У жизни свои повороты. Рассказы, новеллы, новеллиты

Владимир Дмитриевич Цвиркун

О чём книга? О тебе, обо мне, о нас. И, конечно, о любви земной, подаренной нам Богом: от первого романтического вздоха до целования носиками, драматично вплетённой в тугую косу сюжетов повествования.

ВКУС ГРЕХА

— О-о-о! Ух! Будто гору одолела.

— Да-а-а! А я будто море переплыл.

— Как хороши эти мгновения

— Эти мгновения блаженства — вершина всех удовольствий.

— Особенно, как я заметила, выше всего я взлетаю, когда меняю партнёра.

— У каждого свой почерк. И очень интересно разобраться в его каллиграфии.

— Я пошла в ванную, а потом ты. Хорошо?

— Пусть будет так.

Через несколько минут внешне чистые он и она, как голубки, сели за столик, со вкусом обставленный местным поваром из гостиницы. К красному французскому вину, а его на остров привозят постоянно, были предложены кусочки филе акулы, приготовленные на пару по здешнему рецепту.

— И часто ты меняешь партнеров?

— Тогда, когда хочу вспорхнуть над всем своим бытием.

— Твое бытие — замужество, — наливая себе и ей в бокалы терпкое вино, констатировал он факт.

— Муж — постоянный голубятник. Он любит свою голубку. Он отпускает меня иногда на свободу полетать, чтобы я насладилась полетом, высотой, голубизной неба, прелестью парения… Разве это плохо?

— Вообще-то это называется грехом. Я человек неженатый и мне трудно судить, что испытывает муж, когда отпускает голубку в свободный полет.

— А что ты подразумеваешь под грехом? Спасибо, вино очень вкусное.

— Измена и есть грех.

— Ты очень высокопарно думаешь. Проще смотри на вещи, на поступки.

— Простота, как известно, хуже воровства.

— Снова ты очень высоко поднял планку житейским будням. Если тебе не нравится мой уровень диалога, то, пожалуйста. Оргию придумали не мы. Ещё на заре современной цивилизации, когда люди не знали Христа и греха, греки довели разгульное, разнузданное поведение высшей касты до абсолюта.

— Ты отчасти права. Не мы первые сорвали запретный плод. И после этого в мире пошёл совсем другой круговорот жизни, нежели каким он задумывался изначально. Всё в мире вертится вокруг чего-либо. Земля — вокруг Солнца, Солнечная система в галактике Млечного пути, а последний тоже часть Вселенной. И это не предел.

— А человеческая жизнь? Подай, кстати, мне яблоко.

— Человеческая жизнь вертится вокруг женского естественного центра. Он — родник новой жизни, он — источник людского наслаждения, он — магнит греха. Половой акт стал абсолютным блаженством. Так, по крайней мере, запрограммировано природой.

— Ловлю тебя на слове. Подлей еще вина? Значит, и грех тоже запрограммирован?

— Да. Грех — часть нашей жизни. Не забывай, что человек рождается с врожденным геном греха. Ген мудро был предусмотрен поначалу для продолжения рода человеческого. Но человечество из этого бытового занятия возвело его в культ повседневного наслаждения. Здесь к чисто физиологическому действу добавилась потребность в половом наслаждении. К тому же, половой акт стал стимулятором иммунной системы разумного человека. Философия греха очень проста: согрешил — кайся.

— А если не каяться?

— Если люди не будут каяться в совершении своих проступков, то это станет нормой жизни, что, в конечном счете, приведёт к разложению всего и приведёт к хаосу. Вот зачем нужна эта отдушина — покаяние. Кусочек акулы подать?

— Подожди. Давай покурим. Почему люди грешат? Какова природа греха?

— Грешат потому, что грех, зачастую, слаще праведного поступка. Однако грех, как явление, как поступок, сам по себе не исчезает, он возвращается через время к автору обратно в виде различных невзгод. Отражатель греха находится в другом измерении, и он точно фокусируется на первоисточнике. Это как закон обратного действия, то есть закон резонанса. Подай и мне яблоко.

— По-твоему, если человек не совершает греха, то он должен быть счастливым?

— Не совсем так. Абсолютно счастливы те, кто ещё не родился или уже умер. Им ничего не надо, потому что нет соблазна. Безгрешников тоже не бывает. Тот, кто старается не грешить, тот праведник. А счастлив ли он от этого, тебе никто не сможет сказать.

— Получается, что у человека всегда есть выбор перед искушением?

— Человек по своей природе слаб. Ему постоянно хочется чувствовать себя комфортно. Отсюда его раздвоенность: «быть или не быть».

— Значит, человек раб своей воли?

— Да. Но постоянно надетая уздечка натирает кровавые мозоли, они кровоточат, болят, от них хочется избавиться. К тому же постоянная узда гасит в человеке внутренний гейзер его развития. Возьми, к примеру, жизнь монаха, она скучна и однообразна, но имеет свой смысл.

— Жизнь — борьба?

— Человек разрывается между соблазном сделать себе приятное и уздой морального приличия. С одной стороны — халва, с другой — чёрствый хлеб. Когда стоишь на большом шаре, то не знаешь, в какую сторону скатишься.

— Теперь можно и акулу проглотить. В океане она кусает нас. Давай отомстим ей за всех укушенных.

— Давай. Мщение и ревность — признаки слабости. По своему генетическому несовершенству люди оступаются. Отсюда к концу жизни у каждого такой шлейф грехов, что хвост у кометы.

— А если бы этот мир был устроен по-другому?

— Другой жизни нам не ведомо. Такой она задумана Творцом. Нам трудно говорить об этом, ибо все познается в сравнении. Другой мир возможен только в другом измерении. Наш разум и мышление пока ограничены во времени и пространстве.

— Очень трудно бороться, а порой невозможно, когда половая страсть, любовь, ревность нагрянут скопом. У тебя было так?

— И было, и не было. Всё зависит от качества, а точнее, от глубины этих чувств, в каком психологическом климате зарождаются эти чувства. Люди разные, поэтому и всходы, и плоды ведут себя неодинаково. Одно объединяет всех — страдания. Но и они переносятся по-разному. Одно дело половая страсть. Она циклична. После удовлетворения она исчезает, затухает. Любовь? Пока этому феномену чувства не дали точного определения. Оно в одно и то же время и расплывчато, и конкретно. В нём есть и страсть, и ревность. В основе всего этого, конечно, лежит определенная химическая реакция в нашем мозгу. Взаимодействие между собой нейронов, а количество их вариантов трудно подсчитать, и дают нам в итоге человеческое чувство — любовь.

Не все одинаково любят, ревнуют, я бы добавил, тоскуют, а тем более, страстны одинаково. Нет. В каждом индивидууме это происходит строго в рамках его личной индивидуальности. И как бы я тебе красноречиво ни объяснял, что конкретно переживаю, ты также точно не можешь это чувствовать. Поэтому, когда ты говоришь «люблю», — это не одно и то же, когда я говорю «люблю».

Если любовь, половая страсть, ревность и ещё тоска, как ты говоришь, нагрянут скопом, то человека начинает раздирать на части. Он каждое мгновение хочет что-то сделать, но не знает, что конкретно в этой ситуации надо делать. То, что мы знаем о себе, — ничтожно в сравнении с тем, чего мы не знаем.

Над всеми нашими страстями по идее должен возвышаться холодный и здравый рассудок. Но, как правило, у кого холодный разум верховодит страстями, тот никогда не любил, не любит и не полюбит. Вот и раздирает человека желание остаться с холодным разумом или броситься в омут страстей. Порой это происходит сознательно. Человек хочет себя испытать, но в большинстве — бессознательно. И если это происходит, то ты обязательно почувствуешь вкус греха, за который потом надо платить. Просто так в нашей жизни ничего не делается. Абсолютно счастливых и абсолютно несчастных людей не бывает. Все мы на протяжении своего века когда-то испытывали привкус всех этих и других страстей. Все мы, люди, в этом мире — с меткой греха.

— Мы увидим когда-нибудь себе подобных?

— Чтобы увидеть и спросить о чём-либо себе подобных, у человечества нет на это исторического отрезка времени. Цивилизации возникают и умирают, не подав даже руки друг другу для приветствия и прощания.

— Наш мир так ограничен? Рождение, развитие и — смерть? Такие узкие рамки для царя природы?

— Наша жизнь, если посмотреть с холодным вниманием, не так уж скучна. Мы сидим с тобой в отдельном дорогом номере. В открытое окно природа посылает нам приятный слуху плеск морской волны, крики чаек, частицу тепла и свой свет дарит нам Солнце.

С нынешним сознанием и мышлением мы вряд ли сможем стать праведниками. Но мы виноваты в этом лишь отчасти. Такими нас задумал Всевышний. Человечество прогрессирует лишь в научно-экономическом направлении. Самосознание же деградируется.

— И все?

— Наше сосуществование разделено на две части. Одна — жить, грешить и каяться на Земле. Другая — в загробном мире, на том свете. И сегодняшняя жизнь — прелюдия к вечной жизни. Разве этого мало, разве это не интересно. Тем более, здесь, сейчас есть стимул для блаженства там.

— Какой же это стимул? Налей мне ещё вина.

— Чем меньше грехов совершишь, скажем, сегодня, тем лучше будет для тебя завтра.

— Я чувствую, что мне пора заканчивать полёт. Голубке пора возвращаться на землю. Закажи по телефону официанту ещё что-нибудь из даров моря. Пусть принесут еду через час.

— Хорошо. Звоню. Знаешь, я тоже испытываю состояние повышенной тревожности.

— Не тревожься, милый. Я сниму сейчас с тебя озноб тревоги, лишний заряд энергии…

— Да. Вкус греха иногда слаще меда. Оттого так сладок плод запретный.

Новый порыв страсти слил два тела в монолит. Они готовы были влезть, продраться, протиснуться друг в друга, стать единым организмом. Он, как вулкан, напрягался изо всех сил, чтобы извергнуть из своих недр семя новой жизни, но в дверь тихо постучал официант. И в этот самый момент морской отель на уединённом острове поглотило мощное цунами.