Комбикорм для птицы счастья

Владислав Михайлович Погадаев, 2023

События происходят на Урале в период с 2003 по 2011 год.В центре романа – судьбы трёх одноклассников, детство которых пришлось на постперестроечное время. Все они хотят быть счастливыми, но, к сожалению, не всегда достижение достойных целей осуществляется достойными средствами. Герои расставляют сети и ловушки в надежде ухватить удачу за хвост, вот только капризная птица счастья попадается не на каждую приманку.В финале, как и во многих других произведениях автора – неожиданная развязка, а вот приятной она окажется или нет, зависит от того, кого из героев читатель изберёт себе в любимчики.

Глава 2

— Ой, как башка трещит! — Женька с трудом перевернулась на бок и мгновенно натянула одеяло до самых глаз: — Пашка?!?!? — её затрясло от страшного предположения. — А ты чего тут делаешь?

— Дак как же, Женечка! Разве ты не помнишь? Ты вчера немного лишку выпила, и тебе нехорошо стало. Ну, Егорка и разорался: твоя подружка, вот и девай её, куда хочешь — у меня родители утром приедут. Я тебя и отвёз к Сашке. Приехали, а тут вино, свечи, ну, и всё остальное…

— Остальное?.. — Женька в гневе дёрнулась, но тут же со стоном рухнула обратно в подушки.

–Женечка, если у тебя голова болит, тут винца немного осталось. На донышке, но тебе хватит, чтоб поправиться…

* * *

О том, что беременна, Женя узнала, когда аборт делать было уже поздно — ребёночек зашевелился. Иногда такое случается даже с медичками.

Роняя тапки, кинулась к ведьме.

— Что, с подарком пришла? Вижу-вижу! — карга была настроена благодушно.

— Да что Вы видите?! Какие, блин, подарки?! — потеряв всякий страх, в отчаянии визжала Женька. — Ребёнок не от того! Что теперь делать-то?

— Знаешь, что я тебе скажу, милая, — разом громыхнуло изо всех динамиков так, что Женька скрючилась на стуле, закрыв уши ладонями. — Ты мне тут не ори: сама себе судьбу выбрала! Видать, там, — ведьма скосила глаза и большим пальцем ткнула себе куда-то за спину, — лучше знают, что для тебя хорошо!…

* * *

Расписали Евгению с Павлом быстро и без помпы…

* * *

— Ну, что, дружок, вижу — не забыл про старушку — с подарком пришёл!

— Да что Вы, как забудешь… Да я Вам по гроб жизни… — Паша смущённо переминался с ноги на ногу, тиская в руках пакет с коробкой конфет, баночкой красной икры и бутылкой шампанского…

* * *

— Ну, что, Эммочка?! Хорошо поработали — хорошо отдохнём. Доставай Ильча, а я пока стол накрою, — ведьма, в миру Розалия Марковна Заславская, бывший врач районной поликлиники, а ныне пенсионерка, начала доставать из кухонного шкафчика посуду и приборы:

— Гляди-ка, валенок валенком, а понимает, что шампанское следует закусывать икрой.

Её сестра Эмма, тоже одинокая пенсионерка, притащила из комнаты банку с головой и безо всякого отвращения водрузила в центр кухонного стола:

— До чего же он всё-таки на Ленина похож! — она умилённо сложила ладошки перед грудью.

— Ещё бы не похож, — воскликнула Розалия Марковна, — Борюсик же с фотографии делал. Да ведь он это, вроде, при тебе говорил… — она потёрла лоб, — …кстати, надо позвонить племяннику: пусть заедет, проведает тёток. Заодно и динамики проверит — что-то они хрипеть, вроде, стали. И магний вот уж какой раз обещает привезти.

— Ой, опять начнёт занудничать, — Эмма махнула рукой и заговорила басом, передразнивая племянника Боречку:

— Доиграетесь вы, тётушки, со своей магией…

— А, пусть поговорит. От толчёного мела ещё никто не помирал: я ж, хоть и бывший, но всё-таки врач. Nolite nocere — не навреди! Ну, всё готово — садимся!

Дамы чинно уселись за кухонный стол и разлили шампанское:

— Ну, что, кормилец вы наш! За вас, Владимир Ильич! — края хрустальных фужеров легко коснулись стенок банки, издав мелодичный звон.

— Парнишка этот, Павлик — до чего приятный мальчик, — умилялась Эмма Марковна.

— Мальчик-то, может, и приятный, вот только ничего хорошего его не ждёт: своими руками судьбу себе выбрал, а этой щучке палец в рот не клади: по локоть руку оттяпает! Слыхала, как она верещала? Ей не парень нужен, а квартира в Перми да денег полный карман. Изъест она его, источит, как ржавчина…

— Роза! — Эмма Марковна с укоризной глянула на сестру. — Так если ты всё знала, что ж не остановила его, не отговорила?

— Ну, во-первых, инстинкт половой не заменишь головой, а, во-вторых, откуда ж я знала, кого он привораживать-то собрался! Поняла-то уж тогда, когда эта… — Розалия Марковна скривилась, — …со скандалом прибежала. Выходит: за что парень боролся, на то и напоролся… Ну, да у каждого — своя судьба! Попомни мои слова: не будет у них жизни! Давай выпьем ещё — за Пашино здоровье… — сёстры чокнулись и отхлебнули по глоточку.

— Нет, ну а эта-то — красота писаная, — захихикала Эммочка, которой шампанское уже ударило в голову, — пошла за шерстью, а вернулась стриженая.

— Точно! — поддержала сестру Розалия Марковна. — Ставила капкан на бобра, а попался ёж — из него воротника не сошьёшь!

— Недаром говорят: не рой другому яму!..

— В самую точку! Кстати, а ты никогда не замечала, как сильно обижаются люди, упавшие в яму, которую вырыли сами?

− Это ты сама придумала? − восхитилась Эммочка.

− По радио услышала, − отмахнулась Розалия Марковна.

* * *

Женьке кое-как удалось закончить колледж — хорошо, преподаватели проявляли единодушное сочувствие к беременной выпускнице.

Больница, тяжёлые роды, а потом — послеродовая депрессия. Не хотелось ничего! Пашка со своим благородством конкретно бесил: утром, до работы, бегал на молочную кухню, вечером стирал пелёнки, гладил, готовил еду — ей назавтра. По выходным делал уборку и гонял на оптушку за продуктами.

Ну, хоть бы раз повёл себя, как мужик: стукнул по столу, хлопнул дверью! Не-е-ет! Только: Женя-Женечка-Женёчек! Ох, как она его ненавидела: каждый вечер ждала, что вот сегодня он, наконец, не вернётся — пропадёт без вести. Ведь другие же пропадают…

Как же её достала жизнь с ненавистным мужем на съёмной квартире и вечное безденежье: только на оплату жилья уходило не меньше десятки.

Когда стало совсем невыносимо — вернулись домой, в Прикамск. Всё ж экономия: не надо платить за съёмное жильё. У Пашкиных родителей — свой дом. Всё полегче!

Но и дома жизни не получилось. Пашкина мать только раз глянула на внука:

— Не наша порода! Пашка у меня богатырём родился. Кудри — как у маленького Ленина — из кольца в кольцо. Глаза — васильки. А этот: задохлик, три волосины на лысине, да и лицом — чисто Женька. А имечко-то придумали: Максик. У соседки так собачку кличут!

Помощи от свекровки тоже не дождёшься: есть захочешь — кухня знаешь где.

Одна радость: стиральная машинка имеется, не надо над тазом горбатиться.

Потому и решила Женька устроиться на работу — хоть на какое-то время отдохнуть от этого бедлама.

Бывшая одноклассница Катерина надоумила: во дворе Женькиного дома, где по-прежнему жила её мать и где она сама, кстати, до сих пор была прописана — детский сад. У Катькиной знакомой туда ребёнок ходит. Так вот, в этом детском саду медсестра — уже года три, как на пенсии, но до сих пор работает.

Да Женьке сам Бог велел старуху подвинуть!

А самое главное: Максик будет пристроен, считай, на целый день.

* * *

Прикамск, январь, 2006 года.

В детском саду было чисто и вкусно пахло кашей. Заведующая — полная статная блондинка — приветливо смотрела на Женьку и одновременно как-то сквозь неё, постукивая по столу уголком диплома.

— К сожалению, работы по Вашей специальности у нас сейчас нет…

— Я согласна на любую работу…

— Что, и дворником? — заведующая усмехнулась самым краешком губ. — У нас есть вакантная должность коридорной няни. Санитарная книжка у Вас имеется. Санминимум пройдёте дня за три, так что на следующей неделе можете приступать. Согласны?

Женька молча кивнула.

Заведующая подвинула к себе телефон, сняла трубку и постукала по клавишам. Минут через пять в кабинет вошла невысокая сухонькая женщина в белом халате.

— Это наша медсестра Тамара Алексеевна. Она объяснит Вам всё касаемо санминимума и медкомиссии, — заведующая ласково улыбнулась: — Тамара Алексеевна, Евгения Васильевна Ракитина имеет среднее медицинское образование.

— Ой, как хорошо-то, — Тамара Алексеевна так и лучилась доброжелательностью, — пока будет мне помогать, а то в отпуск спокойно не уйдёшь, а потом освоится, глядишь, и меня заменит. Ну, мы, пожалуй, пойдём…Да, Женечка? Не против, если я буду так тебя называть?

* * *

Поначалу Женька и вправду решила, что неплохо устроилась, но, поостыв, поняла, что ничего хорошего в её работе нет. Девчонки на группах были предоставлены сами себе — никто за ними не следил, иногда даже дрыхли в сон-час на свободных детских койках. Плюс прихватывали кое-что от детского питания: ловчили, как могли. Воспитатели смотрели на это сквозь пальцы: круговая порука.

Она же целый день была на виду у всех, и, стоило ей чуть присесть, тут же находилась дополнительная работа: то мыть игрушки в музыкальном зале, то заполнять какие-то документы, то поливать цветы. Из еды тоже ничего не упрёшь — неоткуда: вся еда — в своей тарелке!

Да и Тамара Алексеевна уходить, похоже, не собиралась — помогала дочке выплачивать деньги за долевое строительство, а это, как известно, дело небыстрое. К тому же, с появлением Женьки забот у неё поубавилось, так как часть писанины медсестра деликатненько переложила на плечи новой помощницы: учись, Женечка − пригодится.

* * *

— Ну, что? Как она тебе? — заведующая мизинцем сняла с губы прилипшую крошку печенья.

— Да, вроде, ничего — старается! Жалко её!

− А что такое? — Майя Павловна навострила уши.

− Сирота она — заступиться некому. Мерзавец какой-то изнасиловал её в общежитии медучилища. Заявлять девчонка, конечно, побоялась: доказать − ничего не докажет, а позору не оберёшься, да ещё и из училища за аморалку попрут — знаете, как это у нас бывает… А тут ещё выяснилось, что забеременела от этого насильника — пришлось брак оформлять: не расти же ребёнчишке сиротой.

− Уж лучше бы аборт сделала, − скривилась заведующая.

− Да если бы знать наперёд-то! — всплеснула руками Тамара Алексеевна. — Гад этот вначале тихим прикинулся: боялся всё же, видать, что притянут к ответу, а после свадьбы — распоясался: бил её, да всё по животу попасть старался — надеялся, что выкидыш случится. А теперь у ребёнка — у Максимки — припадки эпилептические! Негодяй этот — папашка — нигде не работает, так Женечка, чтоб как-то прожить, подъезды мыла, и ребёнок — при ней: на кого его такого-то оставишь?

− Тамара! Чёт ты жуть какую-то рассказываешь! На кой ляд с таким жить-то?

− Так она и развелась! И с ребёночком в Прикамск вернулась. Я ей уже две сумки вещей приволокла — от внуков. А то зима, а у мальчишки ни одежды, ни обуви!

— Тамара, а ты паспорт-то её видела? — заведующая откинулась на спинку стула и, насмешливо прищурившись, уставилась на медсестру.

Та неловко заёрзала и растерянно пожала плечами.

— Вот именно! — вздохнула Майя Павловна. — А я — видела: замужем наша Евгения Васильевна.

Тамара Алексеевна отхлебнула чайку и, поставив кружку на стол, принялась крутить её в зябких ладонях:

— Так всякое же случается. Может, отметку в паспортном столе сделать не успела, а, может, так убежала… Роняя тапки…

— В любом случае, будь с ней поаккуратнее: чужая душа — потёмки.

— Майя Пална, — медсестра молитвенно сложила руки, — мне бы в стационар недельки на две…

— Что, опять сердце беспокоит? — заведующая покивала сочувственно. — Конечно, ложись! Тем более и подмена какая-никакая имеется.

* * *

Вдохновившись известием об открывшихся перспективах, Женька сбегала в суд и подала заявление на развод. Ни Пашке, ни его гадской семейке ничего говорить не стала: адвокат разъяснил ей, что если муж дважды пропустит судебные заседания, есть шанс развестись в одностороннем порядке, без шума и пыли. Женька по два раза на дню проверяла почтовый ящик, чтоб не пропустить повестку в суд, а потом с Пашкиным паспортом сбегала в почтовое отделение и оформила аренду абонентского ящика. Поскольку газет Ракитины не выписывали, эта операция прошла никем не замеченной.