Адский огонь

Виктор Сбитнев

Герой романа «Адский огонь» – Альберт Нидерквель, журналист частной газеты «Курьер». Редактор посылает его на Гриву, где странным и страшным образом горят избы одиноких старух. Причём горят вместе с хозяйками, которых жестокие злоумышленники привязывают простынями к кроватям. Огонь – главная тема во всём романе. Это и огонь, в котором погибают старушки, и алчный огонь, который разъедает людей изнутри, выжигая в них всё человеческое. Но добро побеждает, оно делает лучше и самих героев романа.

Глава восемнадцатая. Стрельба на поражение

В лес, в сторону только что истаявшего эха выстрела, рванули сразу оба, не сговариваясь. Спешить было удобно, несмотря на тут и там подвёртывающиеся под ноги сучья, мох, приятно пружиня под ступнёй, более всего сейчас напоминал Альберту ретартановую дорожку, по которой он отбегал в прошлом не менее двадцати лет. Но ретартан был ядовито-красным, а тут, куда ни кинь, зелень да кое-где проклёвывающаяся желтизна. Пуля сбила над Альбертовой головой ветку, когда он невольно согнулся к гигантскому белому грибу с причудливо раздвоенной коричневой шляпкой. «Если б не гриб, то в аккурат бы вышло под левый сосок», — успел подумать он и боком упал за ближайшую сосну, откуда тут же вперился взглядом в приземистый подлесок. Сначала ничего характерного он не заметил, но через секунду — другую понял, что стрелок затаился за стайкой берёз, а точнее — в папоротнике, который зеленел под ними. Если бы он был при «Макарове», то наверняка бы сейчас решил проблему стрелка даже не полной обоймой. Он глянул в сторону Семёна, который залёг всего в двух саженях, и подал ему выразительный знак — дескать, перекинь пистолет. Капитан, не долго думая, так и сделал. Пистолет щёлкнул ручкой о пенёк всего в полуметре от журналиста. Альберт примерил оружие к руке и, сняв его с предохранителя, стал старательно целиться. Видимо, стрелок сильно нервничал, потому что справа от берёз папоротники заметно покачивались и даже дёргались. Журналист напряг зрение и скоро понял, что это обычная уловка: стрелявший, на самом деле, лежал за берёзами, а старался создать впечатление, что он — левее. «Для чего? — Подумал Альберт. — Видимо, предполагает, что мы вооружены либо хочет проверить, а так ли это». Думая так, Альберт вместе с тем решил, что…пора. Пару секунд он ещё пролежал за пнём, но спустив курок, сделал два кувырка вправо и повторно стрелял по уже вполне видимой цели, которая больше не шевелилась. Наставив пистолет на неподвижное тело, журналист двинулся вперёд. Лежавший ничком парень был в синей адидасовской куртке и вельветовых джинсах. Рядом с ним на кожаной барсетке валялся обрез охотничьего ружья двенадцатого калибра. Пуля попала стрелку точно в лоб.

— Сёма, я в барсетку гляну, а ты по карманам пошарь, — обратился к другу Альберт. Через пару минут стало ясно, что убитого звали Александром Крутовым, что ему тридцать лет и прописан он в Городе, в доме номер 132 по Советской улице. В барсетке вместе с тремя тысячами долларов лежала также трудовая книжка, из последней записи в которой следовало, что он работал охранником в ювелирном магазине. Семён, в свою очередь, нашёл в нагрудном кармане куртки характерное красное удостоверение, выданное на имя Александра Андреевича Крутова, которое утверждало, что владелец сего является старшим инспектором дорожно-патрульной службы ГИБДД.

— Так, всё же, кто он — охранник или гаишник? — Спросил Альберт.

— Гаишником он был, год или, точнее, пару лет назад. — Изучая удостоверение, ответил Семён. — Оно не продлено, как положено. Опять же обрез… У патрульного всегда пистолет при себе, тем более, на дороге. Нет, этот явно из твоих (или моих?) наблюдателей. Видимо, наёмник, а вот чей? Слушай, а если при нём обрез, то тогда на кой ляд он егеря ножом тыкал?

— А ты уверен, что это он? — В свою очередь, спросил капитана журналист.

— А тогда кто? — Стал настороженно всматриваться в березняк Семён.

— Вот и я о том же. Кто? Если Крутов этот и иже с ним наблюдали за нами, то чем им помешал егерь? Просто, оказался не там и не в то время? Не похоже… Лес большой и нас можно было прикончить и не здесь, а где-нибудь под Гробовщиной — словом, в местах, где почти не ступала нога человека. Вон, у Крутова был обрез, а вот и патроны с жаканом — самое то для нас с тобой. И если учесть, что в тех краях у каждого мужика по два ружья, а не нарезное оружие хрен идентифицируешь, то… убивать нас лучше там. Никогда не найдёшь. Верный глухарь!

— А, может, егерь из их компахи? — Спросил, как будто самого себя, полицейский. — Может, не поделили чего или крайним стал? А тут мы при их разборке… Такое, Алик, нередко случается.

— Да, и я о том же. Егерям нынче платят копейки. Они у нас, так сказать, на самоокупаемости работают. — Стал рассуждать журналист. — Я ещё двадцать лет назад писал, будучи сопливым практикантом в каком-то там «Комсомольце» — то ли Новгородском, то ли Вологодском, то ли Ленинском… Гайдар и его команда вернулись в Россию ровно для того, чтобы все в стране ощутили себя неуверенно. Когда в обществе царит неуют, то им, во-первых, легче управлять, а во-вторых, воровать до поры можно совершенно безнаказанно. И мне порой кажется, что кое-кто живёт ещё в той, гайдаровской поре. Вот и егерь этот, полагаю я, на зарплату не жаловался, а, так сказать, подрабатывал. А на чём егерю подрабатывать?

— Уж, кому — кому, а егерю это запросто можно! — Воскликнул Семён. — Я одно дело раскручивал в прошлом году, по районному охотхозяйству. Там тоже егеря убили, братья Самолчевы, Тихон и Игнат, староверы.

— Да, им, вроде, убивать нельзя, раз староверы? — Не поверил Альберт.

— Да, понимаешь, егерь этот, Шахрутдинов, их сестру изнасиловал. Ну, замуж её звал, деньгами левыми хвастал, машиной, снегоходом, квартирой, которую в Городе купил, а она ни в какую. Вот он и решил это дело закончить радикальным методом. Тихон про это узнал, а Игнат как раз жениться собирался на её подруге, тоже староверке. У них друзья или подруги — что родные братья-сёстры. Взяли они тогда топоры и зарубили егеря прямо на его этой квартире, среди ковров и дорогой мебели. Брюхо ему распороли и туда этих денег насыпали тысяч восемьсот, помнится. А потом из его ружья и сами застрелились… — Семён от нахлынувших воспоминаний даже задышал иначе.

— Сёма, ты мне потом напомни, а? Я об этом обязательно напишу. А сейчас… сейчас, пока мы про постороннее базланим, нас могут, как и этих, блин, егерей, запросто мочкануть. — Сказав это, Альберт стремглав перевалился за болотную кочку, каким-то невероятным образом успев при этом оттолкнуть от себя Семёна, и выстрелил дважды в сторону березняка. Весь в поту Семён лежал в малиннике и не шевелился. В наступившей тишине сначала раздалась ругань, а потом проклятия и стоны. Журналист зазывно кивнул капитану и пополз в сторону постепенно стихающих звуков.

Конец ознакомительного фрагмента.