Саламонский

Владимир Кулаков (2025)

Эта книга не только о выдающемся мастере мировой арены Альберте Саламонском. Личности неоднозначной, яркой, подчас противоречивой и бесконечно талантливой. Это рассказ и о его семье, приёмных детях-учениках. Не менее одарённых, которые оставили след в истории европейского и Российского цирка. Также это повествование о людях цирка, опять же, значимых, которых невозможно не отметить, ибо благодаря им сегодняшний цирк существует и продолжает удивлять. Параллельно с темой цирка в книге показана жизнь людей девятнадцатого века, который плавно перешёл в век двадцатый. Эти эпохи удивительные, насыщенные, богатые своим стремительным развитием, как технократическим, так и культурным. Но главное, вы прочтёте и поймёте, что такое одержимость в искусстве, когда конечный результат становится важнее самой жизни, ежеминутной, проходящей, которую не замечаешь. Этот роман о людях с невероятными характерами, устремлённостью, фанатизмом. И о размышлениях — что же такое Жизнь, из чего она состоит? В чём её тайна и истинная ценность? В этой книге каждый найдёт свой ответ… В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава четвёртая

Они откинулись на спины, порывисто дыша. Аманда улыбалась с закрытыми глазами, прислушиваясь к своему телу и к тому, что с ней только что произошло. Впервые. Переход из юности в молодость случился легко и естественно, как рассвет переходит в день…

— Любишь?

— Не-а!

— Тогда зачем?

— Интересно!

— Тебя теперь отец убьёт. Он на всех углах звонил, что отдаст тебя только за датского принца.

— А я отдалась самому королю. Королю манежа. Тоже неплохо.

— Теперь жди вражды Монтекки и Капулетти.

— Это кто? Что работают? Итальянские акробаты?

Саламонский повернул голову, многозначительно взглянул на юную цирковую прелестницу, чуть помедлил с ответом.

— Ну что-то вроде того. Неважно. Они уже давно не работают…

Луна спряталась за наплывшее облако. Ночь снова накинула бархатное покрывало на морской берег. Накатывающиеся волны погромыхивали прибрежной галькой. Море словно обещало берегу что-то в эту ночь, тихо шептало: «Щщ-щасс! Щщ-щасс!..»

Они нашли этот береговой выступ вдалеке от тех мест, которые посещают отдыхающие. Там и днём-то не было ни души, чего уж говорить о ночи. Надо сначала спуститься по валунам вниз и далее по крупной гальке к самой воде, где галыши уже помельче и круглее, обтёсанные водой. Лежать на них было малоприятно, но с подстеленной одеждой терпимо.

Вода была тёплой. Море — глянцевым и невесомым, словно плаваешь в чёрном масле. Если бы не луна, которая периодически появлялась на небосклоне, ощущения вообще не с чем было бы сравнить. Будто висишь в невесомости, где нет ни верха, ни низа.

Альберт целовал только что обласканную морем, чуть солоноватую грудь Аманды, которая постепенно покрывалась мурашками. Она прижимала к себе его красивую голову, гладила волосы и прерывисто дышала, млея от неведомых доселе ощущений.

В темноте сзади раздались осторожные шаги, ищущие путь к воде, тихие голоса, мужской и женский. Захрустела потревоженная галька. Шаги замерли. Пришедшие пытались осмотреться в темноте. Идти на шум волн просто так они не решались — берег был диким.

Луна выглянула из-за тучи, осветив космическим фонариком панораму берега. Пришедшие увидели обнажённую парочку, возлежащую близ линии прибоя. Женский голос ахнул от такого неслыханного бесстыдства. Торопливо удаляющиеся шаги захрустели галькой.

Аманда с Альбертом вызывающе засмеялись, распираемые собственной дерзостью, которая свойственна только молодости.

— Куда же вы? Эй! Спешите к нам, в царствие греха! Присоединяйтесь! — выкрикнул Альберт.

— Ох уж эти бесцеремонные вездесущие немцы! — услышали они на французском.

— Интересно, а сами-то они для чего сюда пришли в этот час?

— Может, просто подышать. — Аманда состроила глазки, многозначительность которых не вызывала сомнений. Это было хорошо видно в свете луны, взирающей на них с небес во все глаза. Видимо, и она была немало удивлена.

— Подышать, говоришь? Так же, как ты несколько минут назад?..

Альберт с новой энергией навалился на Аманду в порыве страстного поцелуя. Морская галька снова захрустела…

Семьи встретились во дворе берлинского цирка.

Вильгельм Саламонский исподлобья хмуро улыбался, мать Альберта стояла, обречённо опустив руки.

Свирепый Ренц, обладатель лучшего цирка в Европе, стирая эмаль, скрипел зубами и сжимал увесистые кулаки, готовый броситься на Саламонского-младшего и свою дочь.

Жена Ренца, видя ухмылку дочери, материнским сердцем всё поняла. Обречённо произнесла:

— Цветок сорван…

Это стало сигналом. Подлетевший к дочери Ренц замахнулся, чтобы ударить наотмашь. Альберт перехватил руку, сжал что было силы. Далеко не хилый и ещё не старый Ренц скривился от боли и неожиданной силы руки молодого наездника, побагровел, пытаясь высвободиться. Пару раз безуспешно дёрнулся.

— Не надо, папаша! Не надо. — Альберт после небольшой паузы словно ненужную вещь откинул руку хозяина цирка от себя. Вильгельм Саламонский, довольный поступком сына, расплылся в улыбке. Внутренне он уже давно был готов к тому, что ожидал услышать сейчас. Не вчера это началось. Когда-то он, Вильгельм Саламонский, был учеником знаменитого немецкого артиста Рудольфа Бриллофа, верного друга и соратника Эрнста Ренца. Их всех вместе связывала многолетняя дружба, которая в последнее время стала давать трещину. Чем больше сближался Ренц с братьями Буш и не менее талантливым Альбертом Шуманом, тем больше нарастала напряжённость и неприязнь к Саламонским и их родственникам — братьям Карре, с которыми Ренц когда-то начинал. Карре успели обзавестись своим цирком. Ни шатко ни валко вели своё дело. Оттуда он, Эрнст Ренц, на свою беду и пригласил Саламонских в свой цирк. За короткий срок сделал из младшего звезду мирового уровня. И вот благодарность!

Саламонские в последнее время стали откровенно демонстрировать свою независимость. Этого Ренц не терпел. К тому же всё чаще стал слышать, что и они собираются начать собственное дело. Понял — своими руками взрастил конкурентов. Час настал…

С перекошенным от ярости лицом властелин лучших цирков Германии заорал, брызгая слюной:

— Папаша? Даже не думай! Во-он! Убирайтесь! Сегодня же! Чтобы духу вашего не было в моём цирке! И запомните, Саламонские, не попадайтесь больше на моём пути! Уничтожу!

После этого инцидента Ренц ужесточил свои правила до предела.

В его памяти саднящей занозой ещё был жив эпизод, когда несколько лет назад в Копенгагене, французский воздушный гимнаст Луи Годфруа играючи похитил его племянницу — знаменитую наездницу Кетхен Ренц. С её согласия, разумеется. От гнева всесильного Ренца они нашли своё убежище в России. И вот опять! Теперь его дочь и молодой соблазнитель Саламонский! Неслыханно! Дожил!..

Гонения на прелюбодеев в этом цирке начались давно, ещё когда тридцатилетний родственник, полный тёзка Эрнста Ренца, покончил с собой из-за измены жены. Именно тогда Ренц ввёл свои строжайшие правила. Пройдёт время, и судьба вновь посмеётся над великим Ренцем. Наездница Тереза Старк смело обрушит его незыблемые устои. Она соблазнит его племянника Роберта, став Терезой Ренц…