Тусовка на острове Скелета

Валерий Гусев, 2007

На острове Скелета, затерянном в Тихом океане, братья-сыщики Дима и Алешка обнаружили… одичавшего человека! Современный Робинзон долго заново учился разговаривать по-русски, но в конце концов выяснилось – это знаменитый профессор Чижов, исчезнувший два года назад! Преступники, похитившие коллекцию ученого, не нашли знаменитый ковш Петра Первого, за которым, собственно, и охотились. Профессор не раскрыл им тайны этого сокровища – за что и был высажен злодеями на необитаемом острове. И вот теперь Чижов доставлен в Москву, а украденную коллекцию взялись искать ребята. Интересно, удастся ли им опередить доблестную милицию?

Глава II

«А ГДЕ БОЦМАН?»

Мы сделали небольшой крюк, чтобы показать, будто идем с лагуны, после неудачной охоты за рыбой. Не успели мы подойти к баньяну, как из-за него вышел Алешин. Он был сердит и встревожен. И с автоматом на плече.

— Вы где бегали? — спросил он. — Полковник в гневе. Сейчас вам будет!

— А мы — что? Мы — ничего, — ответил Алешка с обидой в голосе. — Мы рыбу ловили. Чтоб вас накормить. Вы так много жрё… едите.

Алешин оглядел нас, сердито пыхтя. И сказал:

— Пошли в «па». Будете до вертолета там сидеть.

— Еще чего!

Алешин вздохнул и сказал негромко:

— Боцман удрал.

— Подумаешь! — как-то странно фыркнул Алешка, будто это и не новость. — Куда ему бежать-то? К акулам?

— Вот и я думаю: куда ему бежать? Но ведь нет его нигде. Я весь остров уже обошел.

— В гроте смотрели? — спросил я.

— А то! В первую очередь.

— А в хижинах? — озабоченно спросил Алешка. — Прячется у кого-нибудь в чемодане.

Алешин покачал головой.

— Может, он утопился с горя? — предположил Алешка.

И тут до нас кое-что дошло: так вот куда делась наша лодка с автоматом!

Алешка нахмурился, соображая.

— Не понял, — признался он. — А как же он через пролив перебрался? Его бы там живо акулы схавали…

— В чем дело? — спросил Алешин.

— Да так… — Алешка пожал плечами. — Мелочи жизни.

— Вы что, его видели? — насторожился Алешин и поправил на плече автомат.

— Не то чтобы… — сказал я.

— Не в этом смысле, — добавил Алешка.

— Так, — протянул Алешин. — Пошли к товарищу полковнику. Пусть сам с вами разбирается. И что он прикажет с вами сделать, то я и сделаю. Беспощадно. Даже с удовольствием.

— Как вам не стыдно, — хихикнул Алешка, — маленьким угрожать.

— Пошли, пошли. Вы — вперед, а я пока подходящих веточек наломаю. С колючками.

— Товарищ полковник, ваши дети что-то знают, — доложил Алешин.

— И что вы знаете? — спросил папа.

— Много чего, — ответил я.

— Ну, например?

— Ну… — протянул Алешка. — Например: солнце утром всходит, а вечером заходит.

— Что еще? — папа был терпелив.

— Ну… Луна бывает большая и маленькая.

— Капитан Алешин, — сказал папа, не меняя тона, — отстегните ремень от вашего автомата.

— Да ладно уж, — поспешил Алешка. — Сразу за автомат. Дим, расскажи им. Мне они все равно не поверят. Да еще ругаться будут.

— Там, — я куда-то махнул рукой, — на маленьком островке полудикий ученый человек живет. Ваня.

Я не ожидал такого эффекта. Папа вскочил:

— Иван?

— Ваня, — поправил Алешка.

А папа повернулся к Алешину:

— Это Чижов! Ты понял, Алешин?

Тут еще один эффект: Алешин открыл рот и выронил автомат. Себе на ногу. И сказал:

— Не может быть, Сергей Александрович!

— У них все может быть, — жестко ответил папа.

— Два года! — Алешин подобрал автомат. — Два года, Сергей Александрович!

— Видимо, не теряют надежды. Деньги-то какие!

Мы внимательно прислушивались, но ничего понять не могли. Этот разговор напомнил нам мутные речи Ва-ни. Алешка даже незаметно коснулся пальцем виска и сказал мне:

— Гы, Дим?

— У-у-у, — ответил я.

Тут папа вспомнил о нас. Встал.

— Пошли. Нужно доставить его сюда.

— Он не пойдет, — сказал Алешка.

— Табу, — добавил я. — Он боится, что его тут съедят.

— Кто? — удивился папа.

Я промолчал, а Лешка вполголоса заметил:

— Какой-нибудь полковник.

Папа на эти слова не обратил внимания, сказал Алешину:

— Останешься здесь, гляди в оба.

— Не беспокойтесь, Сергей Александрович.

— Надо на лодке плыть, — сказал Алешка.

«Афалина» оставила нам свою моторную шлюпку. Мы ею не пользовались, чтобы зря не расходовать бензин. Но сейчас не тот случай.

Папа сунул зачем-то за пояс пистолет, и мы пошли на берег. Шлюпка лежала на песке. Тут же набежали веселые коричневые островитяне и с песнями и прыжками помогли нам столкнуть ее на воду.

Папа опустил мотор, дернул шнур стартера. Мы вышли подальше в море, чтобы не цеплять днищем рифы, обогнули остров, вошли в пролив. Все это время папа смотрел не в море, а на берег. Наверное, все боцмана искал. Глазами.

Пристали к берегу Скелета.

— Ну и где он? — спросил папа.

— Наверное, в хижине, — Алешка пожал плечами. — Ест. Он все время ест. Проголодался в одиночестве. — И заорал изо всех сил: — Гы!

Папа даже шарахнулся от него. Однако — сработало. Кусты осторожно раздвинулись — и появился Ва-ня. Но не весь, одна голова. Он долго изучал папу, потом подошел. Папа протянул ему руку. Ва-ня сначала резво отпрыгнул, затем вернулся на место и ответил робким рукопожатием.

— Чижов? — спросил папа.

Ва-ня нахмурился. Он будто что-то вспоминал. Потом его лицо осветилось улыбкой:

— Чи-жов! Гы!

— У-у-у! — сказал Алешка.

— Прекрати! — оборвал его папа. — С ним нужно разговаривать нормально. Тогда он быстрее придет в себя. А вообще ему врач нужен. — И папа еще раз спросил: — Чижов?

Ва-ня закивал.

— Теплоход «Айвазовский»? Круиз?

— Вазовски! Гы! Круизм.

— Пора домой, — сказал папа. — В Россию.

Ва-ня вдруг заплакал.

— До-мой! Мос-ква! Квар-ти-ра! Катя! Дом! — Вытер ладонью слезы. — Вазовски?

— Нет. Самолет.

— Лай-нер?

Мы были поражены, как быстро этот одичавший человек, отвыкший от человеческой речи, приходил в себя. Вот тебе и «Гы!».

Папа сделал понятный жест, приглашая Ваню в лодку. Не тут-то было. Ваня сморщился и опять чуть не заплакал.

— Табу! Ням-ням!

— Нет табу, — твердо сказал папа. — Все хорошо. Нет ням-ням.

Вот это Ваня понял совершенно. А я ничего не понимал. Говорят они с папой вроде почти нормальным языком, а по сути все вроде «Гы» и «У-у-у».

Я посмотрел на Алешку. Он внимательно слушал весь этот тарабарский разговор, но в его глазах непонимания не было. Ему было все ясно. Я дернул его за рукав. Он отмахнулся от меня, как от мухи.

— Потом, Дим! Дай послушать!

— Домой, — повторил папа. — Нет табу.

— Вещи, — ответил Ваня. — Барахло. Книга.

— Пошли.

И мы пошли в его хижину за вещами. Папа, когда мы пришли, с интересом огляделся. Улыбнулся. И сказал:

— Робинзон.

Ваня засмеялся и ответил:

— Хватит! Много люди — хорошо. Один люди — плохо. Домой! — И он стал хлопотливо собирать свои пожитки. — Нет Робинзон!

Вещей было не так много. Ваня сложил их на полу хижины. Кучка получилась: рукопись из пальмовых листьев, кастрюля, мятая и черная от копоти, чайник без носика, нож без ручки, несколько гнутых ложек, лук со стрелами, копье со страшным наконечником из акульего зуба.

Папа поднял лук, осмотрел его и сказал:

— Оставь его здесь. В Москве охота с луком запрещена.

— Охота — нет! — согласился Ваня. — Музей — да.

Здорово он стал соображать.

Алешка вдруг сказал:

— Лук, посуду и копье надо оставить здесь — вдруг кому-нибудь пригодятся.

Интересно — кому это?

Ваня бережно уложил в корзинку рукопись и чернильницу, стал складывать в плетеный мешочек красивые раковины и белые и розовые кораллы.

Папа вполголоса нам объяснил:

— Иван Чижов — знаменитый коллекционер. Ученый. Всякие редкости — его страсть.

— У меня этих ракушек, — сказал Алешка, — два мешка. Могу один ему подарить.

— Подари лучше оба, — посоветовал папа.

Мы покинули хижину и уселись в лодку.

— Табу нет? — спросил Ваня, указав на наш берег. — Ням-ням нет?

— Давно нет, — сказал Алешка.

Но копье свое Ваня все-таки прихватил.

Папа вывел лодку проливом в открытое море и направил ее к селению.

Для наших островитян возвращение лодки да еще с новым пассажиром — это огромный праздник. Они столпились на берегу — все в венках — и, приплясывая, с нетерпением ждали нашего приближения.

Ваня заволновался.

Папа положил ему на плечо руку и сказал, раздельно и весомо:

— Все хорошо, Иван Васильевич. Это друзья. Бояться не надо.

Ваня Васильевич покивал головой, но копье все-таки притянул поближе.

К нам аборигены уже привыкли. А появление полуголого дяди Вани, длинноволосого и длиннобородого, да еще с копьем, привело их в восторг. Они тут же нахлобучили ему на голову венок, подняли на руки и понесли под баньян. И при этом что-то орали, смеялись и хлопали в ладоши.

— Нового вождя избрали, — хмуро заметил Алешка.

И он не ошибся. Дядю Ваню усадили в кресло из старой раскладушки, поднесли ему вскрытый кокосовый орех и бухнулись перед ним на четвереньки, задрав попы. Одновременно воздев руки в небо. Как это им удалось — не знаю. Алешка тут же попробовал — не получилось, только ткнулся носом в песок.

Алешин, стоя в воротах «па», мрачно наблюдал эту сцену.

— Этого нам только не хватало, — проворчал он. — Сергей Александрович, надо его постричь и побрить. Может, они тогда от него отстанут.

Папа хмурился — прибавилось забот. Нужно сторожить задержанных, нужно контролировать поведение островитян и нужно остерегаться удравшего боцмана Шмагу. А тут еще и новый полудикий вождь. А нас — нормальных людей — всего четверо. К тому же из этих четверых — двое пацаны. Правда, пацаны те еще…

Папа попытался унять этот балаган, ему это отчасти удалось, но островитяне остались недовольны. И когда папа уводил дядю Ваню в «па», они все-таки притащили жезл вождя с черепом и почти силой вручили его своему новому кумиру.

Дядя Ваня повертел палку с черепом в руках, щелкнул его пальцем в лоб и сказал:

— Экспонат. Пепельница. Гы!

Хорошо, что кроме нас никто его не понял. Зато островитянам его «гы» страшно понравилось. Они взялись за руки и запрыгали к морю, повторяя это «гы» под каждый прыжок.

Папа помог дяде Ване привести себя в порядок. Тот сначала побрыкался, но папа сунул ему под нос зеркальце. Дядя Ваня глянул в него и… отпрыгнул в страхе в угол.

— Это ты, — объяснил папа.

— Это ты! — не согласился дядя Ваня.

Тут пришел Алешин, снял с плеча автомат, повесил его на колышек в стене и усадил дикого дядю Ваню на чурбачок. Тот покорно подчинился — он почему-то Алешина побаивался. Алешин живо обкорнал ему буйные кудри и сбрил бороду.

Тут-то и мы отскочили в угол. Борода — ладно, а вот стрижка…

— Что ты наделал? — спросил папа.

— А что? Модельная стрижка, — не смутившись, ответил Алешин. И протянул дяде Ване зеркало. Щас что-то будет!

А ничего и не было — дяде Ване его новый облик понравился. Он засмеялся, выдернул из жезла перо покрасивее и воткнул его в остатки волос на макушке.

— Точно, — шепнул мне Алешка. — Экспонат.

А папа с Алешиным вышли из «па» и о чем-то долго шептались. Вернулись. Приняли решение.

Папа откинул дубинку, которая подпирала дверь, и сказал:

— На выход. Живо.

Из комнаты вышли наши враги — сам Оленин и два его телохранителя — здоровенные парни.

— Самое простое, — сказал папа, — это быстренько вас расстрелять.

— Или акулам скормить, — вставил Алешка. И получил от папы подзатыльник.

— Но я представляю закон, — продолжил папа, — и не могу его нарушать. В то же время — вы мне мешаете. Я принял решение. Сейчас мы переправим вас на остров Скелета. Там есть хижина, где вы будете дожидаться вертолета.

— Мы лучше с вами, — сказал один амбал. — С вами будем вертолет дожидаться.

— Вот фиг! — сказал Алешка. — Полковник из-за вас не спит. Ни днем, ни ночью. И кормить вас приходится.

— А мы не люди? — с обидой сказал другой амбал.

— Разговорчики! — предупредил Алешин. Он не любил бандитов. — Ваши ручки, фрау-мадамы.

Алешин двумя парами наручников объединил эту троицу и повел их на берег.

— Дима, — сказал мне папа. — Следи здесь за порядком.

— Да, — сказал Алешка, — следи, Дим, а мы…

— А мы без тебя обойдемся, — осадил его Алешин.

В общем, они отправили задержанных на остров Скелета, и нам стало немного спокойнее. Только Алешка ворчал:

— А где-то шляется на моей лодке боцман Шмага с моим автоматом. Вот он к ним приплывет, и как они на нас ночью набросятся!..

— У них патронов нет, сам сказал, — возразил Алешин. — Ты точно знаешь, что автомат пустой?

— Точно, точно, я все патроны расстрелял по акулам.

— Ну! — сказал папа, — вернемся домой, я тебе покажу.

— Вернемся… — Алешка нахмурился. — Лет через сто. Где твой вертолет?

А вертолета все не было.