9
— Что ты имеешь в виду — собаки катали? — с раздражением спросил Акимов, стараясь не смотреть в сторону того, что лежало на столе, бережно прикрытое Колькиной робой.
— То и имею, — отозвался Колька, соображая, как будет объясняться с завхозом по поводу пропавшей прозодежды. Понятно, что после всего этого носить ее невозможно.
— Вечно шлындаете где ни попадя, — проворчал Сергей. — И что ж ты его, товарищ, взял так и приволок?
— Я к нему не прикасался. Ну а как иначе-то? Не мог же я девчонку одну по темени к вам отправлять, да и стеречь это вот не оставишь. Барбосов там стая целая.
— На будущее — все-таки лучше не трогать, — поделился Остапчук житейской мудростью, — улики все-таки.
— Я не трогал! Собаки трогали. Вот, завернул, принес, а тут разбирайтесь сами, недосуг мне. — И Колька удалился, оставив оперов в тягостных раздумьях.
Через окошко Акимов наблюдал, как пацан, выйдя из дверей, поднимает с лавочки зареванную Ольгу, что-то объясняет, наконец с жестом, который может означать только одно («подбери нюни»), уводит в сторону отчего дома.
— Хорошие у нас места, спокойные. Разве что о черепушки спотыкаешься, — бормотал Остапчук, потирая лицо. — Серега, попали мы с тобой. Снова.
«Ты прав, старший товарищ. И снова, и снова… Вот уже который год войны нет, а разные решения, приказы — нормализовать оперобстановку в городе, об исполнении доложить. Как же так, хребет фашистскому зверю сломали, а своих зверюг отловить не можем. Вон, даже девчонку спокойно не проводишь. Ну а если все-таки…»
Вслух Сергей предположил:
— Так, может, это еще с войны. С декабря сорок первого, тут, говорят, столько народу в сорок первом на станции полегло — руки-ноги разлетались. Может, и это… откуда нам знать?
Опытный товарищ ехидно кивнул:
— Ну да. Слышь, фронтовик, совет забесплатно: при Сергеевне еще не ляпни, а то задаст она тебе перцу. Извлечет свою лупу и моментом повесит на нас глушачок.
— Так и так уже висит.
Старший товарищ и не чихнул в его сторону, а заявил вполне уверенно:
— Я тебе и без нее, и без лупы то есть, могу точно сказать: пассажиру нашему от силы года два-три и это мужик.
— Из чего это следует, Шерлок Холмсыч? — скромно спросил Сергей.
— Ты бы в другом месте умничал да по другому поводу, — посоветовал Остапчук. Откинув робу, он обнажил череп, найденный Колькой, и принялся объяснять, указывая карандашом:
— Чего тут… все и так видно: твердый мозг — вот, на оболочке — и корешки засохшие в глазницах. Ну а то, что мужик, то где ты бабу с таким жбаном на плечах видел? — он показал руками на треть больше своей природной, весьма немалой, головы. — Да и морда больше мозговой части. В общем, относительно свежий, не сомневайся.
— Ну хорошо. Может, и от чего скончался, скажешь? Чего уж стесняться.
— Нет, не знаю. По затылку огрели, вот трещина. Но может, и нет.
Остапчук с непередаваемой печалью таращился на череп, который безмятежно взирал на него пустыми глазницами, как бы говоря: «Именно так, дорогой товарищ! Думаешь, что построил рай на земле, то есть сейф с делами разгрузил, — а я к тебе вот собственной персоной».
— Ничего не попишешь, — философски заметил Сергей, прикрывая находку, — что уж тут, у любого злодеяния есть такая особенность — всплывать, выкапываться. Ладно, делать-то с ним теперь что?
— Вот сейчас обернем — и в авоську, до утра за окном оставим.
— А вороны, а кошки?
— Повесим повыше — не доберутся. С утра Сорокин укажет.
— А ну как пропадет?
— Пропадет — так опять потом всплывет, — уверенно заявил Остапчук, — сам же говорил.
— Ладно.
С утра Сорокин, не слишком довольный тем, что за окном вверенного ему отделения красуются вещи, порождающие в сторонних наблюдателях, как он выразился, «мерехлюндии», раздал всем по ценным указаниям и сделал ряд внушений:
— Ты отправляйся к экспертам.
— Почему вдруг я? — попытался увернуться Остапчук.
— Потому что твоя идея была, — охотно объяснил Николай Николаевич, — Акимов наверняка бы поскакал среди ночи на Петровку. Так, а ты, Сергей Павлович, отправляйся на место обнаружения и посмотри, не найдется ли еще чего.
— Так, а может, я обожду, пока он вернется, — снова влез Остапчук. Не улыбалось ему трястись в транспорте с такой ношей.
— Нет, ты прямо сейчас поедешь. Нечего ему тут атмосферу отравлять. Давай-давай, меньше слов, больше дела.
Недовольный Остапчук повез Колькину находку, а Сергей отправился на место, где она была обнаружена.
