Летящие к Солнцу. Вопрос веры

Василий Криптонов

Их появление предсказано в незапамятные времена. Три всадника постапокалипсиса, что вернут Солнце погруженному во мрак и холод миру. И пусть одному из них неведомы человеческие чувства, второй – более безумен, чем гениален, а третья – хрупкая девушка, научившаяся убивать раньше, чем ходить, они – команда. Рано или поздно они заставят Солнце взойти над обледеневшей Землей, если, конечно, прежде не спалят её огнем сердец. А пока им предстоит решить важнейший вопрос – вопрос веры.

Глава 6

Разумеется, я умел управлять реактивным самолетом. Так же как вертолетом, снегоходом и даже канувшим в Лету легковым автотранспортом — на всякий случай. Мой отец был из тех. кто никогда не теряет веру (он скорее заслужил такого сына как Джеронимо, чем меня), и несмотря на то, что отсутствие у меня дара — очевидный факт, не жалел ни сил, ни времени, чтобы научить всему тому, что любой Риверос впитывает с молоком матери.

Я спешил по мрачному коридору вслед за Джеронимо и пытался представить, как он выглядит сбоку. Дело в том, что лишь теперь я разглядел у него на спине внушительных размеров зеленый рюкзак, сводящий на нет смысл белого комбинезона. Спереди же висела пресловутая лампа. Должно быть, в профиль он походил на…

На всей скорости я врезался в Джеронимо, но он даже этого не заметил. Мы стояли возле одной из камер, разбивая темноту жалким клочком света. Я крутил головой, а Джеронимо рылся в рюкзаке.

— Слушай, — сказал я, судорожно сглотнув, — а ты боишься зомби или призраков? Просто так, на всякий случай спрашиваю. Потому что если боишься, то лучше побежали дальше.

Джеронимо посмотрел на меня с удивлением, потом перевел взгляд на решетку. И улыбнулся. Я перевел дух. Значит, это внезапно выплывшее из темноты желтое сморщенное заросшее бородой и усами лицо — это не страшно. Ну и слава богу. Я прислонился к стене и приготовился ждать.

— Maestro!¹⁴ — Джеронимо подошел к решетке, протягивая призраку бумажный сверток. — Это в последний раз. Мне жаль. Если хотите, я могу открыть клетку.

Тот, кого Джеронимо назвал учителем, смотрел на него, будто не узнавая. Джеронимо ждал, и вот бородатое лицо озарилось улыбкой.

— Chico¹⁵, — прошептал учитель. — Я уж черте сколько лет назад должен был сдохнуть. На том свете мне с тобой не расплатиться. Просто иди. Я рад, что ты нашел пилота.

— А, да. — Джеронимо посмотрел на меня. — Это Николас Риверос, мой друг, я о нем рассказывал. Ник — это мой учитель истории, исторической географии, биологии и древней литературы — сеньор Эстебан.

Ник?! Я поежился. С такой фамильярностью мне еще сталкиваться не приходилось. Разумеется, я не настаивал, чтобы меня величали сеньором Риверосом, но, кажется, простого «Николас» было бы достаточно.

Эстебан ощупал меня взглядом.

— Риверос, — кашлянул он. — Вот уж не думал, что увижу одного из вас в этих подземельях. Ты уж позаботься о моем chico.

Я кивнул, поднял руку, привел в действие нужные мимические мышцы и невербально заверил старика, что Джеронимо со мной в полнейшей безопасности. Сеньор Эстебан, кажется, остался доволен.

— Возьмите еду, учитель, — настаивал Джеронимо, потрясая свертком.

— А смысл? Протянуть дня на три дольше? Мне конец, Джеронимо. Я с этим смирился, смирись и ты. Еда вам больше пригодится. Не плачь! Не смей! Перед тобой просто полудохлый старик! Преисполни душу презрения и отвернись. Убирай свой сверток. Если хочешь сделать напоследок приятное учителю, утоли его духовный голод.

— Да-да, конечно, — засуетился Джеронимо. Он спрятал еду в рюкзак, вытащил из кармана комбинезона смартфон.

— Вот, maestro, ваши любимые. — Джеронимо листал перед стариком снимки.

— А-а-а… El bella flor!¹⁶ — всхлипнул Эстебан, и его руки на прутьях решетки задрожали. Я тоже вздрогнул. Хотя Вероника, мягко говоря, ничего хорошего мне не сделала, вряд ли она заслужила подобное отношение.

«Как только Джеронимо передаст мне свой смарт, удалю весь альбом, — решил я. — И фото, и видео. Не глядя. Николас Риверос знает, что такое благородство, пусть даже Альтомирано забыли об этом!»

— Прекрасная маленькая роза, — шептал старик, пока я сдерживал рвотные позывы. — А эти капли на ее нежнейших…

— А это сразу после того как я опрыскал ее, сеньор Эстебан. Вот азалии, крокусы, герань…

— Ах, хватит, перестань! — Старик, рыдая, отпрянул от решетки. — Все погибло, Джеронимо. Позволь и мне умереть!

Джеронимо быстро убрал смартфон, но я успел заметить на экране снимок мелких бледно-розовых цветков. Что делать? Пришлось устыдиться своих мыслей.

— Нам уже пора, — сказал Джеронимо голосом, дрожащим от слез. — Я буду вспоминать вас, maestro!

— Лучше обрати свой взор к востоку, chico, — отозвался Эстебан из мрака темницы. Лети к солнцу, отважное дитя! И никогда не останавливайся.

Джеронимо молча закинул рюкзак на спину. Я напоследок отвесил решетке вежливый поклон, коснувшись лба пальцами, но единственным ответом стала боль в плече.

Ориентироваться в переплетении коридоров, которыми уверенно вел меня Джеронимо, я даже не пытался. Мы поворачивали то налево, то направо, то спускались вниз, то поднимались вверх. Тюремные камеры уже давно закончились, коридоры стали у́же, по бокам тянулись трубы, в которых иногда с грохотом проносилась вода.

Наконец, выбравшись из очередного подвала, мы остановились перед деревянной дверью.

— Значит, так, — перевел дыхание Джеронимо. — Сейчас мы войдем в ангар. Его патрулируют. Нам придется двигаться короткими перебежками по моей команде. Наша цель — самый дальний самолет.

— Почему дальний?

— Потому что на ходу только он.

–?

— Это не совсем ангар, — признался Джеронимо. — Скорее ремонтный цех. Мне пришлось немного прикормить мастера, и он помог мне подлатать одну из самых безнадежных моделей, которую списали на запчасти.

Я закрыл глаза и вздохнул.

— Но он взлетит, честное слово! — воскликнул Джеронимо. — Я погрузил в него достаточно топлива и даже придумал схему дозаправки в воздухе. Ну? Ты готов?

Я пожал плечами.

— Ладно. Разбиться насмерть — это ничуть не хуже, чем повеситься в тюрьме. Открывай.

Джеронимо вставил ключ в замок, потом чем-то щелкнул, и лампа погасла.

— Потерпи, дружок, — шепнул он, поворачивая ключ.

Дверь приоткрылась, слабый неоновый свет упал на лицо Джеронимо. Секунду посмотрев в щель, он осторожно закрыл дверь.

В темноте я услышал шепот и наклонился. Получилось разобрать: «…и не убоюсь зла, потому что ты со мной…»

Когда Джеронимо второй раз приоткрыл дверь, я сунул нос в образовавшуюся щель. Огромное помещение, мертвенный голубоватый свет, блестят хромированные крылья самолетов, ствол автомата смотрит в лицо Джеронимо… Что-то здесь явно встревожило парнишку. В неудовольствии он даже попытался еще раз прикрыть дверь, но сделать это помешала нога в черном ботинке.

— Давай, вылазь, — велел грубый голос. — И подружку прихвати.

Мне-то не впервой шагать с руками за головой, альтомиранцы щедро обучили нехитрой науке, а вот на Джеронимо смотреть было грустно. Особенно когда у него отобрали рюкзак и шарманку. Оказалось, что Джеронимо — тощий щуплый подросток, которому до полноты образа не хватает только очков со стеклами дюймовой толщины.

Улучив момент, когда нас вели по ангару, я шепотом спросил:

— А ты разве не можешь заорать: «Я — Джеронимо Фернандес, и если все это дойдет до моего отца…»

— Николас, — перебил он меня каким-то безжизненным голосом. — И они, и я прекрасно знаем, что случится, дойди это до моего отца.

— А мама не заступится?

— А что это такое? Мы с сестрой рождались от чего попало, и, если б не наличие пупков, я бы сомневался, что женщины здесь вообще имели место. Папа никогда не верил в олигоспермию, а вот пример царя Шахрияра его однозначно чем-то вдохновил.

— Э, хорош болтать! — Наш конвоир удостоил Джеронимо подзатыльника.

Мне стало жалко Джеронимо. Хотелось даже всплакнуть, но я утешил себя мыслью, что он-то как-нибудь выкрутится, а вот меня при любом раскладе ждет виселица. Которую мне же, кстати, еще и ремонтировать.

Примечания

14

Учитель! (исп.)

15

Малыш (исп.)

16

Прекрасный цветок! (исп.)