Слушай птиц

Виктория Лебедева, 2019

Отдых в этнографическом музее вместо обещанного Диснейленда – перспектива для одиннадцатилетнего Ярослава так себе. Он ужасно разочарован, что его ждут каникулы в Сибири, в обществе странных родственников, у которых много детей, но мало денег. Что ему там делать-то? Ворон считать, как дядя-орнитолог? Или нянчиться с мелкими двоюродными сёстрами? Он зол на родителей – вот удружили! Ярослав нехотя садится в самолёт, прижимает к себе рюкзак с ценными вещами, чтобы не украли, – и ещё не знает, что всего за месяц ему предстоит научиться классно фотографировать, лепить из глины, влюбиться… и даже предотвратить преступление. Лауреат 3-ей премии VI Международного конкурса имени Сергея Михалкова (2018). Для среднего школьного возраста.

Глава 3

Мама дала Ярославу денег на такси от аэропорта и до самого музея-заповедника даже с запасом, потому что «устанете с дороги и чтобы не мотаться, а то дядя Миша с тётей Мариной не могут себе позволить».

Мама вообще очень любила эту тему — когда кто-то из знакомых не мог себе что-то позволить, чего они с папой могли. Стоило купить новую вещь — гитару ли для Ярослава, или ноутбук, или домашний кинотеатр, или ещё что-нибудь, как начиналось… Ярославу от таких разговоров всегда становилось неудобно. Ну то есть это было здоро́во, конечно, что они могут себе позволить, но вот в школе, например, учительница подобные разговоры сразу пресекала, объясняя, что приличному человеку материальными благами хвастать стыдно. Да и нематериальными тоже. Хвастаться — это дурной тон.

Он однажды, ещё давно, попытался выяснить, отчего мама ведёт себя так. Спросил:

«Мам, хвалиться плохо?»

«Очень плохо», — сразу согласилась мама.

«А почему же ты всё время… — Тут Ярослав замялся, ему показалось, что он сейчас говорит что-то не то, но остановиться уже не смог, выпалил: — Почему ты всё время хвалишься?»

«Я?! — Мамины аккуратные брови полезли вверх. — Это когда же я…»

Ярослав совсем смутился. Стал бормотать под нос:

«Ну… это… вот когда фотоаппарат… Ты ещё сказала, что какой-то дяденька у тебя на работе о таком мечтает, но не может… не может себе позволить, потому что у него семеро по лавкам…

И ещё когда, помнишь, тебе папа шубу подарил…» Мама расхохоталась:

«Ярослав, дорогой! Но с чего ты взял, что я хвалюсь? Я ведь правду говорю. Чистую правду!

А люди, когда хвалятся, они всегда пре-у-ве-ли-чи-ва-ют».

Тут Ярослав совсем запутался, почувствовал себя маленьким и глупым. Вроде бы мама всё так хорошо объяснила, а всё равно что-то в её объяснении было не так. Только он не мог уловить, что именно. Поэтому больше подобных разговоров не заводил: себе дороже.

…После самолёта он заикнулся было дяде Мише про такси, но тот сказал:

— Вот ещё. Тут на маршрутке меньше часа!

И они поехали на маршрутке.

Чемодан туда еле поместился и всё норовил укатиться по проходу в конец салона: у него были классные колёса, которые никогда не заедали. Так что дяде Мише пришлось всю дорогу его ловить, и он Ярославу едва все ноги не отдавил этим чемоданом. Ну почему в самом деле не поехать на такси? Зачем было так мучиться? Ужасная глупость!

Дорога тянулась с холма на холм. Временами маршрутка подпрыгивала, как гигантский кузнечик, и её выносило на встречную полосу. Она неслась под горочку, чемодан — бум! — с разбегу тыкался дяде Мише в коленки, потом немножко притормаживала и ползла вверх — чемодан под собственным весом уезжал на расстояние вытянутой дядь-Мишиной руки и стукал по ногам уже Ярослава. Кроме того, дядя Миша держал свой рюкзак, обняв его другой рукой, — прямо как настоящий эквилибрист из цирка. Он вместе с рюкзаком подпрыгивал на поворотах чуть не до потолка, и Ярослав на своём сиденье подпрыгивал. Не маршрутка, а «американские горки» какие-то. Хотя всё равно ведь не Диснейленд…

Дядя Миша сидел спиной к водителю, в первом ряду, а Ярослав напротив, на отдельном кресле у окошка. За окном ничего особенного: трава как трава, деревья как деревья, деревни как деревни. Иногда попадались какие-нибудь козы или коровы, поодиночке и толпой, — но что он, коров не видел, что ли? Подумаешь!

Довольно скоро маршрутка остановилась посреди дороги, Ярослав с дядей Мишей выгрузились на обочину и тронулись в глубь леса. Тропинка была утоптанная, но чемодан по ней всё равно нормально ехать не хотел и заплетался всеми четырьмя колёсами.

— Да, брат… Так мы с тобой два часа до места идти будем… — сказал дядя Миша и легко подхватил строптивую ношу за бочок. А чемодан-то был тяжелющий, мама туда много чего положила — на все случаи жизни!

«Ничего себе, сильный какой!» — подумал Ярослав уважительно. Хотя по виду не скажешь, скорее наоборот.

Он старался идти с дядей Мишей в ногу, только у него плохо получалось. Тот шагал широко, по сторонам не зевал, о корни не спотыкался — сразу было видно, местный человек.

— Дядь Миш, а это мы где? — спросил наконец-то Ярослав.

Они уже минут пять шли, и идти уже надоело, а лес всё не кончался, и никакого жилья вокруг видно не было.

— Это музей-заповедник, — ответил дядя Миша через плечо. — Архитектурно-этнографический.

— Где же тут архитектура? — Ярослав огляделся: кругом торчали одни берёзки да ёлки.

— Погоди, будет тебе архитектура, — заверил дядя Миша.

— А ты… то есть вы… тут работаете, да?

— Можешь говорить мне «ты», без проблем. — Дядя Миша остановился, поставил на землю чемодан и рюкзак (рюкзак немедленно упал). — Нет, Ярослав. Работаю я в городе. В университете преподаю. А здесь работает моя жена, она же твоя родная тётя Марина. Ну что, пойдём дальше?

Ярослав растерянно кивнул. Он-то всё время думал, что дядя Миша «чудик», а тот, оказывается, преподаватель!

Там, куда они пришли, домики были сплошь деревянные и по виду очень-очень старые — гораздо старее, чем в дачных посёлках, где они с папой и мамой иногда проводили в гостях выходные.

— Дядь Миш, и что же, тут люди живут, да? — спросил Ярослав с сомнением.

— Нет, — улыбнулся дядя Миша. — Тут как раз музей. Со всей области свозили старинные дома, самые красивые, и вот, выстроили эту улицу — для туристов. Интересно ведь, как люди раньше жили, правда?

Ярослав пожал плечами. Честно сказать, интересно ему не было.

Прошли до конца улицы и свернули в сторону, где в отдалении виднелось ещё несколько деревянных строений. Но это оказался уже не музей, а домики для персонала. «И в чём разница?» — думал Ярослав. Такие же, как в музее. Вот разве рамы не настолько белые, и заборов нету, и с виду страшные какие-то — с чёрными досками, покосившимися крылечками.

Когда поднимались по лестнице на второй этаж, ступеньки прогибались и жалобно скрипели, аж зубы сводило. И перила под рукой были какие-то неубедительные — вот-вот обвалятся. Но дядя Миша шагал не оборачиваясь, и Ярослав шагал следом, а куда деваться?

Дверь оказалась в конце длинного, плохо освещённого коридора. Дядя Миша боком толкнул её, без звонка и без стука, не отпирая никаких замков, и она с весёлым визгом поехала в сторону.

— Вот, заходи, — велел дядя Миша. — Располагайся, — и исчез в проёме.

Ярослав осторожно заглянул внутрь. Это была огромная комната — одна! — где стояло всё на свете: и стол, и холодильник, и шкаф, и кровати по стенкам, двухэтажные, и диван под покрывалом, пыльный даже с виду, и плитка, на которой свистел заляпанный пузатый чайник. А в центре комнаты за низким столиком сидел целый выводок белоголовых девчонок. Ничего себе! Их должно было быть всего три, а тут оказалось штук десять — и все они как по команде повернули головы в сторону Ярослава и стали на него с любопытством глазеть. Из-за стола поднялась худенькая женщина — и Ярослав аж подпрыгнул: ну просто вылитая мама получилась бы, если бы ей вместо светлой косы рыжую стрижку, а вместо платья в цветочек — джинсы и водолазку!

— Здравствуй, проходи! — сказала женщина приветливо и двинулась навстречу Ярославу. — Ты совсем взрослый человек, а я в последний раз видела тебя ещё грудничком, так что давай знакомиться. Я — тётя Марина.

При слове «грудничок» Ярослав покраснел и покосился на девчонок: засмеют ведь! Но те ничего, никак не отреагировали, ф-ф-у-у…

Тётя Марина осторожно приобняла его за плечи, отобрала рюкзак. Обернулась в сторону белоголовой команды:

— Девочки, ну что это, в самом деле, такое? Идите знакомьтесь с братом!

С мест поднялись три девчонки — всего три, слава богу! — но самая старшая — вот ужас-то! — была выше Ярослава чуть не на полголовы. А ведь она была младше на целый год с хвостиком, Ярославу мама говорила… Несправедливо!

Девчонки подошли, встали перед Ярославом в шеренгу и опять давай глазеть — да что они, нормального человека не видели?! Платья, выцветшие, великоватые, из тонкой пёстрой материи, у всех одинаковой, делали их похожими на юных цыганок, которые часто топтались у метро. Мама строго-настрого запрещала Ярославу к ним даже приближаться, не то что разговаривать.

— Я Олька… — наконец выдала самая мелкая. — У меня есть заяц!

Зайца она, впрочем, не предъявила.

— Тётя Марина, а можно я тоже познакомлюсь?

Из-за общего стола поднялась и подошла ещё девчонка — и Ярослав застыл, как полный идиот.

Он не обратил на неё внимания, когда вошёл, она сидела спиной к дверям. Но сейчас, когда приблизилась, он уставился на неё, точно загипнотизированный, — ничего не мог с собой поделать. Девчонка улыбалась. Она была красивая, как в рекламе: глаза огромные, ясные, тёмные; кудри по плечам и всё такое, чему положено быть у идеальной рекламной девочки. И голос красивый тоже, не писклявый и не резкий. Ярослав с облегчением отметил, что они примерно одного роста.

— Яна, — представилась девчонка. — А ты что же, натурально с Москвы?

— Яночка, не «с Москвы», а «из Москвы», я тебе уже говорила, — мягко поправила тётя Марина.

— А, какая разница! — беспечно отмахнулась та. — Так чего, правда?

Она подошла почти вплотную, так что Ярославу пришлось сделать шаг назад.

— Так, дети! Урок окончен, по домам! — громко сказал дядя Миша, который до этого потрошил свой рюкзак, поместив его на диван. — Надо же отдохнуть человеку с дороги, как считаете?.. И да, Яна, правда. Но это мы обсудим завтра. А с дороги человека нужно что?..

— Напоить, накормить и спать уложить! — сказали дети за столом недружным хором и засобирались.

Ярослав, опять к своему облегчению, разглядел, что это не одни девчонки. Тут есть и мальчики, пусть и совсем малышня.

Все убежали в коридор, лишь Яна не уходила, а топталась около Ярослава. Ему было ужасно приятно, хоть он бы фиг кому в этом признался.

— Яночка, — опять мягко обратилась к ней тётя Марина, — приходи завтра, хорошо? Ярослав всю ночь летел, ему отдохнуть надо, акклиматизироваться. Это у нас тут белый день, а у него дома сейчас ещё утро.

И волшебная девочка нехотя вышла. На ней тоже было платье в цветочек, примерно как у двоюродных сестёр, но выглядела она почему-то не как цыганка у метро, а как дорогая старинная кукла — и Ярослав едва не свернул шею, провожая её взглядом.

В комнате что-то загремело, и ещё, и ещё. Он обернулся. Крошечный ребёнок в съехавших колготках стоял у стола, который доходил ему аж до самого носа, и сбрасывал оттуда всё, до чего удавалось дотянуться. Определённо, этот человек был счастлив.

— Олежка, нельзя! — Тётя Марина в один шаг подскочила к пацану и подхватила его под пузико, как котёнка.