Крымская лихорадка

Виталий Ерёмин, 2006

Документально-художественный политический детектив. 1994-й год. Первым президентом Крыма становится бывший следователь прокуратуры Носков. Ярый сторонник возвращения полуострова в Россию. Но Москва не хочет раскрывать объятия родной Тавриде. Боится разрыва с Украиной. Зато служба безопасности Незалежной готовит Носкову одну ловушку за другой, пока не заманивает его в западню и не доводит конфликт с Россией до угрозы большой войны. Да, война могла разразиться еще тогда. Эти события просто не попали на страницы газет того времени. Но у крымского президента были еще два опасных врага. Два местных уголовника, которых он, будучи следователем, когда-то задержал за убийство. И вот они, самые большие местные «авторитеты», соревнуются друг с другом, кто первым уничтожит Носкова. Это был единственный случай, когда Большой криминал пытался войти в государственную власть путем убийства президента.

Глава 13

Брагину доложили, что клиент созрел. Кооператор Станислав Сергеевич Соколов готов был принять любые условия, только бы остаться в живых. Он уже вырыл себе могилу и теперь сидел на краю, обхватив руками голову. А те, кто им сейчас занимался, просматривали какие-то документы.

Максим натянул на лицо маску и вышел из БМВ-750. Ему протянули бумаги. Он не стал смотреть.

— Вы юристы или кто? Докладывайте.

Один из нотариусов доложил:

— Все свидетельства о купле-продаже квартиры подписаны товарищем собственноручно. Сделка юридически чистая. Можете не сомневаться, Максим Петрович.

Брагин жестом подозвал одного из своих ребят. Кивнул на Соколова.

— Как он? Морально готов?

— Готов, — ответили ему.

Максим подошел к Станиславу Сергеевичу и потребовал, чтобы тот поднял голову. Соколов подчинился.

— Не расстраивайся, — сказал ему Брагин. — Самое страшное позади. Будешь жить, пойдешь домой, к жене. Тебя отвезут. Кстати, а чем у тебя жена занимается?

— На фабрике работает, — голос кооператора звучал едва слышно.

— Не понял, — повысил голос Брагин. — На какой фабрике? Кем?

— Она бухгалтер на кондитерской фабрике, — пробормотал Соколов.

Максим задумался. А кооператора била мелкая дрожь. Он догадался, что его жену теперь тоже ждут испытания. По знаку Брагина ему дали мобильный телефон.

— Звони жене. Скажи, что продаем тебя.

— Как продаем? Кому? — тихо спросил Станислав Сергеевич.

— Ты чего придуриваешься?

— За сколько? — спросил Соколов.

— А сколько ты стоишь? — спросил Максим.

Кооператор оглядел себя. Его костюм был весь мокрый. Когда он рыл могилу, ребята Брагина мочились на него.

Он еле слышно выговорил:

— Я уже ничего не стою.

— Скажи жене, что тебя оценили, как новые “жигули”.

— У нее нет таких денег.

— Пусть родственники, коллеги скинутся.

Станислав Сергеевич покачал безнадежно головой.

— Она не соберет таких денег.

Не сказав больше ни слова, Брагин сел в БМВ и укатил. А его ребята снова занялись кооператором. Через пять минут он уже говорил с женой и повторял то, что ему подсказывали.

Жена обзвонила родственников и друзей. Те обещали помочь. Но собиралась примерно треть нужной суммы. А время летело, срок ультиматума бандитов таял. И тогда жена пошла к директору фабрики. Тот сказал: “Ты же знаешь, денег на счету — кот наплакал. Давай попробуем устроить складчину. Объявили по предприятию — сдавайте кто сколько сможет.

Бандиты приехали за деньгами прямо на фабрику. Они были уверены, что никто из двух сотен рабочих и служащих не решится позвонить в милицию. Так и произошло. Люди думали: если бандиты никого не боятся, значит, милиция с ними заодно. И в этом была своя логика.

Директор фабрики выложил свои сбережения — триста тысяч. Остальные начали обзванивать родных и друзей. Те привозили, кто сколько мог. Но возникла новая проблема. Бандиты отказывались принимать мелкие купюры. Мол, им это западло. А был уже поздний вечер, банки уже не работали. Работники фабрики бегали по магазинам, меняли. Это была массовая беготня и нервотрепка.

Только когда бандиты уехали с деньгами, директор фабрики позвонил Кузьмину, с которым был знаком со времен комсомольской юности. И чуть не плача от злости и бессилия, рассказал, как все было.

— Погоди, я сейчас позвоню Валебному, — отозвался Федор Федорович. — Не отключайся, побудь на проводе. Ты будешь слышать наш разговор.

— Не надо, — слабым голосом проговорил директор фабрики. — Ничем Валебный не поможет.

— Побудь на проводе, — приказал Кузьмин.

Он набрал номер Валебного и включил громкую связь.

— Слушаю, Федор Федорович, — пробасил Валебный.

— Ты знаешь, что у тебя целый день творилось на кондитерской фабрике? — строго спросил Кузьмин.

— Кондитерская фабрика — не моя епархия, — отозвался генерал.

— Там бандиты целый день ставили двести человек на уши, выбивали деньги, а ты не знаешь?

— Не было сигнала, Федор Федорович.

Кузьмин зашелся от гнева.

— Ты провалишь мне выборы. Эти двести человек теперь проголосуют за Носкова. А еще все их родственники, друзья и знакомые. Это будет человек шестьсот. Шестьсот голосов — как корова языком слизнула. Быстро исправляй ситуацию!

— Будет сделано, Федор Федорович! — заверил Валебный. — Судя по наглости, это Брагин, его работа.

— Ну, так бери его тепленьким!

— Так просто его не возьмешь. Прямых улик против него, как правило, нет, а свидетели молчат.

— Ты ж только что сказал, что будет сделано!

— Будем работать, — туманно пообещал генерал.

Кузьмин с треском бросил трубку на рычаг и несколько секунд размышлял, что сказать директору фабрики. Тот подал голос первым.

— Насчет шестисот голосов вы правы, Федор Федорович, хотя не совсем. Вы не посчитали мой голос.

И положил трубку. “Обнаглели, — подумал Кузьмин. — Все обнаглели”.