Фаетон. Научно-фантастический роман. Книга 6. Цепная реакция

Валентин Колесников

Герой книги в очередном испытательном полете дисколета отклонился от маршрута следования, что привело к непредсказуемым последствиям, изменив его жизнь, полную небывалыми последствиями и приключениями…

Глава пятая

В воздухе веял весенний ветерок. С 25—го апреля, когда Леонид прилетел домой ко дню рождения Димочки, прошло семь дней. Сегодня наступило уже первое мая, последний месяц весны и день Солидарности всех трудящихся во всем мире, как при Великом и Могучем Советском Союзе принято было называть этот замечательный праздник весны. Но сегодня это был обычный весенний день. Зеленые молоденькие листочки уже появились на деревьях парка прилегающего к реабилитационному центру. И солнышко уже успело нагреть воздух. Птицы на тополях и деревьях пели на все голоса, гнездились и возились у своих гнезд. Везде кипела жизнь и шум, и гам птичьих голосов стоял повсеместно и слышался в открытое окно комнаты, где еще спал Леонид. Когда солнечный луч упал не его постель и лицо, Леонид поморщился, открыл глаза. На часах было уже 8—00.

— ″Ого, подумалось ему″, — он никогда не спал так ″допоздна″, вставал всегда в семь утра иногда в шесть. Зарядка, душ, столовая. Такой распорядок был заведен на службе и такого он старался придерживаться и сегодня. И вот уже со столовой он шел со своим кожаным увесистым кейсом в руке к Эльзе Эдуардовне. Было уже десять утра. Солнце сияло по—весеннему приветливо и радостно, и вдыхая свежий аромат весны, бодрый и подтянутый он пружинистым шагом подошел к калитке домика в котором проживала тетушка Эльза. Сердце по неволе екнуло, когда он посмотрел на соседний дом, где, когда—то проживала его Аня. Казалось, что вот выйдет она из дома, такая же юная и застенчиво прекрасная в своей невинно—женственной нетронутой девичьей красоте, прильнет к нему упругими сосками груди и повергнет в буйство чувственной неги и желания бесконечно целовать ее небесные черты. Бесконечно вдыхать ароматы ее волос и любить, любить, и любить эту не земную красоту его единственной девушки рожденной на планете Земля. Ему до жгучей боли захотелось домой к ней, такой желанной и такой сейчас далекой. Ведь прошло только семь дней его отпуска, он имел полное право еще на семнадцать законных дней. И нажимая на звонок у входной двери дома тетушки Эльзы, он решил, что после визита к ней, постарается договориться с Гариновым о продолжении своего отпуска. И снова, как и в первый раз, шевельнулась занавеска в окне. Но, на сей раз, Эльза Эдуардовна открыла дверь и впустила гостя в дом. У Эльзы Эдуардовны он долго не задерживался. Погостив с пол часа и сославшись на неотложные дела, Леонид уже шел вдоль шоссе быстрым и пружинящим шагом к реабилитационному центру. По дороге он набрал номер телефона Гаринова.

— Да, Гаринов у телефона.

— Алексей Алексеевич, это Кразимов, здравствуйте.

— Да, здравствуй, слушаю тебя, Леня?

— У меня еще семнадцать дней отпуска. Можно его догулять?

— Я думаю, что можно. Я как раз готовлю отчет обо всем этом. Пока пройдет Ученый Совет, пока примут решение. Глядишь и семнадцать дней твоего отпуска и закончатся. Так, что после отпуска, жду на службе.

— Спасибо, Алексей Алексеевич.

— Передавай привет крестнику!

— Обязательно передам. Я хочу сказать, что у меня все вещи с собой, я могу не заходить в общежитие.

— Ну, если там все в порядке, то я скажу коменданту, что у тебя срочные и не отложные дела, так, что действуй, лети домой. Кстати через тридцать минут отлетает наш служебный вертолет на аэродром, поторапливайся. Если нужна будет экстренная помощь там, набери меня.

— Спасибо.

— Удачи, — и короткие гудки в трубке.

По шоссе на бешеной скорости навстречу мчалось такси, таксист явно спешил. Леонид понял, что это подарок судьбы и, не задумываясь, вышел на проезжую часть с поднятыми руками, мол, здаюсь и все тут. Таксист начал беспрерывно сигналить и затормозил у самых ног Леонида. Белый как стена от злости, таксист выскочил из машины, ругаясь площадной бранью, набросился на Леонида, как на своего злейшего врага.

— Тебе, что так и пере так, жизнь надоела, козел ты этакий! — Леонид спокойно выслушал все это, сказав, — Мне срочно надо на нашу стартовую площадку.

— Мне глубоко начхать, куда там тебе надо, я знаю, что мне срочно надо на вызов, и если я из—за тебя, поганца сорву этот вызов, то тебе жизнь медом не покажется, понял?!! — Леонид и бровью не повел, — Мой вертолет улетит через двадцать пять минут. Если ты мне не поможешь, то я потеряю сутки.

— Да мне наплевать, что ты потеряешь сутки!

— Ну, будь человеком, — не сдавался Леонид, — сто долларов хватит?!

— С этого надо было начинать. Садись, — мгновенно согласился таксист при возможности хорошего заработка…

Борт техник уже закрывал дверь вертолета МИ—6, когда такси подъехало к самой машине. Техник нехотя открыл дверь: — У нас полный комплект служебных грузов. Вас взять некуда. — Леонид заранее еще на подъезде к вертолету набрал номер телефона генерала Гаринова.

— Подождите, возьмите трубку! — Леонид подал технику свой смарфон. Тот нехотя взял, приложил его к уху, затем скрылся в салоне вертолета, винты которого уже набирали обороты, готовясь поднять машину в воздух. Техника небыло с минуту, затем он появился в дверях, красный как рак, стал спускать приставной трап. По нему Леонид взобрался в салон: — Э—э, любезный, а телефон? — борт техник не спеша, втащил трап в салон, закрепил его справа у стенки, захлопнул дверь. В это время Леонид наблюдал в круглое стекло иллюминатора, как такси укатило за ограду вертолетной стартовой площадки. Шум вертолетных лопастей нарастал с каждым мгновением. Наконец борт техник соизволил обратить внимание на пассажира, сидевшего на фанерном ящике, среди нагромождений груза.

— Вот Ваш телефон, возьмите. — Перекрикивая шум работающих двигателей, громко сказал техник, — А, что, генерал лейтенант Гаринов ваш родственник? — как—то заискивающе, то ли завистливо спросил техник. Леонид не нашел, что ответить, как только лишь: — Это мой сослуживец, — техник удивленно взглянул на Леонида. Затем пугливо опустил глаза и промямлил: — Извините, за сервис.

— Да, что уж там, служи пока что, — снисходительно с чувством юмора ответил Леонид борт технику, который весь полет не сводил глаз со своего пассажира, которому так не удачно прислужил, очевидно, полагая, что он то же генерал, но из Москвы, чего доброго из Генштаба Вооруженных Сил России. Так как Леонид был одет в гражданское, то и знаков отличия на нем не было…

В Москву Леонид прилетел поздно ночью. Он специально не звонил и не сообщил о своем прилете. И когда в час ночи в дверь квартиры Кразимовых зазвонил звонок, Аня с трудом открыла сонные глаза и подошла к входной двери, осторожно вглядываясь в смотровое стекольце. Затем в волнении трясущимися руками быстро стала вскрывать замки и еще через мгновение они уже стояли, обнявшись в коридорчике квартиры. Оторвавшись от поцелуев, Аня удивленно осмотрела мужа и, заметив бинт на левой руке, воскликнула:

— А это что такое?!

— Самая настоящая бандитская пуля, — полушутя полу серьезно ответил он. Аня недоверчиво покосилась на бинт: — Пора сменить, смотри, как испачкан бинт!

Бинт был действительно испачкан о грязный чехол, которым был укрыт груз в салоне вертолета, и в двух местах на бинте черной сажей выделялись пятна.

— Это в пути, пустяки.

— Иди в ванную, а я подготовлю перевязку и перекись.

Помывшись, посвежевший и бодрый Леонид вышел из ванной. Аня тут же усадила мужа на стул у кухонного стола и принялась осторожно разматывать повязку на руке. Сделав несколько мотков, появилось бурое пятно из запекшейся крови, которое четко пропитало несколько слоев бинта до самой руки. Сняв бинт, Аня удивленно взглянула на Леонида: — Ты меня разыгрываешь, да?

Леонид внимательно осмотрел руку, следов раны там не было.

— Аня, ты не поверишь, вот с этого места был вынут имплантат. Буквально позавчера. А сегодня от разреза не осталось и следа.

Аня притихла, удивленно и с опаской взглянула на место на руке, куда указывал Леонид:

— Так я и поверю? Что я дура, что ли? Не может этого быть, это я тебе как медик говорю.

— У генерала на лбу и из мочки уха извлечены целых два имплантата.

— Не поверю, пока не позвоню ему.

— Ну, Аннушка, ну скажи, зачем мне тебя обманывать?

— Да вообщим не зачем. Извини, Леня, я просто перенервничала из—за твоего молчания и поверить до сих пор не могу, что ты уже со мной и дома.

— Знаешь, Аня, пошли спать.

— Пошли, родной. — Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить малыша, они тихонько прокрались мимо детской комнаты в свою спальню и, наконец, остались на едине с собой, со своей любовью и бурным восторгом чувств…

Генерал лейтенант Гаринов в Ученом Совете, что проходил в зале Академии Наук в Москве, с трибуны делал доклад о вмешательстве контролирующей Человечество Высокоразвитой Цивилизации. Совет проходил в строжайшей секретности и все, что происходило там, не имело права быть разглашенным.

— Уважаемые представители науки. Нами получены уникальные материалы, подтверждающие вмешательство Высокоразвитых существ Вселенной в наши исследования…, — он рассказал, демонстрируя запись полета полковника Кразимова в аномальную зону, как и почему были внесены коррективы в траекторию контролирующей полет Высокоразвитой Цивилизацией. Показал кадры диалога из корабля Леонида с гостем. И продемонстрировал имплантаты, изъятые с их тел, его и Кразимова, с помощью которых пришельцы контролируют не только мысли людей, но и ведут постоянное наблюдение за нашей деятельностью, за научными исследованиями в частности. И завершил свое выступление словами: — Уважаемый Совет, в связи с крайне опасным развитием экспериментов с торсионными полями, в следствии с возникновением непредсказуемой цепной реакции поглощения пространством материи, настоятельно рекомендую заморозить это направление науки и больше к этим экспериментам ни под каким предлогом не возвращаться! — он закончил, сошел с трибуны и сел на свое место. В зале воцарилась тишина. Слово взял Академик Глушко Петр Семенович: — Я, можно сказать отец—теоретик этого направления, категорически протестую против сворачивания исследований и экспериментов с торсионными полями. Позвольте напомнить, что нам дали торсионные поля, это передача сигнала в любую точку вселенной мгновенно. Например, радиосигнал до поверхности Луны доходит за десять минут, конечно, вы, Уважаемый Совет, об этом знаете, используя торсионные поля, сигнал мгновенно достигает поверхности. Да все наши роботы на планетах Солнечной системе управляются и передают изображения, с других планет используя торсионный сигнал. Кроме всего прочего мы имеем надежную защиту против распространения цепной реакции. И в заключении своего краткого протеста официально заявляю, что считаю своим долгом и настаиваю на этом продолжать исследования и эксперименты…

Всеобщим голосованием, семь против шести, постановили продолжать исследования, добиваясь более качественной материализации из пространства ушедших туда предметов. На это решение Гаринов еще раз выступил, стараясь выразить свой протест и призвать Высокий Совет к разуму и прекратить исследования. Но Совет уже его не слушал. Тогда он сделал последнюю попытку: — Уважаемый Совет, если вы считаете, что эти варварские эксперименты следует продолжить, то я, как честный человек хочу просить Уважаемый Совет принять мою отставку.

На что единогласным голосованием Совет Ученных высказал свое мнение, что против отставки доктора физико—математических наук, профессора Академии наук генерал лейтенанта Космических Вооруженных Сил Российской Федерации Гаринова Алексея Алексеевича не возражает. Теперь все зависело от генерала, подаст он рапорт об отставке, отставка состоится, ибо такова воля Совета Ученных. Не подаст, будет работать дальше, но по направлению, против которого он так категорически выступал.

Ученый Совет принял так же решение по поводу вмешательства Инной Высокоразвитой Цивилизации в дела земные. То этот вопрос был попросту Советом проигнорирован и лишь высказана мысль о том, что это направление пусть останется на совести энтузиастов любителей, которых серьезная наука не воспринимает всерьез. Подавленный и в расстроенных чувствах, генерал покинул Совет. Из Академии Наук он выехал в 23—00 вечера и в служебной машине, которую выделила Академия Наук каждому из 13—ти членов Ученого Совета, ехал к дому, где жили Кразимовы. Там с нетерпением его уже поджидали Леонид и Петр Собинов, какие вести привезет с собой их генерал…

Машина шла улицами Москвы, среди сверкающих огнями витрин, ночных клубов и кафе. Москва в этот поздний час еще не спала, еще бурлила жизнь, тротуары были заполнены гуляющей молодежью. Отовсюду доносилась поп музыка и зажигательный рок. Проторчав в пробке битых пол часа, машина, наконец, вырвалась к прямому потоку автомобилей и, спустя, минут двадцать, подкатила к дому, где на двенадцатом этаже жили Кразимовы.

— Вы можете ехать. — сказал водителю, Гаринов и вышел из машины.

— Товарищ генерал, а завтра, какие будут распоряжения? — высунув голову, крикнул вдогонку водитель.

— К шести утра у подъезда, — обернувшись в вполоборота, отвечал Гаринов. — Машина на сегодня уже не нужна, и спасибо за службу! — и скрылся в подъезде.

Водитель в сердцах захлопнул дверцу машины, проворчав: — Мог бы, и поспать дать, так нет к шести утра. А, скажу, что в пробке застрял, в случае чего. — И служебная волга, сделав круг, разворачиваясь, укатила…

Консьерж, увидев военного в генеральской одежде, встал в своем боксе по стойке смирно, похоже бывший военный на пенсии, затем, смущаясь, присел на свое место. Генерал приветливо улыбнулся ему и прошел к лифту. Когда Гаринов позвонил в квартиру Кразимовых, было уже 23 часа 50 минут. Ему открыла Аня.

— Добрый вечер, Аннушка, извините, что так поздно. — Входя, генерал поцеловал ее в щечку, — А друзья наши где? — озабоченно спросил он.

— На кухне сидят, ждут вас.

— Ну, пойдем к ним. — Гремя наградами, он снял китель и повесил его на плечики раздевалки, затем снял обувь и надел, комнатные тапочки, затем они с Аней прошли на кухню. Собинов и Кразимов встретили его стоя, в руках у генерала был кулек с подарками, который он поставил на кухонный стол и поочередно пожал руки им.

— Заждались, голуби, меня? — вытаскивая из кулька три бутылки французского коньяка ″Наполеон″, сказал он. Затем достал плюшевого мишку и подал Ане.

— Это крестнику, от его крестного папы. — Аня, смутившись, взяла мишку, сказала, краснея, — Димочка будет рад.

— В моем детстве у меня был точно такой же. — Улыбаясь своей доброй улыбкой, говорил он Ане, и, обращаясь к Леониду и Петру, — Разговор у нас будет долгий и содержательный, боюсь, что на всю ночь до утра.

— Ну, Алексей Алексеевич, вашими молитвами. — Кивая на коньяк, высказался Собинов. Леонид тоже поспешил вставить слово.

— А, что же, ведь все течет в мире и изменяется, кроме хорошей выпивки.

— Это ты, верно, подметил. — Одобрительно сказал Гаринов.

Тут в разговор вмешалась Аня.

— Вы мне их еще сделаете выпивохами, что мы с Анной будем делать?

— Не волнуйся Аня, это благородный напиток, напиток королей, хорошей тридцатилетней выдержки из собственных погребов внука генерала воевавшего, когда—то в эскадрильи ″Нормандия Неман″, во время Второй Мировой войны. — Отшучивался Гаринов. В разговор вмешался Собинов.

— Аня, завтра обещала приехать Анна.

— О, это очень здорово, мы с ней планируем в Переделкино на недельку заехать, пожить там с малышом.

— Да, конечно, — добавил Леонид, — там все есть и продукты, и обслуживающий персонал.

— А самое главное, весна и воздух. Лесной свежий и чистый. Малышу и нам будет роскошно. — Добавила она, прижав мишку к груди, ушла спать.

Оставшись одни на кухне, генерал взял слово: — Я, в свою очередь, приглашаю вас на свою дачу, генеральскую. Здесь под Москвой у нас у генералов свой городок имеется. Там нам мешать никто не будет, и мы подумаем, что делать дальше. — Пока генерал говорил Леонид доставал из холодильника закуску, которая состояла из красной икры, нарезки московской колбасы, разносолов, засоленных Аней и из духовки вытащил дымящуюся в гусятнице курицу гриль в печеной картошке приготовленной по особому рецепту Эльзы Эдуардовны. Кухня сразу же наполнилась сказочно вкусными ароматами изысканной пищи. Гаринов стал откупоривать и разливать коньяк. На этот раз на столе стояли хрустальные рюмки из свадебного подарка Эльзы Эдуардовны, и хорошей выдержки коньяк заискрился в них солнечными бликами, впитанными в себя, когда—то виноградной лозой и щедро дарящей теперь свое тепло в напитке людям. Когда Гариновым была наполнена третья рюмка, генерал поднял ее: — Дорогие мои сослуживцы, близкие друзья, вот наступил этот черный день в моей биографии. — Собинов и Кразимов настороженно слушали его исповедь, боясь задать не уместный вопрос, лишь только глаза их были сосредоточенны вниманием, — Так давайте же будем держаться вместе и вместе выходить из сложных ситуаций, как было с нами в прошлом так должно быть и в будущем.

Чокаясь, хрусталь звонким веселым звучанием еще сильней скрепил узы их мужской дружбы.

— Алексей Алексеевич, — с любопытным нетерпением стал спрашивать Леонид, — мы ждем, все же, что там было и чем кончилось? — наполняя рюмки новой порцией коньяка, наконец, поставил вопрос ребром, Леонид.

— А завершилось печально. Совет ни в какую не хочет прекращать эксперименты. Даже моя отставка, которой я пригрозил им, не помогла. — Он залпом осушил свою рюмку, закусил соленым огурчиком и ложечкой икры.

— Что они не понимают, чем грозит их упрямство для планеты в целом? — в сердцах высказался Леонид.

— Ну, раз такой пошел расклад, — вмешался Собинов, который до сего мгновения внимательно слушал и молчал, — то мне кажется, что гости уже давно обосновались на Земле и, что наверняка у них здесь есть базы.

— Я не, сколько не сомневаюсь в этом. — Добавил Гаринов, — Но вот в чем дело, по законам Космической Этики, на которую ссылается Карлос Альенде, они лишь наблюдают, а всякое вмешательство в наши дела, запрещено этой самой Этикой.

— А если возникнет ситуация и Человечество попросту начнет истреблять себя, неужели не будет вмешательства? — спросил Петр.

— Да им плевать на Человечество, как и на то, что оно на своей Земле делает! — сказал в сердцах Гаринов.

— Как так? — не унимался Петр. Леонид молча наполнял рюмки, не вмешиваясь в разговор.

— Эта так называемая Космическая Этика запрещает всякое вмешательство, как я понял из разговора Карлоса лишь последствия несущие прямую угрозу, влияющие непосредственно на Высокоорганизованную Цивилизацию, они устраняют. А какая либо помощь или содействие выражается лишь в подбрасывании нам идей для новых научных открытий или направлений в науке. — сказал Гаринов.

— Мне он непосредственно говорил, что войны и различные катаклизмы на планете Земля стимулируют прогресс и развитие Человека. — добавил Кразимов.

— Отсюда мы можем сделать вывод, что помощи нам ждать не откуда, что-только собственными силами мы обречены, выгребать говно из наших сточных ям! — в сердцах резюмировал генерал, чокаясь наполненной рюмкой с друзьями…

Мужчины просидели на кухне до 4—х. часов утра. Выпивая последнюю рюмку коньяка, Гаринов сказал: — Друзья мои, как приятно иметь надежный и крепкий тыл. И тыл этот это вы, мои дорогие! — на его глазах выступили сентиментальные слезы умиления. И от этих слов, и от этих сентиментальных слез, и от простецкой обстановки на кухне у всех на душе стало тепло и уютно, как бывает с надежными и верными товарищами, с которыми и в огне не сгоришь и в воде не утонешь.

— Ну, пора и спать. — Завершил посиделки Гаринов. На что Леонид ответил: — Алексей Алексеевич, Аня постелила вам в гостиной на диване. Петро ты будешь спать на кресле, там уже тоже постелено. — И все разошлись по своим местам. Леонид еще остался на кухне, убрал со стола недопитую бутылку коньяка в холодильник, две пустых упаковал в полиэтиленовый мешок. Помыл посуду и протер стол влажной салфеткой, и только после этого ушел спать к жене в спальню…