От Пентюхино до Красновятска. Сборник рассказов

Валерий Казаков

В новой книге Валерия Казакова собраны рассказы о жителях небольшого села Пентюхино, в которых он то с юмором, то с сочувствием рассказывает о судьбах и мечтах своих героев. О том, как они живут, любят, обманываются и прозревают.

В котельной

— На хамство надо уметь реагировать, — учил меня опытный кочегар Павел в школьной котельной, сидя на скрипучем стуле возле самодельного стола из половых досок.

— Как? — спросил я.

— Вот, например, тебя послали куда подальше.

— И что?

— Ты должен обидчику в рожу дать.

— Зачем? — удивился я.

— Чтобы обозначить свое возмущение. На все надо уметь реагировать. В этом и заключается настоящая свобода.

Павел жил на окраине Пентюхина в деревянном бараке, носил густые рыжие усы, пятнистый темно-зелёный ватник и огромные кирзовые сапоги. В душе Павел считал себя интеллигентом. Он уверял меня, что всем в этой жизни доволен. Все у него есть, потому что он умеет жить скромно. А если что не по нему, если что не так — он в рожу может дать. У него в этом смысле «долго не горит».

— Вот я, например, никому спуску не даю, — хвастался он. — Не так давно даже директора школы оттянул, как следует.

— За что? — не понял я.

— За дело. Я ему несколько раз напомнил, что набивку в насосе пора заменить, через сальник вода протекает. А он — ноль внимания… Волков бояться — в лес не ходить! Пришлось поставить человека на место. Высказать ему всё. Пусть радуется, что я ему по шее не настучал…

— Ну, ты даешь!

— И с женой своей я так же обращаюсь, — заверил меня Павел. — Если чего не по мне, я могу и жену на место поставить.

— Её ты, надеюсь, не бьешь?

— Нет, не бью. На неё мне достаточно грозно посмотреть — она сразу всё понимает.

Павел сделал нижнюю губу коромыслом и слегка приподнял вверх указательный палец, многозначительно глядя на меня.

— В наше время иначе нельзя! Съедят! Я когда вздымщиком работал в Малмыжском леспромхозе, у нас мастером был мужик один по фамилии Закирзянов. Хитрый дядька, я тебе скажу. Мы всей бригадой пахали, добывали живицу, а он у нас почему-то бригадиром числился… Прохиндей! Ну, я взял да и вывел его на чистую воду. Съездил в бухгалтерию леспромхоза и наряды поднял. Казалось бы, что тут такого. Только до меня никто почему-то этого сделал. Вот так вот! Потом мы ему для порядка рожу-то начистили.

Павел закурил, откинулся на спинку стула и задумался. Через какое-то время оживился и нравоучительным тоном добавил:

— Скромность не украшает.

— Понятное дело, — согласился я.

— Сейчас такое время, когда всего нужно самому добиваться, — продолжал Павел нравоучительно, — просто так ничего не получишь. Всё с боем приходиться брать.

— Как добиваться? В суд подавать, что ли? — заинтересовался я.

— Да можно и в суд, — пояснил Павел, — только я привык действовать по-своему. Ты ведь знаешь, что я отработал вздымщиком пятнадцать лет. Хотел по этой причине в пятьдесят пять на пенсию выйти.

— Ну, и что?

— И ничего у меня не получилось.

— Почему?

— Какая-то запись в трудовой книжке этим гадам в пенсионном фонде не понравилась. Запятая где-то не там поставлена. Или организация сменила название. Я толком сейчас не припомню… Мне умные люди тогда тоже советовали в суд подать. А я не стал. Дождался эту суку из пенсионного фонда на улице вечерком и настучал ей по башке.

— А потом? Это же уголовщина какая-то.

— Она потом нажаловалась участковому. Меня скрутили, упрятали на пятнадцать суток в кутузку… Но это всё ерунда. Зато я никому спуску не дал. Мне до пенсии-то осталось уже три года. Как-нибудь доработаю.

— И тебе не хочется добиться справедливости, как положено? — удивился я.

— Хочется, конечно, только для этого моей глотки не достаточно. Кулаков — тоже. Тут надо адвокату платить, свидетелей собрать, документами разными запасаться. Туда — сюда надо мотаться, а у меня личной машины нет. Мне это дело поперек горла. Да и конторы леспромхозовской давно не существует. Все документы в архиве, если сохранились. А из архива каждую справку надо по месяцу дожидаться… Нет. Эта волокита не для меня. Если бы рожу кому-нибудь набить или по шее надавать — тогда другое дело. А бумагами заниматься — это не для меня.

Павел красноречиво посмотрел на меня и скептически покачал головой.

— Это стена. Её не переплюнешь.

— А с юридической точки зрения? — подначил я.

— Да хоть с какой. Законы сейчас каждый день меняются. Сегодня дают пенсию в пятьдесят пять. Завтра — не будут. Год прошел — уже ситуация другая. Если бы морду кому набить или послать куда подальше — это мы в любое время. А с государственной машиной воевать нам не с руки. К тому же зарплату ментам повысили, военным — тоже. Это неспроста. Наша власть народа боится. Чего уж там. Ничего страшнее народного гнева нет.

Вот тут я не могу с Павлом не согласиться. Тут он прав…

Помню, как-то на дискотеке окружила меня толпа незнакомых парней. Все они были слегка навеселе, какие-то излишне возбужденные, и все с наглыми рожами. Один из них попросил закурить. Другой сказал, что надо для порядка отойти в сторону и для чего-то поправил ремень у меня на брюках. Короче, стало ясно, что сейчас меня будут бить. Потому что народу понадобилась жертва. Им показалось, будто я кого-то из себя строю. На кого-то я не так посмотрел, пригласил танцевать не ту. Да мало ли чего. Я понимал, что не справлюсь с ними, что эта толпа меня раздавит. И если бы не один мой плечистый приятель, который в тот момент проходил мимо, всё могло бы закончиться весьма печально. Никакие слова эту компанию не остановили бы. Народ в едином порыве непобедим. Тут Павел прав.

— А вчера захожу в школьную столовую, чтобы на обеде перекусить, как следует, а меня не пускают. Представляешь, — неожиданно сменил тему Павел.

— Почему? — вяло поинтересовался я.

— У завуча юбилей, видите ли. Там, оказывается, столы накрывают для праздника. Ну, я естественно возмутился, права стал качать. Хотел завхозу нашему рожу начистить. Показать ему кузькину мать. Но потом передумал. «Дайте хотя бы второе», — говорю.

— И что?

— Мне вынесла повариха еду какую-то. Я деньги отдаю, а она не берет. Это, говорит, от детей осталось. Другого нет ничего…

— Н-д-а!

— Живем как поросята, — зло резюмировал Павел. — За детьми, что останется, доедаем… Хотя я потом ещё приходил. В разгар веселья. Тогда всё по-другому получилось. Все уже стали добрыми. Усадили меня за стол, заставили водки выпить. Глаза у баб масляные. Так и норовят сказать что-нибудь шаловливое. Ну, я естественно выпил. Присел рядом с молодой химичкой. С той, которая в прошлом году учить начала. Хотел ей сказать чего-нибудь этакое, но слов подходящих не нашел. Застеснялся.

— Чего так?

— Робею перед красивыми бабами. Что тут поделаешь. Это у меня с детства… Но одному ухажеру её я всё-таки по башке-то настучал. Обидно стало. Она на него смотрит, а на меня — нет.

— Кто она? — переспросил я.

— Ну, химичка-то эта. У меня долго не горит. Ты знаешь. Я никому спуску не даю.

— А кого побил?

— Сам не знаю. Чужой какой-то мужик попался, но при галстуке. Он после всех пришел. Не наш вроде.

— Может, учитель какой?

— Да нет. Я не знаю его. Только если приезжий…

Павел потупился, перевел взгляд куда-то за окно. Там на ветвях тополя трепетали на ветру последние желтые листья. Потом посмотрел на меня и спросил:

— А ты чего с высшим образованием в кочегары залез?

— Так получилось, — со вздохом ответил я.

— Пошто?

— Работы по специальности не нашел.

— Дурак! Было бы у меня высшее образование, я бы уголь не таскал, — уверенно проговорил Павел.

— А чем бы ты занимался?

— Сидел бы в канторе какой-нибудь. На стуле качался возле компьютера. Я среди баб работать люблю. Им ерунду какую-нибудь расскажешь — они смеются. Или в коридоре за задницу ущипнешь — им весело.

— Х-м-м.

— А чего? С высшим образованием руками-то можно не работать. Это точно. Башкой ворочать надо.

— Не у всех и не всегда это получается.

— Да у тебя и в котельной-то не всё выходит. То в дежурке не приберешься, то у котла мусор оставишь. И насос после твоей смены всё время надо проверять. То течет, то стучит. Подшипники видно не смазываешь ладом.

При этом Павел посмотрел на меня как-то невесело. Я сразу подумал про себя, а вдруг у него настроение сегодня скверное. Чего доброго, подумает, что я его чем-то обидел — и даст мне в лоб. Я немного ещё посидел на нарах, повздыхал и решил на всякий случай поскорее из котельной ретироваться. Кто его знает, что у него на уме.