Прыжки, или Игра Великих. Фантастическая повесть

Владимир Зеленев

Фантастическая повесть познакомит читателя с необычными приключениями Ника, который смог развить в себе возможности по изменению внутреннего и внешнего мира. Другой взгляд на особенности реального мира.

Монологи Николая

Быть стариком

Быть стариком… Вовсе не так уж и плохо, не отвлекаешься на «прелести» Мира. В молодости, лет до 40 они обступают тебя со всех сторон, даже если ты не совсем красавец и не достиг многого… Мир представляет собой огромную нарядную ёлку, украшенная подарками и призами, ожидающих тебя. Однако спешить едва ли стоит — за сверкающей иллюзорностью чаще всего скрывается пустота. Невероятной красоты женские и мужские тела, множество других не менее привлекательных материальных вещей: дома, автомобили, яхты, экзотические острова, предметы искусства и прочее, прочее, прочее — всего не перечислить. Все это бесконечным хороводом околдовывает человека с пеленок до гробовой доски, заставляя поверить в то, что лишь оно одно здесь главное. Такова великая программа «Материя», которая царствует в Земном мире.

Но в определенном возрасте, человеку предоставляется возможность увидеть окружающее пространство в несколько ином свете. Опыт и некоторые сложившиеся представления помогают избежать соблазнов, либо увидеть их мнимость и декоративность. Они (соблазны), как блестящие нарядные обертки скрывают истинную красоту программы ИВ, и возраст, в каком-то смысле, помогает «раскрыть глаза». Для людей, которые уверовали во всесилие материальных законов, достижение гармонии, как внутренней, так и внешней — недостижимо. Поскольку материальный план бытия подразумевает зацикленность, т.е. постоянное возвращение в исходную точку. Наполнить чашу материальными ценностями невозможно по одной причине — у чаши отсутствует дно. ЕЕ наполнение возможно опытом — духовным, интеллектуальным, психическим. Никто не говорит, что вещественный мир не нужен. Это основа, фундамент на котором строится вся программа ИВ, она как мать дает жизнь всему остальному.

Хорошо быть стариком — сама природа программы как бы напоминает, что не мешало бы остановиться и посмотреть на окружающий мир несколько иначе, без подростковой жестокости и нетерпеливости, однозначности и эгоизма. Это как предложение ступить на другой уровень развития, некий бонус в игре, которого никто не видит и хочет воспринимать.

Хорошо быть стариком, только никто этого не понимает. Появляется возможность стать добрее, а значит и мудрее, уже некуда спешить и расстраиваться по поводу того, что не успеваешь. «Доброта — признак старости» — надпись на пристани в одном приморском городе.

Хорошо быть стариком, появляется откуда-то ирония по поводу всего и себя, в частности. Можно не прятать свое желание быть смешным, нелепым. Делать те вещи, которые важны для тебя — искать и находить самого себя, свое истинное предназначение, а не жить с теми шаблонами, которыми грузили тебя окружающие в течении долгого времени.

Три состояния покоя (который нам только снится)

Где и когда эти неземные состояния покоя сумел почувствовать Николай? Начало этих ощущений, вероятно, пришло к нему с начала его фактической жизни. Он не знал, как это можно лучше объяснить, те ощущения безмятежности, безбрежного спокойствия и мира внутри. Это то, что было до начала жизни, вероятно в материнском теле. Все мутно и расплывчато, всё в красных и бордовых тонах, тепло, приятно и мягко, и всё состояние насквозь проникнуто заботой и любовью. Этот странный слепок дремучих воспоминаний, настоящих или ложных, изредка всплывали в сознании Николая на протяжении всей его жизни, накладываясь и сливаясь с другими, при этом оставался эталоном покоя. Позже он всплывал в других ситуациях и состояниях, становясь неким маркером, базовой точкой сравнения.

Ник ощутил нечто подобное состояние, когда лежал со своей возлюбленной в институтском общежитии в одной кровати, они были обнажены, на дворе стоял июнь. Его удивило, что он не испытал физического влечения к подруге, несмотря на её прекрасные формы и её хорошее настроение. Зато Ник испытал нечто иное — более объёмное и значимое чувство: как будто он соприкоснулся с чем то очень родным и близким состоянием, но давно напрочь забытым. Этот момент возник, когда вдруг их милая, ничего не значащая болтовня, вдруг прекратилась и возникла пауза, которая просто продолжала их разговор, но в другом формате. Всё длилось не больше минуты — безмолвный разговор двух влюбленных сердец, сопровождавший погружение в мир полнейшего спокойствия. Именно в тот момент и проскользнуло то первичное состояние материнской любви, как будто подтверждая истинность момента. И когда Николай, спустя много лет, вспоминал тот случай, вся картина возникала перед ним в объемном виде, со всеми деталями, запахами и прочими оттенками и, самое главное, с очень устойчивым чувством двойственности. Это выражалось в глубочайшем ощущении тихой радости и космического, не земного покоя, стоявшего за зримыми деталями: как за оберткой прячется конфета.

Другой случай вышел с Ником значительно позже, во время посещения Китая. В одном небольшом городке он остановился вместе с группой туристов, в качестве транзитного пункта. Веселая группа соотечественников, отобедав в недорогом ресторанчике, разбрелась кто куда. Николай, предпочитавший прогулки в одиночку, быстро понял, что с достопримечательностями в городе не густо и поэтому решил найти местечко, где можно передохнуть, а заодно и понаблюдать за жителями. Он пошел направо, затем налево, потом прямо — но ни парка, ни сквера не попадалось — кругом были сплошь магазины — большие, маленькие, продуктовые, хозяйственные, с одеждой и обувью. Ник понял, что во первых он устал, а во вторых — заблудился. Побродив ещё с полчаса, он стал искать европейское лицо, в надежде разыскать дорогу к гостинице. Его начало это сильно раздражать — ведь никого кроме коренных жителей он так и не увидел. И вдруг его внимание привлекла одна пожилая женщина небольшого роста, китаянка с седыми волосами, в соломенной шляпке и странном платьице фасона конца 19 века. Она сидела на высоком гранитном ограждении для подземного перехода, улыбалась беззубым ртом и болтала ногами, как маленькая девочка, лет пяти. Заинтересовавшись необычным типажом, Ник решил подойти поближе. Как только он приблизился к женщине, она обратила на него внимание, что-то защебетала, глядя на него. И когда он подошел ближе, китаянка улыбаясь, протянула руку к нему ладонью вверх, что Ник расценил как просьбу о помощи. Недолго думая, он сунул руку в карман и вытащил все деньги, что там были, отдал бабуле — она явно ему нравилась. Но уходить почему не хотелось, вместе с юанями Николай избавился и от своих печалей, как будто ветер вынес; он стоял рядом с пожилой китаянкой и сам не понимал зачем. Еще минуту назад он думал, какой он растяпа, что смог заблудиться в таком городишке, и вообще какая всё это нелепость — эта поездка, как вдруг стало до странности спокойно, все мысли исчезли, как будто в голове выключили кнопку, отвечающую за глупые мысли. Из всего окружающего мира остался только Ник, китайская бабуля, свежий ветерок, да весеннее солнышко. Да ещё то самое чувство вселенского покоя, знакомого Николаю по прежним событиям, как материнские руки, полные любви, обнимающие своего ребенка. Он взгромоздился рядом с китаянкой, почувствовав ее сухонький локоть, стал слушать её непонятную речь, напоминавшую больше птичий язык. Все нутро Николая, как будто шептало ему — вот оно — настоящее, что держит всю эту Землю и всех нас, независимо от национальности и веры, интеллекта и материального положения — ВОТ ОНО! После минут десяти веселого щебета, китайская старушка, легко соскочив на землю, отправилась своим маршрутом, оставив Ника.

ШУМ. Сказка Ника о себе

Жил был человек на 16 этаже в городе Ветербурге в маленькой квартирке, по образу работы он часто оставался на весь день дома. Был он немного дизайнером, немного писателем, оформлял книги, делал к ним рисунки. Много денег он никогда не видел, но это сильно его не расстраивало, потому что то то, чем он занимался, приносило ему удовольствие и радость.

Однако ему изрядно мешали соседи сверху, они периодически что то молотили, но это было не самое главное. С 10—05 утра они включали какой то аппарат, который сильно гудел и шумел ровно 12 часов и лишь к одиннадцатому часу его отключали, но грохот так и продолжался до полуночи. Сначала он не обращал внимания на это, но завидная постоянность включения этого аппарата не давала человеку покоя. В конце концов он решил, что всё к лучшему и стал по возможности проводить меньше времени в квартире, стараясь лишь к вечеру появляться дома.

Но мысли о шуме не давали покоя человеку и подвигли его провести небольшой анализ. И он премного удивился, увидев всё как бы со стороны. Ведь во всех квартирах, которых он когда-то жил, всегда присутствовали посторонние шумы, которые причиняли ему неудобства. ВСЕГДА! Когда он жил еще с семьёй в другом городе, внизу был молочный магазин, и когда привозили продукцию (она была в металлических бидонах) её таскали с шумом по металлическому полу. От этих действий весь дом гудел как бочка. Когда он женился и у него появилась своя семья, их квартира была прямо над магазином, где и днём и ночью гудел вентилятор. Затем, после развода, была квартира с соседом, этажом выше, который любил шуметь, орать и слушать музыку по громче. Когда учился в университете, жил в общежитие, где на первом этаже была дискотека и три дня в неделю она развлекала человека по ночам своими современными ритмами. И он понял, что страшнее даже не звук, а вибрация. Когда у него появилась невеста и он переехал к ней, то всплыл соседский сынок — великовозрастный подросток, который забавлялся тем, что по выходным, когда его родители уезжали на дачу, превращал квартиру в ночной клуб по интересам. Он приглашал своих друзей, наверное ему было очень грустно, и они вместе веселились так, как будто это была последняя вечеринка в их жизни. Всё бы ничего, да этот весёлый подросток жил этажом выше. И так далее………

Вся эта череда квартир пронеслась у него перед глазами, как вихрь, как кинолента, оживляя все эмоции, которые сопутствовали им. Сначала человеку стало не по себе от такого груза. Но затем всё прояснилось, и он просто почувствовал, вернее прочувствовал, что все эти люди — части его мира, такие, какие они есть. И всё, что ему остаётся — просто принять эти части его вселенной.

Полюбить зиму. Автобиографическая сказка Ника

Жил да был один человек из города Ветербурга, и было ему много лет, почти 50. Несмотря на то, что он родился зимой, зиму он, мягко говоря, недолюбливал. И этот интересный факт наблюдался с самого детства: зимой мама одевала на него много тёплой одежды, которая делала все его движения неуклюжими, оставляя чувство скованности. Было лишь несколько зим за всю жизнь, когда он практически не замечал колючего ветра, и леденящего холода. Это происходило тогда, когда он влюблялся. Именно это чувство давало ему ощущение тепла, радости и покоя. Это были дни, когда он сочинял стихи и пел песни. Это чувство окрыляло человека и давало возможность не замечать погодных передряг.

Но в свои пятьдесят, он полностью забыл это чувство, окружив себя круговертью повседневных забот, работой, творчеством, нагружая себя так, чтобы не хватало времени на что-то другое. Он давно решил, что возраст его не предполагает уже «сердечных увлечений». И был по-своему прав.

Снова закончилась осень и стремительно приближалась зима. Человек решил утеплиться и прикупить себе действительно тёплую куртку, в которой холод не смог бы его достать. Он прошёл множество магазинов, примерил десятки фасонов, но так ничего и не выбрал. В конце концов ему это надоело, и он купил первую, что попалась ему на глаза. Но холод так и не отстал от него.

Человек решил разобраться в причине его паталогической нелюбви к зиме, и всех её составляющих. И вот однажды, работая в библиотеке, его осенило. Этот холод, он внутри него, а не снаружи. Он исходит из его сердца, от его чрезмерной серьёзности по отношению к самому себе, от суровой надуманности и эгоизма.

Идея, которая явилась к человеку, согрела его и сделала его жизнь чуточку светлее. Когда же он начал меньше ворчать на окружающих и самого себя, а стал больше улыбаться и помогать другим, ему стало теплее!