Инверсионный след

Виталий Андреев, 2023

В обычный полётный день, курсант авиацентра попадает в странную ситуацию, с полностью отказавшим двигателем реактивного самолёта и приборами, он исчезает с экранов радаров на полчаса. Вернувшись на аэродром курсант Андрейченко совершенно не помнит данного эпизода. И только по прошествии многих лет, при работе лётчиком в США, знаменитый гипнотизёр случайно, частично, открывает воспоминания о пятой зоне. Оказывается всё настолько просто и сложно, что срочно необходимо действовать! Хорошо, что он вспомнил о гиперпереходах…

Часть 2. Курсант

— Эскадрилья! Подъём!

Ответом был только скрип одной пружинной кровати. Самый ответственный из курсантов, воспитанный и всегда исполнительный курсант Саулюс Рекашюс, уже сидел на кровати и тянулся к тумбочке за зубной пастой и щёткой.

— Третья эскадрилья, падъёёём! — повторил громче дежурный за дверью. Напротив дрыхла первая эскадрилья, дальше по коридору вторая, у них по плану вторая смена полетов и вставать им только в 8.00.

— Млять, чтоб ты провалился! — раздался полушёпот в углу кубрика, а затем уже более ясным голосом — ну почему бы не начинать полёты, например, в 10 утра? Когда я высплюсь. Нет, надо будить людей в 4 утра.

— Ты никогда не выспишься, Андрейчик, потому что ты — ленивый барбос, а не лётчик!

— Иди-ка ты на хер, мой друг, Челнок! В лени вся суть жизни! Человек не должен мучиться, понимаешь ты это? У меня три мечты: выспаться, завтра кому-нибудь вдуть и попробовать массаж сиацу!

— Правильно — шиацу!

— Иди-ка и ты на хер, Захар! Таджик будет меня учить японскому! В японском языке нет буквы ш!

— Я русский, просто живу в Душанбе!

— Макс, а откуда ты столько знаешь? Все бухали, а ты читал книги, да?

— Да, я и сейчас бы почитал Гумилёва, чем тащиться на аэродром!

— Да ему Танюха-библиотекарша дала кое-где понюхать, вот он оттуда и не вылезает.

— Из библиотеки или из-под юбки?

— Библиофил–подъюбочник! Ха-ха-ха!

— Включили бы радио, всё веселей вставать!

— Так его вчера опять Челнок сапогом отключил, его клеить надо.

Раздолбанное радио висело прямо над дверью, вставать и выключать было лень, для выключения использовался оригинальный метод — метали в цель сапог или ботинок, главное попасть. Отработка упражнения «бомбометание на цель», своего рода.

— Кстати, сапог мой где?

— Андрейчик в коридор выкинул, за неуважение к радио и музыке.

Реплики летели со всех сторон, острых на язык как будто специально собрали вместе.

— Ну началось, блеснули интеллектом с утра пораньше! Подъём! Все встают на полёты и ленивые, и неленивые, библиофилы, лабусы, таджики и хохлы. Все встают, потому что полёт — это лучшее, что есть на этой сраной планете! — старшина Саня Овсянников, уже одетый, сказал своё веское слово.

— Тяжко с тобой спорить, старшина, потому как ты, разнонаправленный примиритель нашего смешанного общества, замкнутого рамками неба! Должность у тебя такая!

Раздался удар ногой по спинке кровати.

— Во храпит!

— Саня! Подъём! На полёты! У тебя сегодня самостоятельный пилотаж в зоне!

Ещё удар.

— Ммм… щас, ну не долби, встаю!

— Вас хохлов по крепости и длительности сна даже я, чемпион мира и вселенной по лени, не обгоню!

— А кто такие хохлы? — незаметно подошел умытый и причесанный Сауль. Акцент ко второму году постоянного общения на русском языке стал едва заметен.

— О, Саулюс, литовский наш авиабрат! Хохлы — это земляне, которые за сало и сон продадут все секреты родной планеты Земля! Да, Саня?

Раздались негромкие, пока ещё вялые утренние смешки.

У окна раздался придушенный подушкой крик.

— Ауууааа, млять!

— Дыши жопой!

— Король! Ты до хрена на себя берёшь, понял! — Юра Королёв, по пояс голый, с телосложением борца и длинными руками с пудовыми кулаками, тощей подушкой пытался перекрыть кислород полусонному курсанту Буркову.

— Отработка упражнения «Отказ кислородной системы на высоте четыре тысячи метров» — орал Король.

Игорь вырвался и выскочил на середину казармы.

— Бурый, млять! А что это у тебя трусы топорщатся, а? Приснилась воронежская доярка с сиськами в молоке?

— А у самого-то!

Грянул уже настоящий смех здоровых, молодых девятнадцатилетних парней. Утренняя (и не только) эрекция мучала всех. Редкие счастливчики заводили знакомства среди женского пола военного городка, девушек было мало, а курсантов много.

Елецкий раздолбай, курсант Аверьянов, по дороге в туалет останавливал курсантов и с абсолютно серьёзным лицом, показывая на эрегированный член в трусах, спрашивал: «Ты не знаешь, что это за херня»? Ответы ему нравились только оригинальные и смешные, ну и основная цель опроса, конечно, была просто поржать.

Заглянул в кубрик командир звена и дежурный офицер эскадрильи. Майор Рябко быстро пробежал по койкам профессиональным взглядом, увидел, что все встали, дежурно выдал: — «Построение эскадрильи на завтрак, через 5 минут на плацу!»

К концу программы обучения дисциплина в Центре была, мягко выражаясь, на уровне ниже среднего, но и гонять курсантов никто не хотел. Авиация — это всегда лёгкий налёт творчества и разгильдяйства на требования к полётной безопасности. Все всё знают, а кто не смог выучить кучу таблиц, курсов, данных запасных аэродромов, расположение и названия приборов, да и летать, именно, не смог научиться летать… Тех уже давно отправили топтать сапоги в пехоту великого и могучего Советского Союза.

Сегодня ранний подъём эскадрильи для первой смены полётов. После пяти дней затяжных дождей с облачностью ниже 150 метров и сильными порывами до 20 метров в секунду, начало полётов — это, безусловно, событие! Вся подготовка проведена, экипажи знают расписание заправок и полётов. Обычный день учебного авиационного центра, занимавшегося подготовкой младших лейтенантов на реактивных учебно-боевых самолётах.

После построения эскадрилья, в количестве сорока человек, строем подошла к пазику, народ начал запрыгивать в салон. Садиться не старались, ехать недолго, пару километров.

— Блин, опять башкой треснулся! Какой-то автобус для лилипутов! — Серёга потирал голову под пилоткой. Рост его на два сантиметра превышал норму для лётчиков-истребителей, определённую в 185. Таких пилотов в строю было всего пятеро. И при замере роста на ежемесячной медкомиссии хитрые курсанты делали ноги колесом, врач, конечно, все изгибы тела видел, но пропускал. Самое главное, чтобы был здоров, и фонарь кабины закрывался.

— Иди ко мне, Кузьмич! — такого же роста и такой же комплекции Максим Андрейченко, по кличке Андрейчик, втащил за лётную куртку на сиденье рослого курсанта.

— Длинный к длинному! — раздалось сзади.

— Я не длинный, я высокий! — Макс развернулся назад — а тебе, ушастенький, можем с двух рук зарядить по ушам, по-дружески, так сказать! Чтоб твои уши, вернулись, как шасси, в ниши консолей после взлёта!

Вместе с началом движения автобуса грянул взрыв хохота.

Последняя угроза была адресована курсанту, сидящему сзади, у которого пилотка на голове резко контрастировала с оттопыренными ушами по сторонам света. До прошедшей зимы уши были прижаты к голове, как у обычных людей. Однако, решив выделиться из однообразности эскадрильи, курсант Пастухов зашил шапку-ушанку, сделав из неё обычную тюбетейку, как раз перед морозами. Но тут подвернулся случай проводить до дома, в 30-ти градусный мороз, медсестричку из санчасти, симпатичную блондинку Светлану. Миссия была выполнена, девушка доставлена до дома с надеждой на дальнейшее знакомство, но два уха не только обморозились, но и завернулись как неисправные локаторы из-за отсутствия защиты. Не будет же наш герой при девушке отрывать на шапке нитки, чтобы спасти уши, и при этом выглядеть неморозоустойчивым и слабым мужчиной! Возвращаться назад, в исходное состояние, обмороженные части тела отказывались наотрез. На полеты и аэродинамику, как говорил командир звена, это не влияло, но подколки и шуточки отпускались Паше постоянно со всего полка.

— Чего задумался? — Серега толкнул Максима в бок.

— Блин, как вспомню бражку из огнетушителя, до сих пор жопа содрогается.

— Ахаха, да, сильная херотень! Это всё из-за того, что она просто не дозрела!

Пока был перерыв из-за погоды в полетах, курсанты решили сделать бражку из яблок и прочих ягод, которые начали созревать в окрестных садах. Знаниями по приготовлению сего пойла обладали отрывочными, поэтому энтузиасты двинулись к грузину в соседнюю эскадрилью, для получения настоящего кавказского рецепта. Отари Качишвили, к всеобщему удивлению, выслушав, послал всех далеко в Дикие Тушетские горы, потому как вино, настоящее, делается из грузинского винограда, а не из того, что хотели выбросить, но жалко.

Всех выручил лётчик от бога и по совместительству тамбовский виновед Игорь Дробин.

— Пацаны не переживайте, сейчас всё сделаем. Тащите огнетушитель. — Огнетушитель ОХП-10, емкость 10 литров, ярко красного цвета, с чем-то болтающимся внутри, нашелся тут же у каптёрки. Проволока для защиты от нажатия была сорвана. Нажав на клапан, Андрейчик ожидал услышать хотя бы шипение, но ничего не произошло, это вдохновило курсантов, значит то, что нужно! Быстренько слили остатки жидкости для борьбы с огнём в туалет, наскоро промыли. Засыпали внутрь всё, что попало под руку из фруктов и немного старых дрожжей, залили водой.

— Всё, скоро будет брага, крепкая и ядреная! — Огнетушитель оттащили к батарее в каптерку, для ускорения брожения.

— А сколько ждать-то? — спросил нетерпеливый Аверьян.

— Минимум неделю — отрезал Игорь и ушёл в курилку.

Собутыльники приуныли. Но что поделать, разошлись по кубрикам в ожидании созревания чудесного напитка.

На следующий день, после ужина, решено было провести пробу, аргумент был такой «наверняка там уже накопился спирт, просто надо побольше её выпить и всё. Появится приятная гибкость в теле» — как выразился Чиба.

Сказано — сделано! Процедили в стаканы через марлю жидкость буро-серого цвета. «Ну, за чистое небо!» — хлопнули курсанты.

— У меня такое чувство, что я выпил процеженную блевотину! — Максим сидел с перекошенным лицом, прислушиваясь к ощущениям в желудке. Остальные тоже морщились, но терпели.

— Вкус необычный, конечно, какой-то химии с яблочным уксусом. Наверное, плохо промыли огнетушитель.

— Не бзди, Андреич, ща ещё по стакану, и пойдет приход! — Серега нацедил ещё.

— Ну, чтобы количество взлётов равнялось числу посадок!

Как не выпить за такой тост? Выпили. Урчание в животе усилилось. Спирта не ощущалось.

— Давай допивать, чего уж тут осталось! — Ещё один аргумент, от которого настоящий мужчина не может отказаться.

Выпили это нечто, всё до дна.

— Воняет, конечно, но после третьей вроде и ничего.

— Ага, ничего, ни в голове, ни в жопе, не настоялась ещё, наверное!

Начали расходиться, огнетушитель вернули к батарее. Настроения никакого не появилось.

Через некоторое время раздался топот сапог по коридору казармы, по направлению к туалету. Хлопнула дверь, и туда же сорвались ещё два дегустатора алкоголя. Все восемь окон приёма испражнений были заняты. Собственно говоря, это собрались все «свои». Дегустаторы, с задумчивыми лицами и характерными звуками, изливали из себя не полностью настоявшуюся брагу с химреагентами.

— А ты говорил, ни в голове, ни в жопе!

— М да, как пластилин идёт! Серый!

— Аверьян! У тебя ещё есть силы прикалываться, сволочь?!

— Почему это ты меня обзываешь?

— А кто громче всех требовал пробу сегодня снять?

— Надо было одеколона треснуть и было бы веселее!

— Фу, блин!

— Я больше никогда не буду пить!

— Мама дорохая! Как у коня! — в туалет зашёл и сразу заорал Саня Пенёк из Одессы, фамилия, конечно, была другая — Гончарук, но кличка приклеилась намертво, особенно после того как подсмотрели у него в письме текст, написанный домой «…мама, служу хорошо, кормят хорошо, ребята хорошие, но они меня почему-то называют «Пенёк»…»

— Что случилось? В толчке всё занято, не видишь?!

— Аааа, я этого не переживу, у меня психологическая травма — показывая пальцем куда-то вниз, он развернулся и побежал по коридору, выпучив глаза.

— Ты чего орёшь, Пенёк?

— У этого поца свисает прямо в очко, по колено, как минимум, ааа!

— Чего й то он? — спросил Аверьян, вставая с очка.

— Да привстал чуть — показал вниз Андрейчик, всё ещё сидя на корточках. — Чё орать-то?!

— Е&ть…! Хотя в принципе у меня такой же. — Аверьян подтянул подтяжки. — Показать?

— Блин, Олеган, только болтами меряться сейчас! Как бы не сдохнуть бы от этой бурды. Если выживем, то тогда соревнование устроим.

Максим стукнулся головой о стекло, открыл глаза, разгоняя воспоминания, умудрился задремать за 10 минут езды.

Автобус съехал с асфальта просёлочной дороги на бетонную дорожку аэродрома. Звук колёс стал ритмичным, в такт плитам бетона, разделённым температурными швами. Ветер сквозь открытое окно принёс смесь запахов авиационного керосина, резины и раннего летнего утра. Мимо проплывали стройные ряды самолётов, некоторые в чехлах, некоторые без. Техники уже готовили к полётам борта, осматривая и заправляя их. Горизонт чист, значит лётчику пора в небо!

Скрипнув тормозами, автобус остановился у КДП³. Курсанты высыпали на бетонку.

— Равняйсь! Смирно! — построил эскадрилью старшина.

— Товарищ подполковник! Третья эскадрилья для полётов первой смены построена!

— Вольно! — Подполковник Шустов полез за планшетом сбоку, достал разнарядку.

— Первое звено, напра-во! На предполётный медосмотр, шагом марш!

— Второе и третье звено! Слушайте внимательно! Сегодня полёты — и это хорошо, будете заниматься делом. — Повисла пауза, видно было, что командир о чём-то пытается вспомнить. И уже тоном ниже, но тоже слышно для всех. — Вот что, товарищи курсанты, мне вчера жаловалась заместитель директора дома офицеров, что на этой неделе, когда не было полётов, произошло несколько инцидентов, где было отмечено… эээ… недостойное поведение для будущих офицеров. И опять! Это только третья эскадрилья! Вас, раздолбаев, специально собрали в три звена что ли? — продолжить разбор не дали обстоятельства, справа от строя подъехал УАЗик начальника штаба. Открылась дверь, вышел офицер, на ходу одевая фуражку.

— Эскадрилья! Равняйсь! Смирно! Товарищ полковник! Третья эскадрилья для полётов первой смены построена! — теперь уже докладывал Шустов подошедшему начальнику штаба.

— Вольно!

— Ох уж эта третья, мля! С метеостанции на вас поступила жалоба от руководителя, мля. — Не здороваясь, начал начштаба. У него была поразительная привычка вставлять после каждой фразы — мля. И только при общении с вышестоящим начальством эта частица пропадала. Постепенно все, кто общались с начальником штаба, незаметно для себя, так же начинали использовать это «млять». И не отвяжешься!

За спиной у офицеров, метрах в ста, раздался звук запуска реактивного двигателя. Разведчик погоды готовился к вылету, для фактической проверки метеоусловий. Офицеры невольно обернулись.

В строю курсантов сразу заговорили:

— Вы два брата-пингвина долбаных, Боник и Стасик! Вам сто раз говорили бухать и трахаться только на метеостанции! Нашёл мыша — е..и не спеша! На хрена вы попёрлись через весь военный городок и Натаху потащили в ДК?

— Да как тут, блин? — сделал обиженное лицо Стас. — Как её остановишь, она, когда выпьет — это ураган. Делает, что хочет, башню совсем сносит. Тем более, вы же знаете, чья она дочка.

— А что случилось-то?

— Да это просто задница какая-то! Пока шли, орали «Жёлтые тюльпаны», перебудили весь военный городок, а потом она прямо на ступеньках наблевала, на этой херне же поскользнулась и разбила нос.

— Да, только в итоге всё свалили на нас, мол, была пьянка, с дракой. В ДК больше уже никого не было, только мы до ночи репетировали. — Максим выговаривал двум белобрысым курсантам, похожим как братья, хотя они не были даже родственниками.

— Так вот, товарищи курсанты, мля! Мальчики, мля, вот с такими (показал с какими, перегнув руку по локоть) болтиками, мля! Ещё раз устроите, мля, разврат с танцами вместо предполетной подготовки, мля… — шум от двигателя резко возрос, звук пропал у полковника, но по губам курсанты и так прочитали, что они все будут гнить в стройбате нашей доблестной армии до скончания веков или, когда погаснет солнце, мля! Разнос был не первый, грозные обещания уже приелись.

Борт с номером 067 развернулся вдоль строя.

— А что касается вечерних дискотек и плясок под музыку этого, мля, ансамбля, мля — взглядом начальник штаба вцепился в Андрейчика, стоявшего в первом ряду, также являющимся ударником в том самом ансамбле. Но тут самолет опять повысил обороты двигателя для разгона при рулении, звук пропал, рот открывался. — Лично прикрою этот ансамбль песни и, млять, пляски! — окончание фразы пришлось на выруливание самолёта на рулёжку к ВПП⁴, поэтому строй услышал угрозу. Прикрыть он ничего не мог, это все знали, так как жена начштаба и была директором ДК. Курсантов она любила, а мужа нет.

— Кстати, что это за название такое «Тотальный блеф»? Кто это придумал, а? — опять уставился на Макса полковник.

— Разрешите обратиться, товарищ полковник? — сказал Максим.

Подпол кивнул.

— Название придумано из наших возможностей! Музыкальное образование только у курсанта Королёва. Остальные мы так, блефуем. Но играем.

— Гм, ну это понятно, сейчас у нас гласность, перестройка, млять, ну назвали бы там Авиаторы, ну или Небо, нет ведь, как обзовут, хрен выговоришь!

— Хотелось, чтобы было оригинально и правдиво!

— Ещё один залёт или жалоба, и прикрою! Тотальный Блеф, млять, ишь, хотя дочке нравится… — подпол уже остывал.

— Прикрыл бы ты свой рот — негромко сказал Чиба, строй услышал, офицеры нет, — летать уже охота, а они бубнят тут всякую галиматью вах, вах. — Андрей специально пародировал Нарика из второй эскадрильи, родом с Узбекистана. — Небось, по утрам стояк-то не мучает. Сам зав.столовой потягивает вместо жены и нормально.

— Курсант Чеботарёв

— Я!

— У вас есть вопросы? — полковник всё-таки что-то услышал и буквально сверлил взглядом Чибу.

— Никак нет!

— Ну и хорошо! Курсант Чеботарёв, ко мне, остальные, разойтись по экипажам для медосмотра и выполнения предполётной подготовки!

— Эскадрилья, напра-во, вперёд, шагом марш! — скомандовал старшина.

Пока шли к бортам, Ремиз Слепаковас, высокий, симпатичный блондин, который сильно призадумался после слов о связях белобрысых курсантов с Наташкой, спросил Кузьмича:

— Серёжа, я может что-то не так понял, когда Андрейчик говорил этим двум метеорологам, — с характерным прибалтийским акцентом спросил Ремиз, махнув головой на идущих в середине строя Романа и Стаса, — а они что, одновременно трахают Наташку? Зачем и как?

— Нет Ремиз, не одновременно! А по очереди! — усмехнулся Кузьмич, чем совсем запутал литовца. — сначала Стасик, а потом Боник, ну или наоборот. Ненасытная она, у ней на сосках волосы, Мальчик рассказывал.

— А ты, Мальчик, откуда это знаешь? — спросил Ремиз рядом идущего курсанта Серегу Малых.

— Да я после них её дотрахиваю! — заржал Серёга, чем окончательно запутал литовца.

— Желание женщины в постели — закон для курсанта! Что она скажет, то они и делают. Они и жениться будут на ней вместе, ну или по очереди! — Передние ряды начали громко смеяться.

— Смех в строю! Отставить! — комэск тут как тут.

На площадке у КДП начальник штаба беседовал с курсантом Чеботарёвым:

— Ну что, Андрей, мля? — Курсант и начальник штаба остались одни. — Сколько ты будешь девушке трепать нервы, а?

— Ничего я ей не треплю! — совсем не по уставу ответил курсант, опустив голову вниз и переминаясь с ноги на ногу.

— Зашёл бы вечером, мля, поговорили бы ещё раз, мля, может, что и наладилось бы, мля. — Беда к начштабу подобралась, откуда он не ждал. Единственная, любимая, симпатичная, но очень толстая дочка полковника втюрилась по уши в курсанта Чеботарёва, который был прислан помочь домой по хозяйству. По глупости, Андрюха, возьми, да и потискай её в коридоре. Девка вообразила невесть что и трепала нервы отцу. А он, соответственно, пытался как-то свести смазливого курсанта с дочкой, без приказа, на так сказать, добровольной основе. А там, глядишь, чего-нибудь и выйдет. Получалось плохо, правда пару раз они уже умудрились посидеть за семейным столом и даже хлопнуть водочки, но Андрюха быстро смекнул, к чему идёт дело, поэтому наотрез отказывался впредь посещать квартиру начштаба.

— Андрюха! — махал рукой Клим у борта. А рядом техник подключал кабель питания от машины, для запуска двигателя.

— Товарищ полковник, разрешите идти, у меня первая заправка…

— Эх, Андрей, мля. «Шестёрка», жигули, мля, новая в гараже, мля, сразу тебе отдам, мля. Подумай, мля!

— Хорошо, подумаю!

— Свободен, мля, иди…

Андрей припустил по бетонке к борту с номером 072, у которого нетерпеливо махал рукой Клим.

— Давай, Чиба, у тебя первая заправка же. — Вася уже орал. — Опять женят?

— Да, блин, забодал уже.

Над аэродромом прошёл на низкой высоте разведчик погоды, вернувшийся из зон. Горизонт чист, полёты разрешены. Постепенно курсанты садились в передние кабины после предполётного осмотра самолёта. Пилотку в карман, ЗШ (защитный шлем лётчика) на голову застегнул, быстрый осмотр всего самолёта, осмотр кабины, доклад техника.

— Борт принял!

Сзади, из-за отбойника, подошёл командир звена Василий Калганов.

— Ну что, боец, к полёту готов?

— Так точно!

— Вперёд! На Ржев! На винные склады! — Прибауток, присказок и приколов он знал несчётное количество! Одна из них — «кто не умеет смеяться, тот и летает как корова!», которая характеризовала его как юмориста и балагура, но при этом, это был лучший летчик центра. И это абсолютная правда! На спор, при ювелирной посадке он выпущенным шасси смог закрыть спичечный коробок на взлётной полосе, в присутствии свидетелей.

После небольшого перерыва в полётах рекомендовалось сначала выполнить полёт с инструктором, затем по результатам выпускать курсанта самостоятельно. Поэтому сейчас борт готовится уйти на рулёжку с двумя пилотами: курсант и инструктор. Запрыгнуть в кабину, пристегнуться, включить АЗСы⁵, проверка радио и СПУ⁶, питание, запуск двигателя, закрыть фонарь, герметизация кабины.

Все процедуры и их порядок послушно подсказывала память, руки исполняли, глаза контролировали. Всё это практически в автономном режиме, когда за спиной есть приличный налёт, всё быстро и точно. Это только кажется, что в кабине можно глаза сломать от количества приборов, переключателей, ручек, тумблеров и так далее, а уж выучить всё — просто нереально! Однако, учили абсолютно здоровых, отобранных по строгой военно-лётной комиссии, молодых людей, не лишённых способностей и памяти. Итог — ночью разбуди любого — он назовёт всё, что есть в кабине, плюс на память курсы запасных аэродромов и много ещё всякого, без чего тебя не выпустят в полёт.

— 2 24 (принято было говорить по радио именно два двадцать четвёртый), борт полсотни девять к рулению готов! — Максим запросил у руководителя полётов разрешение.

— 2 24, выруливайте!

Обороты, тормоза отпустить, контроль работы двигателя. Приятный свист работы двигателя шепчет «всё нормально, я работаю и готов съесть тонну, другую вкусного авиакеросина, ради того, чтобы мы вместе бороздили небо».

Бздык бздык, бздык, бздык, колёса стучали по бетонным плитам рулежной дорожки.

— 2 24 на взлётной!

— 2 24, взлёт разрешён! Со второго разворота сразу в пятую зону. — Кинув взгляд налево, Максим увидел череду самолётов, ожидающих взлёт, и курсанта с флажком регулировщика. Почему-то вспомнился уникальный и печальный случай на первом году обучения: курсант с северной столицы, Валера Пиликов, был назначен дежурным на рулении. Также ожидая начала полётов ранним утром, он прилёг в траву и неожиданно проснулся от того, что услышал гул двигателя, вскочил и попал боком на штырь ПВД⁷ рулящего к взлётке борта. Приёмник воздушного давления точно копьё вошёл под рёбра прямо в сердце. Он умер на руках у Чибы, который первый прибежал на место происшествия…

«Блин, не надо перед полётом об этом», — подумал Максим. Суеверия среди лётчиков передавались от опытных к молодым поколениям вместе с опытом и навыками.

— Как понял, 2 24?

— Два двадцать четвёртый понял, после второго в пятую зону.

— 2 24, взлёт!

— Поехали, мы сегодня первые — ожил СПУ (внутренняя связь в самолёте). — Инструктор устраивался поудобнее в кресле, в задней кабине.

Обороты двигателя на максимум, тормоза отпустить, пошёл, родной! Самолёт резво побежал по бетонке, пилотов вжало в кресла, двигатель был после ремонта в ТЭЧи⁸ и развивал даже чуть больше положенной тяги.

Скорость 175 км/час, ручку на себя, контроль тангажа, отрыв от земли. Стук колёс о бетонку исчез, самолёт начал набирать высоту. Шасси убрать, закрылки тоже на место. Контроль операций, не забывая про распределение внимания. Можно скорректировать маршрут и отправляться в зону.

— 2 24 на втором развороте, курс 120 градусов, иду в пятую зону на 1500.

— 2 24, понял, выполняйте.

— Ну что, курсант! У тебя сегодня сложный пилотаж, зайдём в зону, набирай четыре тысячи, начнём со штопора, а дальше по заданию! — инструктор напомнил программу полёта.

— Понял! Есть!

— Видимость какая, на 130 километров, наверное! Глянь вправо, Москву видно!

— Да, видно!

Внизу, на земле, отличным ориентиром для воображаемого овала зоны для пилотирования служило международное автомобильное шоссе, а также небольшое озеро, абсолютно круглой формы. С высоты казалось, что об поверхность земли кто-то огромный стукнул мячом, оставив лунку, а после оно заполнилось водой и стало озером.

— 2 24 в пятой зоне, приступил к выполнению набора высоты и пилотажу.

— 2 24, принято.

— Набирай высоту так, чтобы озеро было в центре, ветер южный. Нас сносить будет из зоны. — Инструктор в задней кабине дал ценный совет, чтобы меньше тратить времени на удержание в зоне.

— Понял.

— Высота 4100, скорость 250, готов к выполнению штопора.

— Что спрашивать, делай! Считай, что ты один. — Одновременно умудрился отругать и подбодрить инструктор.

РУД⁹ на минимум, двигатель почти стих, ручку на себя, задача заставить самолёт потерять подъёмную силу и скорость. Упражнение «штопор», которое обязаны уметь выполнять все курсанты, имитировало ввод в штопор и, разумеется, отработку вывода самолёта из этого страннейшего состояния, будто небо отказалось держать тебя на своих руках. Самолёт за один виток терял полтора километра высоты за 3-4 секунды. Оно в Максе вызывало какое-то скрытое чувство противоестественности и ненужности. Неправильно это, не должно быть так, лётчик должен стремиться лететь, опираясь на крыло, а не падать в неуправляемом полёте, резко теряя спасительную высоту. Но, что делать! Самолёт затрясло, сваливаться в неуправляемое снижение он категорически отказывался.

— Ногой правой дай ему! — в СПУ послышался, пожалуй, ненужный совет от инструктора. Планер данного типа самолёта был сделан практически идеально и, чтобы свалить в штопор самолёт, требовалось развернуть нос к земле. Раз! Небо и земля поменялись местами, второй виток и ручку управления от себя, педаль против вращения, обороты на полную, самолёт со снижением и разгоном начал набирать скорость. Можно вздохнуть свободно. Есть скорость, есть запас высоты, это то, что нужно для полёта! Солнце ослепило глаза, чуть довернул левее. Вдруг белое плотное облако прямо по курсу, пройдём, как любят пилоты! Сам корпус самолёта скрываешь в облаке, а кабину стараешься оставить надо облаком. Получается, что летишь без всякой техники, если смотреть по сторонам, просто как НЛО!

Что там по программе?! Боевой разворот, горка, полупетля, две бочки и петля Нестерова. Сориентироваться по местности, ага, вот оно озеро Круглое, странный какой-то цвет у воды сегодня, — подумалось мимоходом, — бездонно чёрный и, точно посередине, висит туманное белое пятно, ну да бог с ним! Пилотаж выполнен, из зоны не вышел, можно и домой!

Инструктор за время пилотажа не проронил ни слова. Среди курсантов ходят слухи, что тот, кто давно летает, отдыхает и иногда засыпает на сложном пилотаже. Некоторые из курсантов клянутся, что слышали храп! Инструкторам интересен, конечно, высший пилотаж, сложный пилотаж уже приелся.

— 2 24 пилотаж в зоне закончил!

— 2 24, возвращайтесь, курс три сотни двадцать пять!

— 2 24, выполняю, курс три сотни двадцать пять!

Заход по «коробочке» на посадку означал фактически, что самолет делает круг вдоль полосы аэродрома для удобного выхода на глиссаду, траекторию снижения к началу полосы, где минимальная скорость должна совпасть с точкой планируемой посадки борта.

— 2 24, на траверсе аэродрома.

— 2 24, заходите на посадочный.

— 2 24, шасси, закрылки выпущены, готов к посадке!

— 2 24, посадка разрешена! Боковой ветер 10 метров, порывы до 15 с северо-западного направления.

— 2 24, понял, учту.

Постоянные повторы позывных и команд — обязательная необходимость, которая обусловлена исключительно безопасностью полетов. Лётчик должен принимать только команды, предназначенные ему, и подтверждать, что всё правильно понял. Переговоры в эфире шли постоянно: вот 2 39 — понятно, это Саня Карабаш пошёл в зону; вот 2 27 доложил, что на третьем, Дима Захаров ушёл на второй круг; 1 18–й — это кто-то незнакомый из пилотажной группы спортсменов полка. Иногда, при высокой интенсивности полётов, было трудно даже вставить слово в череду переговоров лётчиков и Руководителя полётов.

— 2 24 на глиссаде!

— Принято, вижу!

Не долетев пару сотню метров, почти на выравнивании самолёта к земле, который заходил на ВПП немного боком, борясь с ветром, сильный порыв которого тряхнул машину и чуть не уронил её на траву до бетонной полосы. В животе сразу стало пусто, как при отрицательной перегрузке, но Максим не стал дёргать ручкой, а чуть прибавил оборотов двигателя и тут же убрал газ, потом просто подождал чуть, пока поток набегающего воздуха вновь подхватил самолёт и затянул его на край бетонной полосы аэродрома.

Воздушная яма при посадке, ещё и с порывами бокового ветра, вызывает секундное чувство тревоги потому, что сделать-то практически ничего нельзя, скорость 220 км/ч, земля рядом, элероны¹⁰ уже с задержкой во времени слушаются пилота. Такое редко, но бывает, особенно в мае, когда резкие перепады ночных и дневных температур.

В результате, самолёт удалось выровнять на нужной высоте параллельно земле в стороне от центра ВПП. Задержать ручку управления, обороты убрать. Самолёт начал просаживаться, скорость падать. Так, теперь ручку на себя, добрать чуть, чтобы нос был выше горизонта, взгляд влево. Есть касание основными шасси! Теперь держим нос, всё, подъёмные силы перестали действовать, коснулась и передняя стойка шасси бетонной полосы. В принципе, посадка выполнена на оценку пять, если бы не снесло чуть в сторону. Притормаживаем, в первую рулёжку, рулим к стоянке. Программа полёта выполнена, посадка тоже, но расслабляться нельзя пока не остановлен двигатель. Парни с экипажа помогли закатить самолёт к отбойнику. Ну всё, фонарь открыть, отключить всех потребителей, расстегнуть лямки системы катапультирования.

— Курсант Андрейченко готов получить замечания!

— Эээ, ну в общем нормально, бочку вторую выполнил без фиксации, получилась кадушка. Да и на полосу чуть правее плюхнулся, ну а так, нормально! Допущен к самостоятельному вылету и пилотажу! Следующая заправка во сколько у тебя?

— Ровно в 12.00!

— Хорошо, готовься! Да, кассету САРППа¹¹ не забудь отнести. — Инструктор, засунув под мышку ЗШ, пошёл к командному пункту.

— Есть! — Оранжевую кассету объективного контроля, которая фиксировала параметры полёта, курсант обязан сам тащить к пункту приёма и контроля.

— Как борт? — сзади подошёл молодой техник с оранжевой кассетой в руке.

— Отлично! Двигатель тянет как на МИГаре, взлетели метров через 500, не то, что полсотни два неделю назад, еле оторвался в конце ВПП.

— Твою мать! — резко запахло авиационным керосином. Курсант Давлюд при заправке залил топливо до полного так, что из бака плеснуло на лётный комбинезон, руки и лицо курсанта.

— А, блин! И что теперь делать? — начал стонать и плеваться любитель сала. — У меня вылет через час. Меня инструктор не пустит в самолёт с таким запахом.

— А давай мы тебя подожжём за отбойником, — Кузьмич достал зажигалку, — огорит сверху, будешь пахнуть копчёным салом, да и всё.

— Вам бы всё ржать, сволочи! — Саня начал снимать лётную куртку. — Пойду мылом застираю.

До второй заправки ещё есть время, можно сходить на КДП, как раз привезли стартовый завтрак, на военном Газ–66 с кунгом.

Дежурные курсанты вытаскивали флягу со сметаной и подносы с бутербродами. Кормили в авиации всегда хорошо, потому что это тоже относилось, как ни странно, к безопасности полётов. Организм лётчика–истребителя должен иметь запас и витаминов, и минералов.

Слопав бутерброды с колбасой и выпив пару стаканов сметаны, Макс пошёл в кабинет подготовки к полётам, где ещё раз повторил задание на самостоятельный полёт. В голове чётко отложился порядок выполнения фигур и действий. Ну всё, теперь можно покурить и ждать своё время. Курить Максим бросил три месяца назад, почему-то перестало нравиться, жёлтые пальцы да и запах. Остальные курсанты недоумевали, зачем бросать курить, если недавно в военторг завезли югославские сигареты «CD» с отличным вкусом, почти Мальборо! Но врач полка, Зинаида Ивановна, ласково предупредила Максима на очередном медосмотре, рассматривая результаты ЭКГ: «Ну что, курсант? Будем бросать курить или пойдём по нелётке? Есть небольшая аритмия на ЭКГ, и есть большая возможность бросить курить, что выбираешь?» Конечно, выбрано было второе. Но как это было мучительно! Врач выписала таблетки, заменяющие никотин, а также написала записку в военторг с просьбой продать курсанту жевательные резинки, по знакомству, так сказать. И мученья начались…

За отбойником, на траве, собрались в ожидании своих заправок курсанты третьей эскадрильи.

— Ну что, Андрейчик, как стартовый завтрак, стоит идти?

— Нормалёк! Два бутера и два стакана сметаны зашли как родные! Твой завтрак я съел тоже, у меня молодой растущий организм! А тебе нельзя, ты, Гриша, и так толстый, скоро в кабину влезешь на полёт, а назад только катапультированием!

— Да, надо худеть, врачиха уже грозила нелёткой.

— Курить будешь?

— Не, завязал.

— Мальборо, а не хухры-мухры, Лехе Крому привез папаша-аэрофлотовец с Москвы.

— Давай! — шутливо сказал Максим, протягивая руку.

— О, сломался наш герой, халява, конечно, как тут устоять, силы воли-то ноль!

— Это у тебя ноль, вонючку эту бросить не можешь. Хотел сигаретку Кузьмичу стрельнуть. А вот как так получается, интересно, кому-то дал Создатель силу воли, а кому-то большой член, кому мозги, а кому-то ума палату, а? Кто в божественной канцелярии и по какому принципу раздаёт это всё?

— Блин, полез в теологию, ну тебя к чёрту Макс, прошлый раз прочесал мне лекцию о происхождении человека от лошади, башка сутки болела!

— Как только задумаешься об этом, так сразу и голова болит, как будто кем-то запрещено!

— Гораздо приятней думать о сиськах Танюхи или длинных ногах Ангелины.

— Да! Да и голова не болит.

— А потому, что это правильный, заложенный в тебя ход мысли, ты нацелен на тупое размножение!

— Выходит ты, Гриша, похотливое животное, а не человек! — резюмировал Аверьян. — Ха-ха-ха! — и заржал первым, курсанты подхватили.

Интересную дискуссию прервал звук подруливающего борта полсотни восемь, двое курсантов встали с травы. Закатить самолёт, заправить, и следующий пилот садится в кабину для выполнения полётного задания. Первая смена подходила к концу, остались только крайние заправки.

Макс второй раз за день вырулил на ВПП аэродрома:

— 2 24, разрешите взлёт!

— 2 24, взлёт разрешён! Уход в зону после круга, там пока занято. После четвертого разворота уходи в пятую зону, как понял?!

— 2 24 понял, пятая зона, после круга.

Опять пятая, ну и отлично, подумал Максим, покрутим пилотаж в ней самостоятельно, без контролеров.

— 2 24 в пятой!

— 2 24, принято! Зона свободна, пилотаж разрешён!

— 2 24 понял!

Погнали! Набор высоты, пикирование под углом сорок пять градусов, ориентир на земле — озеро с облаком над ним. Белое, на темно-синем фоне, оно напоминало глаз, только идеально круглый. Облако над озером немного увеличилось в размерах, и центр стал темнее. Облака бывают разные, не отменять же назначенный, такой удобный ориентир в зоне. Направляем нос самолёта точно в центр, скорость 700 км/ час, пора выводить из пикирования. Самолёт вошёл в облако как нож в масло, в кабине сразу потемнело. Ручку на себя, перегрузка вдавила в кресло и… стих двигатель и исчезла перегрузка, ручка управления свободно болталась, никакого давления на неё не ощущалось, как будто убрали звук и выкачали воздух вокруг.

Это было настолько неожиданно, что мгновенно пересохло во рту, и в голове сразу всплыл порядок действий в особых случаях. Только случай был настолько особый, что он не упоминался в руководстве по полётам. Вокруг по-прежнему было белёсое молоко. Видимость ноль. Самое главное, вспомнились уроки самолётовождения — высота!

Глянув на приборы, ситуация не только не прояснилась, но и окончательно запуталась. Высотомер вращался с 1000 метров до 2000, потом назад, при этом радиовысотомер показывал 1 метр. Так обычно бывает на рулении, когда самолёт на земле. Скорость была на нуле. Обороты двигателя тоже ноль.

Курсант Андрейченко элементарно впал в ступор и не знал, что делать. Так просто не бывает! Этому никто не учил и не предупреждал, что такое может быть!

— Мать твою! — выругался вслух Максим. — С чего начинать-то? Я же сейчас в озеро спикирую.

Но шла секунда за секундой, и ничего не происходило. Получается, я уже выровнялся в горизонте и иду параллельно земле? — подумал Макс.

Прибор АГД, авиагоризонт, показывающий в каком положении самолёт, вращался как белка в колесе, при этом крен показывал то левый, то правый. Получается, если верить приборам, то самолёт вращался, то влево, то вправо, но при этом никаких перегрузок и крутящих моментов не воспринималось.

Доложить РП о нештатной ситуации! — Вот, наконец-то, появилась здравая мысль. — А что я доложу, интересно? Палец автоматически нажал на кнопку радио.

— 2 24, кхы кхы, — от волнения с кашлем выдавил Максим — отказ всех систем самолёта! — Отпустил кнопку, чтобы услышать переговоры, — ответом была полная тишина в шлемофоне. Лампа рации плавно погасла.

— Ну, это просто… я не знаю. Может я уже на разборе полётов у Апостола Петра? — но кабина, стекло фонаря сверху и окружение из приборов подвергали сомнению, что это Страшный Суд.

«Может катапультироваться надо?» — мелькнула мысль. Только к чему это приведёт, да и не хотелось совсем покидать уютную кабину и прыгать в белое молоко.

«Кислородную маску на всякий случай надо одеть» — подумал Максим, зацепил маску на крючок шлема, вторым захватом затянул ремешок. Пошёл кислород, в голове стало чуть яснее, но что делать дальше, решительно было не понятно.

«Попробовать открыть фонарь?» — только он успел подумать, как вокруг стало светлее, можно разглядеть консоли крыла. Белая вата вокруг чуть отступила. Глянув вверх, Максим увидел тёмно-синее небо и блеск нескольких ярких звёзд.

Стемнело почему-то, странно, что так рано.

— В рот компот! Сколько же прошло времени, как действовать, непонятно ничего же! — вслух выругался Максим. Страха не было, появилась злость и раздражение на непонятность ситуации. А потом, потом, глаза просто закрылись…

…. прошло 30 минут. На земле…

Блокировка памяти успешно завершена.

Возврат.

Ветер, тёплый и немного пахнущий озоном дул прямо в глаза.

— Два двадцать четыре, два двадцать четвёртый! Ответьте, как слышно?!

— 2 24…

— Твою мать, курсант, ты чего молчишь?!?

Самолёт, кабина, ручка управления, солнце в глаза. Неужели я смог уснуть в полёте??? Ну и ну! Холодный пот залил глаза, спина прилипла к креслу, пот насквозь пропитал и майку, и костюм. Чёрт, я же лечу, я в самолёте, я же… выполнил ли я программу пилотажа в зоне?! — ужаснулся Максим. Протёр глаза, опустил стекло ЗШ, солнце потускнело от светофильтра. Глянул на часы. Прошло тридцать минут, как я в зоне!

Значит, пилотаж закончен, просто я его как-то не помню что ли… — тоскливо подумал Макс.

— 2 24, твою в бога душу мать, ответь РП!!!

— 2 24 в пятой зоне, пилотаж закончил! — выпалил Максим, входя в реальность и вспомнив, что он в пилотажной зоне.

— 2 24, возврат на точку!

— 2 24 понял, возврат на точку. — Сообразить бы, где эта точка. Ничего себе, лёгкая разбалансировка организма.

Откуда всплыла эта фраза «разбалансировка организма»? Кто это обещал? Кто это говорил и говорил ли?

В голове гудело, руки не слушались. Правая часть головы, за ухом, жутко болела. Соберись! Так, высота 2100, скорость 370, выровнять в горизонт, топлива полный бак. Ага, вспомнил, есть волшебная стрелка компаса, показывающая путь домой на дальний привод.

Фууух, ну значит будем жить! Вперёд, на Ржев, на винные склады!

— 2 24 на глиссаде, шасси, закрылки выпущены.

— 2 24, посадка разрешена.

Так, выравниваем, ручку удержать. Опять пошёл пот, не чувствую просадки, не чувствую! — запаниковал Максим. Подтянул ручку на себя, самолёт чуть задрал нос и начал набирать высоту. — Что я делаю, обороты убрать же надо! — Так, обороты убрать! Ручку от себя. — Самолёт завис горизонтально ВПП, но уже далеко от места стандартной посадки. — Лишь бы хватило полосы, — промелькнуло в голове. — Есть касание, но с нарушением, всеми тремя колёсами. — Самолёт опять отскочил от ВПП, рефлекторно дёрнул ручку от себя. — Нельзя же! Козёл будет. — И точно! Самолёт ещё раз, уже с чувствительным ударом хлопнулся об бетон. — Задержать ручку на месте, на месте!!! — кричала инструкция по действиям при «козлении» самолёта в голове курсанта. Переборов рефлексию, задержал ручку и уже, как положено, опустил переднюю стойку шасси после снижения скорости. — Сразу тормозить надо, ВПП уже кончается. Вот тебе и 4 км полосы, как быстро кончились. Все, рулим на стоянку. — Получу сейчас, по самые помидоры за «козла»! — подумал Максим и поёжился. РП всё видел, конечно.

Самолёт докатился до стоянки, там уже ожидали человек восемь-десять курсантов, и среди них мелькнула фигура заместителя по лётной подготовке и фуражка руководителя полётов. — Чего это они собрались?! — мелькнула мысль, — видимо за «козла» будет разборка, о-хо-хо какая, — сразу приуныл Макс.

Вылезая из кабины, Максим зацепился ногой за провод рации, — вот блин, не отсоединил! — и чуть не грохнулся на бетон. Ноги не слушались до сих пор.

— Курсант Андрейченко самостоятельный пилотаж в зоне выполнил. Разрешите получить замечания.

— А ну отойдём-ка, курсант, — подполковник потащил за локоть Максима к зданию СКП. — Ты что ж это, мать твою! — начал он, вытаращив глаза на курсанта. — Ты охренел?!!

Понимая, что надо что-то отвечать, Максим начал: «Товарищ подполковник…»

— Молчать! Ты зачем рацию выключал?!! — заорал заместитель начальника центра по лётной подготовке.

— Я… я… я не отключал. — опешил Максим, ожидая вздрючки за совсем другое.

— Тебя полчаса в эфире не было! При этом на радаре отметка сначала была, потом пропала, потом опять появилась! Ты что творил там, а? В Круглое озеро нырял? Ты чего молчал-то? — РП осип весь на хрен.

— Всё нормально…

— Что случилось курсант, а? — уже спокойно спросил офицер.

— Да всё по плану… — промямлил Максим.

— Жив сам, самолёт цел — это главное, — сказал офицер, сняв фуражку и вытирая лысину платочком в смешной цветочек.

— Не слышал, видимо, что-то хрипело в радио, может помехи, — пролепетал Максим. — Я из зоны точно никуда не выходил.

— Был в пятой зоне?

— Так точно!

— Там частенько какая-то хрень со связью. Тиханович уверял, что видел там дирижабль, правда какой-то круглый, похожий на мяч, но размером с Ан-225.

— Я ничего постороннего не видел, товарищ подполковник! — Ну что ж, правду говорить легко, — подумал Максим.

— Ладно, твою кассету мы сейчас проявим и посмотрим, что да как. Вон САРПП твой сам помощник РП несёт. Свободен пока. В 17.00 жду у себя в кабинете, на разбор полётов.

Максим побрёл к своим курсантам, раздумывая, что же действительно покажет «чёрный ящик», даже самому интересно.

— Получил звездюлей, Макс? — лениво протянул Серёга Челнок, — РП охрип тут, орал. Ты че радио вырубил? Случайно?

— Да не выключал я ничего! Может оно само выключилось, хрен знает, я ничего не слышал, пилотаж открутил и запросил возврат, — уже веселее сказал Макс, — отличная версия, так и буду всем говорить. — Почему версия? Это ведь, наверное, правда. Только вот что покажет кассета САРПП? А что она должна показать? — В голове спорил кто-то с кем-то. Удивительно новые ощущения. Но версия с выполненным заданием уже легла в память. И Максим сразу успокоился.

— Давай твой борт зачехлим да в казарму, сейчас автобус приедет. — друг всегда поддержит!

— Ага, давай, — курсанты потащили из-за отбойника самолётный чехол.

— Ни черта не понимаю! Так просто не может быть! — Зам по лётной подготовке рассматривал результаты проверки регистрации полёта. — Высота 1500 и через секунду высота 1 метр, потом через 28 минут высота 2100. Скорость 705 и через секунду скорость 0 км/ч, через 28 минут 370 км/ч! Да ещё полчаса не работал двигатель, вернее не потреблял топливо!

— Неисправность системы регистрации, однозначно! — начальник ТЭЧ, развалившись в кресле, сделал жест рукой, — не первый случай, не бери в голову. Борт цел, курсант тоже, а систему протестируем и починим!

— А что я должен написать в отчёте? Курсант уверяет, что выполнил программу пилотажа. У него ещё радиосвязь пропала на 30 минут, но он на пилотаже ей и не пользовался.

— А так и напиши, что пропала радиосвязь, а после посадки при рулении и тряски по бетонке, сама восстановилась. Борт и САРПП проверить надо, конечно.

— Да, при этом никто не получит нагоняй, никто не виноват! — подтвердил зам. полётной. — Решено, плёнку засвеченную положу! Засветки чаще бывают. Пятая зона… она всегда была со странностями.

Заключение по результатам расследования инцидента (кратковременный отказ радиопередатчика) на самолёте Л-29 бортовой № 059 при выполнении пилотирования в зоне №5 на аэродроме Двоевка 08.05.1991 г., КВС курсант Андрейченко М.Н.

08.05.90г. выполнялся плановый тренировочный полёт в зону на пилотаж с аэродрома пгт. Вязьма-Брянская, самолёта Л-29 Отделения ******* СССР

************ и выполнение тренировочных полётов по схеме аэродрома Двоевка была передана своевременно, разрешение на использование воздушного пространства получено.

Самолёт Л-29 № 059 Отделения ******* СССР и его оборудование были подготовлены инженером Малининым И.Л. в объёме требований регламента технической эксплуатации самолёта Л-29.

Все лица, принимающие участие в лётной деятельности, прошли медицинский предполётный контроль, штурманскую подготовку, получили необходимую метеоинформацию и диспетчерское разрешение на вылет.

Приняв самолёт от инженера, КВС Андрейченко М.Н. произвёл проверку работоспособности двигателя и систем самолёта. Замечаний по работе авиатехники не возникло.

Взлетел самолёт штатно, затем выполнил маневр по уходу в зону, соблюдая согласно рекомендациям п. 7.10.6 НПП ГА-85 дистанцию более 500м с остальными бортами. Фактическая погода соответствовала правилам, определяемым п.7.10.7 НПП ГА-85.

Развитие нештатной ситуации началось с отказа передающей части радиостанции на самолёте Л-29 № 059 в районе села Ново-Никольского при попытке связаться с руководителем полётов. КВС Андрейченко М.Н. попытался установить связь на частотах «Двоевка — подход» и аварийной 121,5 мГц., но безуспешно.

Самолёт Л-29 не оборудован средствами объективного контроля, в частности бортовым магнитофоном, поэтому не представляется возможным проконтролировать попытки установления радиосвязи на указанных частотах. Вторичного выхода на связь на частоте «Двоевка — подход» не зафиксировано. КВС Андрейченко М.Н. через 29 минут неожиданно услышал команды РП, данные самолёту Л-29 № 059. РП принял решение вернуть самолёт из зоны. Далее радиосвязь работала без сбоев.

Продолжая выполнять заход, усилив осмотрительность, КВС Андрейченко М.Н. для гарантии докладывал о своих действиях в местах, предусмотренных схемой. Произвёл посадку на основную ВПП с МК=186°, освободил полосу и перешёл на частоту «Двоевка — руление». После посадки, пробега, освобождения полосы, возможно от возникших сотрясений или вибраций самолёта, связь то пропадала, то восстанавливалась. Далее КВС действовал согласно указаниям диспетчера. С учётом того, что рекомендация РЛЭ Л-29 о проходе на высоте 200м над ВПП для обозначения себя покачиваниями крыльями рассчитана на выполнение тренировочных полётов в условиях, когда РП находится на вышке КДП и визуально наблюдает за полётами, решение КВС Андрейченко М.Н о посадке без прохода над полосой является правильным. Следует отметить правильность и своевременность действий диспетчера СДП Титова А.Н. по обеспечению свободы (готовности) ВПП для заходящего без связи самолёта Л-29. Дефект был выявлен и устранён после посадки и заруливания на стоянку, что отражено в Акте технического расследования отказа радиостанции.

Авиационный инцидент произошёл вследствие возникшего дефекта — подгара контактной пары кнопки включения станции, что и привело к кратковременному отказу радиостанции в режиме «передача». Данный случай изучить с лётным составом Отделений ******* СССР.

Техническому составу Отделений ******* СССР, учитывая повторяемость дефекта, особенно весной и осенью при повышенной влажности, усилить контроль за состоянием контактной пары кнопки включения радиостанций «Р07» в режим «передача».

В отделениях ******* СССР провести занятия по правилам действий при потере радиосвязи на различных этапах полёта. Повторно изучить действия в особых случаях полёта (НПП ГА-85 и РЛЭ воздушного судна).

Начальник лётной инспекции управления ******* СССР РФ Волков Н.В.

Примечания

3

КДП — командно-диспетчерский пункт.

4

ВПП — взлетно-посадочная полоса.

5

АЗС — автоматы защиты систем.

6

СПУ — самолётное переговорное устройство.

7

ПВД — приёмник воздушного давления.

8

ТЭЧ — технико-эксплуатационная часть, ремонтные мастерские для самолётов.

9

РУД — ручка управления двигателем самолёта.

10

Элероны (aileron — крылышко), рули крена — части крыльев самолёта, служащие для поворотов его вокруг продольной оси, аэродинамические органы управления.

11

САРПП — система автоматической регистрации параметров полёта.