Жизнь и приключения вынужденного переселенца. Книга первая. Байки о бабайке

Виктор Михайлович Кабанов

Сегодня мало кто придаёт значение одной из страниц новейшей истории – исход русскоязычного населения из союзных республик после развала СССР. Это сотни тысяч семей, миллионы судеб. Повествование начинается с детства главного героя. Это позволит понять стереотипы мышления, мировосприятие и традиции русских, родившихся в национальных республиках. В книге много житейского юмора, комичных сцен, приключений.

ГРУНЯ

Октябрь заканчивался. Воздух стали наполнять запахи томатной пасты, которую производили многочисленные, близлежащие консервные заводы, запаренного укропа, забродившего винограда.

Первые желтые листья навевали грусть.

Базарчик, расположенный по дороге в школу, аппетитно благоухал восточными ароматами специй и свежей зелени. Он всегда был завален овощами и фруктами.

Для мальчишек, кто жил недалеко от базара, наступала пора, когда можно было заработать немного денег или ящик-другой помидоров, пару арбузов, дыню.

На базаре для них всегда находилась работа. Что-нибудь разгрузить, посторожить, перебрать и т. д.

Базарные торговцы понимали, что если местные пацаны спрашивали работу, то лучше ее дать, иначе чего-нибудь не досчитаешься, но уже безвозмездно.

Надоедливых, как мухи, пацанов можно было вежливо отгонять, но ни в коем случае не применять крепкие слова, а уж тем более силу.

Уличное братство — великая вещь!

Они могли пожаловаться своим старшим братьям или товарищам, и тогда продавцу приходилось искать место на другом базаре.

Сохранялся вынужденный, со стороны базарных обитателей, нейтралитет по отношению к местной шантрапе.

Вся эта идиллия длилась от силы недели две. За это время все свободное пространство в доме было завалено овощами и фруктами, которые потом неторопливо перерабатывались во всевозможные варенья, соления, компоты, соки и т. д.

* * *

Школьная жизнь шла своим чередом.

Класс жил дружно! Никто ни кого не выдавал. Гришкины попытки лидерства оканчивались ничем. На переменах обсуждали новые фильмы, планировали всякие приколы.

Несколько уроков подряд доставали учительницу узбекского языка.

То парафиновой свечкой натрут доску, да так, что писать на ней нельзя очень долго, то весь класс начинал, не раскрывая рта, зудеть. При этом все громче и громче.

Преподаватель хваталась за голову, не понимая, то ли это с ней что-то происходит, то ли это какие-то внешние факторы. В конце концов, сославшись на резкое ухудшение состояния, она уходила, не закончив урок.

Трудно вспомнить, кто придумал, но это был уже не прикол, а целое мероприятие, в котором из солидарности, должны были принять участие все присутствующие в классе пацаны.

А нужно было после переклички, с последней парты вылезти в окно, по водосточной трубе спуститься со второго этажа, и вновь, как ни в чем не бывало, войти в класс. Все!

Преподаватель в недоумении продолжала отмечать в журнале присутствующих, а народ все шел и шел, и, казалось, конца этому потоку не будет.

Гришка и Петька проделали эту операцию без осложнений и, уже отмеченные в классном журнале по второму разу, сидели на своих местах.

Класс уже перестал реагировать на эту шутку, преподаватель тоже. Ее главной задачей было привлечь к себе внимание. Получалось плохо. Уроки узбекского языка по значимости приравнивались к трудам и физкультуре, отношение было такое же.

Следующим был Гарик, за ним Груня — Сашка Громов.

Груня учился с ними с первого класса. Небольшого роста, а вернее самый маленький в классе, юркий, не по годам жилистый, белобрысый, с серыми глазами, на которые был низко надвинут лоб, что делало его вечно угрюмым.

Несоразмерно длинные руки с крупными ладонями. С вздорным характером, вспыльчивый, он не признавал никаких авторитетов кроме силы. Поэтому не было дня, чтобы он не был битым.

Били его дома, на улице, в школе — всегда и везде. Тем не менее, изгоем он себя не чувствовал, не помнил зла, мог делать доброе и полезное, но для этого нужен был специальный подход.

Детей в семье Громовых было пятеро, и все учились в той же школе, но в разных классах. Родители работали на железной дороге рабочими, дома бывали редко, поэтому все воспитание детей легло на старшую сестру Нину, которой едва исполнилось шестнадцать.

Сашка выскользнул в окно, вот голова его опустилась ниже подоконника и исчезла. О нем уже забыли. Вдруг с улицы раздался грохот, вопли Груни и еще какие-то крики. Все, присутствовавшие в классе, разом бросились к окнам, едва не сбив по пути преподавателя.

На школьном дворе разворачивалась следующая картина.

Груня весь перемазанный, в разорванных штанах бегал по двору с куском водосточной трубы длиной метра в три.

За ним с палкой в руках носился Иван Степанович.

Когда он настигал Груню, тот останавливался и начинал размахивать трубой так, что почтенный инквизитор не мог к нему подойти под угрозой удара. Все это происходило под улюлюкание толпы во дворе, а через минуту-другую к ним присоединились и все, кто наблюдал этот инцидент через раскрытые классные окна.

Такого рева на соседних улицах не слышали никогда! Школа стояла на ушах! На проезжей части дороги, проходившей рядом со школой, стали останавливаться автомобили. Прохожие с противоположной стороны улицы бежали к школе. У многих там учились дети, и они были готовы их спасать, но еще не было понятно от чего.

Через пять минут необычного кросса Груня выдохся. Наверное, сказался вес трубы. Она полетела под ноги Ивану Степановичу.

Поскольку бежал он уже вплотную к Груне и в следующую секунду должен был схватить его за шиворот, то среагировать на трубу уже не успевал.

К всеобщему восторгу, он случайно вскочил на катящуюся трубу и еще несколько метров балансировал на ней, перебирая ногами, как искусный циркач. Через мгновение, с криком обреченного, он кубарем покатился по земле, и вместе с трубой скрылся в клубах пыли.

Всеобщее ликование достигло апогея! К дружному реву воспитанников школы присоединился хохот прохожих на улице.

Пыль рассеялась. Основательно вывалянный в пыли, с перекошенным от гнева лицом, преподаватель искал глазами виновника своего позора. Груня исчез! Пыль осела, народ стал расходиться. Инцидент был исчерпан. Урок, к всеобщей радости учащихся, сорван.

Прозвенел звонок и Грунины одноклассники со всех ног бросились во двор к месту происшествия. Во дворе директор школы распекала Ивана Степановича за несдержанность и срыв урока.

К ним уже подходили классный руководитель 5-А и учительница узбекского языка.

И тут все «трюкачи» почувствовали, что праведный гнев педагогов обрушится на них — на всех, кто принимал участие в этом «групповом акробатическом номере». На следующих уроках в классе была примерная дисциплина. Куролесить не хотелось, ждали развязки.

Наконец, вот оно! Перед концом последнего урока в класс заглянула классная и предупредила, чтобы никто не расходился — будет педсовет, прямо в классе.

Такого еще никогда не было. Слабая половина класса глухо роптала по поводу вынужденной задержки в школе.

У Гека противно сосало под ложечкой.

— Зря мы все это учудили, — думал он с сожалением, — теперь достанется всем!

В класс вошли классная, директор школы, преподаватель узбекского языка и еще несколько педагогов.

Чувствовалось общее возбуждение.

Фамилии виновных уже были известны.

«Трюкачей», перечислив поимённо, вежливо попросили встать.

Ничего хорошего это не сулило.

Завуч нудным голосом начала повествование «о гнусном поступке, совершенном группой учащихся». Им припомнили все, даже то, о чем неслухи сами давно забыли. Распекание продолжили другие преподаватели. Нового и интересного в их речах уже не было.

Класс ждал вердикта!

Вдруг в кабинет, нарушая всю серьезность ситуации, влетел Иван Степанович. Он прошел к директору и несколько минут что-то шептал ей на ухо.

Лицо директора стало приобретать сначала удивленный, а затем испуганный вид. Когда физрук закончил, ее лицо выражало ужас!

Приглашая преподавателей с собой, она стрелой вылетела из класса.

Каких же усилий стоило ей придать такое ускорение своему телу, небольшой рост которого практически равнялся его ширине?

Дети остались одни в жутковатой тишине. Им уже не хотелось ничего, кроме как очутиться дома.

Через минут десять, с расстроенным лицом, появилась классная и объявила, что все свободны.

Такого окончания никто не ожидал.

Вышли во двор, где в это время озабоченно сновали с лестницами, цепями, баграми и еще не понятно с чем, какие-то мужики.

Внимание всех было приковано к огромному тополю.

На высоте метров десяти, среди листвы просматривалось белое пятно. Как оказалось, это было лицо перепуганного до полусмерти Груни! Он, уже пару часов сидел на дереве, на которое забрался с перепугу.

Директор и классная пили валерьянку и нюхали нашатырный спирт.

Снизу один из преподавателей спокойным голосом разговаривал с Груней. Он просил его ничего не бояться и продержаться еще несколько минут. Ребята стали понимать всю серьезность происходящего. От напряжения и страха ноги и руки у Сашки видимо затекли. Вниз он смотреть боялся.

Снял его ни кто иной, как Иван Степанович.

Забравшись на дерево при помощи пояса и когтей электромонтера, он отцепил Груню от веток и посадил его между собой и стволом дерева. Груня обнял его как маму родную — руками и ногами. И уже ничто не могло заставить его отцепиться.

Осторожно передвигая пояс, и переставляя когти, Степаныч спускался.

Было слышно, как он ласково успокаивал Сашку, будто это был не Груня, а его собственный ребенок. Подъем и спуск заняли не более получаса, всем же показалось, что прошла целая вечность.

Степанычу помогли отцепить пояс, снять когти и встать на землю. Сашка в него словно врос и не хотел расцеплять руки и ноги. Так они и уехали на скорой.

Детей, наполнивших школьный двор, разогнали по домам. Отношение к худенькому, тщедушному учителю изменилось. Доставать его на уроках перестали. Он это почувствовал.

До окончания школы преподаватель и ученики 5-А жили дружно.

Из состава ” инквизиторов» Иван Степанович вышел.

Позже ребята узнали, что он был мастером спорта по гимнастике, прошел всю войну в разведроте.

На следующий день и учителя и педагоги были предупредительно вежливы. Груня с нервным шоком, а директор с сердечным приступом лежали в больнице. О происшествии никто старался не вспоминать.

Грунины одноклассники притихли, на уроках был порядок. Долго еще по школе ходил шепоток об этом происшествии.

Груня стал как-то серьезнее, но до конца своего пребывания в школе так и не смог выразить чувство благодарности учителю, спасшего его.

А пребывать в школе ему оставалось недолго. Уже на следующий год в класс он не пришел, а позже одноклассники узнали, что школу он бросил окончательно, и все-таки попал в специнтернат для «особо одаренных» детей.

Так Сашка пропал из виду, дальнейшая его судьба осталась неизвестной.