Карта оборотня

Василий Погоня (2024)

Приятное времяпрепровождение с дочерью главы гильдии оборачивается стычкой со стаей оборотней из Тартарии и скорым обвинением в убийстве. Оказавшись меж трёх огней, герой должен проявить не только смелость, но и незаурядный ум, чтобы выбраться из этого капкана.

ДОБРЫЕ ВЕСТИ

До отъезда в Суррентум оставалось четыре дня. За это время предстояло ещё многое сделать, но я обнаружил, насколько трудно мне теперь сосредотачиваться.

Я был похож на влюблённого подростка, трепещущего в ожидании первого свидания с любимой. В моменты просветления — а я должен признаться в их небольшом числе — я убеждал себя, что спятил, если готов на такое, но тут же утешался тем, что на Приму можно положиться. Поскольку уж она утверждала отсутствие угрозы, значит, так оно и есть. Я был бы последним дураком, если бы отказался от того, что мне предлагает Прима Палат.

За два дня до моего отъезда прибыл Друз Марциал, для замены в гильдии в моё отсутствие. Я работал с ним ранее, он был опытным в торговых делах, у него был нюх на прибыль. Но он мне не очень нравился. Он был чрезмерно красив, чрезмерно обходителен, чрезмерно изысканно одет, его первым именем, вообще, могло бы быть: «Несравненность».

По моему мнению, неприязнь была взаимной. После того, как мы провели полдня вместе, обсуждая его предстоящие обязанности, я предложил ему отобедать.

— Потрясающе, — согласился он. — Посмотрим, что за кухня в этом древнем городе. Но хочу предупредить Вас, Кассий, я ожидаю, что пир будет по высшему разряду.

Я повёл его в свою инсулу, где заранее предупреждённый повар угостил нас торжественно вынесенным сервами тюрбо, фаршированным кабаном, абрикосами под соусом гарум и фалернским вином.

После того, как кувшин вина на две третьих был опустошён, Друз стал вести себя гораздо непринуждённее и дружелюбней.

— Вы счастливый человек, добрый Кассий, — сказал он, поднимаясь на локте с триклинии. — Вам, возможно, это и неизвестно, но в Гардарике Вы — любимчик. Крокет очень высокого мнения о торговых делах Вашей коллегии. Открою секрет — через несколько месяцев Крокет отзовёт Вас туда. — Он неопределённо махнул рукой в восточную сторону. Вам достанется торговый двор в Новеграде, а мне, благословенный Кассий, придётся сменить Вас в этом городишке.

— Даже не верится, — отозвался я, разволновавшись. — Вы, верно, шутите?

— Такие несмешные шутки — не в моём амплуа.

Я пытался сдержать проявление радости. Не думаю, что был в этом успешен. Получить в управление торговый двор в главном городе мировой торговли пушниной было за пределами моих мечтаний. Это станет поворотом не только в моём финансовом положении — во всей нашей торговой империи лучшую должность занимал только сам доминус Лев Палат.

— Со дня на день ждите голубиную почту с этой доброй вестью, — сообщил Марциал. — Старик сам одобрил Ваш назначение. Вы — счастливчик, богоравный Кассий! Пью за Вашу удачу!

Я поднял кубок вместе с ним.

— Вам не жаль будет покидать это место?

— Привыкну. — Усмехнулся я. — Ради такого повышения можно пожертвовать этой жарой, вонью и сточными канавами.

Марциал пожал плечами:

— Я бы, персонально, был против. Работать рядом со стариком Палатом — та ещё каторга. Я бы не вынес. — Он расслабился и откинулся на подлокотник кушетки. — Да, тюрбо-то ничего оказалась. Пожалуй, мне здесь всё по вкусу!

Он отпил из кубка и вытер губы краем скатерти.

— Кстати, как тут здравствует неистовая Прима?

— Кто?

— Прима Палат. Вы ведь тут вроде её няньки?

Я растревожился. Марциал обладал чутьём на скандал. Малейшее его подозрение о наших с Примой отношениях — и он будет рыть землю, как свинья в поисках жёлудя, пока не докопается до горячей сплетни.

— Я нянчился с ней ровно один вечер, — небрежно бросил я. — Пока довёз до постоялого двора из порта. С тех пор я её почти и не видел. Я полагаю, она занимается в коллегии весталок.

Друз прыснул.

— Она… чем? Где занимается?

— В коллегии весталок, — повторил я.

— Прима?! — Он подался вперёд, вперил в меня взгляд расхохотался до слёз. — Смешнее каламбура я ещё не слыхивал сроду. Прима — весталка! Ну и ну! — Марциал откинулся на подлокотник клинии и застонал от хохота. Я еле сдержался, чтобы не запустить кубком в его смазливую рожу.

Отсмеявшись, Друз поймал мой взгляд. Очевидно, он понял, что мне не так смешно, и насмехаться при мне над дочерью Льва Палата неуместно. Поэтому он осёкся и, как бы извиняясь, сказал:

— Простите, любезный Кассий. — Он приложил к глазам край скатерти. — Если бы Вы знали Приму ближе… — И снова засмеялся.

— Да чему Вы смеётесь? — возмутился я, с несдержанной резкостью в голосе. — В чем дело?

— Это, поверьте мне, действительно — смешно. Она и Вас провела. Видели бы Вы себя! До сих пор из всех, кто её знал до Вас, остаётся в неведении только её отец.

— Не понимаю. О чём, во имя Веритас, речь?

— Да Вы и вправду мало с ней знакомы. Я предполагал, что она втрескается в Вас: Вы — в её вкусе. Она падка на атлетов. Только не рассказывайте мне, что она предстала пред Вами в балахоне, тяжёлой обуви и со стянутыми назад волосами.

— Я по-прежнему не понимаю Вас, Друз. Что это все значит?

Его лицо расплылось в улыбке. — О, да Вы гораздо счастливее, чем я считал, благородный Кассий! Или несчастнее — это при всей моей честности. В Гардарике она просто ходячая притча о плохой репутации. Когда наша шумная компания прослышала о том, что Вы, по приказу доминуса Палата, будете за ней присматривать, мы решили, что Ваша песенка спета. Волчица Палат не пропускает ни одного стоящего мужчину. А к Вам она даже не приставала? Абсурд!

Меня бросало то в жар, то в холод. Но я собрал всё своё самообладание, чтобы небрежно бросить:

— Это для меня новость. —

— Да, Прима Палат — настоящая гроза для мужчин. Я признаю — она хороша, но вся беда в том, что она может втянуть в историю. Не будь доминус Палат таким крупным дельцом, она не избежала бы широкой огласки и позорного клейма. У неё огромный талант вляпываться в любую грязь, какая только возможна. И сюда она примотала только потому, что оказалась замешанной в резне Соловья. Она смылась из Гардарики только поэтому.

Я уставился на него и притих. Соловей был главой бунтовщиков, разбойничьей шайки, известным по всей Тартарии настолько, что легенды о нём достигали даже побережья нашего моря. Соловей довольно долго держал в руках целую провинцию, был сказочно богатым, влиятельным, неуловимым, жестоким правителем.

— Какое отношение к Соловью она имела? — спросил я.

— Доверенные люди утверждают, она была любовницей этого лемура. — ответил Марциал. — Она везде его сопровождала. Поговаривают, что при ней его и закололи.

Несколько месяцев назад Соловья зверски зарезали прямо в его логове. Его женщина скрылась. Убийцы тоже исчезли. Считается, что Соловей убит по приказу Хана-Кристофана, главаря соперничавшей банды. По слухам, и он обретается теперь где-то в Романии.

— Вам-то кто всё это поведал? — спросил я.

— Детинец, под его началом всё ещё состоит Тайный приказ Государева двора. Ему-то можно верить. Но — даже если он ошибся, одно точно — слухи о связи Примы с Соловьем обоснованные, и она уехала в Романию после его убийства. У Детинца есть довольно точное описание женщины, замешанной в этом деле, и оно полностью совпадает с внешностью Примы Палат.

— Ясно, — промолвил я.

— Ну, поскольку Вам смачные подробности её местной жизни неизвестны, похоже, она не на шутку испугана и, наконец, взялась за ум. — Друз осклабился. — Но, со всей моей честностью, я разочарован. Когда я услышал, что сменю Вас, по правде сказать, решил и сам подкатить к этой особе. Это стоящая жрица любви. Я рассчитывал услышать от Вас, что вы уже близки.

— Путаться с дочерью Льва Палата? Я не настолько глуп! — разгорячился я.

— Отчего же? Она того стоит. И, когда Прима берётся за такое дело, она следит, чтобы доминус Палат никогда ничего не проведал. Палат до сих пор ничего не знает о табунах её мужиков. И если Вы не видели ее без балахона, то много потеряли. Она потрясающая деваха, и, по заслуживающим доверия источникам, безмерно страстная волчица.

Каким-то чудесным образом я смог увести захмелевшего гостя от темы Примы и вернуться к обсуждению дел гильдии. Побыв в его обществе до заката, я отвёз его обратно на постоялый двор. Он сказал, что утром придёт в коллегию, чтобы принять все дела, и долго благодарил меня за угощение.

— Вы и впрямь счастливчик, благородный Кассий, — сказал он, еле ворочая языком, при расставании. — Новеградский торговый двор, можно сказать, лучшее место во всём деле Палата. Есть люди, Кассий, и их немало, готовые руку отдать на отсечение, лишь бы заполучить это место. Я-то нет, мне оно не нужно. Очень уж оно походит на каторгу, со всей моей честностью. Но вот для Вас… — Речь его оборвалась на полуслове, и он пьяно и самодовольно улыбнулся. — Человек, упускающий таких женщин, как Прима… Да чего Вы ещё достойны, кроме как пахать на каторге! Я закончил!

Довольный, что закончил шуткой, Друз хлопнул меня по плечу и тяжело направился, посмеиваясь, в свою квартиру.

Я залез в лектику и поехал домой по опустевшим улицам. Во время этой поездки я о многом передумал. В правдивость Марциала я верил. Я также знал, что и Детинец врать не будет. Получается, она путалась с изменником Соловьём. А с кем же она связалась в Романии? Если в Гардарике её тянуло к отступникам и убийцам, вполне возможно предположить, что и тут она направилась по тому же пути. Не в этом ли кроется истинное объяснение шикарной жизни, которую она ведёт? Неужели её содержит какой-то разбойник?

— Нет, милая — прошептал я вслух. — Езжайте в свой Суррентум в одиночестве. Мне там не место. Поищите себе какую-нибудь другую куклу. Я еду в Финикию.

* * *

Однако, послезавтра я уже сидел в общественном курсусе^[13], следующем в Суррентум. Я все ещё повторял про себя, что я дурак, но понимал — это напрасный труд. Колесница катилась, и мне казалось, что лошади переставляют копыта убийственно медленно.

Прежде чем отправиться, я заглянул в гильдию, чтобы проверить личную почту. Это было утром. Марциала на месте не оказалось, а Зену привычно разбирала счета и письма.

— Есть для меня что-нибудь? — спросил я, усаживаясь сбоку её стола.

— Личных писем нет, а со всем этим может разобраться сам доминус Марциал, — отозвалась Зену, перебирая папирусные свитки унизанными перстнями пальцами. — Тебе, вроде бы, давно полагается быть в дороге? Я подумала, что ты хочешь выехать пораньше.

— О, у меня ещё уйма времени.

Колесница отправлялся в Партенопу только после полудня. Зену я соврал, что еду в Финикию.

Тут с улицы криком позвали управляющего, и Зенуния вышла. Я склонился к столу и принялся праздно рассматривать письма.

— Кто это? — послышался голос Зену. — Домина… кто? Подожди. Я не уверена, здесь ли он. — Зену хмуро воззрилась на меня, и по её глазам я понял, как она озадачена. — Тебе письмо от домины Бландус Северус.

Я уже было отмахнуться, сославшись на ошибку, что я никогда не слыхал о Северус, когда вдруг увидел печать на свитке и тут же всё вспомнил. На печати чётко был виден необычный орнамент чудного браслета Примы, а Северус — номен, которым воспользовалась Прима, когда нанимала виллу в Суррентуме. Неужели Прима мне написала? Неужто она дошла до такого безрассудства, что пишет прямо в гильдию?

В довершение ко всему в распахнутую дверь ввалился Марциал.

— Боги! Блаженный Кассий! Вы всё ещё здесь?! — воскликнул он, при виде меня. — Я думал, Вы давно уже катите в Финикию.

Я вытянул из рук Зену свиток. Марциал вопрошающе уставился на меня.

— Что это, письмо от возлюбленной? — Спросил он, заинтересованно склонив голову набок.

Я постарался не показать нарастающей тревоги, но знал, что и Марциал, и озадаченная Зену смотрят на моё замешательство чересчур внимательно.

— Я зашёл узнать, не пришло ли мне личных писем, Друз, — ответил я ему. — Но мне уже, пожалуй, и вправду — пора.

— Вам просто необходимо научиться расслабляться, любезный Кассий — посоветовал Марциал. — Не будьте Вы таким деловитым и серьёзным цензором для себя. Если бы я Вас не знал, то, судя по выражению лица, со всей моей честностью, сказал бы, что у Вас на уме какая-то проделка. Это так?

— Не болтайте чепухи! — попытался отмахнуться я, не в состоянии подавить волнения в голосе.

— О-о, да Вы сегодня что-то не в духе?

Я промолчал, а он продолжил:

— Вы путешествуете не один? — Продолжал он терзать меня, проказливо поглядывая на моё лицо. — Надеюсь, у Вас есть в запасе какая-нибудь приятная гетера, которая будет утешать Вас во время путешествия?

— Я отправляюсь один, — оборвал я его я, стараясь выглядеть спокойнее, чем был.

— Уж конечно! Я-то знаю, чем бы занялся, если бы отправлялся в дальние края.

— Что позволено Юпитеру, не позволено быку, — сказал я, подходя к Зену. — Присматривайте за делами. Не давайте этому распутнику совершать слишком много ошибок, а сами не утруждайтесь особо. До встречи!

— Приятного отдыха, Кассий, — спокойно произнесла Зену. Она даже не улыбнулась на прощание, и это меня не на шутку встревожило. Её явно что-то расстроило. — Не беспокойтесь о гильдии. С ней ничего не случится.

— В этом нет сомнений. — я повернулся к Марциалу: — Удачи!

— И Вам улыбок Фортуны, — широко улыбнулся он, пожимая мне запястье.

Я оставил их, вышел на улицу, завернул за угол и только здесь, сломав печать, пробежал глазами письмо Примы с просьбой поторопиться с выездом. И это была её хвалёная осторожность!

Тогда я остро осознал, что завёл здесь слишком много друзей, чтобы тайно пускаться в подобные приключения. В любой момент кто-нибудь из знакомых мог появиться и тогда до Марциала дойдёт, что вместо корабля на Финикию я сел в повозку до Партенопы. Однако, до неё я добрался, не встретив никого из знакомых.

Но только когда колесница тронулась, я испытал облегчение. Всё пока что идёт хорошо, успокаивал я сам себя. Теперь все будут считать, что Кассий Феликс благополучно отправился отдыхать.

Примечания

13

Общественная повозка.