясень даже не задумывался. Как он выглядит со стороны? Кем его считают? Что о нем говорят? Карбид и остальные сотрудники Подстанции сидят в Михайловской уже давно, вжились в коллектив, примелькались, и их некоторая отстраненность воспринимается естественно. К тому же никто из сотрудников не выделяется из толпы: в больницу приезжают на метро, одеваются в дешевых магазинах или на вещевых рынках, изредка одалживают у коллег мелкие суммы «до получки». Виктор уже знал, что личная жизнь Бизона и Бандеры не столь примитивна, в свободное время парни отрывались от души — одна только афера со строительством моста через Боденское озеро чего стоит! — но — втихаря. На виду лохматые приятели выглядели рядовыми неудачниками.

«А я повел себя, как идиот!»

В действительности же, Ясень поступил нормально. Ему нравилась красивая жизнь, у него была возможность ее вести, и Виктор не собирался ни от чего отказываться. В конце концов, Победитель он или кто?

— Понимаешь, Зина, у меня сейчас непростое время, — искренне произнес Ясень. — Я долго вел себя неправильно и теперь должен отдать кое-какие долги. Морального плана. У меня был сложный разговор…

— С кем?

— С отцом, — уточнил Виктор, припомнив подробности легенды. — И в результате этого разговора мне пришлось вернуться к моей… гм… профессии.

— Надолго?

— Сроки мы не уточняли.

Ясень не сомневался, что завтра его откровения будет обсуждать вся больница, и решил, что бросил сплетникам подходящую кость.

— Как говорится, если хочешь высоко прыгнуть, сначала нужно низко присесть.

— А ты собираешься высоко прыгать?

— Очень высоко, — задумчиво ответил Виктор.

«Правда, к вашим земным делам мой прыжок не имеет никакого отношения. А вот в Царстве…»

В Царстве послужной список, украшенный отметкой о превосходном исполнении комендантской экспедиции на Ручной Привод, откроет перед ним новые перспективы. Так говорили все важные шишки, с которыми Ясеню довелось общаться.

— И как тебе у нас? Наверное, тяжело работать обычным врачом?

— Я не обычный, — поправил девушку Виктор. — Я заведую моргом, и у меня в подчинении два санитара. Которых я завтра буду учить уму-разуму…

И улыбнулся:

«Действительно, пора строить сотрудников!»

* * *

Что есть ты?

Твоя «искра».

Что есть твоя «искра»?

Ты.

Твоя память и твое будущее. Твоя радость и твоя боль. Твоя сила и… и твоя сила.

Ты силен, когда приходишь в мир. Силен настолько, что понимание собственной мощи ускользает, оставляя лишь отголосок и желания. Ты способен почти на все, но не всегда поднимаешься, ибо сила — это не только готовность к свершениям, но и превосходство над слабостью.

«Искра» сильна, но на Земле она лишь звезда, что сияет в тебе, огонь в глазах и твердый голос. И от тебя, только от тебя, зависит, какой станет твоя «искра», куда она тебя приведет.

Каждый из нас уникален, каждый проходит свой путь, принимает свое решение на своих перекрестках. Каждый из нас создает свою «искру». Лепит Галатею из глины, данной ему при рождении, отсекает лишнее от куска мрамора. Твоя «искра» — твоя глина, а потом — твоя Галатея. Она есть ты, ты есть она.

Но так же, как можно отрезать голову мраморной статуе, так же некоторые люди обладают редчайшим даром менять «искры», вынимать из твоего произведения куски глины и передавать их другим людям, вставлять в чужие скульптуры. Необыкновенно красивый дар, похожий на талант великого художника, — создание новой картины. Страшный дар, ибо исковерканная «искра» донора погибает безвозвратно.

Таких умельцев во Вселенной называют «резчиками».

— Крови не будет?

Скотт задал вопрос в четвертый раз. И в третий — за последние пятнадцать минут.

Нервничает. Нервничает и не стесняется этого показывать, потому что нет рядом подчиненных, а есть только Пандора, которая видит его насквозь. При ней можно не играть в бесстрашного ковбоя, не тратить силы на подавление рвущихся изнутри фобий, а быть самим собой, быть таким, каков есть. Быть трусом.

Пока — трусом.

— Ты уже спрашивал о крови, — ровно отозвалась женщина.

— Мне не трудно задать вопрос еще раз.

Не трудно, потому что не хочется молчать. Потому что тишина, в которой Пандора без суеты, но быстро готовилась к ритуалу, давила сильнее, чем раскаты тропического грома.

И опять чертово противоречие: Скотт не боялся крови, он боялся ее вида.

— Ответишь?

Ему нужно было услышать ее голос.

— Крови не будет, — негромко пообещала Пандора.

— Это хорошо.

Они находились в том самом подвале, по которому метался пленник, однако теперь донор потерял последние остатки свободы: незадолго до появления Скотта и Пандоры двое громил заткнули ему рот и крепко привязали к стулу, ножки которого привернули к полу в центре комнаты. Затем женщина расставила в углах четыре маленькие жаровни — в них курилась травка, наполняя помещение сладковатым ароматом, после чего аккуратно нарисовала вокруг стула пентаграмму. Скотт занял позицию неподалеку от двери, стоял, прислонившись плечом к стене, и пристально наблюдал за Пандорой, продолжающей наносить на пол и стены подвала магические символы. Некоторые из них Гарри доводилось видеть в голливудских фильмах. И, наверное, он сильно удивился бы, узнав, что никакой необходимости в подобного рода подготовке не было. Ни пентаграмма, ни знаки, ни тем более благовонная травка — ни один из этих ингредиентов не оказывал никакого влияния на задуманную Пандорой операцию. В них не было силы. Ни в надписях, ни в траве. Никакой силы. Зато настроение они создавали самое что ни на есть подходящее: Скотт дергался, нервничал, его «искра» пребывала в беспокойстве, и ее естественная защита ослабевала.

— Тебе сюда. — Закончившая чертить Пандора выпрямилась и указала Гарри на стул, стоящий в шаге от пленника.

— Да, я знаю.

Скотт пытался справиться с последними сомнениями. Не с теми, которые: «А нужно ли тебе это?» Ответ на этот вопрос Гарри знал: «Нужно!» Другое дело: «Насколько ритуал опасен для меня?» Многочисленные фобии призывали Гарри бежать из опасного подвала и не поддаваться на уговоры. «Она врет! Она хочет твоей крови!» Единственная дверь — металлическая, укрепленная — заперта изнутри, а видеокамеры отключены. Пандора заранее предупредила Скотта, что главный ритуал увидят только они, никаких свидетелей не будет, но лишь теперь Гарри понял, что это означает: он наедине с ведьмой.

— Ты идешь?

Пандора улыбалась.

«Сука!»

Наибольшее унижение для мужчины — демонстрация слабости, страха женщине. Или при женщине. Это противно самой сути тех, кто с самого Начала рождается охотником и воином. В конце концов, это просто противно. Но что делать? Проклятые фобии не давали Скотту оттолкнуться от стены, не позволяли сделать шаг. Проклятые фобии заставляли Гарри по третьему и четвертому разу задавать дурацкие вопросы.

— Мне будет больно?

— Да. — Пандора не скрывала от Скотта деталей.

«Мне будет больно! Меня будет рвать на куски! Я умру!»

На лбу выступила испарина. Дым благовоний бил в нос, магические символы расплывались, превращались в один огромный знак беды. Ведьма казалась монстром, ведущим его на жертвенный алтарь. Давил потолок, стискивая холод внутри тела. И посреди этого ужаса, в самом его центре — она. Спокойная, уверенная, опасная.

— Мне будет очень больно?

— Нет, скорее неприятно.

Скотт закусил губу.

— Но не так неприятно, как тебе сейчас.

Пандора знала, что Гарри стыдно, прекрасно понимала, что творится на душе у сильного, и в то же время — слабого, мужчины. Но что ему толку от ее знания? Скотт получил толчок, еще больше разозлился на себя, но…

Но он еще не изменился.

— Расскажи, как это будет.

«Опять».

Пандора знала, что Гарри на грани, что он способен убежать из подвала, отменить все и в этом случае его невозможно будет вновь уговорить на ритуал, а потому начала свою речь предельно мягко:

— Будет казаться, что тебя распирает изнутри и, одновременно, что сдавливает огромными тисками. Тебе покажется, что ты уменьшаешься и, одновременно, что ты взорвался и разлетелся в стороны. Эти ощущения будут длиться меньше десяти секунд — именно столько времени потребуется на главную часть ритуала, но тебе покажется, что прошла вечность.

— Ты меня пугаешь?

— Нет. Я честна с тобой.

— А моя жизнь?

— Ей ничего не угрожает.

Он верил каждому слову женщины, но никак не мог решиться. Ведь это так сложно — глубоко вздохнуть и сказать:

— Я готов.

Как в омут.

Скотт оттолкнулся от стены и быстро, пока предательски дрожащие ноги не понесли его к двери, добрался до стула.

— Скорее!

Пандора схватила скотч и торопливо примотала Гарри к стулу. Затем спокойно и аккуратно завершила укрепление пут, затратив почти весь рулон липкой ленты, встала между мужчинами, положив ладони на их лбы, и закрыла глаза.

— Пандора, — прошептал Скотт.

— Что?

— Я боюсь.

— Запомни это чувство, — тихо сказала женщина. — Больше оно к тебе не вернется.

Гарри вновь вздохнул и закрыл глаза. Пленник замычал. Но что толку в мычании?

— Именем Неназываемого! — громко произнесла Пандора. — Именем великого правителя Вечности! Именем темной Бездны!

Придуманное ею заклинание не относилось к какой-либо конкретной мистической школе, зато звучало красиво и внушительно. Заученные слова, вылетающие с заученной интонацией, накрывали помещение бессмысленной в своей эклектике вязью звуков, и эта механическая работа не отвлекала Пандору от основного ее занятия, от работы над «искрами» сидящих в подвале мужчин.

От раскаленных звездочек, сияющих внутри каждого. От чуда, которое с нами всю жизнь. От чуда, которое можно изменить.

И от охватившего ее наслаждения. От чувственного, почти физического удовольствия погружения в чужие «искры». В чужое «Я». Талант «резчика» позволял вскрывать самые таинственные, самые загадочные во всей Вселенной субстанции. Почти бессмертные. Почти всемогущие. И мало какой «резчик» не ощущал себя богом. По крайней мере, во время работы. Никто из них не мог сдержать возбуждения, и Пандора не была исключением. Руки ее, окутанные светом, дрожали, губы подрагивали, на верхней выступили капельки пота, а по всему телу растекалось тепло.

И фоном для работы была дерзкая, но от того еще более восхитительная мысль:

«Я равна Ему!»

* * *

— Осваивайтесь, господин старший помощник.

— У нас от начальства секретов нет, правда, брат Бизон?

— Правда, брат Бандера: все покажем, все расскажем. И абсолютно бесплатно.

— То есть — не за деньги.

— А ежели что непонятно будет или незнакомо, допустим, — вы спрашивайте, не стесняйтесь, мы любую загогулину объяснить можем.

— Не зря ведь семьдесят три года здесь мотаем.

— Семь месяцев и восемь дней.

— Не восемь, а девять, — поправил приятеля Бизон.

— Восемь. Я в календарике дырочки прокалываю.

— Дырочку проколоть и дурак может, брат Бандера. А вот арифметика не всякому дается.

— Ты на что намекаешь, брат Бизон? — ощетинился белобрысый.

— Хватит пререкаться! — Прикрикнул Ясень, которого начала утомлять болтовня кочегаров. Или санитаров? Или кем они были на самом деле? Бизон и Бандера выполняли на Подстанции черную работу, по мелочам помогали всем сотрудникам, а заодно вносили в жизнь сотрудников приятное разнообразие в виде визитов представителей власти, взволнованных мужей и беременных девиц. Для чего раздолбаев прислали на Землю, Виктор не понимал, по всему выходило: только ради того, чтобы заполнить положенные по штатному расписанию единицы.

— Есть, господин старший помощник! — молодцевато выдал Бизон.

— Будет исполнено, господин старший помощник! — поддержал приятеля Бандера.

— Но сначала позвольте подарочек вам преподнести. — Бизон извлек из объемистого кармана спецовки аккуратно запечатанный сверток, перевязанный игривым розовым бантиком. — С почином, так сказать.

— Подарок? — Ясень разорвал обертку и недоуменно уставился на кожаную записную книжку.

— Очень удобно коллекционировать телефоны, — осклабился Бандера.

«Они видели меня с Зиной, — понял Виктор. — Издеваются? Вряд ли. Просто шутят».

— Спасибо, ребята, но я предпочитаю коммуникатор.

— Как прикажете, господин старший помощник! — хором гаркнули приятели.

Ясень поморщился.

Перед лицом начальства, то есть перед его, Ясеневой, физиономией, лохматые держались почтительно, если не сказать угодливо, однако Виктора не покидало ощущение, что с ним играют. Подчеркнутое раболепие и чрезмерная услужливость приятелей казались делаными. Ясень провел в кочегарке меньше пяти минут, а уже успел устать от лохматых так, будто они надоедали ему полдня.

«Ребята хотят, чтобы я ушел. Интересно, им Карбид приказал меня достать или по собственной инициативе?»

Виктор раскрыл папку:

— Значит, вы…

— Наше дело, как вы, наверное, знаете, господин старший помощник, маленькое, — мягко перебил начальство Бизон.

— Мы на Подстанцию тепло качаем, — вставил Бандера.

— Ну и людишек жжем, — белозубо улыбнулся Бизон. — Не без этого.

Его ясные, синие и беспробудно наглые глаза вызывали у Виктора тихое раздражение.

— Не часто, конечно, жжем, потому что в больнице новый крематорий открыли, но случается.

— Когда у них профилактика, к примеру, или клиентов много.

— Трудиться мы не любим, чего греха таить, но без работы, опять же, скучно. У нас как раз клиент на подходе греется, желаете посмотреть на процедуру?

— Желаю, — пробурчал Ясень, желая в первую очередь остановить слаженное словоблудие приятелей.

— Так и знал, что заинтересуетесь, господин старший помощник.

— И давайте без чинов, — приказал Виктор. — Нам с вами еще работать и работать, а это «господин старший помощник» меня уже задолбало.

Ясень умел интуитивно выбирать правильную линию поведения, зачастую — вопреки очевидным фактам, и крайне редко ошибался. Если уж вылетело «без чинов», значит, так надо.

— Как скажете, госпо… Извините.

Бизон отвесил напарнику подзатыльник и заржал:

— Договорились, господин старший помощник. Желаете без чинов — будет без чинов. Мы, господин старший помощник, с пониманием.

Похоже, лохматые не оценили жест доброй воли.

— Хватит придуриваться.

— Мы, господин старший помощник, робеем в присутствии. Привыкнуть надобно.

— Но ежели прикажете, станем вести себя умно.

— А получится? — недоверчиво осведомился Виктор.

— Мы постараемся.

— В таком случае, приказываю постараться.

— Есть!

— Будем стараться!

Ясень с трудом не дал вырваться изнутри грубому ругательству.

Его предупреждали, что сотрудники Подстанции — ребята со странностями, но Виктор не предполагал, что все окажется настолько плохо. Дисциплиной, судя по всему, на Подстанции и не пахло. Всем придуманным человечеством формам власти Карбид предпочитал изредка управляемую анархию, что вполне устраивало остальных. Народ явно разболтался, оборзел, и справиться с ним будет крайне сложно.

Не таким, ох, не таким, представлял Ясень место новой работы. С другой стороны, тем интереснее будет привести Подстанцию и ее обитателей в соответствие своим требованиям.

— Так что у вас?

— Клиент греется.

— Показывайте.

Кочегарка представляла собой совмещенную с крематорием котельную. Находилась она на цокольном этаже Подстанции и выглядела как обычная котельная, совмещенная с крематорием. Огромная печь — главное украшение кочегарки — могла похвастаться двумя топками. Напротив первой из них, той, что попроще, лежала внушительных размеров куча угля. Две брошенные лопаты ясно показывали, что именно здесь находится рабочее место лоботрясов. Точнее, одно из рабочих мест.

Бизон перехватил взгляд, брошенный Ясенем на шанцевый инструмент, правильно его истолковал и пояснил:

— Никакого прогресса, господин старший помощник, лопатами кидаем, как древние шумеры, прости, господи.

— Надрываемся, — поддакнул Бандера. И покашлял в кулак, продемонстрировав степень надорванности. — Одно слово — рудники.

Особенной жалости к приятелям Виктор не испытывал, однако примитивная технология вызвала у него законное недоумение.

— Почему на устаревшем оборудовании работаете?

И брезгливо дотронулся носком ботинка до ближайшей лопаты.

— Потому, господин старший помощник, что нас сюда и послали уголек кидать, — объяснил Бизон. — Иначе что бы мы делали сотню лет?

Бандера состроил унылую рожу, что резко контрастировало с веселым выражением глаз. Похоже, приятели ждали, что новый начальник задаст идиотский вопрос, и теперь широко улыбались. Где-то в глубине «искры».

— Кстати, об амнистии ничего не слышно?

— Или условно-досрочном?

— Может, походатайствуете?

— А мы отблагодарим чем-нибудь, как-нибудь, когда-нибудь.

— Брат Бандера благодарить умеет, потому мы здесь и оказались.

— Это старая история, брат Бизон, господину старшему помощнику неинтересно.

— Называй без чинов.

— Опять забылся, брат Бандера. Спасибо тебе.

— Пожалуйста, брат Бизон. Обращайся, если что.

Балаган начал раздражать.

— Будете и дальше дурака валять, на УДО не рассчитывайте, — с чувством произнес Ясень.

— Намек поняли!

— Никаких дураков!

Но глаза приятелей противоречили послушному тону. И Бизон, и более простой Бандера смотрели на Виктора так, словно знали нечто ему пока недоступное, и это знание превращало его приказы и обещания в пустой звук.

«Надавить?»

Но внутренний голос, ответственный за общение с народом, помалкивал. Получается — не время.

Вторая топка печи закрывалась блестящей металлической шторкой, над которой белой краской было выведено: «Вы умираете, мы делаем все остальное!» К шторке подходил ленточный транспортер, в начале которого стоял шикарный, красного дерева гроб с бронзовыми ручками. Наверху поговаривали, что за дополнительную плату умельцы вырезали на крышке и стенках сценки из жизни усопшего. Ясень обошел похоронный ящик, барельефов не обнаружил — видимо, покойник при жизни был прижимист, — после чего покосился на приятелей:

— Показывайте!

Бизон обернулся к напарнику:

— Приборы!

Второй кочегар бросился к манометру.

— Давление в порядке!

— Дубина! Температура!

— Подходящая!

— Тогда вперед.

Бизон подошел к началу транспортера, подождал возвращения напарника, после чего кочегары стянули бейсболки, Бизон вытащил из кармана бумагу, сильно похожую на счет-фактуру, и плаксивым голосом зачитал:

— Сегодня мы провожаем в последний путь Валентина Васильевича Никифорова. Мужчину, прожившего долгую и честную жизнь…

«Опять цирк!»

— Его «искра» уже наверху, — буркнул Ясень. — Для чего балаган?

— Проявляем уважение, — объяснил Бандера. — Но если вы приказываете ускорить процедуру — пожалуйста.

И почему-то икнул.

Бизон положил бумажку на крышку и надавил на красную кнопку. Кочегарка наполнилась траурной музыкой, транспортер загудел, гроб двинулся к печи. Бизон и Бандера махали вслед платочками.

— Это и есть уважение?

— Прощаемся, господин старший помощник. Так принято.

Шторка поднялась, открыв замечательный вид на бушующее внутри крематория пламя.

— Теперь Валентин Васильевич Никифоров видит свет в конце тоннеля.

— Хватит паясничать.

— Как прикажете.

Платочки исчезли.

Виктор проследил, как гроб въехал в печь, а когда топка закрылась, повернулся к раздолбаям подчиненным.

— Что будет с прахом?

— Соберем и отдадим.

— Безутешным родственникам?

Приятели в унисон затрясли головами:

— Кто же нас родственникам покажет, господин старший помощник? В здравом-то уме? Прах мы администратору отдаем под роспись.

Опять прокол. И опять небрежно скрытое веселье в глазах приятелей.

«Спокойно! Ты новичок, они присматриваются. Никто не говорил, что будет легко!»

Виктор кивнул:

— Ясно, показывать вас приличным людям не следует.

— Да где их взять, приличных-то? Такая шантрапа кругом, даже страшно делается. Вот на прошлой неделе одного жгли…

«Пора брать ситуацию в свои руки!»

— Моральный облик туземцев обсудим позже. — Ясень уверенно прошел к стоящему в углу грубому деревянному столу и уселся на стоящую рядом с ним лавку. — Присаживайтесь.

— Благодарствуем.

Два металлических шкафчика — видимо, с одеждой. Постеры с обнаженными красотками на стене. Нижние края плакатов усеивали номера телефонов и короткие пометки: «Ленка», «Маринка», «медсестра из травмы»… Приятели определенно пользовались успехом у женской половины персонала. Еще одна надпись: «Зинка». Телефон правильный. Виктор сумел удержаться, ничем не выдал, что обратил внимание на запись, и перевел взгляд на пожелтевшую афишу, с которой на посетителей таращились наряженные в облегающие белые комбинезоны лохматые.

«Братья Хаджи-Мурат! Воздушная эквилибристика и уникальные мотоциклетные трюки!»

— Это нас Черепаныч в Воронежский цирк пристроил по старой памяти, — объяснил Бизон. — Когда надо было из Михайловской лет на десять убраться.

— А то примелькались.

— Хорошее было время. Гвоздями программы работали. В Липецке гастролировали, в Хабаровске… Нас хотели в Монте-Карло взять, но не сложилось.

— Побоялись, что мы за рубежом останемся.

— Еще в советское время было.

— Не будешь же объяснять, что мы тогда по Монте-Карло каждую ночь шарились.

— Оставь, брат Бандера, господину старшему помощнику неинтересно.

Приятели расположились на лавке, выставили на стол локти, подперли кулаками подбородки и верноподданно уставились на Виктора, всем своим видом показывая, что готовы внимать. На предплечье Бизона всеми оттенками синюшного сверкала вытатуированная фраза: «Коронован в полночь». Толстенное предплечье Бандеры украшалось зеленым драконом, прихлебывающим из пивной кружки.

Ясень медленно открыл папку, пробежал взглядом по короткому списку и поинтересовался:

— Судя по описи, где-то здесь должен стоять резервный бак. «Емкость охладительная, штатная, двойного сечения, номер шестнадцать дробь полста один».

— Забрал свой металлолом Черепаныч.

— Давно уже.

— Нам железяки ни к чему. От них уголь портится.

— Тем более двойного сечения. Она же неподъемная небось!

Слаженный хор показал, что к судьбе «емкости охладительной» приятели имеют самое непосредственное отношение.

— Резали бак здесь?

— Чем резали?

— Автогеном небось.

— А кому он резаный нужен? Так его можно в отопительную систему вклеить, благо, тепло он хорошо держит, двойное сечение все-таки…

— Дубина ты, брат Бандера, — вздохнул Бизон.

Белобрысый понял, что проболтался, и опустил голову. Виктор сдержанно улыбнулся.

— Черепаныч сказал, что бак должен быть здесь. Ему я верю. — Помолчал. — Продали?

Приятели промолчали.

— Продали. А деньги пропили.

Тишина.

— Глаза поднять!

Парни неохотно подчинились. Ясень тяжело посмотрел на подчиненных, после чего, добавив в голос дружелюбного недоумения, поинтересовался:

— Вам что, деньги нужны? Для чего имущество разбазариваете?

— Если мне чего-то не хватает, значит, я существую, — философски объяснил Бизон.

Но наглые синие глаза не соответствовали унылому тону. Плевать тощий кочегар хотел на гнев нового начальства. Захотел продать — и продал.

— Извините, — пискнул Бандера.

— А еще об условно-досрочном мечтаете.

Приятели синхронно вздохнули.

Ясень выдержал паузу, а затем, еще больше прибавив дружелюбия, произнес:

— Ладно, мурыжить особо не стану.

Бизон и Бандера переглянулись.

— А насчет бака, господин старший помощник?

— Ну, у вас тут производство вредное, — улыбнулся Виктор. — Напишу, что бак поврежден во время выгрузки угля и к дальнейшему использованию непригоден.

— А мы за это будем вести себя хорошо.

— Схватываете на лету.

— Вот это я понимаю — вошел в положение, — повеселел Бизон. — Таких старших помощников еще поискать!

— Спасибо, Ясень, — с чувством произнес Бандера.

— Меня зовут Виктор де ла Вега!

Прозвучало так резко и зло, что Бандера запнулся:

— Я помню.

На несколько секунд в кочегарке повисла напряженная тишина.

— У него случайно вырвалось, — вступился за напарника Бизон.

Виктор покрутил в руке карандаш. Он сам не ожидал, что его так сильно заденет это «Ясень». До самой «искры».

— Кто дал ему право придумывать клички?

Вопрос Виктор задал себе, но Бизон счел нужным ответить:

— Карбид всем придумывает, но разве ему скажешь? Вот какой я бизон, а? А он говорит — Бизон. А этого балбеса? Почему Бандера? Кто такой этот Бандера?

— Тогда почему вы друг друга зовете его кличками?

Приятели вновь переглянулись, после чего Бизон неохотно протянул:

— Карбид не ошибается.

Прозвучало весомо. Ясень вздохнул.

— А кто его назвал Карбидом?

— Горелый.

— Вы как раз ему на смену прибыли.

— Я знаю, кто такой Горелый, — отрезал Виктор.

«Спокойнее! Возьми себя в руки!»

И гораздо мягче произнес:

— Расскажите мне о нем.

— О Горелом?

— О Карбиде, — машинально отозвался Виктор. — Что мне Горелый? Его уже нет.

— Да, его уже нет, — негромко подтвердил Бизон.

Бандера угрюмо кивнул.

Веселье испарилось из глаз приятелей. Ушло совсем, оставив после себя не длинные, но острые колючки.

Ясень понял, что допустил ошибку. Не следовало так легко отмахиваться от Горелого. Все-таки он долго работал на Подстанции, теперь пошел на второй круг. Вполне возможно, что Бизон и Бандера с ним дружили. Или уважали.

Виктор кашлянул.

— Тем не менее, что вы скажете о Карбиде?

— Скажем, что стукачами никогда не были, — отозвался Бизон.

— Тогда что вы вкладывали в понятие «вести себя хорошо»? — холодно осведомился Ясень.

Бандера хмыкнул:

— Уел.

Бизон вздохнул:

— О чем говорить?

— Подробный отчет не нужен. Хочу услышать ваши впечатления. Ощущения. Хочу понять, какой он?

Приятели опять, в какой уже раз, переглянулись.

— Говорить правду или как?

— Правду. И можно на «ты». Я понял, здесь так принято?

— В неофициальной обстановке, — подтвердил Бандера.

— А когда на Подстанции последний раз была официальная обстановка?

— Когда проверка.

— Ясно… — «Проклятое слово! Надо отвыкать!» — В таком случае, хочу услышать правду.

— А правда такая, — серьезно ответил Бизон. — Карбид тебя обломает, Ясень.

На этот раз Виктор не среагировал на противную кличку. Слишком уж неожиданно прозвучало заявление невысокого парня с наглыми синими глазами. Слишком уж прямой оказалась правда. И слишком уверенным показался Бизон.

— Что значит обломает?

— Заставит работать как положено.

— Не на себя, не на Царство, а как положено, — добавил Бандера.

Приятели внимательно смотрели на Виктора, терпеливо ожидая его реакции.

— Вы… — Ясень почувствовал, что не сумеет сдержать ярость. — Вы…

Однако излить гнев не успел. Помещение наполнилось воем сирены, а на стене замелькала оранжевым лампа. Кочегары вскочили на ноги и синхронно натянули на головы бейсболки.

— Что происходит?

— Бегите в дежурку, господин старший помощник. Тревога у нас!

* * *

Даже если бы он мог, даже если бы рот не был накрепко сдавлен скотчем, Скотт все равно ничего не сумел бы сказать. И промычать не сумел бы. И простонать.

Пандора не обманула: его сдавило тисками и разорвало на куски. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, ни даже вздохнуть, и его мутило от непрерывного движения вверх-вниз. Он страдал не больше десяти секунд — целую вечность.

И еще он видел.

Скотт наблюдал, как тусклый, льющийся со всех сторон свет превращается в нестерпимую вспышку, перерождаясь во тьму. Скотт видел тьму, умирающую под тяжестью самой себя, дабы обратиться нестерпимо яркой, озаряющей всю Вселенную вспышкой света. Скотт замерзал и плавился от зноя, горел и наслаждался жаром, впитывал чужой свет и отдавал свою тьму.

Но что слова? Они не способны передать то, что видел и чувствовал Скотт. Что испытывает мрамор, от которого отсекают лишнее и тут же добавляют новое? Холст, который распустили и сплетают заново? Какое слово способно передать ощущение чужого прикосновения к самому твоему «Я»? Скотт чувствовал себя обнаженным, униженным, изнасилованным и восставшим. Он потерял свет и тьму, превратился в Ничто, а потом обрел свет и тьму. В их бесконечной погоне друг за другом. Скотт прикоснулся к Вселенной, оставшись в запертом ящике. Он не переродился, но прошел все круги. Стал другим, оставшись собой.

Он познал, что значит «резчик».

А потом открыл глаза.

Несмотря на обещание Пандоры, совсем без крови не обошлось.

Оба: и Скотт, и донор, — без сил обмякли на стульях, и только липкие путы не позволяли им сползти на пол. Гарри глухо стонал, красная струйка, вытекающая из прокушенной губы, пачкала дорогую сорочку. Волосы на висках стали совсем седыми, а вот морщины на лице — разгладились. Исчезли, словно именно в них отражалась внутренняя война, которую всю жизнь вел с самим собой Скотт. Словно именно в них таились его страхи.

— Омоложение прилагается, — криво усмехнулась Пандора, вытирая со лба пот.

Донор выглядел гораздо хуже Гарри. Впрочем, на то он и донор. Кровь текла из ушей, глаз и носа. Лицо оплыло, черты потеряли резкость, а с уголка рта выбегала слюна. Когда же донор открыл глаза, в них не появилось ничего. Отсутствующий взгляд? Пустой? Безжизненный? Все вместе. Взгляд был, но его не было. Открытые глаза, и все.

Без «искры».

Человека, что сидел напротив Скотта, больше нельзя было назвать человеком.

Пандора взяла в руки ножницы и подошла к Скотту.

— Гарри, ты меня слышишь?

Бессмысленность взгляда Скотта была иного, нежели у донора, рода. Гарри оглушен, подавлен, ошарашен, ему нужно прийти в себя.

И как можно быстрее.

— Гарри! — Пандора ударила мужчину по щеке. Потом еще раз. — Гарри!

Скотт медленно поднял голову. Сфокусировал мутный взгляд на женщине. Открыл рот, шевельнул нижней челюстью, пытаясь выдавить слово. Со второй попытки у него получилось.

— А?

— Слышишь меня?

— Плохо…

Значит, все в порядке: «плохо» было первым словом у всех клиентов Пандоры.

— Плохо слышишь или тебе плохо? — уточнила женщина.

— Мне плохо.

Да, все в порядке.

— Тошнит?

— Да.

— Болит?

— Да.

— Где?

— Везде.

— Очень хорошо.

Скотт судорожно вздохнул:

— Я умер?

— Почти.

— Ты не говорила, что я почти умру.

— Извини, Гарри, — пожала плечами женщина, — во время рекламной кампании о некоторых аспектах сделки упоминать не следует.

— Ты меня обманула.

— Ты жив.

Оспаривать это заявление Скотт не стал.

— Развяжи меня.

Пандора аккуратно разрезала ножницами скотч и помогла мужчине встать на ноги. Поддержала, когда он пошатнулся.

— Нормально?

— Думал, будет хуже. — Гарри постепенно приходил в себя. — Пить хочу.

— Выйдем — попьешь.

Пандора отпустила руку Скотта, подошла к небольшому кейсу, который принесла в подвал до начала ритуала, и присела перед ним на корточки.

— Бомба? — хладнокровно поинтересовался Гарри, разглядывая нутро распахнувшегося чемоданчика.

— Пластиковая взрывчатка.

Восемь аккуратно выложенных белых брусков, проводка, детонатор и таймер, который Пандора выставила на шестьдесят минут. Скотт перевел взгляд на донора, помолчал и произнес:

— Он выглядит как полный кретин.

— Овощ, — подтвердила женщина. — Его «искра» искалечена, процесс необратим и неизлечим. Он ничего не помнит, ничего не знает. У него нет имени и нет инстинктов. Даже инстинктов.

— Круто, — тихо произнес Гарри.

— Зато ты стал другим.

— Еще неизвестно.

— А мне кажется, ты уже все понял.

Страх ушел. Червяк, пожирающий душу с самого первого дня, умер. Растворился в безумии другого человека, захлебнулся в чужой храбрости.

Скотт пронзительно посмотрел на донора. Пандора улыбнулась.

— У тебя получилось. — Он не спрашивал.

— Я обещала. — Она не отвечала.

Гарри поправил рубашку, прошелся по комнате и уже другим, деловым, тоном спросил:

— Зачем ты хочешь его взорвать? Насколько я понимаю, наш друг никогда никому ничего не расскажет.

— Его обнаружение вызовет ненужные вопросы, — объяснила Пандора. — Как получилось, что сравнительно молодой, полный сил мужчина неожиданно исчезает, а затем обнаруживается в заброшенном доме в состоянии овоща? Люди падки на нездоровые сенсации. Полиция начнет копать.

— Но вряд ли до чего докопается.

— Тем не менее это риск. И риск, в первую очередь, для тебя, Гарри. Если же от тела останутся одни фрагменты, то никому не придет в голову связать обнаруженные останки с исчезновением маленького человечка. Скорее полиция подумает, что здесь устроили разборку твои коллеги.

— Пожалуй, — усмехнулся Скотт.

— Спасибо. — Пандора надавила на кнопку, и таймер начал обратный отсчет. — Открывай дверь, Гарри, за нею тебя ожидает новая жизнь.

* * *

Пожар, к счастью, не начался. Гореть в подвале было нечему, а деревянные перекрытия схватиться не успели, повезло то есть. Но разворотило дом знатно. Обрушились половина крыши, северная и западная стены и большая часть пола первого этажа. Подвал же представлял собой яму, наполненную строительным мусором, среди которого изредка попадались вкрапления красного. Немного крови и мяса, смешанные с пылью, камнем и деревом.

— Для чего она устроила взрыв? — пробормотал Ясень, разглядывая руины.

— Ей нравится, — тихо ответил Карбид.

— То есть логичного объяснения нет?

— Меньше следов, меньше проблем с полицией. — Герман поковырялся в куче мусора, не нашел ничего интересного и прошел чуть дальше. — Можно сказать, Пандора делает нам одолжение. — Наклонился и подобрал лежавший возле куска стены указательный палец. — Ни тела, ни «искры». Она отняла у него не только жизнь, но и Вечность.

Не совсем верно: «искра» донора еще жива. Искалеченная, сломанная, не сумевшая подняться с Земли, она ушла в Отстойник Ручного Привода, ждать… Конца. У этой «искры» не будет будущего, не будет вечного «сейчас». И все, что могут сделать для нее Карбид и Ясень, — отомстить. Расплатиться с «резчиком», отправив Пандору на второй круг.

Герман внимательно посмотрел на помощника:

— Ясень, я хочу, чтобы ты провел осмотр.

— Как скажешь, — кивнул Виктор, но тут же, вспомнив, начал: — Кстати, мне не нравится кличка, которую ты мне…

— Это не кличка, а псевдоним, и сейчас не время его обсуждать, — угрюмо прервал Ясеня Карбид. — Я хочу, чтобы ты провел осмотр.

— Следов же не осталось.

— Она могла допустить ошибку. — Карбид закурил. — И еще я хочу посмотреть, как ты проведешь осмотр. Это экзамен.

— Я сдал все экзамены.

— Тем лучше. Считай, что все вокруг настоящее. — Герман стряхнул пепел. — И поторопись, пожалуйста: минут через пятнадцать прибудет полиция.

Дом — обычный, недорогой «сандвич», стоял на отшибе, однако гулкий взрыв наверняка привлек внимание. Не мог не привлечь. Вскоре на разбитой дороге появятся синие патрульные машины. За ними, возможно, подтянутся зеваки из числа окрестных фермеров. Выйдут из пикапов и встанут под дождем, таращась на останки строения. Но это — вскоре. А сейчас здесь работают другие специалисты.

Ясень вытащил из кармана коммуникатор и надавил на несколько кнопок.

— Черепаныч, данные по «искре» есть?

— Файл уже отправлен.

— Отлично. — Виктор потыкал в экран стилусом, вызывая пришедший файл, затем включил диктофон и принялся читать: — Донор — Ричард Стивен Джонсон, похищен, судя по полицейским записям, около восемнадцати часов назад. Причина тревоги… — Ясень посмотрел на Карбида, тот нехотя кивнул. — Причина тревоги — нарушение первого уровня. Умышленное повреждение «искры». Причина смерти — взрыв. Поврежденная «искра» находится в Отстойнике. Осмотр места преступления проводят комендант Подстанции Герман Пивоваров и старший помощник коменданта Виктор де ла Вега. Место преступления идентифицировано как заброшенная ферма…

Ясень сбился, поймав себя на мысли, что положенные по инструкции действия выглядят как-то… глупо. Кому, скажите на милость, какому кретину из какого Царства интересно, как именно «идентифицировано» место преступления, кем и почему? Кого вообще волнует, где именно «резчик» изувечил очередную «искру»?

Виктор выключил диктофон. Герман улыбнулся. Судя по всему, он ждал, что напарник поступит именно так.

— Какой по счету? — хмуро осведомился Ясень.

— Третий.

Начал накрапывать дождь, сигарета Карбида намокла, и он щелчком отправил ее в груду мусора.

— Почему ты думаешь, что это Пандора?

— А кто еще?

Виктор пожал плечами.

— Она отправила на второй круг коменданта Подстанции… После такого с Земли надо уходить. Пандора ведь не идиотка, должна понимать, что ты станешь искать ее с особой старательностью.

— Пандора нарушила закон, — ровно ответил Карбид. — А у меня работа такая: искать преступников с особой старательностью.

— То есть не важно, что речь идет о Горелом?

Герман поежился — вода проникла за ворот серого свитера — и спрятал руки в карманы штанов.

— Почему спрашиваешь?

— Хочу понять, как ты относился к Горелому.

— Зачем?

— Я занял его место и должен знать, что меня ждет. Как мы будем уживаться?

Карбид кивнул, показывая, что понял смысл вопроса и согласен с ним, помолчал, изучая какую-то деревяшку под ногами, а затем поднял голову и посмотрел в глаза Ясеня.

— Горелый был моим другом.

Да уж, слухи о том, что на Подстанции все поставлено с ног на голову, оправдались. «Был моим другом»? А ведь речь идет об освобожденных, раскрывшихся «искрах», принадлежащих разным Царствам!

— Невероятно, — негромко бросил Виктор.

Замечание Карбид пропустил мимо ушей.

— Но ты займешь его место только в том случае, если сам этого захочешь. — После чего качнулся с пятки на носок и официальным тоном продолжил: — «Резчики» уникальны, их очень мало, единицы. И не каждый соглашается вернуться на Землю, но если уж вернулись, то попадают в полную зависимость от пославшего Царства. Именно поэтому я считаю, что мы имеем дело с Пандорой. Она не ушла, потому что ей не разрешили.

* * *

— Зачем мы сюда приехали? — поинтересовалась Пандора.

— Посидеть в тишине, — спокойно ответил Скотт.

— И все?

Покинув дом, кортеж из двух машин некоторое время мчался по автостраде к городу. Однако примерно через двадцать миль водители повернули на грунтовую дорогу, углубились в лес и остановились на небольшой поляне. С трех сторон ее окружали деревья, с четвертой омывало небольшое озеро. Скотт, который сидел рядом с Пандорой, ничего не говорил своим людям, а значит, приказ ехать в это уединенное местечко они получили заранее.

Пандора знала, зачем Гарри велел ехать в лес — почти все ее клиенты поступали именно так, однако виду не показала. С другой стороны, совсем не реагировать она тоже не могла, чтобы не вызвать подозрений, а потому спросила, куда они едут? Скотт ответил, что это сюрприз, и Пандора сделала вид, что поверила.

Выйдя из остановившейся машины, Скотт медленно подошел к берегу и уселся на большой плоский камень, лежащий у самой воды. Места хватило и для Пандоры, которая разместилась рядом, касаясь плеча Гарри. Около минуты она, беря пример со Скотта, разглядывала спокойное озеро, после чего и завела разговор.

— Я хочу посидеть в тишине.

— Обязательно здесь?

— Я люблю бывать на природе, — отозвался Гарри. — Я вырос в Огайо, на ферме, так что эта страсть у меня в крови.

— Сочувствую.

Он улыбнулся:

— Спасибо.

Они помолчали еще пару минут, а затем Скотт, продолжая смотреть на озеро, попросил:

— Хочу услышать правду.

«Вот те на!»

Пандора ожидала совсем иного разговора, совсем других слов, а потому ответила на секунду позже, чем должна была:

— Какую правду?

— О тебе, — объяснил Гарри. — О нас. О том, что мы натворили.

— Мы совершили преступление.

— Это понятно.

— Нет, не понятно. — Пандора решила подыграть Скотту. — Хочешь знать правду? ОК. Ты ее узнаешь. Убийство — мелочь. Мы замазались гораздо сильнее.

— Мы?

— Ты и я, — уточнила женщина.

— Что же может быть хуже предумышленного убийства? Или ты имеешь в виду похищение?

— Я имею в виду убийство «искры».

— Убийство чего? — От удивления Скотт позабыл играть невозмутимость: обернулся и посмотрел на женщину.

Которая осталась спокойна.

— Ты действительно хочешь знать правду?

— Да, — поколебавшись, ответил Гарри. — В своих делах я предпочитаю искренность. Что такое «искра»?

— Ты. Я. Каждый твой громила. Донор. Любой человек. — Пандора обхватила руками согнутые ноги и положила подбородок на колени. — Ты когда-нибудь ходил в церковь, Гарри?

— Разумеется.

— В таком случае ты знаешь, что в каждом из нас живет нечто бессмертное, нечто ценное, нечто, что делает нас нами.

— Душа.

— На самом деле ее называют «искрой», — поправила его женщина. — Она появляется при рождении. Входит в тебя, становится тобой, собственно, она и есть ты. А ты есть она. Ибо наше тело всего лишь прах. Временный сосуд.

— Я ожидал чего-то более неожиданного, — разочарованно признался Скотт.

В церковь он, возможно, и ходил, но особо там не прислушивался.

— Ты не в кинотеатре, — грубовато отрезала Пандора. — Ожидать неожиданного будешь там. Сейчас же слушай правду.

— Которая заключается в существовании Троицы?

— Которая заключается в том, что «искры», Гарри, рождаются только здесь, на Земле. Нет во Вселенной другого места, где бы они появлялись. Представляешь, Гарри, — нету! — Пандора грустно улыбнулась. — Все есть: величие, красота, сила, вечность… все! А «искры» приходят исключительно отсюда.

— Что значит «приходят»?

— Ты правильно подумал, Гарри, — кивнула Пандора. — Оставляя Землю, «искры» устремляются во Вселенную. К звездам. К Вечности. В мире сильных нашему праху нечего делать.

— Повторяю: я ожидал услышать правду, — в голосе Скотта проскользнули угрожающие нотки.

— Тебе трудно поверить, но Земля — это детский сад. А твои «серьезные» дела и «сложные» проблемы — лишь игры в песочнице. — Пандора продолжила говорить так, словно Гарри ничего не произнес. — Наша жизнь здесь — это становление. Мы учимся быть собой и, что самое главное, решаем, какими мы будем потом. Выбираем путь. А их всего два, Гарри, всего два Царства. Без полутонов. И каждое из Царств заинтересовано в том, чтобы ему досталось больше «искр».

— Зачем?

— Чтобы утвердить свою власть. Разве непонятно?

— Но ведь «искры» бессмертны.

— Здесь, Гарри, здесь, в детском саду. Наверху другие правила.

— Получается, там так же, как и у нас, — после короткой паузы произнес Скотт.

— Очень похоже, — подтвердила Пандора. — Ведь «там» — тоже мы. Только в ином обличье.

Вновь пауза.

— Ты собираешь «искры»?

— Да. Ты заинтересовал мое Царство, и я была послана сделать так, чтобы ты гарантировано попал к нам.

— В чем же гарантия?

Он спросил, хотя уже догадался.

— Мы с тобой, Гарри, совершили самое страшное преступление из всех возможных, — с мстительным удовольствием ответила женщина. — Мы уничтожили «искру» донора. Я искалечила ее, теперь она не сможет подняться во Вселенную, достичь звезд и обрести Вечность. Она погибнет. Мы вмешались в Промысел.

— Ты говорила, что «искры» на Земле бессмертны.

— Есть исключения. — Пандора посмотрела на Скотта. — Такое преступление нельзя искупить или замолить. Так что теперь ты наш, Гарри. Навсегда.

— Чем мне это грозит? — быстро спросил Скотт.

— Ничем. Кроме того, что ты уже ничего не изменишь.

— А чем это грозит тебе?

— Меня еще должны поймать.

— Кто?

Пандора легко рассмеялась.

— Земля слишком ценное место, чтобы оставлять его без присмотра. Здесь есть те, кто следит за порядком.

— Воспитатели?

— Я ведь сказала: следит за порядком, а не утирает сопли. Вмешиваться в дела людей им запрещено. Собственно, всем запрещено. И они за этим следят.

— Кто они?

— Я ведь сказала: тебе ничего не грозит. Они уже не смогут выдернуть из тебя то, что стало твоим. И не смогут спасти «искру» донора.

Скотт в задумчивости провел ладонью по камню.

— А что сделают тебе? Если поймают, конечно?

— Отправят на второй круг.

— Как это?

— Для вернувшейся «искры» законы Земли несколько другие, — объяснила Пандора. — Я могу улететь в любой момент, но если меня убьют в этом теле, если я не успею убраться и умру, то моя «искра» вновь возродится. Девственно чистой, как в первый раз. Вся моя память, мое «Я» — все уйдет. Начнется второй круг.

— Ты сильно рискуешь, — помолчав, произнес Гарри.

— Я знаю.

— Оно того стоит?

Он имел в виду возвращение. Ее работу здесь. Он хотел услышать, какую награду получит «резчик» за свой риск. Не услышал. Награда обещана, награда весомая, даже по меркам Вселенной. Еще было упоение от работы, от использования своего дара. Еще — наслаждение жизнью здесь, среди таких слабых, еще не развитых «искр». Все было.

— Да, — ответила Пандора. — Оно того стоит.

И поймала себя на мысли, что ответила уверенно, но без той железобетонной твердости, которую чувствовала раньше. Казалось, каждый новый донор отнимал у нее частичку самоуверенности.

Или так только казалось?

— Теперь поговорим о воспитателях, — произнес Скотт. — Где их база? Было бы интересно заглянуть.

— Ты с ними познакомишься, — пообещала Пандора. — Неужели ты думаешь, я рассказала тебе правду из вежливости? Пройдет несколько часов, милый Гарри, и к тебе придут. Сначала расспросят обо мне, а после сотрут тебе память. И ты никогда не вспомнишь ни наше маленькое приключение, ни этот разговор.

На этот раз Скотт молчал довольно долго. Так долго, что Пандора даже подумала, что ошиблась в нем. Неужели он не попытается…

«Не ошиблась!»

Попытается, конечно, попытается. Все пытаются. Отчего-то заказчики мнили, что останутся должны ей. Или что в «целях безопасности» следует избавиться от нежелательного свидетеля. Все-таки духовная нищета, характерная для нынешнего «цивилизованного» человека, вызывает умиление. Вот раньше, веке, этак, в девятнадцатом, или уж тем более в пятнадцатом-шестнадцатом, ни один заказчик и помыслить не мог о нападении на демона. Сразу понимал, что не светит. Отравить, правда, пытались, другие агенты Пандоре о таких случаях рассказывали, но чтобы вот так нагло, с оружием, лицом к лицу… Глупеют людишки, откровенно глупеют.

«Разобраться» с Пандорой Скотт решил на обратном пути, когда они шли к машинам. По дороге Гарри галантно поддерживал женщину под руку, но в пяти шагах от автомобилей остановился и грустно улыбнулся:

— Надеюсь, ты меня простишь?

Она вздохнула.

— Значит, мы приехали сюда не только поговорить?

— Разговор меня увлек, но… — Скотт обаятельно улыбнулся. — Ты права — есть и другое дело.

— Не веришь мне?

— Ты свидетель, — объяснил Гарри. — А потому вопрос веры звучит глупо. Это тебе любой адвокат скажет. Так ты меня прощаешь?

— Бог простит.

— Не думал, что ты в него веришь. Особенно после того, что я от тебя услышал.

— Я в него не верю. Я просто знаю о нем больше тебя.

Шестеро парней Скотта подготовились заранее, и подготовились, надо отдать им должное, очень хорошо. Не делая резких движений, не суетясь, не торопясь, они взяли Гарри и Пандору в кольцо, затем, когда Скотт закончил говорить, один из них сделал шаг вперед и прикрыл хозяина собой. Время пришло. Они подготовились хорошо, но все равно действовали по схеме. Когда сформировался круг, Пандора поняла, что стрелять будет только один из них, тот, что стоит напротив, или тот, что сзади. Так безопаснее.

— Прощай, Пандора.

А вот это совсем глупо. Договариваться с убийцами о сигнальной фразе — верх идиотизма. Дешевая театральность.

«Или он принимает меня за дуру?»

— Прощай…

Обратное сальто с места всегда производит впечатление. Тем более когда тело рисует дугу не меньше двух метров радиусом. Стрелять, как выяснилось, должен был тот, кто стоял лицом к ней. И это хорошо. Потому что в тот самый момент, когда он надавил на спусковой крючок, Пандора уже укрылась за спиной другого бандита. Который и принял предназначенную ей пулю. Мгновение — и его пистолет оказался в руке Пандоры. Выстрел в убийцу — так было надо, он уже выстрелил и не остановится. А вот остальных можно пожалеть.

Удар ногой, удар рукоятью пистолета, ребром ладони в кадык и апперкот. Пандора двигалась в разы быстрее обычных людей, била на порядок сильнее, невероятно точно, а потому у телохранителей Скотта не было ни одного шанса совладать с ней. Тем не менее с первого удара вырубился только тот громила, что получил в кадык. Остальным Пандора добавила. После чего заломила Гарри руку и прижала к капоту машины.

Бежать Скотт не пытался. Просить пощады тоже.

— Видишь, как все обернулось? — весело произнесла Пандора.

— Теперь я окончательно тебе поверил, — прохрипел Скотт.

— Ну, наконец-то. — И женщина, к большому удивлению Гарри, отпустила его. — Много же времени тебе понадобилось.

Скотт выпрямился и размял плечо, стараясь не смотреть на валяющихся вокруг телохранителей.

— Ты знала, что я захочу тебя убить?

— Все пытаются, — махнула рукой Пандора. — Наверное, именно поэтому мы вас и выбираем.

Гарри обдумал слова женщины и покрутил головой.

— Да, наверное. — И тут же широко улыбнулся. — Представляешь, я совсем не боялся. Ты их лупила, а я не боялся. — Он наслаждался своим новым «Я». — Это круто. Ты молодец, Пандора.

— Всегда пожалуйста, Гарри. Не будешь против, если я одолжу твою машину?

— Без проблем.

Скотт сопроводил Пандору до автомобиля, подержал дверцу, но прежде чем захлопнуть ее, осведомился:

— Еще увидимся?

— Не будем зарекаться.

— Но шансов мало.

— Ага.

— В таком случае — прощай.

* * *

— Шесть с половиной часов с момента преступления, — вздохнул Ясень, входя в кинозал. — А мы ничего не сделали.

— А что мы должны были сделать? — поинтересовался Карбид. — Поймать Пандору?

— Да, поймать! — с неожиданной горячностью ответил Виктор. — Она должна быть наказана!

Герман с пониманием покачал головой:

— Мы занимаемся ее поимкой четыре месяца. Как видишь, без особого успеха.

Тон коменданта был настолько близок к безразличному, что Виктор с недоумением посмотрел на напарника: шутит? Не похоже. Смирился с поражением? Тоже вряд ли: Карбида характеризовали как опытного и цепкого охотника. Тогда что?

— Мне казалось, коменданты Подстанции располагают большими возможностями для поиска преступников, — осторожно заметил Ясень.

— Если отойти достаточно далеко, то большое покажется маленьким, а маленькое исчезнет совсем, — глубокомысленно отозвался Герман. — Неподалеку от места преступления проходит оживленное шоссе. Нет сомнений в том, что Пандора и заказчик уехали по нему. Таймер был выставлен не меньше чем на час, то есть…

— То есть единственный наш шанс — заглянуть в прошлое донора?

— Совершенно верно. — Карбид не обиделся на то, что Ясень его оборвал. Или сделал вид, что не обиделся. Устроился в неудобном кресле, всем своим видом показывая, что готов к началу просмотра. Однако Виктор не считал, что разговор окончен.

— Я слышал, вы каким-то образом вычислили предыдущего донора.

— Да, — коротко подтвердил Герман.

— И пытались взять Пандору на месте преступления.

— И потеряли Горелого.

«Уж не в этом ли дело?!»

— Решил больше не рисковать? — с нехорошей улыбкой спросил Ясень.

«Неужели ты и теперь сохранишь спокойствие?»

Не сохранил. Но и злость, на которую рассчитывал Виктор, в глазах Карбида не появилась. Наоборот, вспыхнули веселые огоньки, на несколько мгновений разогнавшие вечное спокойствие Германа.

— Да, Ясень, я стал осторожнее. Не хочу потерять еще и тебя.

— Не называй меня Ясенем, ясно?!

Карбид расхохотался. Без издевки. Весело. Запрокинул голову и едва не пропустил удар взбешенного Виктора. Но именно — едва.

Герман перехватил кулак в сантиметре от лица. Крепко, до хруста, сдавил сжатую кисть напарника и, потеряв веселость, выдохнул:

— Не продолжай. — Помолчал. — Не надо.

Ясень кивнул, коря себя за то, что не сдержался.

— Вот и хорошо. — Герман отпустил руку. — Садись.

Ну что ж, будем считать конфликт временно улаженным. Виктор опустился в кресло и хмуро спросил:

— Как вам удалось выйти на донора?

— Расскажу, — пообещал Карбид. — Потом как-нибудь. — И повернулся к старику в черном, молча ожидающему окончания разговора: — Аскольд Артурович, мы готовы к просмотру.

Арчибальд кивнул.

Кинозал Подстанции был небольшим, древним и очень уютным. Белый экран висел позади небольшой сцены, даже не сцены, а возвышения, подходящего скорее для лектора, чем для актеров. Справа от двери — стопка ярко-красных пластиковых ведер. Десять рядов простеньких кресел по пять в каждом, позади них — престарелый кинопроектор. Будка для киномеханика не предусматривалась, а потому Аскольд Артурович хранил свое «хозяйство» тут же. Вдоль задней стены были выставлены столы с оборудованием для перемотки и склейки пленки, плюшевое кресло, шкафчик и множество металлических коробок с пленками.

Услышав слова Карбида, старик выключил свет, проектор ожил, застрекотал, и на экране появились черно-белые кадры.

Дождь, улица, вечер. Человек идет по тротуару.

— Зачем смотреть похищение? — шепотом спросил Ясень.

— Некоторые агенты заставляют заказчиков приходить на ритуал в маске, — также тихо ответил Карбид. — Если Пандора поступила так, нам придется выходить на ее клиента через похитителей.

— Пожалуй, — после короткой паузы согласился Ясень и, когда на экране появилось изображение фургона, аккуратно записал его марку и номер.

Следующие за похищением несколько часов жизни киномеханик промотал в ускоренном темпе: сначала чернота, затем изображение помещения. Последнее пристанище Ричарда Стивена Джонсона, взгляд изнутри.

— Мы там были, — едва слышно пробурчал Карбид.

«Только выглядело оно хуже», — мысленно добавил Виктор.

Когда же на экране открылась дверь и в комнату вошли Пандора и Скотт, Карбид и Ясень машинально подались вперед.

— Она? — осведомился Виктор, внимательно разглядывая женщину.

— Да.

— Красивая.

Пленка у Аскольда Артуровича оказалась не лучшего качества: иногда изображение теряло резкость, иногда уходило вбок или вверх, однако это не помешало Ясеню оценить изысканную прелесть Пандоры.

— Клон, — равнодушно отметил Карбид. — Вырастила тело по особому заказу.

А еще — пылающий огонь полностью раскрывшейся «искры», придающий невообразимый блеск глазам и царственную уверенность жестам.

Виктор поймал себя на мысли, что готов любоваться Пандорой часами.

«Она ведь преступник! Я должен ее поймать! — Смутился. Но следом пришла еще одна мысль: — А что Карбид прячет под маской безразличия? Неужели не видит, что Пандора…»

— Очень красивая, — вслух повторил Ясень.

Герман промолчал. По всей видимости, его запас эмоций на ближайший час исчерпался в стычке.

Сцену ритуала просмотрели в тишине, и лишь в самом конце, когда донор потерял сознание и картинка оборвалась, Виктор поинтересовался:

— Для чего аттракцион?

— Чтобы произвести впечатление на заказчика. — Пауза. — Ей это нужно. — Карбид повернулся к киномеханику. — Аскольд Артурович, вы не передадите Черепанычу кадр с физиономией клиента?

Старик включил свет, подошел к коменданту, на ходу вынимая из кармана маленький блокнот, что-то написал в нем карандашом и протянул Карбиду:

«Уже отдал».

— Он немой? — негромко спросил Ясень, выйдя из кинозала.

— Не хочет ни с кем разговаривать.

«На Подстанции работают странные ребята…» Похоже, эту аксиому придется вспоминать часто.

— И давно?

— Горелый говорил, лет триста.

Карбид остановился под плакатом «Учебные фильмы — лучший путь к самосовершенствованию!» и достал из кармана джинсов мятую пачку сигарет.

— Зачем тебе имя заказчика? Хочешь его наказать?

— А если так? — прищурился Карбид. — Он знал, на что шел.

Виктор нахмурился:

— Не имеешь права.

— А кто узнает?

— Я не позволю.

— Я — комендант, — веско напомнил Герман. — Ты обязан мне подчиняться.

— До тех пор, пока твои приказы законны.

— Живешь по инструкциям?

— Собираюсь их соблюдать.

Тяжелый взгляд Карбида танком уперся в Ясеня, но тот выдержал.

«Думаешь меня обломать? Не выйдет!»

— Здесь будет порядок, — твердо произнес Виктор. — Ясно?

— Здесь был, есть и будет Ручной Привод, — не менее твердо отозвался Герман. — И мы, те, кто с ним работает.

— Ты не бог.

— Я и не претендую.

Карбид так и не закурил. Вертел в руке пачку, но сигарету не вытащил. И теперь, опустив голову, уставился на нее, словно вместо «Минздрав предупреждает…» на ней были начертаны Откровения.

— Скажи, Виктор, зачем ты вызвался на Подстанцию?

— Меня назначили.

— Комендантами назначают только добровольцев. — По губам Германа скользнула тень усмешки. — На что надеешься? На что рассчитывал, отправляясь сюда?

— Считаешь меня карьеристом?

— Еще не знаю, — вздохнул Карбид, убирая пачку в карман. — Но симптомы налицо.

— А даже если так? — Ясень холодно улыбнулся. — Здесь будет порядок. Сотрудники будут работать как положено. Здесь будут соблюдаться законы. И какая разница, карьерист я или нет?

— Либо смысл твоих действий — работа. Либо — получение благодарностей, поощрений и продвижение по служебной лестнице.

— В нашем Царстве эти вещи взаимосвязаны, — высокомерно произнес Виктор.

— Но мы на Земле, — напомнил Карбид.

— Мы, мой друг, на Подстанции. — Ясень помолчал. — Я знаю, что не нравлюсь тебе…

— Не в этом дело, — мягко перебил его Герман. — Ты есть, и с этим надо считаться. И еще нам вместе работать. А значит, мы должны доверять друг другу.

— Работать по правилам, — подчеркнул Виктор.

— Ну, да… — Карбид вздохнул. — Я не собирался трогать заказчика. Мы просто навестим его и выясним, знает ли он что-нибудь о дальнейших планах Пандоры.

— Она не идиотка, чтобы откровенничать с клиентами.

— Все ошибаются, Ясень, все.

* * *

— Привет! — Юля вынырнула в прихожую и чмокнула Олега в щеку. — Разогреешь ужин сам, ладно? Не обижайся! Пожалуйста!

Последние слова она произнесла, скрывшись в комнате.

— Без проблем.

Олег разулся, прошел на кухню, поставил на плиту кастрюлю с водой — в его понимании «разогреть ужин» означало сварить пельмени — и направился в комнату переодеваться. Офисный костюм и галстук в шкаф, сорочку и носки в стиральную машинку, треники, майка — и блаженное безделье…

Юля обнаружилась в привычной позе: лежа на тахте с ноутбуком под носом.

— Чем увлеклась на этот раз?

— М-м… Все тем же.

— Возвращениями?

— Почти.

«Не угадал».

Олег закрыл шкаф, зевнул и уточнил:

— Но связано с больницей?

— Ага, — кивнула девушка. — Я провела в Михайловской целый день.

— И чего выяснила?

«Включить игрушку или ну ее?» В принципе оставался еще один уровень, самый сложный, самый интересный. «Пройти сейчас или оставить до выходных?»

— Не очень много, но… — Юля допечатала абзац, задумчиво перечитала написанное и повернулась к Олегу. — Я с самого начала знала, что там что-то не так.

— Это было очевидно, — рассеянно кивнул молодой человек, продолжая размышлять насчет игрушки.

— Опять прикалываешься?

— Еще нет.

Девушка подняла левую бровь:

— С огнем играешь, Ольгерд. Обижусь — будешь знать.

Пришлось отставить компьютерные мысли и включаться в разговор по-настоящему.

— На что обидишься, Юла? Я ведь любя. Просто подшучиваю.

— Ты разогрел ужин?

— В процессе.

— А мне?

На плите зашумела вскипевшая вода. Олег улыбнулся:

— Пойдем на кухню.

Дальнейший разговор проходил за столом. Молодой человек суетился по хозяйству: засыпал пельмени в воду, поставил чайник, а Юля рассказывала последние новости:

— Я пошла к главврачу. Слушай, дядька — тот еще жук. Академик, врач отличный, хватка железная, всех в кулаке держит.

— Значит, в Михайловской порядок?

— У Митина все по полочкам, — подтвердила девушка. — Каждому свое место и свое дело. Врачи лучшие, медсестры лучшие, оборудование лучшее. Он мне похвастался, а потом по поводу возвращений так проехался, что я из кабинета вышла, будто оплеванная.

— Я сразу сказал, что эта твоя идея…

— Да заткнись ты! Дальше слушай! Короче, я решила с людьми поговорить, зря, что ли, тащилась? Опять же, если они такие крутые, можно материал сделать об их крутизне. Сейчас репортажи о ткачихах любят. С врачами поговорила, с Ольгой, а потом смотрю — дом стоит. На схеме его нет, а в реале — стоит. Я спрашиваю: что это? «Малая Земля», говорят. Корпус старый. Один из первых больничных корпусов, прикинь?

— Ну и что?

— Вот и я сначала: ну и что? А потом спрашиваю: внутри что? Фигня, говорят, всякая. Котельная резервная, морг старый и никому не нужный склад никому не нужных вещей. Вроде.

— Ну и что? — повторил Олег.

Юля, пораженная такой недогадливостью, всплеснула руками и с жаром продолжила:

— Ты прикинь: Михайловская больница в самом центре, так?

— Ну?

— Место удобное, выгодное, о нем все знают. Знаешь, сколько там офисы стоят?

— Догадываюсь.

— Главврач мужик крутой, своего не упустит, а на территории у него старинный дом, который почти не используется. Это же бардак, понимаешь? Да если его нельзя использовать для целей больницы, можно фирме какой-нибудь сдать. Лабораторию сделать, ну, хоть что-нибудь полезное. А он, считай, просто так стоит. Так не бывает!

В принципе Олег давно привык, что его девчонка — натура увлекающаяся. Для журналиста это нормально. Тем более для журналиста начинающего, которому сенсации нужны, как воздух. Но искать страшные тайны в самом обычном доме — это перебор. Одно дело жить с любимой и совсем другое — с сумасшедшей любимой.

— Юла, ты извини, но я не вижу в твоем рассказе ничего интересного.

— Ольгерд, ты бестолочь, — безапелляционно ответила девушка. И выложила еще один козырь: — «Малой Земли» даже на схеме больницы нет!

— Может, ее сносить собираются.

— А…

Фраза оборвалась. Судя по всему, столь простая мысль не пришла девушке в голову. Олег поздравил себя с достойно проведенным разговором и только собирался вернуться мыслями к игрушке, как Юля, потыкав вилкой в пельмени, отложила ее и негромко сообщила:

— Я еще кое-что видела. Точнее, слышала.

— Что? — В отличие от подруги, молодой человек охотно налегал на ужин, а потому вопрос прозвучал невнятно.

— В больницу мужика привезли с переломом ноги. — Девушка вновь взялась за вилку, но использовать ее по прямому назначению не стала. Повертела, задумчиво разглядывая зубцы. — Свободных санитаров не оказалось, и его тащили в приемную санитары из морга, как раз с «Малой Земли».

— И что?

— Я слышала, как эти парни на мужика посмотрели и говорят: не жилец. Тот в ответ: у меня только нога сломана. А эти ржут: мы, мол, в морге работаем и все знаем.

— Черный юмор, — улыбнулся молодой человек. — Фирменный. Медицинский.

— Юмор, — согласно кивнула Юля. — Только мужик и правда умер.

Олег почувствовал, что история произвела на девушку сильное впечатление. Он быстро прожевал пельмень и осторожно заметил:

— Совпадение.

— Занятное совпадение, ты не находишь? Два санитара с одного взгляда предсказывают больному смерть. Потом этот больной попадает в лучшую в стране больницу к лучшим в стране врачам — если верить Митину, разумеется, — они лажают, и больной умирает.

— Все ошибаются.

— Да, ошибаются все.

Олег понял, что не был убедителен. Помолчал, собираясь с мыслями, и веско, как на деловых переговорах, начал:

— Юла, давай серьезно. Хочешь — обижайся, хочешь — нет, но мне кажется, ты переборщила с мистикой. Что, опять же, не очень хорошо для карьеры. Если принесешь редактору историю о чудесах в больнице, дальше программы «Необыкновенное за плечом» или, там, «Король магии» не поднимешься. Будешь всю жизнь бегать от целителя к гадалке и выслушивать лекции о кармическом захвате силовых лучей космоса.

— Я понимаю, — кивнула Юля. — И мне этого не хочется.

— Так что забрасывай это дело и постарайся найти что-нибудь стоящее.

Девушка слабо улыбнулась:

— Ты крепко стоишь на ногах.

— За это ты меня и любишь.

Прагматизм молодого человека уравновешивал романтичную натуру будущей журналистки.

— Не только за это, — призналась девушка. — Еще ты умеешь варить пельмени.

— И водить машину.

— Ага. — Юля съела несколько остывших пельменей, отодвинула тарелку и, подумав, вернулась к теме: — Хорошо, давай используем твой прагматизм. И логику.

— Никакой мистики?

— Никакой.

— Тогда — давай. — Олег налил две чашки чая и вновь уселся напротив девушки. — Начинай.

— На схеме больницы «Малая Земля» отсутствует.

— Ее собираются сносить.

— Схема не выглядит новой, ее повесили не меньше года назад, а может, и больше. Почему корпус до сих пор не снесли?

— Не успели. Денег не хватило. Тысяча причин! В наши-то дни? Юла, ты как будто вчера родилась.

Все так. Не подкопаешься. Олег твердо стоял на ногах и давал абсолютно достоверные ответы на любые вопросы. Но… Все так, и все не так. Юля чувствовала, именно чувствовала, что с «Малой Землей» что-то не так.

Молодой человек наклонился и заглянул девушке в глаза.

— Юла, что происходит? Выбрось из головы этот корпус…

— Не могу, — тихо ответила девушка. — Мне кажется, что «Малая Земля» для чего-то нужна главврачу. Только он скрывает, для чего.

— Спроси у него, — брякнул Олег.

— Спрошу, — немедленно пообещала Юля.

— Смеешься? Придешь и спросишь, зачем на территории находится этот корпус? Да он тебя на смех поднимет!

— А вдруг там из людей органы вынимают?

— Э-э…

Как и любой обыватель, в глубине души Олег верил в то, что некоторые очень плохие врачи в некоторых очень плохих больницах тайно делают очень плохие операции, извлекая из живых или специально умерщвленных людей нужные больным толстосумам органы. Здесь его знаменитый прагматизм давал сбой, а потому внятного ответа Юля не дождалась.

— Э-э…

— Похоже, ты об этом не подумал.

— Э-э… — Молодой человек опомнился и улыбнулся: — Почему ты так решила?

— Я видела там странную машину, — медленно ответила Юля. — Представляешь, «Победа»…

— Древняя рухлядь?

— Ты дослушай, — обиженно отозвалась девушка. — Древняя — да. Но совсем не рухлядь. Белая, блестящая, вылизанная, стекла тонированные… она выглядит так, словно стоит дороже нашей квартиры.

— Может, на этой твоей «Малой Земле» работает фанат старых автомобилей? Восстановил своими силами.

— Я видела этого «фаната». Он выглядит на миллион баксов. Одет с иголочки, ручки ухоженные…

— Как ты разглядела?

— В фотоаппарат, разумеется, — отмахнулась девушка. — Короче, я не могу его представить в гараже. А с фантазией у меня, как ты знаешь, все в порядке.

— И что?

— Ты можешь себе представить врача, который вбухивает кучу денег в восстановление старой машины? — Юля вспомнила «Мерседес» Халидова, на мгновение осеклась, но продолжила: — Возможно, конечно, но все равно подозрительно.

— Значит, органы вынимают?

— Или что-нибудь другое, но тоже противозаконное. Производство наркотиков, например.

Олег покачал головой:

— В таком случае ты ввязываешься в опасное дело.

Прозвучало не очень легко, но и без натуги. Чувствовалось, что молодой человек не особенно верит в подозрения девушки, однако беспокойство они у него вызвали.

— Боишься, что меня убьют?

— Хорошие журналисты часто оказываются в ненужном месте в ненужное время или задают ненужные вопросы.

— Но ведь не всех убивают, — усмехнулась Юля. — Приличные люди сначала предлагают уладить дело по-хорошему.

— И ты возьмешь деньги?

— Смотря сколько предложат, — шутливо ответила девушка.

Олег покачал головой:

— Юла, я серьезно: если ты вдруг узнаешь, что на этой твоей «Малой Земле» действительно режут людей на органы, ты возьмешь деньги? — Чувствовалось, что для молодого человека очень важно услышать ответ. — Возьмешь?

— Нет, — твердо ответила Юля.

— Это хорошо, — медленно произнес Олег. — Но в этом случае тебе нужно держаться от «Малой Земли» подальше. Чтобы не возникало необходимости договариваться.

Девушка вздохнула:

— Один день?

— Зачем?

— Я просто спрошу о ней, ничего больше. За спрос не бьют.

— Зачем?

— Мне интересно.

Олег помолчал, допил чай, после чего кивнул:

— Один день. Но потом забываешь о Михайловской и ищешь новую тему.

— Хорошо. — Юля улыбнулась, потянулась и поцеловала друга. — Договорились.

Олег отправился мыть посуду, а девушка вернулась в комнату и посмотрела на фотографию «Малой Земли», выведенную на монитор ноутбука.

* * *

«Значит, ко мне придут… Жаль, что Пандора не сказала, сколько у меня времени».

Скотт верил словам ведьмы — придут. Зачем ей врать? Верил он и в то, что ему лично ничего не грозит. Дело сделано, его будущее изменено навсегда, и если его убьют — а что может быть хуже? — то добьются лишь того, что его «искра» быстрее окажется в предопределенном Царстве.

«Они будут копаться в моей „искре“!»

Мысль раздражала.

Гарри бесился даже не потому, что, возможно, забудет некоторые события последних дней. В конце концов, жизнь штука сложная, и многие вещи приходится забывать, чтобы не сойти с ума. Его приводил в ярость сам факт: кто-то примет решение за него.

Скотт изменился.

Всю дорогу до своего тщательно защищенного офиса Гарри размышлял о способах, позволяющих избежать предсказанной Пандоры участи, и не надумал ничего более умного, как попытаться противостоять таинственному «кому-то» его же оружием.

«Он будет копаться в моей голове. Значит, мне нужен тот, кто умеет делать то же самое. Вполне возможно, что он убережет мою память».

Придя к такому выводу, Гарри надавил на кнопку интеркома:

— Джейн!

— Да, мистер Скотт, — тут же отозвалась секретарша.

— Джейн, кто в нашем городе лучший гипнотизер?

— Гипнотизер, сэр? — В голосе девушки послышалось удивление.

— Да, Джейн, гипнотизер.

— Я попытаюсь узнать, сэр.

— И назначьте нам встречу.

— Да, сэр.

— И…

Гарри запнулся.

— Мистер Скотт?

— И не беспокойте меня минут двадцать, — приказал Гарри. — Мне нужно подумать.

— Да, мистер Скотт.

Но если бы Джейн видела своего работодателя, она ответила бы не так спокойно. И не ответила бы, наверное, а вызвала к боссу телохранителей. Или врачей. Потому что взгляд Гарри остановился. Опустел. А слова, хоть и произнесенные обычным тоном, вылетали из механически открывающегося рта.

За столом роскошного кабинета сидела марионетка.

А кукловоды стояли в углу, у распахнувшихся среди деревянных настенных панелей дверей лифта.

— Ну как?

Виктор подошел к Скотту и помахал рукой у него перед глазами:

— Все в порядке.

— Хорошая работа, — одобрил Герман. — Меньше трех секунд. Классная скорость.

Ясень подозрительно посмотрел на напарника, однако увидев что Карбид не подначивает его, а действительно хвалит, чуть расслабился:

— У меня всегда получался гипноз.

Герман кивнул, показав, что услышал, после чего осведомился:

— Допрос проведешь?

— Почему я?

— Хочу посмотреть.

— Опять экзамен?

— Забудь об экзаменах, — жестко отозвался Карбид. — Я просто хочу посмотреть, как ты работаешь.

Логичное пожелание, учитывая обстоятельства.

— Ладно. — Виктор присел на краешек стола, однако, подумав, вновь встал на ноги, принес себе стул и повернул сидящего в кресле Гарри так, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. — Мистер Скотт?

— Я вас слушаю.

— Я хочу поговорить о Пандоре.

— Что вы хотите знать?

Ясень покосился на Германа:

— Она не поставила блок.

— А зачем? — пожал плечами Карбид. — Мы знаем, как Пандора выглядит, мы знаем, что она делает. Мы знаем, что именно она стоит за этим преступлением. Какой смысл ставить блок?

— Она уверена в себе.

— Вот именно.

Виктор вновь сосредоточился на Гарри:

— Когда вы расстались с Пандорой?

— Примерно в час ночи.

— Вам известно, куда она направилась?

— Она взяла мою машину.

— Вы уже нашли ее?

— Пандора оставила ее у международного аэропорта.

И снова взгляд на Карбида:

— Возьмем список рейсов и попробуем вычислить, куда полетела Пандора?

— Сначала она полетела в какой-нибудь крупный город. Там пересела на другой самолет. Пустая работа. — Герман поразмыслил секунду и добавил: — Или поступила еще проще: оставила машину у аэропорта, взяла такси и поехала на железнодорожный вокзал.

— Ясно. — Виктор быстро прикинул варианты, мысленно согласился с напарником и продолжил допрос: — Как вы познакомились с Пандорой?

— Она со мной познакомилась, — механически уточнил Скотт. — Как я потом понял, она спланировала все заранее.

— Встречалась ли Пандора с кем-нибудь помимо вас?

— Мне об этом неизвестно.

— Где она жила?

— Не знаю.

— Говорила ли она, куда поедет?

— Нет.

— Говорила ли Пандора что-нибудь, из чего вы могли бы понять, куда она поедет?

— Нет.

— Объяснила ли Пандора вам, что делала?

— Она сказала, что исправила мою «искру».

Ясень выругался и посмотрел на Карбида.

— Зачем?

— Чтобы мы стерли Скотту память, — усмехнулся Герман.

— Почему это так важно?

— Мистер Скотт знает, что гарантированно попадет в конкретное Царство. Возможно, в какой-то момент это знание начнет его угнетать. Возможно, он попытается исправить ситуацию, возможно, покончит с собой — в этом случае его «искра» не достанется никому. Поэтому Пандоре будет лучше, если Скотт все забудет.

— Но сама она стереть Скотту память не может.

— Совершенно верно. Такое воздействие на «искру» способен обеспечить только Ручной Привод. — Герман скривился. — И теперь нам придется подыграть Пандоре.

Несколько секунд Виктор молчал, затем достал телефон:

— Черепаныч?

— Да.

— Ты видишь клиента?

Конец ознакомительного фрагмента.