Саламонский

Владимир Кулаков (2025)

Эта книга не только о выдающемся мастере мировой арены Альберте Саламонском. Личности неоднозначной, яркой, подчас противоречивой и бесконечно талантливой. Это рассказ и о его семье, приёмных детях-учениках. Не менее одарённых, которые оставили след в истории европейского и Российского цирка. Также это повествование о людях цирка, опять же, значимых, которых невозможно не отметить, ибо благодаря им сегодняшний цирк существует и продолжает удивлять. Параллельно с темой цирка в книге показана жизнь людей девятнадцатого века, который плавно перешёл в век двадцатый. Эти эпохи удивительные, насыщенные, богатые своим стремительным развитием, как технократическим, так и культурным. Но главное, вы прочтёте и поймёте, что такое одержимость в искусстве, когда конечный результат становится важнее самой жизни, ежеминутной, проходящей, которую не замечаешь. Этот роман о людях с невероятными характерами, устремлённостью, фанатизмом. И о размышлениях — что же такое Жизнь, из чего она состоит? В чём её тайна и истинная ценность? В этой книге каждый найдёт свой ответ… В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Отзывы о книге вы можете направить на электронную почту автора: [e-mail]

© В. А. Кулаков, текст, 2025

От автора

Вы хоть раз задумывались о том, как пишут книги люди, которых зовут писателями? Особенно если нужно рассказать о давно ушедшей эпохе, о ком-то, жившем в те времена. Я задумывался. Когда читал исторические романы. Удивлялся пытливости и трудолюбию таких людей. Понимал, какие усилия надо приложить, чтобы найти нужные факты, отыскать следы событий, кои давно запорошила пыль веков.

Никак не ожидал, что однажды мне придётся пройти подобный путь. Я не историк, не исследователь. А рассказать очень хотелось о моём герое, имя которому — Альберт Вильгельмович Саламонский.

Оказалось, при всём кажущемся изобилии информации, мало что о нём известно, как о Личности. И совсем крохи из того, что составляло его человеческую жизнь. Ищи, автор, копайся в чужих дневниках, статьях, судебных хрониках. Восстанавливай чужую жизнь, лица людей, как это делал когда-то по ископаемым черепам учёный-антрополог, скульптор, автор метода пластической портретной реконструкции Михаил Герасимов.

Роман «Саламонский» зрел долгих шестнадцать лет. За это время я успел закончить цирковую карьеру. В Риге. В цирке Саламонского. А мой сын — там начать. Его перед первым в жизни выходом на манеж благословил сам Саламонский… с портрета, что был нарисован во всю стену фойе рижского цирка. История мистическая. Потом как-нибудь…

Саламонский стал символом, легендой. Мифом.

Меня же он интересовал не просто как Великий мастер манежа. Скорее, как человек, живший в отведённое ему судьбой время. Кто он? Какой? Каким был на самом деле? С какими людьми дружил? Кого любил? Какими страстями был одержим?

Ещё моей задачей было описать ту эпоху, передать её величие, аромат. Именно поэтому в цитатах я сохранил орфографию и пунктуацию, принятую в то время.

У читателя может сложиться мнение, что в XIX веке на манеже были только лошади. Все основные персонажи романа только и делали, что скакали на них, школьно ездили и дрессировали этих самых животных. Мнение это будет правильным. Но не совсем. В цирковых программах выступали и акробаты, и канатоходцы, и жонглёры, и клоуны, и фокусники, даже воздушные полёты, не говоря уж об эквилибристах всех мастей. На манеже не в диковинку были львы, тигры, слоны — всё как в современном цирке. Но!..

XIX век и даже начало XX — век лошадей! Они были основным способом перемещения, предметом восхищения, вожделения и приобретения. К тому же надо помнить, что цирк как таковой начался с английского кавалериста Филиппа Астлея. То есть опять же с лошадей. А далее покатило, поехало, поскакало по всей планете. Это была эпоха Конного цирка!

Он стремительно развивался в Испании, Италии, особенно во Франции. После продолжительной и жесточайшей конкуренции пальма первенства перешла к Германии. Именно там сосредоточились лучшие дрессировщики, непревзойдённые конники.

Статус цирков измерялся количеством лошадей. Чем больше, тем солиднее. В некоторых на конюшне стояло до двух сотен сивок-бурок элитных окрасов и пород. Такое было время.

К тому же в цирках, кроме классических представлений, постоянно ставились так называемые пантомимы. Нет, это не когда пластичные люди в чёрном трико молча что-то показывают, размахивая руками и изгибаясь телом. Это чуть иное.

Пантомимы того времени — это грандиозные театрально-цирковые постановки на определённые исторические сюжеты с участием огромного количества людей и декораций. Одних статистов в массовые сцены иногда набирали несколько сотен человек. Музыкантов в оркестры — до сотни. Из-под куполов цирков на манежи низвергались настоящие водопады, где потом разыгрывались водные баталии с огнём и взрывами. В России подобное происходило у Чинизелли и у Труцци в Санкт-Петербурге. В Москве — в цирке Саламонского на Цветном бульваре и у Никитина на Триумфальной.

Отдельные цирки ставили до сорока пантомим в год, чтобы затмить конкурентов и привлечь зрителей.

Увы, пантомимы ушли в прошлое. В лучшем случае сегодня изредка ставят тематические сюжетные представления-спектакли. Что поделать — иные времена, иные песни, как говорится.

Лошадей в современном цирке всё меньше и меньше. Но может, когда-нибудь, потом, попозже, глядишь, всё вернётся на круги своя. А пока — добро пожаловать в минувшие времена…

Автор выражает признательность сотрудникам музея циркового искусства Санкт-Петербурга Ольге Шеставиной, Юлии Осиповой и Екатерине Поповой, которые оказали всестороннюю помощь в написании романа.

Низкий поклон неутомимому исследователю, хранителю исторического наследия латышского и мирового циркового искусства, директору рижского цирка Лолите Липинской, которая неоднократно помогала архивными документами.

И конечно же, особая благодарность моему редактору, другу, единомышленнику — жене Светлане Кокориной за самоотверженный труд, терпение и профессионализм.