Мистейка

Владимир Валерьевич Соколов

Эта повесть написана на основе реальных событий. На волне подъёма подросткового суицида она приобретает особую ценность. Мистический реализм в сочетании с реалиями российский глубинки делает чтение захватывающим, не отвлекая от размышлений о важности сохранения жизни человека.

6

Деревня, где скучал Евгений,

Была прелестный уголок…

А. Пушкин. Евгений Онегин

Так вот и забросила Льва Николаевича судьба в деревню с красивым названием Лесная. Но жители окрестных деревень, да и сами сельчане звали её Волчий лог. Село находилось в ложбине, куда раньше часто заходили волки. А где волки, там, известное дело, и ёлки. Ну, так ёлки и колки вырубили в целях расширения посевных угодий ещё в период коллективизации. Чудом сохранилось лишь два берёзовых колка: «Поганый лесок» — по причине большого количества произрастающих там поганок и мухоморов — и Блядский (понятно по какой причине). Разделяло лесочки небольшое, но чистое и глубокое озеро Русалочье. С волками дело обстояло хуже, но тоже не безнадёжно: «А мы-то сами?» — шутили жители. Поговаривали даже, что кое — кто из сельчан умеют перекидываться волками, а одна пожилая дама — свиньёй.

Подтверждением тому служат слова очевидцев, которые своими глазами видели, как в полнолуние стая волков гоняла по деревне свинью. К ним, кстати, приезжала даже какая-то съёмочная группа. Однако убедительных фактов представлено, как всегда, не было.

На прибывшего на попутке Льва деревня оказала тягостное впечатление. На улицах, сохранивших кое-где следы асфальта, стояли огромные затхлые лужи, в них жили злобные грязные гуси, с агрессивным шипением и звучным топотанием гоняющиеся за редкими прохожими. И хоть село располагалось в восьми километрах от города, там не было ни воды, ни автобусного сообщения, ни дорог. В зимние метели, летние дожди и межсезонную распутицу село становилось автономией. Хотя были у населения и радости: алкоголь, спутниковое TV и интернет.

Школа Льву Николаевичу не понравилась тоже. Это было унылое одноэтажное здание барачного типа, давно и безнадежно требующее ремонта. Фасад здания выглядел мрачно. Изъеденная грибком штукатурка тихо осыпалась, обнажая интимные части здания. Только около крыльца было подмазано и подбелено. Внутри было не лучше. Пахло мышами и сыростью. Усталый директор старался казаться приветливым: с учителями в школе было туго. Это был человек восточного типа, совершенно седой. Молодило его лишь регулярное повышение пенсионного возраста.

— Школа у нас, сами видите, маленькая, учеников мало. На следующий год будет ещё меньше. Люди уезжают, особенно, у кого есть дети. Здание старое, холодное. Выделяемого угля, конечно, не хватает. Учителям приходится докупать уголь вскладчину. «Писателей свободы смотрели»? Нет? Ну, посмотрите ещё. Опять же с прошлого года у нас сделали классы-комплекты…

— Что за классы-комплекты? — удивился Лев николаевич.

— Это когда ты работаешь, допустим, 18 часов, а оплату получаешь, скажем, за 10. Такая вот херня…

— Учителя у нас не держатся, — продолжал директор, — работать не хотят. В этом году вот 5 человек уволились. Но сейчас ситуация улучшится, — оживился директор, — раньше учителям негде было жить, а с прошлого года стали давать льготные кредиты. Домов у нас много продаётся, где-нибудь поселитесь. А пока поживёте на квартире.

Первый рабочий день Льву запомнился навсегда. Утро было пронзительно солнечным и холодным. На вытоптанном перед школой пяточке собралось почти всё население. Кто-то привёл в школу детей, остальные пришли просто так: потусить, развеяться. На фоне общего гула слышались иногда несдержанные выкрики, в районе туалета характерно позвякивала стеклотара. Лев Николаевич расслышал, что в разговорах слово «школа» часто употребляется с эпитетом «вонючая». «К чему бы это?» — задумался он. — Как вы школу назовёте…». От появившихся невесёлых мыслей стало тревожно на душе.

Давно пора было начинать, но всё не начиналось: ждали какую-то местную власть и представителя с районо. Представитель вскоре подъехал, а вот местную власть пришлось подождать ещё — «таков обычай деревенский»!

Ученики и учителя давно уже посинели и тряслись от холода, гости грелись славным напитком «Агдам», причём недавно закончившая школу молодёжь уже хорошо нагрелась, и энергично затевалась весёлая потасовка (тоже для сугреву). Директор было вмешался, но его послали на…. Разрядило ситуацию прибытие местной власти, к которой навстречу и поспешил обрадованный директор. Стало потише, с возбуждёнными подростками уже мирно беседовал прибывший вместе с местной властью участковый. Начались длинные прочувствованные речи о благотворном влиянии на юные души просвещения и образования, приводились примеры достигших успеха выпускников прежних лет; причём один из присутствовавших здесь выпускников, смачно рыгнув, сказал речь о том, что «надо хорошо, суки, учиться». Потом шли танцевальные номера. Танцы были трогательны в своей наивной простоте. И если у исполнителей и недоставало хореографической подготовки, это вполне компенсировалось естественным обаянием юности. Что немедленно оценили притихшие выпускники, и участковому пришлось прикрикнуть на шалунов. Лев Николаевич тоже с видимым удовольствием смотрел на рослых и красивых девочек.

Наконец все разошлись по классам, и начался первый урок.

Словно в омут погрузился Лев Николаевич в школьную жизнь. Первый урок, как и первая любовь, похоже, не забывается никогда. Первым уроком была литература в 10 классе. На Льва настороженно смотрели 9 пар юных глаз. «Так вот вы какие, волчата…», — подумал педагог и тут же одёрнул себя. Он несколько раз просмотрел легендарный «Секрет» и знал, что весь мир находится у него в голове, и что с таким настроем начинать великое дело учителя никак нельзя. «Не по хорошу мил, а по милу хорош», — вспомнил он любимую пословицу Льва Толстого и, наконец, уловил смысл, который раньше до него не доходил. «Надо вообразить розовые очки», — решил Лев Николаевич и снова посмотрел на ребят. Теперь перед ним были симпатичные и даже дружелюбные лица. За первой партой прямо перед ним в одиночестве сидел серьёзный не мальчик уже, но ещё и не муж.

За толстыми стёклами очков его глаза казались глубокими и умными.

За первой партой во втором ряду (в классе было два ряда парт) сидели две хорошенькие девочки, с интересом смотревшие на нового учителя, одна из которых тут же покраснела и потупилась, встретившись с ним взглядом. Вторая застенчиво улыбнулась и тоже покраснела. У Льва Николаевича потеплело на сердце: если здесь не разучились краснеть, значит, ещё не всё потеряно. В приподнятом эмоциональном состоянии продолжил он искать хорошее, и уже без особого содрогания осмотрел «камчатку». Класс молчал, класс выжидал.

Для знакомства с ребятами Лев Николаевич не стал применять инновационные интерактивные способы: он был немножко ещё и консерватор. Он просто пустил по рядам листочек с просьбой записать на нём свои имена и фамилии в порядке расположения за партами. Это было не так весело, как становиться в круг и кидать друг другу мячик, зато позволяло сразу увидеть почерк, по которому, как известно, можно многое узнать о человеке. Как говаривал древнегреческий философ: «Начни говорить, чтобы я увидел, кто ты». Лев Николаевич любил это изречение, но слово «говорить» заменил глаголом «писать». Минут через 10 он получил назад свой листок и увидел 8 строчек. Лев Николаевич поднял глаза:

— Здесь кого-то не хватает, — сказал он.

— Дайте, я посмотрю, — застенчиво предложила свои услуги девочка с первой парты, которую, как Лев Николаевичуже знал, звали Милана, и снова покраснела. Бегло взглянув на листок, она сказала:

— Здесь Тольки Рыбакова нет.

«Ого!», — подумал педагог.

— Как нет, — встрепенулся серьезный юноша в очках, — дай сюда бумажку! Получив листок, он указал Льву Николаевичу на крохотные буквы с другой стороны листка: анотолей рыбокоф. Учитель на секунду опешил.

— Гм. Понятно, — только и нашелся, что произнести он.

— Чё те понятно? — раздалось с галёрки.

Но понятного на самом деле ничего не было. «Очки, почти академическая внешность… и почему он пишет на обороте? — Лев Николаевич в ускоренном режиме прокручивал лекции по психологии, но ничего дельного так и не вспомнил. — Надо будет в интернете посмотреть». На задних партах затевалась какая-то возня, доносилось постукивание и повизгивание. Пора было начинать урок. Подготовить конспект он не успел, но вводный урок можно было провести и без него. Можно было побеседовать о пользе литературы вообще и русской классической в частности, о прочитанных летом книгах и прочитанных книгах вообще, да и мало ли о чём можно поговорить! Ну а если останется время, можно будет предложить немного рассказать о своих любимых книгах и писателях.

Но беседа как-то сразу не задалась и пошла не по тому руслу. На вопрос, любят ли они читать (вопрос глупый, Лев сразу понял это сам), ученики дружно ответили:

— Не — а!

— А что вы любите, — следующий более глупый вопрос.

— Компьютерные игры! — класс ответил так же дружно.

Дальнейший разговор как бы терял смысл. Можно было бы прочитать лекцию о русской классической литературе, но тут Милана подняла вдруг руку.

— Я люблю читать, — отчётливо произнесла она и с вызовом посмотрела на одноклассников.

— Расскажи нам, пожалуйста, что ты прочитала летом? — оживился Лев Николаевич.

— «Анну Каренину», — ответила девочка. Лев Николаевич насторожился: уж не связанная ли это с его именем шутка?

— Понравилось? — спросил он.

— Очень, — ответила Милана.

— Что же именно?

— А именно, как Анна под поезд бросилась! У неё ещё красный мешочек был. Вы случайно не знаете, что бы там могло быть?

Лев Николаевич опешил. К такому обороту он готов не был.

— Где? — растерянно спросил он.

— Ну, в мешочке, — пояснила Милана. — Он там несколько раз упоминается. Сначала, когда она уже хотела лечь на рельсы, красный мешочек ей помешал, но она откинула его прочь, и тогда уже у неё всё получилось! Я и в интернете смотрела, да только не верится, что у неё там были батистовые платочки, должно быть что-то ещё

Лев Николаевич читал роман давно, и про «красный мешочек» не помнил решительно ничего.

— Палюбасу косметичка — категорически предположила красивая девочка с большими круглыми, сильно накрашенными глазами. Лев мельком глянул в список: Таня Дуринг. «Ишь ты какая, — восхищённо подумал он, — наверное, отличница!»

— Да вряд ли, я уже думала об этом, — задумчиво сказала Милана.

— Может быть, книга, — наобум брякнул Лев Николаевич.

— Книга,… какая? — в глазах Миланы засветился интерес, который, несмотря на затруднительное положение, сразу расположил к ней учителя.

— Библия, — голосом, выдающим хронический гайморит, произнесла некрасивая девочка с третьей парты. Кроме хронического гайморита, у неё был ещё и хронический отит, поэтому одно ухо у неё всегда было заткнуто ватой. Второе ухо тоже нуждалось в турунде, на что указывали выделения, но тогда Надя совсем бы ничего не слышала.

— Раздался голос из параши, — прокомментировали с «камчатки» и:

— Ты ваще пасть завали, сектантка тупая! — донеслось оттуда же.

К счастью, Надя ничего этого не услышала и безмятежно уставилась в потолок. Хотя… возможно, что и услышала.

— Может, Библия, а может, и не Библия, — таинственно произнесла Милана. — Там упоминается английский роман, но, я думаю, всё не так просто.

— Палюбасу не Библия, — сочла своим долгом вставить сильным голосом

Таня.

— А зачем она под поезд кинулась? — заинтересовался Рыбаков.

— Она по ходу в «Синего кита» играла!

— Не, в «Тихий дом!»

— «Беги или умри!»

— В «Красную сову», в «Красную сову!»

— Да это ваще отстой в натуре! В это сейчас уже не играют! Сейчас играют в «Одинокого лебедя»!

Класс оживился. В двери появилась голова с рыжими всклоченными волосами и хищным, ощеренным ртом — ребята немного притихли. Голова блеснула очками и исчезла.

— Ну и что, что отстой, она же сама древняя, когда ещё про неё кино показывали!

Но тут прозвенел спасительный звонок.

— Домашнее задание…, — начал было Лев Николаевич, но в классе уже осталось только два человека: Рыбаков, который никак не мог вытащить засунутый в половую щель карандаш, и Милана.

Лев Николаевич вытер вспотевшее лицо и отправился в учительскую перевести дух, благо следующим уроком у него было окошко, через которое он намеревался глотнуть глоточек свежего воздуха. Но глотнул совсем другого.

В учительской уже находилось несколько человек, включая директора и завуча.

— Как прошёл первый урок? — поинтересовался директор.

— Нормально, — ответил Лев Николаевич.

— Что-то у вас очень шумно было. Знаете, так шумно бывает, когда учитель не готов к уроку, — вмешалась завуч Аида Сатановна, чью голову увидели в классе, и пронзительно уставилась Льву Николаевичу в глаза сверкающими очками.

Но директор сменил тему:

— Опять вчера к нашим сектантам менты приезжали. Уж разогнали бы нахер эту блатхату, спокойней бы было.

— Что за блатхата? — угодливо поинтересовался тоже вновь прибывший учитель химии, высокий и красивый парень.

— «Свидетели Иеговы»¹ у нас обосновались, житья не дают. С утра до ночи таскаются, брошюрки свои пропихивают да какую-то невнятную лабуду несут, — ответил директор.

— Чего там невнятного, — включилась в разговор учительница самопознания с очень тихим, сорванным голосом по кличке «Панихида», — они спасутся и обретут жизнь вечную, а все остальные сгорят в гиене огненной, и будет им плач и скрежет зубовный! Да вы лучше сами приходите, послушаете учителя, сегодня в 4:20, кстати, проповедь в Божьем Доме будет, там сами всё и узнаете.

Неожиданно в беседу вступила тоже недавно приехавшая из города учительница:

— Жуткая история вспомнилась. Мы тогда ещё в городе жили. Была у меня подружка Лера, мы жили на одной площадке и дружили с пелёнок. Училась хорошо, танцами занималась, твёрком. В 15 лет от парней у неё отбоя не было, ей стало не до меня, и мы начали меньше общаться: ей казалось, что я ей завидую. Неожиданно у неё развелись родители. Разлад в семье она почувствовала года два назад, но родители хорошо скрывали свои отношения от единственной дочери. И вдруг отец собрал вещи и сказал дочери, в которой он души не чаял, что теперь они будут видеться только по воскресеньям. Лерка так кричала, что у нас на кухне было слышно: «Папочка, миленький, не уходи, не бросай нас…». Она после этого два дня в школу не ходила и телефон не брала. Когда я её увидела, она лет на 5 постаревшей выглядела. Бледная такая, серьёзная, и волосы в пучок, как у бабушки, собраны. Стали мы с ней опять общаться, но её не узнать стало. Грустная все время такая ходит, танцы забросила.

Идём раз со школы, а навстречу нам парень с девушкой идут, улыбаются, как родным; приветливые-приветливые такие и счастливые. Подошли, поздоровались. Смотрят ясными и добрыми глазами. Спросили, можем ли им уделить несколько минуток. Я домой сильно торопилась, надо было успеть приготовить обед, но Лера заинтересовалась. Мне дали пару пёстрых книжечек и отпустили, а Лера осталась… никогда не прощу себе, что не утащила её. А тогда я про этот случай и думать забыла. На следующий день смотрю, Лера повеселела, смеётся. «Не забыл, — говорит, — Господь про меня! Теперь-то я знаю, что делать! Я, — говорит, — с божьими людьми познакомилась, только они правильно Богу молятся, и он только их за это любит, а скоро все умрут в муках, а они, мы, то есть, спасёмся и будем жить в земном раю. Для этого, — говорит, — надо благую весть эту всем людям донести и распространить священную литературу. Пойдём вместе, помогать будешь!» Смотрю, а сумка у неё вместо учебников цветными книжечками с изображениями счастливых людей набита. Походили мы с ней пару дней, мне надоело. В ином доме, бывало, и пошлют куда подальше, и матом обругают. Да и к экзаменам надо было готовиться. Перестала я с Лерой ходить, а к ней в организации прикрепили симпатичного паренька. Учиться Лера стала плохо, начала прогуливать уроки. А через год они вместе с матерью утонули в канализационном колодце. Родственники, претендующие на квартиру, были сильно удивлены, когда узнали, что квартира Лере и её матери не принадлежала уже несколько месяцев. Концов найти не удалось. Отец, как только узнал обо всём, сразу повесился. В записке написал, что дочь любил больше жизни, а рядом с женой просил не хоронить.

В учительской воцарилось молчание.

— И в этом были замешаны сектанты? — спросила Кристина Олеговна, бойкая молодая учительница английского языка.

— Говорят, что да. От них тоже осталась записка, что-де во имя спасения они это делают, по зову свыше.

— Вы считаете, это были «Свидетели Иеговы»? — змеиным голосом спросила Панихида.

— Да Бог их знает, сектанты какие-то, — уклонилась от прямого ответа рассказчица.

— Мочить надо таких гадов, — физрук с чувством ударил кулаком по стене. С потолка посыпалась штукатурка.

— Ты так школу завалишь, — кокетливо взвизгнула Кристина Олеговна. — В Англии таких перцев специально приглашают старые здания разрушать!

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Здесь и далее — деятельность организации запрещена на территории РФ