Дело Неваляева

Владимир Алексеевич Колганов, 2021

Этот роман стал продолжением истории, начатой в романах «Охота на министра», «Западня для генерала» и «Агентесса». В колонию, где содержится разжалованный генерал Викулов, переводят известного оппозиционера и борца с коррупцией Леонида Неваляева, приговорённого к трём годам заключения. В обмен на досрочное освобождение Викулову предлагают сблизиться с Неваляевым и выведать у него имена спонсоров его оппозиционного движения, а также источники компромата на высших чиновников государства. Сможет ли Викулов выполнить задание? Кто кого переиграет? Или Неваляев убедит Викулова перейти на свою сторону? Сюжет романа, насыщенного событиями, выходит далеко за пределы исправительной колонии. Фамилии и имена персонажей, а также большая часть описанных событий вымышлены, все совпадения случайны.

Глава 4. Сделка с дьяволом

Время шло, и у Егора возникло ощущение, что топчутся на месте. Ну вроде бы сблизились, насколько это возможно в данных обстоятельствах, однако Неваляеву так и не удавалось обратить Егора в свою веру, а сам Егор стал сомневаться, что из его затеи что-нибудь получится. И тут словно бы кто-то надоумил его заговорить о спонсорах — впрямую спрашивать было опасно, но он пошёл кружным путём:

— Послушай, а почему вы Идельсона не трогаете. Он что, неприкасаемый? Каких-то мало кому известных депутатов гнобите, а самый богатый человек в России, получается, кристально честный? Так не бывает.

Неваляев отвёл в сторону глаза:

— Что поделаешь, на всех рук не хватает.

— Ой ли?

Поняв, что такая «отмазка» не пройдёт, Неваляев согласился разъяснить свою позицию:

— Ну ладно. Представь, что некий богатенький Буратино спонсирует наш Фронт. Будет ли этично собирать на этого деятеля компромат? Это же всё равно что резать курицу, ту самую, которая несёт золотые яйца.

— Что, и впрямь золотые? — усмехнулся Егор.

— Да на жизнь хватает, — в том ему ответил Неваляев.

— Выходит, и у вас в ходу двойные стандарты?

— А мне плевать! Вот Ленин брал деньги у германского генштаба, и никто из соратников его не упрекал. Всё потому, что деньги не пахнут, а цель оправдывает средства.

«Сравнение Неваляева с Лениным, а Идельсона с главой германского генштаба — это круто! Это даже стоит записать для памяти. Но что же дальше?» А вслух Егор сказал:

— Что ж, твоя позиция понятна. А если кто-нибудь узнает, что он вас финансирует?

— Это вряд ли! Там такая схема, что сам чёрт ногу сломит, пока докопается до первоисточника.

— Дай-то бог! Однако странно вот что. Ты националист, а он еврей. Как это совмещается?

— Да плевать Моне на мой национализм! Когда придём к власти, и «Росмальта», и «Газтрон» перейдут под его контроль.

«Ну ясно, от госмонополий к частной супермонополии, а об интересах простых граждан постараются забыть».

— А не жирно ему будет?

— Так ведь и мне кое-что перепадёт, — тут Неваляев замотал головой, словно пытаясь отбросить несвоевременные мысли. — Ладно, вот скинем ненавистный режим, тогда и будем разбираться, кто с кем и против кого. А пока наш Фронт существует благодаря его финансовой поддержке, нет смысла эти вопросы поднимать. Контрпродуктивно!

Тут-то Егор и решил — была не была, почему бы не попробовать:

— Ну, что касается продуктивности, то у тебя с этим всё в порядке. Я бы тоже не отказался погулять по Парижу, посидеть в шикарном ресторане или понежиться на пляже где-нибудь на Лазурном берегу, на Адриатике, — Егор виновато улыбнулся, словно бы стесняясь своих слов: — Судя по всему, политика дело прибыльное, но самое главное в другом. Вот за любым политиком стоят богатые, влиятельные люди, и даже если попадёшь в беду, постараются помочь, — он тяжело вздохнул. — Ну а я, ещё недавно генерал, обласканный начальством… Кто теперь вспомнит обо мне? Я для них всего лишь отработанный материал, пальцем не пошевельнут, чтобы вытащить отсюда. Ну разве что срок скостили, да и то неизвестно чья это заслуга. Может, просто совесть кого-нибудь из них замучила. Но всё равно их не прощу!

И тут Неваляев произнёс слова… Егор поначалу не поверил, что подобное возможно, подумал, что ослышался. Но вот, не приснилось же ему:

— Послушай, Егор! Мы тут спорим с тобой, однако наши позиции близки, во многом даже совпадают, хотя в ряде деталей мы расходимся. Во всём виновато предубеждение — ты просто обязан видеть во мне врага, тебя так воспитали, а для меня ты враг, поскольку верой и правдой служил этому режиму. Но это в прошлом, поэтому я думаю… нет, даже уверен, что со временем мы придём к согласию, — Неваляев замолчал, ожидая возражений, но так и не дождавшись, продолжал: — И вот в голову приходит такая мысль: ведь ты, по сути, наш! Каждый по-своему, но мы делали одно и то же дело, боролись с мошенниками и ворами, пытались искоренить коррупцию, за что и пострадали. Разве я не прав?

Настал критический момент. И как теперь реагировать на поставленный в упор вопрос, хотя и в несколько завуалированной форме? Егор припомнил реакцию Элен на такие же слова при первой её встрече с Жоссом. То, что она по матери еврейка, Егора не смущало, хотя прежде этого не знал. Да какая разница, был бы человек хороший! Но тут ситуация иная. Тут надо притворяться, однако это чревато разоблачением — рано или поздно непроизвольно вырвутся из подсознания слова, которые поставят крест на всей этой затее. Гораздо надёжнее другой способ: убедить себя в том, что и взаправду непримиримый либерал, даже в мыслях не допуская отклонений. Надо постараться уступить своё законное место второму «я», которое есть в каждом человеке, причём живёт по своим понятиям, часто находясь в конфронтации с тем главным «я», которое и называют личностью, отражением нашего сознания. Если удастся влезть в шкуру alter ego, тогда даже «полиграф» не страшен! Впрочем, откуда здесь, в колонии, «детектор лжи»?

«Судя по всему, сыграли свою роль мои слова о том, что занятие политикой может обеспечить приличный доход, а в придачу — желание отомстить своим обидчикам. Ну да, во-первых, зависть к тем, кто уже разбогател, а вслед за этим — разочарование. К примеру, я двадцать лет горбатился на эту власть, а что в итоге получил?.. Всё это довольно убедительно, но самое главное в том, что Неваляеву необходим соратник здесь, в колонии, иначе он не пошёл бы на сближение. Конечно, Петра Григоренко из меня явно не получится, да и совсем не в этом моя цель».

Все эти мысли мгновенно пронеслись в голове Егора, но с ответом он решил не торопиться. Тут следовало сделать вид, что никак не ожидал приглашения в соратники. Егор искоса посмотрел на Неваляева, закрыл глаза, чему-то улыбнулся, покачал головой, а затем развёл руками, словно бы извиняясь за то, что не способен более эмоционально выразить своё согласие:

— Как-то неожиданно всё это. И что толку от того, что я ваш?

Неваляев задумался. Видимо, у него уже был готов ответ, но решил ещё раз себя проверить — прав или не прав? Наконец, решился:

— Тут вот в чём дело, Егор. Ты правильно сказал, что мне должны, просто обязаны помочь! Но что я вижу? Кроме протестных акций и публикаций в зарубежных СМИ, они же ничего не делают! Разве так можно? По сути, бросили меня на произвол судьбы! Представь, тот же Моня ворочает миллиардами, а я по-прежнему сижу на нарах. Разве это не подлость с его стороны?

Логики в этих словах Егор не уловил, однако ясно, что Неваляев на грани срыва, поэтому и предложил стать его соратником. Но вот на что надеется — неужели думает, что в этой ситуации Егор ему поможет? «Что ж, надо предложить варианты выхода из этой ситуации, а там посмотрим, что его устроит».

— Если я правильно понял, ты хочешь знать, какие есть, чисто теоретически, возможности, чтобы выйти на свободу.

— Да, именно так! Твой опыт и мои друзья на воле… В общем, надо разработать какой-то план, чтобы это всё закончилось.

— Ладно, давай попробуем. Первый, самый простой и надёжный вариант — это покаяться в грехах, тогда появится надежда, что тебя помилуют.

Неваляев аж подскочил на месте:

— Ты что, совсем сдурел? Егор, да как ты мог? Да я скорее сдохну здесь, чем соглашусь на сделку с этими мерзавцами!

Похоже, Неваляев уже пожалел о том, что обратился за помощью к Егору, а тот невозмутимо продолжал:

— Если этот вариант отпадает, тогда можно подать жалобу в ЕСПЧ. Мол, так и так, преступления не совершал, поскольку пострадавший от претензий отказался… Однако это вряд ли поможет — для возбуждения уголовного дела важен сам факт мошенничества, а мнение пострадавшего роли не играет.

— Да не было там никакого криминала! Обычная практика использования фирм-прокладок. Так все поступают, а посадили одного меня.

— Ещё Кайманского… Но это дела не меняет. Итак, к чему же мы пришли?

Егор собирался сам ответить на поставленный вопрос, однако Неваляев его опередил:

— А что если устроить голодовку? Привлечь общественное мнение…

— Хочешь, чтобы тебя кормили через клизму?

— Боже упаси!

— Тогда молчи и слушай. Поскольку легальных способов освобождения нет, будем двигаться к желанной цели с противоположной стороны.

— Это как?

Могло возникнуть впечатление, что дипломированный педагог наставляет нерадивого ученика. Впрочем, так он и есть, поскольку речь идёт о ситуации, в которую законопослушный гражданин попадает крайне редко, однако если уж не повезёт и нечто подобное случится, тогда надежда лишь на опытного зэка. Всё растолкует, всё по полочкам разложит, но это вовсе не значит, что укажет путь на волю. Скорее уж наоборот, нагонит страху, а там от полной безнадёги хоть в петлю лезь! Вот и Егору предстояло провести Неваляева по этому пути, ну а в итоге предложить вполне разумный, но почти фантастический, труднореализуемый способ, который позволит выбраться из колонии на волю.

— Единственный вариант — побег!

— Это что же, перейти на нелегальное положение? Соорудить себе шалаш где-нибудь в Разливе и строчить Апрельские тезисы? Нет, это не пойдёт!

Понятно, что для человека, который привык быть всё время на виду, купаться в лучах скандальной славы, выступать на митингах, уход хотя бы временно в небытие совершенно неприемлем. Задача Егора — убедить, что иных вариантов просто нет, иначе будет только хуже.

— Лёня, ты же сам всё понимаешь! Если останешься здесь, через два года о тебе забудут. Выберут другого лидера и пиши пропало! Всё придётся с начала начинать, создавать другой какой-то фронт. Но самое неприятное, что денег тебе уже никто не даст. Сбитый лётчик никому не нужен.

Неваляев задумался. Он словно бы положил на весы два варианта развития событий и прикидывал, какая чаша перевесит, то есть, что менее трагично для него, если такое определение вообще подходит, — утратить роль лидера оппозиции или три года где-то прятаться, не имея возможности выйти на люди, заявить о себе, снова припечатать власть к позорному столбу. Ну разве что размещать в интернете тексты, а власть пусть тогда корячится, ищет беглеца. Судя по всему, боязнь утратить лидерство сыграла решающую роль:

— Ладно. И как ты себе это представляешь? Рыть подкоп?

— Слишком трудоёмко и практически нереализуемо. К тому же, нам не справиться вдвоём, а привлекать других зэков окажется себе дороже. Наверняка среди них будет доносчик или «подсадная утка»… Можно ещё устроить бунт в колонии, воспользоваться суматохой, организовать коллективный побег. Но риск слишком большой, охранники могут зэка пристрелить и им за это ничего не будет. Да и народ здесь не такой, чтобы идти на крайности. В этой части колонии только взяточники и мошенники сидят, а на побег могут пойти только бандиты и рецидивисты.

— Так что же делать?

По законам жанра тут требовалась пауза, чтобы «клиент» до конца прочувствовал безнадёжность ситуации. И вот тогда…

— Нужно найти человека, который заменил бы тебя здесь, в колонии. Нужно подготовить двойника.

Неваляев замотал головой, словно бы не веря, что такой разговор может происходить в реальности.

— Егор, ты спятил! Либо насмотрелся детективных сериалов…

— Лёня, не спеши, подумай. А завтра продолжим этот разговор.

— Нет уж, давай сейчас! Я теперь всё равно не засну до самого утра.

— Ну ладно. Что тебя смущает? Ведь всё предельно ясно! Денег у твоих спонсоров куры не клюют, найдут походящего человека, заплатят, сколько он за всю жизнь не заработает. Операцию сделают за границей, так чтобы никто про это не узнал. Останется лишь заменить тебя на двойника!

— Вот-вот! А как это сделать? Снова рыть подкоп?

Егор ждал подобного вопроса — все эти разговоры про двойника бессмысленны, если нет возможности совершить подмену. Конечно, начальник колонии к Егору благоволит, но не до такой же степени! Однако можно предложить такую взятку, которая перевесит соображения служебного долга и морали, тем более что он ничем не будет рисковать, если подмену не раскроют. Ну а для того, чтобы персонал и зэки не заметили разницы, Неваляев должен устроить длительную голодовку, этим можно объяснить и частичную потерю памяти у двойника, и некоторое изменение внешности. Из лазарета Неваляева и заберут… Тут главное, чтобы начальник колонии согласился, однако Егор надеялся, что до этого не дойдёт и всё закончится гораздо раньше.

Выслушав Егора, Неваляев снова задумался — похоже, выискивал прорехи в этом плане. И вот вроде бы нашёл:

— А ты представь, отсидел двойник свой срок и вышел на свободу. Что будем делать? Вдруг он заявит, что это я двойник, а он — самый настоящий? Понятно, что сообщит лишь моим соратникам, но всё равно — это катастрофа!

— Успокойся, Лёня! Этого не будет, если только он не полный идиот. Да и твои друзья подмену сразу обнаружат… Но ты подумай, какие замечательные перспективы открываются, если двойник станет работать на тебя! К примеру, он отправляется в лес по грибы, агенты ФСБ следуют за ним, а в это время ты встречаешься с тем же Моней и обсуждаешь планы прихода к власти твоего Фронта. Да о таком прикрытии можно лишь мечтать!

Неваляев впервые за долгое время улыбнулся:

— Что ж, в этом есть резон, — но тут снова озабоченность появилась на его лице: — Постой, а кто будет договариваться с Моней? Тут нужен очень надёжный человек.

— Ты же с адвокатом регулярно встречаешься, он и расскажет Моне про наш план.

— Нет! Адвокатам я не доверяю. Это такой народец, продаст за понюшку табака!

— А твоя жена?

— Ну, допустим, это будет Лиля, но совершенно непонятно, как я расскажу ей о нашем плане, ведь во время свиданий нас наверняка подслушивают. И ещё, за ней следят, поэтому её встреча с Моней невозможна.

Тут-то и настал очередной критический момент — если всё пройдёт так, как Егор задумал, тогда можно считать, что полдела сделано.

— За моей женой уж точно не следят, да и прослушивать наши разговоры ни к чему. Я теперь всего лишь бывший мент, а не борец с коррупцией или с кремлёвской властью. Думаю, Элен всё сделает, как надо.

— А ты ей доверяешь?

— Как самому себе! В делах мне помогала и ни разу не подвела.

— Ну, дай-то бог!

Вроде бы обо всём договорились, но по лицу Неваляева было видно, что у него осталось некое сомнение и он пытается найти ответ на вопрос, который не имеет непосредственного отношения к задуманному ими плану, но крайне важен. Всё потому, что встреча Элен с Идельсоном приведёт к тому, что она станет обладателем страшной тайны. Одно дело — беседы на скамейке у казармы, и совсем другое — обсуждение деталей побега из колонии с олигархом, который спонсирует оппозиционный Фронт. Да это же тянет на уголовную статью! Если узнают, могут обвинить в организации заговора, в государственной измене, а это новый срок. Чтобы так рисковать, надо быть полностью уверенным в том, что Егор вполне искренне хочет помочь, а не пытается играть в свою игру.

Прежде Неваляев без труда выявлял в своём ближайшем окружении тех, кому не следует доверять серьёзные дела, — устраивал проверки на лояльность, отслеживал их связи в интернете. Но самый верный способ — это разговор глаза в глаза, когда, прищурившись и словно бы зондируя сознание собеседника, он внезапно задавал вопрос, который нередко ставил человека в тупик, поскольку тот не готов было на него ответить. Вот и теперь Неваляев решил применить свой метод:

— Егор, а зачем ты помогаешь мне? Какая тебе выгода от того, что я сбегу?

Егор улыбнулся:

— Да ты мне просто надоел! Надеюсь, что двойник окажется более интересным собеседником.

— А если серьёзно?

— Когда выйду, с твоей помощью смогу им отомстить.

Что ж, убедил, тем более что других вариантов не было. Решили так: Неваляев устроит истерику при встрече с адвокатом, мол, я здесь больше не могу, вытаскивайте отсюда или я всех заложу. Понятно, что Идельсон держит руку на пульсе, так что эта информация вскоре до него дойдёт, ну и тем самым почва будет подготовлена — Моня должен согласиться с планом, детали которого сообщит ему Элен.

Конец ознакомительного фрагмента.