Убежище чужих тайн

Валерия Вербинина, 2015

Баронесса Амалия Корф не сразу поняла, зачем к ним в дом явилась незваная гостья. Как оказалось, Луиза Делорм пыталась расследовать убийство своей матери, Луизы Леман, произошедшее двадцать лет назад. В то время Луиза Леман жила у своего любовника, Сергея Петровича Мокроусова, имение которого располагалось по соседству с поместьем родственников Амалии. Они до сих пор помнили эту жуткую историю: тело Луизы нашли в овраге, под подозрением оказался ее любовник и его новая пассия, но им удалось выйти сухими из воды, а на каторгу отправился один из слуг – явно по ложному обвинению… Заинтригованная Амалия вместе с Луизой выехала на место старого преступления. Возможно ли спустя столько лет найти улики, свидетелей и вычислить настоящего убийцу? Да, если за дело берется блистательная баронесса Корф!

Глава 7. Попелюха

— Должен признаться, вся эта история мне крайне неприятна, — сказал на следующее утро Константин Тамарин своему отцу, когда они стояли на террасе. — Следователь говорил с моей женой, задавал ей вопросы, меня он допрашивал несколько часов кряду…

— Уж кому-кому, а тебе должно быть известно, что твоя жена всегда сумеет за себя постоять, — проворчал генерал. Он подошел к плетеному креслу, приволакивая левую ногу сильнее обычного, и осторожно опустился на сиденье. — Новые журналы еще не пришли?

— Журналы? Не знаю. Маленький Костя на меня сердится, что я не привез ему вчера игрушки, которые обещал…

— Яков! — зычно воззвал генерал. — Куда он делся? Яков!

Через минуту старый слуга появился на террасе. Вид у него был встревоженный.

— Зову тебя, зову, — проворчал генерал. — Новых журналов еще нет?

— Никак нет-с, — почтительно ответил Яков.

— Что ж я буду читать? Вот оказия, и почитать толком нечего. В газетах дрянь такая, что стыдно перед этими, Кириллом и Мефодием, изобретателями русской письменности. Знали бы они наперед, какую чепуху будут писать господа журналисты…

— Яков, — не утерпел Константин, — что-нибудь случилось? На тебе лица нет…

— Да что там могло случиться, — пробурчал генерал, поудобнее устраиваясь в кресле, — ясное дело, все теперь только об одном и говорят: о француженке в овраге. Ну? Я прав?

— Нехорошее дело, — удрученно промолвил Яков, качая головой. — Грешное дело…

— И что болтают? — спросил генерал, прищурившись.

— Да глупости всякие… Многие думают, что это попелюха ее… того…

— Попелюха? — озадаченно переспросил Константин.

— Это местное поверье, — усмехнулся генерал. — Крестьяне здесь пепел из печей сбрасывают в болото. А из пепла по ночам будто бы вылезает страшное чудище — попелюха, которое может убить человека, если тот ему попадется. Оттого здесь, едва стемнеет, никто не отваживается к болоту подойти. Боятся.

— Глупости это, — сердито промолвил Константин. — Какое болото, при чем тут оно? Тело в овраге нашли…

— Ну так овраг недалеко от болота, — пожал плечами генерал. — А что этот следователь, как там его?

— Господин Курсин? Он с утра к Сергею Петровичу приехал, так у него и сидит. Допросил его, потом взялся за прислугу, выпытывает, что да как, да кто чего видел, да когда госпожа из дома ушла, да в чем она была одета…

— Это интересно, — пробормотал генерал. — Значит, Луиза куда-то уходила?

— Да. Позавчера вечером, после шести. Моя племянница Груша ее видела. Луиза шаль на плечи накинула, сказала Груше, что скоро вернется, и ушла.

Груша была горничной в усадьбе Мокроусова. Она была замечательно некрасива — высокая, костлявая, большеротая, — и, судя по всему, именно по этой причине Луиза терпела ее возле себя. Большинство горничных лишалось своего места сразу же после того, как ветреный Сергей Петрович обращал на них свой благосклонный взор, но Груша, смахивавшая на гренадера в юбке, могла не опасаться ухаживаний хозяина.

— Груше известно, куда именно отправилась мадемуазель Леман? — спросил Константин.

— Нет, но мадемуазель ушла пешком.

— Что-то ты, братец, темнишь, — проворчал генерал, от которого не укрылось, что слуга был встревожен и явно чего-то недоговаривал. — Это ведь важнейший вопрос — куда именно отправилась мадемуазель Леман, потому что там, скорее всего, она и столкнулась со своим убийцей.

— Если бы она хотела ехать к Кочубеям или к нам, она бы велела заложить экипаж, — не удержался Константин. — Куда она могла уйти пешком, да еще в такое время?

— Мне кажется, я знаю, куда, — сдался Яков. — Но я не знаю, будет ли господин следователь меня слушать.

Генерал и его сын обменялись взглядами.

— Насчет следователя ничего сказать не могу, но мы знаем тебя много лет и готовы выслушать все, что ты нам расскажешь, — заметил генерал. — Не бойся, говори смело все, что тебе известно. Когда расскажешь, тогда и будет ясно, что делать с этим дальше.

Яков глубоко вздохнул.

— Тогда, с вашего позволения, я начну с самого начала, — проговорил он. — Вы, может быть, помните, что моя племянница замужем за Петром, лакеем у господина Мокроусова. Живет она с ним плохо, можно сказать, как кошка с собакой. И то сказать, иные кошки и собаки между собой ладят куда лучше, чем они…

Константин рассеянно кивнул. Петра Шеврикуку он помнил хорошо. Это был льстивый, ленивый, говорливый слуга, который больше всего любил околачиваться на кухне. Несмотря на молодость, Петр был полноват и уже мог похвастаться довольно объемистым брюшком. На Груше он женился ради ее приданого, жену не любил и регулярно поколачивал. Груша в ответ тоже колотила его, а потом в слезах бегала к дяде жаловаться на непутевого супруга. От родителей она за всю жизнь не слышала ни единого слова поддержки и потому никогда ничем с ними не делилась.

— Какое отношение Петр имеет к гибели француженки? — спросил генерал.

— Надеюсь, никакого, — поспешно ответил Яков, — но позавчера Груша мне опять нажаловалась на Петра, и я решил с ним поговорить. Дома его не было, я искал его в одном трактире, потом в другом, но там мне сказали, что он только что ушел. Я побежал его догонять, выбрал короткий путь через лес, но вскоре стемнело, я перестал видеть тропинку и, кажется, заблудился. Тут я вспомнил насчет попелюхи, и мне стало не по себе…

— Опять ты про эту попелюху, — проворчал Константин, морщась. — Что за манера выдумать черт знает что и цепляться за свои выдумки…

Тут, несмотря на свою преданность господам, Яков все же немного обиделся и решился вступиться за то, что молодой хозяин неучтиво обозвал «выдумкой».

— Господин Вартман тоже считал, что попелюха — это вздор, — с достоинством промолвил слуга. — А ведь ему говорили, чтобы он не ходил лишний раз возле болота. Но он считал себя умнее всех… И вы знаете, чем все кончилось.

— Вартман — это бывший управляющий Мокроусова? — спросил Константин. — Тот, который покончил с собой этой зимой?

— Да, — кивнул генерал. — Его нашли недалеко от болота, он выстрелил в себя из ружья. Поначалу многие не могли понять, зачем он это сделал. Сорок пять лет, не пил, проблем со здоровьем не имел, хозяин в управление имением не вмешивался, жалованье отличное…

— Вот, — удовлетворенно промолвил Яков. — А все из-за попелюхи. Это она его заморочила и к себе утащила…

— Может быть, ты все-таки расскажешь нам, что видел в лесу? — нетерпеливо спросил Константин. — Ты говорил, что сбился с пути, стало темнеть…

— Да, все так и было, — кивнул слуга. — Я пошел наугад и через какое-то время увидел впереди башню, которую выстроил отец Мокроусова. Возле башни я заметил повозку, запряженную одной лошадью. На повозке стоял фонарь, но поблизости никого не было. Я подумал, что кучер сейчас выйдет и я попрошу его подвезти меня, но тут дверь отворили изнутри… распахнули настежь, и на пороге показался человек, который нес что-то вроде большого свертка в одеяле. Он с трудом затащил этот сверток в повозку, и, когда свет фонаря упал на его лицо, я увидел, что это Сергей Петрович Мокроусов. А из свертка, когда Мокроусов водрузил его на повозку, — я готов в этом поклясться — свесилась женская рука.

— Мгм, — неопределенно протянул генерал, шевеля пышными седыми усами. — Много позавчера выпил в трактире-то?

— Да вы что! — ужаснулся Яков. — Ни капли…

— А Сергей Петрович тебя видел? — спросил Константин.

— Нет. Я… я испугался и не стал к нему подходить.

— И правильно сделал, — одобрил генерал. — С чего ты решил, что рука женская?

— Так ведь это же понятно… Узенькая ручка-то, и рукав немного был виден…

— Какого цвета рукав, не заметил? — быстро спросил Константин.

— Темного. Синий или черный. Сергей Петрович поспешно убрал руку, запихал в одеяло… Тут мне стало совсем не по себе, и я поспешил уйти. Вчера поговорил со знающими людьми…

— Какими еще людьми?

— Старым Миколой, бабкой Феклой, которая знахарка. Я… я ведь решил, что это попелюха меня заморочила. Как господина Вартмана… Наслала адское видение, чтобы меня погубить… А потом Груша прибежала и сказала, что француженку убили и тело ее в нашем овраге нашли.

— Н-да, — протянул генерал, потирая усы, — пожалуйте положеньице… Значит, Луиза из дома ушла пешком? Могла она тогда вечером до башни дойти?

— Конечно, — уверенно ответил Константин. — Башня в лесу, но не так уж далеко от усадьбы.

— Ты не заметил, был в башне еще кто-нибудь? — спросил генерал у Якова.

— Я никого больше не видел. Правда, наверху горело окно, но, может быть, Сергей Петрович просто забыл лампу потушить…

Генерал вздохнул и некоторое время молчал, обдумывая свои следующие слова.

— Ну что ж, Яков, — проговорил он наконец, — ты всегда был честным человеком, и я рад, что ты таким и остался и все нам рассказал… То, что ты видел, надо будет рассказать еще раз господину следователю. Он будет разные каверзные вопросы задавать, но ты не бойся, говори все как есть… И помни, что в случае чего мы всегда за тебя заступимся. Мы своих людей в обиду не даем…

— Я не хотел, чтобы от этой истории вам вышел какой-нибудь урон, — сказал Яков, нервничая. — Потому и решил сначала посоветоваться…

— Да что там урон, — устало промолвил генерал. — Стар я стал совсем, в людях уже не разбираюсь… Он ведь, паршивец, нарочно Луизу на нашу землю отвез и в овраг сбросил. Чтобы следователь прежде всего к нам прицепился…

— Из-за дуэли? — спросил Константин после паузы.

— Человечишка, — с расстановкой проговорил его отец, недобро сощурив глаза. — Каково, а? Он же жил с ней, дочку ей сделал… и в овраг? Диким зверям на съедение? Если бы ты ее не нашел, ее бы птицы и звери растаскали…

Константину стало не по себе. Он махнул рукой, показывая, что Яков может уйти, и слуга удалился.

— Хотят слухи, — сказал молодой человек, когда Яков скрылся за дверью, — что в этой башне Мокроусов встречался с Надеждой Кочубей.

— Какие еще слухи? Это твоя жена тебе сказала, что ли?

Константину ничего не оставалось, как подтвердить это.

— Бабы много чего врут, — проворчал генерал, — но раз твоя жена так говорит, то, скорее всего, так оно и есть. От нее ничего не утаишь… Гхм! Ну и что мы имеем? Допустим, Мокроусов любезничал с этой рыжей пигалицей, тут прибежала Луиза, стала скандалить, он решил ее унять… или Надежда так решила…

— Четырнадцать ударов, — пробормотал Константин, не слушая его. — Вот что не укладывается у меня в голове.

— Ты это о чем?

— Доктор Гостинцев сказал, что жертве нанесли четырнадцать ударов ножом в верхнюю часть тела. Не один, не два, не три… Вот чего я не могу понять. Как же надо было ненавидеть эту несчастную женщину, чтобы…

Он осекся.

— Здорово, да? — усмехнулся генерал. — Живешь бок о бок с людьми, веришь, что они приличные, в гости их приглашаешь, с женой знакомишь, детей своих им показываешь… А тут вдруг такое! Четырнадцать ударов ножом, в одеялко завернул, вывез и бросил в лесу… А потом слезы лил, да? — резко спросил старик. — Требовал от следователя убийцу найти? Его отец хоть приличней был… Всего лишь пил втихаря… но в лесу тел не прятал, нет!

— Думаете, это все-таки Сергей Петрович ее убил? — несмело спросил Константин.

— Ну не он, так Надежда, — пожал плечами генерал. — Стали, к примеру, они драться, волосы друг на дружке рвать, Надежда и поняла, что дело плохо, схватилась за первое, что под руку попалось, и давай соперницу кромсать… А Сергей Петрович решил тело увезти да попытаться на нас все свалить — чем черт не шутит, вдруг удастся! Скажи-ка мне вот что: я надеюсь, ты с Луизой не любезничал, а?

— Как вы можете! — Константин аж отшатнулся от негодования.

— Я вот о чем: если этот гаденыш ее к нам перетащил, на что-то ведь он рассчитывал, верно? Нельзя просто подбросить тело кому попало и надеяться на то, что все сойдет убийце с рук. Еще раз тебя спрашиваю: нет ли чего такого, за что следователь может попробовать зацепиться, чтобы повесить вину на тебя?

Не отвечая, Константин сделал несколько шагов по террасе и оперся на перила.

— Вы думаете, что…

— Да ничего я особенного не думаю, — хмуро ответил генерал, — но у Мокроусова есть деньги, связи, а про семью Кочубеев я вообще молчу. Счастье твое, что женин брат тоже там был, когда ты нашел тело, — лишний свидетель нам не помешает. Так что насчет Луизы?

— Никогда не думал, что мне придется об этом говорить, — сердито промолвил Константин, — но так уж и быть, я отвечу. Были моменты, когда мне казалось, что она со мной заигрывала, вы понимаете? Я думаю, это из-за того, что Мокроусов ей постоянно изменял, она тоже пыталась показать ему, что и она на многое способна, и кокетничала со мной, с Казимиром, с Виктором… с любым, кто ей подворачивался под руку. Но я слишком люблю Аделаиду, и я всегда делал вид, что не понимаю намеков Луизы…

— А Казимир?

— Что — Казимир?

— У него с ней ничего не было?

— Я бы сказал, что он всегда был с ней любезен, но не более того, — подумав, ответил Константин. — По-моему, его куда больше интересует Оленька Кочубей, а если бы он одновременно волочился за кем-нибудь еще, это произвело бы на нее невыгодное впечатление…

— Нет, этот шесток не для нашего сверчка, — хмыкнул генерал, покрутив головой. — Однако хорошо уж то, что у вас обоих не было с Луизой никаких дел и, стало быть, причин избавляться от нее тоже не было. И раз уж мы все обсудили, то сделай одолжение, пошли-ка человека за следователем. Думаю, ему совсем не повредит узнать то, что наш Яков видел в лесу возле башни.