Не входи в стеклянный дом, или Удивительный июнь. Книга для любознательных детей и их родителей

Виктория Булдашова

Большой сибирский город. Начало 2000-х годов. Две подружки-шестиклассницы, Ира и Света, весело проводят время на летних каникулах. Вот только соседка Марья Степановна постоянно мешает им озорничать! Затем неизвестно откуда появляется огромная мышь и начинает злобно преследовать девочек. Да еще оказывается, что это вовсе не животное! Но Ира и Света не теряются: они начинают борьбу против таинственного врага. Подружкам помогает их новый друг Саша…

Глава 4. Светкины страхи

Я с трудом проснулась в полной темноте от звонка колокольчика. Это дребезжал наш со Светкой «телефон». Я совсем забыла рассказать, что у нас есть своя связь, Вы уже знаете, что я живу на третьем этаже, а моя подружка — на пятом. Балкон квартиры Костиных находится под балконом Ковалевых, а окно нашей с Митькой комнаты — соответственно под Светкиным окном. Правда, на четвертом этаже живет одинокий мужчина — Иван Петрович. Одинокий он потому, что от него уехала жена с двумя детьми еще два года назад. Мы со Светкой очень жалели, когда уехали его сыновья. Такие были веселые мальчишки — просто класс! — хотя и младше нас один на два, другой — на три года. Что мы вытворяли вместе с ними во дворе, до сих пор весело вспомнить! Но я отвлеклась. Теперь, короче говоря, остался один только их отец, который очень хорошо относится к нам с подружкой — всегда улыбается, увидев нас, и часто угощает конфетами. Правда, смотрит при этом грустно — наверное, о своих сыновьях думает, ведь мы с ними дружили. Так вот, этот Иван Петрович никогда не ругает нас — даже за то, что мы однажды со Светкой, играя на ее балконе, опрокинули стоявшую там банку с зеленой краской, и она вся через щель вылилась на лоджию соседа. А лоджия у него знаете какая красивая! — лучшая в нашем доме, он сам ее делал. Вообще-то застекленные балконы у нас имеют немногие — может, семей десять, но у тех лоджии по сравнению с этой — просто ерунда какая-то. Хорошо еще, что рамы у Ивана Петровича в тот день были раздвинуты из-за жары, а то мы испортили бы ему стекла. И вы представляете: сосед даже не пожаловался нашим родителям! Сам оттер краску тряпками, смоченными какой-то вонючей жидкостью, — мы со Светкой сверху видели — а нам только погрозил пальцем, и все! Ну, и вполне понятно, что такой замечательный и добрый человек не помешал нам провести два своих «телефона»: один с моего балкона на Светкин (мимо балкона Ивана Петровича), другой — из форточки нашей детской в форточку подружкиной комнаты (соответственно вдоль окна соседа).

Вообще-то «телефоны» — это всего лишь тонкие, но крепкие веревочки, связанные в круги. Первый из них охватывает балконные перила наших со Светкой квартир. По этому «телефону» мы обмениваемся с подружкой разными предметами, привязывая их к веревке — ведь ее концы скреплены узлом с длинными хвостами. И если потянуть, например, за левую сторону «телефона» вниз, то правая поползет наверх, к Светке — ну, а вместе с ней, скажем, конфета, или яблоко, или транспортир какой-нибудь (когда Светке срочно его надо, а бежать ко мне вниз неохота).

Второй наш «телефон» ничего не перемещает. Он служит для того, чтобы вызывать друг друга на балкон для каких-то сообщений или срочных разговоров. К веревке привязаны два колокольчика — один в подружкиной комнате, другой — в моей. Если мне надо что-нибудь побыстрее сказать Светке, я зажимаю рукой свой колокольчик и дергаю за веревку. И пожалуйста: через полминуты мы с подружкой уже разговариваем: она — свесив голову вниз, а я — повернувшись вверх лицом. Может быть, кому-то из вас наша связь покажется смешной — ну и пусть! А мы с подружкой очень гордимся своими «телефонами» и пользуемся ими с удовольствием — при всей их простоте веревочные «аппараты» очень надежны. Конечно, если бы на четвертом этаже между нами жил не милый Иван Петрович, а, скажем, Марья Степановна, она бы нам веревки уже раз десять оборвала! И жаловалась бы нашим четверым родителям, что «телефоны» ей просто жить не дают — придумала бы почему. Но бабка живет на втором этаже — ура! Правда, я опять отвлеклась. Продолжаю рассказывать с того момента, как меня разбудил «телефонный» колокольчик.

Открыв глаза от его звонка, я сначала долго ничего не могла понять. Перед моими глазами тихо проплывали пышные деревья и яркие цветы из моего сна. Но наконец я сообразила: грезы кончились, я нахожусь в своей комнате, а колокольчик надрывается оттого, что у Светки наверняка что-то случилось. Ведь ночью она мне пока ни разу не звонила! Выскочив из постели, я подбежала к окну, и, схватив одной рукой свой колокольчик (чтобы он замолчал), другой несколько раз дернула за веревку, приводя в движение подружкин звонок. Так я дала ей знать, что услышала вызов и иду на балкон.

Но сначала надо было проверить, не разбудили ли эти звуки кого-то еще, кроме меня. Кажется, нет: Митька спокойно сопел, в спальне родителей тоже было тихо. Я крадучись вышла на балкон. Ночная прохлада дунула на меня свежим ветерком, и я окончательно проснулась. Подойдя к перилам, я посмотрела вверх и спросила:

— Света, ты здесь?

— Здесь! — долетело до меня с пятого этажа. — Ира, я не могу тут с тобой говорить! — в голосе подруги явно прорезались истерические ноты. — Выйди на вашу площадку, я к тебе сейчас спущусь! — теперь Светкин голос прозвучал так, как будто она собирается заплакать, но старается сдержаться.

— Ладно, иду! — поспешно крикнула я, забыв всякую осторожность, а ведь нас могли услышать родители. — Двигай ко мне.

Проскользнув мимо комнаты папы с мамой, я зашла только в детскую накинуть халат и проверить, не проснулся ли братишка. Кажется, все нормально. Теперь пора к Светке. Надо было бесшумно открыть дверной замок, чтобы никого не разбудить. Это мне не сразу удалось — язычок почему-то заело от моих осторожных движений. Когда я выскочила на лестничную площадку, Светка была уже там. И в каком виде! Бледная, перепуганная, руки мелко дрожат.

— Что с тобой? Что случилось? — спросила я, уже смутно догадываясь, какое событие могло привести в паническое состояние мою рассудительную подругу.

Светка схватилась руками за мои плечи, и ее глаза вдруг наполнились слезами. Она очень старалась не зареветь в полный голос, но было ясно, что это вот-вот случится. А тогда, я чувствовала, мне не скоро удастся добиться от подруги, что же у нее стряслось. Поэтому я решила опередить события и быстро спросила:

— У тебя мышь была?

Светка мелко закивала головой, и слезы из ее глаз посыпались градом — но было видно: плачет она скорее от облегченья, что я уже все знаю, а не от отчаянья. Я сразу угадала, в чем дело, — да и трудно было бы этого не понять после событий сегодняшнего вечера. Я еще не забыла, в каком виде сама недавно упала на подушку и заснула. Хорошо хоть, что Светка начала успокаиваться — уже сняла руки с моих плеч и смотрит на меня с какой-то странной надеждой. Наверное, думает, что если я понимаю, в чем дело, то и помочь смогу. А вот нет — этого не будет: сама не представляю, как нам теперь из беды выпутываться. Но сначала надо точно узнать, что произошло с подружкой.

В пустом подъезде стояла мертвая тишина. Тускло и страшно горела пыльная лампочка на площадке. За дверями мирно спали наши соседи — ведь им ничто не угрожало. А мы с подругой были одни со своим горем, которое так внезапно накрыло нас душным покрывалом. Чтобы было не так жутко, мы взялись за руки. Светка еще раз глубоко вздохнула, вытерла последние слезы и наконец-то рассказала следующее…

Моя подружка в этот вечер долго не отходила от телевизора — впрочем, вместе с родителями. Сначала они посмотрели новости, потом очередную серию из цикла «Улицы разбитых фонарей». Светка старалась не думать об утреннем происшествии и о своей больной ноге. Правда, кое-что ее удивило. Когда ее мама — тетя Таня — увидела повязку, она, сразу расстроившись, потребовала, чтобы Светка размотала бинт и показала ей, что с ногой. Та, конечно, этого делать не хотела и изо всех сил отнекивалась: тогда уж точно пришлось бы как-то объяснять происхождение укуса. А в то, что это сделала разумная мышь по приказу Марьи Степановны, тетя Таня, ясно, не поверила бы. Но Светкины отговорки не помогли, и повязку ей пришлось снять. Подружка, увидев удивленные мамины глаза, ждала чего угодно: охов, ахов, возмущенных расспросов, но…

— Твоя мама ничего там не увидела? — нетерпеливо спросила я.

— Да! А откуда ты знаешь??? — поразилась Светка.

— Знаю. Дальше что было?

А дальше тетя Таня, тщательно осмотрев подружкину ногу со разных сторон, засмеялась и сказала:

— Какие выдумщицы вы вместе с Ирой! Для чего только бинт испортили? В больницу, что ли, играли?

Вот тут Светка, можно сказать, припухла! Стояла, переводя глаза со своей мамы на еще слабо кровоточившие следы мышиных зубов, и не знала, что сказать в ответ. Уж лучше бы ей попало от тети Тани, чем это «бинт испортили»: получалось, что она не пострадавшая, а просто фантазерка. И как могла мама — ее мама! — ничего не увидеть?

В сильнейшем недоумении моя подружка пробыла остаток дня до самого ужина. Ее упорные попытки как-то логически осмыслить и утренние события, и удивительную мамину слепоту совершенно не удавались. То, что «бабка из двадцатой» сыграла с нами злую шутку, сомнений не вызывало. Но как далеко зайдет эта шутка и что из нее получится? Вон какие дела уже с мамой происходят — ужас! Родной дочке не верит и ее болячку не видит. Есть от чего расстроиться.

Светкина мама, видно, почувствовав ее плохое настроение, приготовила на ужин творожники со сметаной. Их моя подружка очень любит. Поэтому, поев творожников от души, она пришла в гораздо лучшее расположение духа. Подумаешь, старуха! Подумаешь, мышь! Укус уже почти не болит, и, может быть, эта глупая история закончится только сегодняшними неприятностями?

Перед телевизором, в компании с родителями, Светка окончательно ожила. Ей было уже весело и спокойно, и ни о чем плохом вообще не думалось. Когда закончилась очередная серия о приключениях питерских милиционеров, Светкина мама сказала, что пора спать, и папа с ней согласился. Подружка призналась мне: в этот момент ее кольнуло какое-то предчувствие, но она сразу отогнала его прочь. Все у нее шло отлично — и так же будет завтра, послезавтра, через год, два, через десять лет…

Родители ушли к себе в спальню, а Светка — в детскую. Она закрыла дверь, разделась и быстро легла в кровать. На душе у нее теперь было настолько хорошо, что спать совершенно не хотелось. Хотелось, наоборот, смеяться и играть. Но это было невозможно — усталые родители уже, наверное, засыпали, а моя подружка всегда была гораздо послушнее меня. Честно пытаясь задремать, она провертелась под одеялом с полчаса. Нет, ничего не получалось — сон не шел. Что было делать?

И тут Светка вспомнила: у нее в верхнем ящике стола лежит последняя, пятая книга «Гарри Поттера». Мама купила ее сегодня, принесла и подала Светке со словами:

— Читай, дочка!

Это было еще в обед. Сейчас подружка с удивлением вспомнила, что даже не обрадовалась в тот момент — слишком была напугана. Она только вяло поблагодарила:

— Спасибо, мамочка, — и положила книгу в стол.

Но теперь-то ей очень хотелось ее начать! Эти романы про мальчика-волшебника — просто чудо. Мы с подругой первые четыре книги уже по нескольку раз перечитали. А тут — новая, последняя и еще незнакомая!

Светка тихонько встала, подошла к столу, вынула томик из ящика. Потом включила свет и открыла первую страницу книги. Но из дальней комнаты сразу донесся сонный голос тети Тани:

— Света! Что ты там делаешь? Сейчас же спи! Не вздумай читать среди ночи.

Так, ясно: мама все-таки услышала шум и решила принять меры к непослушной дочке. Пришлось Светке щелкнуть выключателем и сделать вид, что она снова легла в кровать. Читать, однако, моей подружке захотелось еще отчаяннее!

Как же выйти из положения? И тут Светка вспомнила про один замечательный способ тайного поглощения книг, о котором ей однажды рассказал папа. Он признался дочке, что в детстве частенько читал, накрывшись с головой одеялом и светя себе фонариком. Дедушка с бабушкой тоже не разрешали ему развлекаться ночью! Они, люди простые и работящие, и сейчас живут в той деревне, откуда родом Светкин отец. Всю жизнь много и тяжело трудясь, они не могли понять, как можно тратить на книги драгоценные часы сна. Теперь эта же история повторялась со Светкой. Вот и пригодился папин опыт!

Фонарь у подружки был — мы с Митькой подарили в прошлом году. Светка осторожно прошла к своему шкафчику по ярко-голубой лунной дорожке на полу, открыла дверцу и достала фонарик (она отлично помнила, где видела его в последний раз). Теперь надо было взять «Гарри Поттера» с письменного стола. Бесшумно подкравшись к нему и протянув руку за книгой, моя подружка краем глаза успела заметить какое-то неясное движение под шторой, возле батареи. Прижав к груди книгу и фонарик, она стала внимательно вглядываться. Но нет — видно, показалось! — край портьеры висел неподвижно, и под ним ничего не было видно. Успокоившись, Светка так же на цыпочках прошла к кровати, тихо легла, натянула на себя одеяло и прислушалась. В дальней комнате стояла тишина. Все в порядке. Значит, можно укрыться с головой, включить фонарик и… И тут моя подружка услышала, как по полу мимо кровати пробежали маленькие быстрые лапки. Она, оцепенев, пыталась вздохнуть, но не могла, и только крепко стиснула в руке край одеяла. Новый шорох внизу около спинки обдал Светку волной дикого ужаса. Она, дернувшись, быстрым движением накинула одеяло на голову и сжалась под ним в комок. Книги и фонарик оказались под ее упертыми в матрас локтями. Видно, спасаясь под одеялом, Светка случайно нажала на кнопку фонаря, поэтому он вдруг загорелся, ослепив ее в темноте и осветив край подушки и толстый томик «Гарри Поттера». А прежде чем подружка успела, ударив ладонью по фонарику, погасить этот непрошеный луч, кто-то вдруг промчался по ней от ступней до плеч, и возле Светкиного уха послышался внезапный пронзительный писк: «Пи-ик!» В этот момент вконец обезумевшая от страха девочка потушила, наконец, фонарь — невольно, потому что судорожно рванулась от писка в сторону и скатилась с кровати на пол. Долго она лежала так, запутавшись в одеяле и не смея шевельнуться. Но кругом было тихо, никто больше не шуршал и не пищал. Слышалось только тиканье часов, которое громом отзывалось в ушах насмерть перепуганной Светки. Тщетно она старалась различить в этом перестуке другие звуки — те, что заставили ее лежать здесь одну в темноте. Несчастная моя подружка от ужаса не посмела даже крикнуть, чтобы позвать на помощь. Но минуты медленно текли, и ничего больше не происходило. Светкин страх понемногу отступал. Наконец девочка откинула одеяло и села на коврик у кровати. К ней возвращалась способность соображать. Первой мыслью Светки было: «Почитала, называется!» Подумав немного, она с удивлением поняла, что уже совсем не хочет знать, что там дальше произошло с Гарри. Его приключения были страшными и поразительными, но то, что сейчас случилось с ней наяву, было, пожалуй, куда кошмарнее. Потом, еще раз осмотревшись по сторонам, Светка спросила вслух:

— Почему она пришла?

И опять удивилась одной простой мысли. Как странно! — ведь она с самого начала, когда едва дрогнула штора, знала, кто это. Это была мышь, Именно та, что укусила ее утром. Та, о которой моя подружка очень старалась сегодня не думать — и ей почти удалось забыть злодейку. И вот — старухина посланница опять здесь! Как она могла пробраться к ней в комнату, а еще раньше в квартиру? Не через окно ведь! Мыши летать не умеют — так же, как и прыгать на высоту пятого этажа. От этих мыслей Светку пробил озноб. Она подняла с пола одеяло и опять плотно закуталась в него. И вдруг слабость и страх ее куда-то улетели: моя подружка возмутилась. Подумать только! Какая-то полоумная бабка, над которой втихомолку посмеивается весь подъезд, нагло подсылает свою мышь к ним в квартиру! И жалкая грызунья, которых в городе водится, может, тысячи, наводит на нее — Ковалеву Свету — тихий ужас. А почему??? Подумаешь, какая-то черная мышь, любительница сыра из мультфильма! От стыда за собственную трусость моей подружке даже стало жарко. Она встала, бросила одеяло на кровать и сказала раздельно и громко, не боясь, что услышит мама в соседней комнате:

— Вот сейчас оденусь, возьму мел, выйду в подъезд и напишу на бабкиной двери, что она дура!

Ледяной сквозняк вдруг полетел по комнате, фонарик упал с кровати на пол и разбился, жалобно звякнув стеклом. Портьера у батареи вновь шевельнулась, и Светка, взвыв от страха, прыгнула на кровать, поджала ноги и зашептала:

— Не буду, не буду, не буду…

Штора успокоилась, повисла неподвижными широкими складками. Опять все было тихо в комнате и за ее пределами. Но не в душе у моей подруги! Хочу с гордостью сообщить вам, что в эту трудную для нее минуту Светка вспомнила обо мне как о единственном человеке, который может поверить в то, что с ней произошло. И, пожалуй, только я смогу помочь подружке выпутаться из неприятного положения — уж придумаю как! Надо меня вызывать скорее, хотя сейчас ночь!

Бедная моя подруга! Она не знала тогда, хватаясь за веревку нашего «телефона», что и мне явилась в этот вечер противная мышь, и меня тоже она напугала до полусмерти. Но все-таки ее явление Светке было куда страшнее, чем визит ко мне — в этом нет сомнения. Я-то слышала зловещий шорох не ночью, а еще при свете солнца; и родители, и Митька не спали. И мама меня успокаивала, и брат лазал под кресло. Поэтому я и была в состоянии потом сделать выводы, о которых говорила вам раньше, а потом даже уснуть…

Бледная от пережитого страха подруга с надеждой смотрела мне в глаза. И все же она почти рассердилась, когда я спросила:

— А больше ничего не было? И родители не проснулись?

— Нет! — нахмурилась Светка. — Спали как убитые. Я когда тебе позвонила по «телефону», мой колокольчик тоже затренькал — я забыла его прижать. А мама с папой, представь, и ухом не вели! И потом, когда ты мне ответила, я мимо их комнаты, как слон, протопала к двери — они не шевельнулись! А обычно мама, ты знаешь, так чутко спит…

— Все понятно! — сказала я как можно бодрее.

— Что тебе понятно? — раздраженно спросила Светка. — Ты самая умная, да? А я дура?

Я чуть не засмеялась, видя, как надулась моя подруга. Еще бы! Не зря моя мама говорит, что когда мы собираемся вдвоем со Светкой, я играю роль двигателя, а она — мозгового центра. То есть, конечно, это не совсем так: ведь придумываю-то проказы тоже часто я, а не только организую их выполнение и распределяю наши роли. Но вот в том, как потом нам выйти сухими из воды, нет лучшего специалиста, чем Светка. Она всегда заранее обдумывает безопасное отступление и заметание следов. Тут ей нет равных! Мне, по правде говоря, и неинтересно думать, что будет потом, когда все уже произойдет. А подружке интересно! Она заранее умеет рассчитать каждый шаг. У нее на случай срыва первоначального плана обязательно есть пара запасных вариантов, Потому мало кому когда удавалось нас уличить, как пишут в детективах, в содеянном. Да, голова у нее варит, и за это я ее очень уважаю. Она и в математике соображает лучше меня, и в шахматы играет тоже. А тут — вот незадача! — мне почему-то все понятно, а ей — ничего. Трудно такое Светочке перенести! Но сейчас я ее отвлеку и успокою: у меня тоже есть кое-какие новости.

— Да ладно тебе! — сказала я подруге. — Ты еще не знаешь, что сегодня со мной было, и еще раньше, чем с тобой.

Светка слушала мой рассказ с явно возраставшим вниманием и сочувствием. Под конец она совсем повеселела: оказывается, и со мной произошло нечто подобное, а значит, случившееся выглядит уже не так страшно. Минувшим вечером мышь пожаловала к нам обеим, обеих напугала и потом снова скрылась неизвестно куда…

— Ну, и что ты об этом думаешь? — спросила меня Светка уже не сердито, а с любопытством, едваа я дошла до того момента, когда услышала звонок по «телефону» и помчалась на балкон.

О следующем событии она знала: мы встретились в подъезде. Но вот почему мышь не обнаружила себя в течение дня, а потом, словно Фантомас, вдруг разбушевалась? — этот немой вопрос я читала Светкиных глазах.

— Неужели ты до сих пор не поняла? — мягко спросила я подругу. — Ведь дело обстоит очень просто.

— Нет, — тихо сказала Светка. — А что тут можно понять? Ужас какой-то.

— Да, ужас, — согласилась я. — Но особенный: его ощущаем только ты и я. Поэтому мама и Митька не увидели царапину на ковре. Твои родители тоже ничего не услышали — хотя и мышь пищала, и ты на пол падала, и потом мимо них в коридор топала. А приходит мышь тогда, когда мы с тобой собираемся сделать что-то запрещенное. Тебе же мама не разрешила читать — а ты?

— Ну, да, — согласилась Светка, — правильно. А ты хотела Митькин пистолет взять…

Я вздохнула с облегчением: подружкина сообразительность снова была на высоте.

— А не покусала она нас с тобой потому…

— Ну, ну! — подбодрила я наш «мозговой центр».

— Потому, что мы не нарушили запрет, хотя и собирались! — у Светки даже глаза заблестели. — Ты же так и не взяла с пола пистолет, а я не стала читать, — вот эта дура черная и скрылась! И еще. Кроме того, что нам запрещают другие, есть одна штука, которую мы тоже не можем делать.

— Какая? — спросила я с интересом.

— Нельзя причинять никакого вреда этой бабке. Даже если просто угрожать, мышь тут же прибегает.

«Действительно! — сразу подумала я. — Утром она вцепилась Светке в ногу, как только та начала с Марьей Степановной ругаться и пригрозила все рассказать родителям. Да, и потом — ночью — мышь уже ушла, а потом опять появилась под шторой, когда Светка сказала, что возьмет мел и…»

— И если бы я сразу не перетрусила и не стала говорить «не буду, не буду», — продолжила подруга мои мысли, — она бы меня, наверное, уже съела! А так исчезла — и больше ее не было.

— Голова ты, Света, — сказала я, и подружка довольно заулыбалась. — Только одного я не пойму: как она пробралась к нам домой? Двери-то были закрыты!

— Это, наоборот, понятно, — Светкин голос звучал задумчиво. — Мышь появляется не через двери.

— А откуда? — обалдело спросила я подругу. — В окна, что ли, прыгает? В форточку влетает?

— Нет, сквозь стены просачивается. Ну, что ты на меня смотришь? Не знаю я, как она это делает. Но после того, как мышка вечером тебя напугала, к вам никто не приходил?

— Никто, — согласилась я.

— И сами вы из дома ни ногой?

— Нет, — потрясенно сказала я.

— Ну, в таком случае откуда она ночью у меня взялась, если от тебя не могла уйти? Только сквозь стены, как призрак. И заметь: в подъезде утром мышь тоже явилась тогда, когда я старухе угрожала. А потом, ты сама говорила, просто исчезла в углу, и все.

Она была, конечно, права, моя головастая подруга. Но как это — сквозь стены?! Светка взглянула на меня и засмеялась: наверное, вид у ее давней подружки был очумелый.

— Да ты не бойся! — теперь уже подруга успокаивала меня. — Она не покажется, если не делать ничего запрещенного. Это же понятно.

— Мало не делать, — возразила я. — Надо даже не думать об этом.

— Ну, и не будем думать! — сказала Светка и вдруг сладко зевнула. — Будем паиньки, примерные девочки. И пусть зверюшка идет лесом!

Да, действительно! Чтобы избавиться от этой толстой разбойницы, надо всего лишь хорошо себя вести. Это уже кое-что. Правда, мы со Светкой никогда не пытались стать такими послушными, такими… ой, даже подумать противно!

— Придется, — грустно сказала подружка, опять прочитав мои мысли. — А то она нас загрызет.

Так закончилось наше ночное совещание. Мы разошлись по своим квартирам спать (а уже, честно сказать, с ног падали), договорившись, что утром, как проснемся и позавтракаем, встретимся во дворе часов в одиннадцать — раньше, понятно, не встанем. Уже улегшись, наконец, в постель, я решила, что все равно мы что-нибудь сделаем, чтоб совсем избавиться от мыши. И, кажется, по комнате опять пролетел какой-то легкий шорох, когда мне это подумалось. Но я уже не успела испугаться: сразу провалилась в сон. И пусть бы хоть носороги пришли, я уже ничего бы не услышала!