Мертвая романтика. Книга первая: Alternative rock

Воронцов Саша, 2022

Крис Вайс светился от счастья. Пока, школа, Берлин и строгие родители – привет, Москва и девушка, в которую он влюблен вот уже год. Второй курс в университете обещает быть веселым и увлекательным: новые друзья, новые приключения и новая любовь. Вот только во сне он все чаще видит странную тень, которая преследует его и не дает покоя… Юшин Шеньян доволен жизнью. Ну и что, что он альбинос и на него оборачиваются в Таллине – он учится в Москве, где всем плевать на его вид. Ну и что, что нет друзей – у него есть верный Хайд, которого он сам и придумал в детстве. Вот только Хайд слишком много знает и почему-то советует держаться от Криса Вайса подальше…

Трек 1

«Надо срочно купить наушники».

Эта мысль преследовала Юшина Шеньяна все два часа перелета из Таллина в Москву. Сперва он рассматривал проносящиеся внизу города, но вскоре их затянуло плотными молочными облаками. Затем он переключился на предлагаемый фильм, но тот был настолько нелеп и смешон, что парень не выдержал, вытащил из ушей едва работающие наушники, которые предложила стюардесса, откинулся на спинку и закрыл глаза.

Его тут же захватил реальный мир: приторные разговоры влюбленных за спиной, прерываемые поцелуями и смехом, болтовня ребенка с бабушкой на соседних сидениях. Судя по всему, малышка очень хотела посмотреть в иллюминатор и просила об этом бабушку, но та не решалась потревожить «спящего» парня с бледной кожей. Должно быть, решила, что он не здоров.

Шеньян усмехнулся и мысленно поблагодарил вежливую старушку. Меняться местами и пересаживаться к проходу, где шум был еще сильнее, он не хотел.

Хорошо, что он выбрал прямой рейс, хоть ради этого и пришлось провести с семьей два лишних дня. Разумеется, для него эти дни — ничто, капля в море практически одинаковых дней, но из-за этой «капли» ему пришлось дольше, чем планировалось, чувствовать грустный взгляд матери и слышать за спиной подозрительный шепот пожилых соседок. Возможно, что из-за этой «капли» он и забыл любимые наушники на столе.

«Наушники, наушники, мне нужны наушники, срочно, отгородиться от мира и не слышать его, послать к черту», — повторял про себя парень, сходя с трапа, забирая багаж и оглядываясь по сторонам. Первый же магазинчик в аэропорту «порадовал» завышенными в три раза ценами и скромный выбором. Юшин недовольно поморщился: предлагаемый товар не соответствовал ни заявленной стоимости, ни его требованиям. Он был не против отдать эти деньги, но только за качественный звук, а не выставленную дешевку, которая умрет уже на следующий день.

«Придется потерпеть до дома, — издевательски сообщил хриплый мужской голос в голове. — Могу спеть традиционный роман в стихах рыцаря Кельминкерского, прославляющий его прекрасную даму».

— Такой рыцарь действительно существовал? — прошептал Юшин.

«Понятия не имею, я же твой внутренний голос, а не профессор исторических наук, специализирующийся на медиевистике».

Иногда Юшин ненавидел Хайда за это.

В аэроэкспрессе ему удалось немного вздремнуть. В вагоне было мало людей, и Шеньян сел в дальний угол, закрыл глаза и немного расслабился. Его потревожили лишь раз — когда по вагону прошла громко переговаривающаяся компания подростков.

«Не ворчи, как старик, — посоветовал Хайд. — Это же обычные дети».

— Обычные дети могут вести себя и потише, — отозвался парень, выходя с чемоданом на перрон вокзала.

Белорусский вокзал всегда вызывал у Юшина ассоциации с романом Бальзака «Блеск и нищета куртизанок». Ярко-желтый «сталинский замок» напротив железнодорожных путей выглядел грязным и заброшенным, его великолепные украшения казались порванными кружевами пышного старинного платья. Через дорогу толкались невысокие домики в два этажа, плотно забитые магазинчиками и кафе — будто бедные крестьяне в грязных кафтанах или усталые купцы, старающиеся выжать из своего товара все. С третьей стороны возвышались чистые бизнес-центры из стекла, перед которыми «горела» одинокая белоснежная церковь с единственным золотым куполом.

«Москва во всем ее великолепии и контрастах!»

Вокзал встретил привычной суетой, толкучкой и бурчанием продавцов «Зарядные устройства, наушники, шнурки!». Остановившись возле книжного развала, Юшин с любопытством окинул взглядом товар. Горка путеводителей, псевдоисторическая и псевдополитическая литература о заговорах всех подряд против остального мира, несколько дешевых детективов, сказки для дошкольников и потрепанные бумажные тома классиков — ничего интересного.

Усталая продавщица средних лет окинула его равнодушным взглядом и сразу же потеряла интерес. Заметив это, Юшин улыбнулся краем губ. Белые волосы, бледная кожа и красноватые глаза в Москве не вызывали никакого интереса, хотя в Таллине они привлекали излишнее внимание. Хотя возможно, дело было в том, что Юшину не повезло родиться в тихом «сонном» районе, в котором старики знали всех жильцов с пеленок и не стеснялись обсудить их со всеми, кто готов был слушать. И уж тем более они прекрасно знали, что в семье эстонского ученого-трудоголика и русской домохозяйки родился генетический уродец — альбинос. Знали и не стеснялись перешептываться, едва завидев Юшина…

«Эй, ты в порядке?»

— Вы будете брать?

Юшин кивнул и только сейчас заметил, что вцепился в книгу. Кажется, второй голос был женским.

— С вас сто рублей, — продолжила продавщица. — Можно перевести на карту, можно наличными.

Вытащив из кармана купюру, Юшин отошел. Ему срочно нужны наушники, иначе он сойдет с ума от собственных мыслей.

Одним из несомненных плюсов проживания на станции метро «Тульская» была близость к центру. Всего через двадцать две минуты и одну пересадку Юшин выходил из метро, а еще через восемь минут уже здоровался с пожилой улыбчивой консьержкой, поливавшей цветы.

Вытянутый на четыреста метров вдоль постоянно загруженной улицы «дом атомщиков» вмещал девять подъездов, почти тысячу квартир, узкие, будто в бункере, коридоры, тянущиеся через этажи, и невероятные легенды о потайных замурованных комнатах и возможности устоять даже во время атомной бомбардировки. А еще тут жило огромное количество людей, которых не интересовал никто, и Юшина это устраивало. По крайней мере те несколько человек, что встретились ему в подъезде, даже не посмотрели на него.

В квартире Шеньяна было две комнаты. В одной стояла широкая квадратная кровать, на которой легко поместилось бы четверо, шкаф в углу, комод и зеркало в тяжелой резной раме. Во второй стояли забитые книгами тяжелые шкафы, диван в центре и советский торшер с желтым «колпаком».

Но больше всего в квартире Юшину нравились широкие подоконники, на которых удобно сидеть и читать. За год своего проживания он успел завалить их книгами, тетрадками, листами ватмана, карандашами, линейками, незаконченными чертежами, папками и файлами. Перед отъездом парень немного убрался, и на подоконнике даже появилось свободное место.

Зайдя в квартиру, Юшин поставил чемодан возле двери, стянул белые кеды, распустил хвост (белые волосы альбиноса всегда казались ему слегка прозрачными) и прошел по квартире. Все три недели дома он почти не выходил из комнаты и отвык от огромного скопления людей. Короткая поездка на метро сильно вымотала его. Обычно его спасали наушники и голос божественной Тарьи Турунер, но в этот раз не повезло.

Зажмурившись, Юшин тихо выругался. Наушники все еще были необходимы, иначе он рискует не доехать ни до учебы, ни до работы. Вот надо же было постоянно отвлекаться на вопросы матери, запаниковать из-за отставания от графика на три минуты и выбежать, не проверив карманы!

«Торговый центр через дорогу, не ворчи».

— Спасибо дедушке, выбившим себе тут квартиру, и тетке, разрешившей мне пожить, — проворчал Юшин, глядя в потолок.

«Неужели ты им благодарен? Не верю своим ушам».

— Ну так… В пределах нормы.

«Какой нормы?» — хрипло рассмеялся Хайд, и Юшин согласился с ним. Для него понятие нормы было слишком размыто и не совпадало с общепринятой.

Низкий мужской голос, назвавшийся Хайдом, поселился в голове парня, когда тот был ребенком. Юшин и сам не знал, кто это: его второе «я», подсознание, отдельная личность или он просто сходит с ума. Хайд оказался умным и интересным собеседником, а вскоре стал единственным другом альбиноса, чему последний был только рад.

Но сходить за наушниками все же стоило, а заодно в магазин за продуктами. Подойдя к чемодану, Юшин заметил торчащую из кармана книгу: он даже не обратил внимание на то, что купил. Это оказалась тонкая брошюрка о достопримечательностях Великого Новгорода.

«Можешь не открывать, я тебе получше экскурсию устрою».

— Не сомневаюсь в твоих способностях.

Оставив книжку на чемодане, Юшин умылся и встряхнул головой. Волосы сильно отросли и закрывали уши. С одной стороны, он мог спокойно собирать их в хвостики, с другой — скоро потребуется зайти в парикмахерскую. Собрав волосы с боков, он сделал маленький пучок, выпустив несколько прядей возле лица.

Перед выходом он вытащил из чемодана гарнитуру и вставил в уши. Небольшая мера предосторожности, чтобы отпугнуть консультантов. К тому же так он мог спокойно разговаривать с Хайдом, не опасаясь, что особо бдительные люди вызовут «скорую». Юшин мог разговаривать сам с собой и мысленно, но говорить вслух было привычнее. Так хотя бы не было ощущения, что он придумал Хайда и потакает развивающемуся сумасшествию. К тому же парень редко разговаривал с другими людьми, и такая «замена» была кстати.

В торговом центре народу было немного: будний день не способствовал шоппингу. Быстро купив наушники и взяв с собой кофе, Юшин направился в сторону Даниловского монастыря. Это место успокаивало его: тихое, безлюдное, старинное. Построенный еще в тринадцатом веке из дерева, а позднее перестроенный в камне, монастырь пережил немало правителей, а его стены видели и пропускали миллионы людей, которые доверяли ему свои печали и надежды. И хотя православные вера и эстетика не были близки Юшину, мысли о том, сколько повидали камни, по которым он ходит, и сколько еще увидят в будущем, пугали и грели одновременно.

В детстве он часто видел сон про какой-то заброшенный город, пыльный, серый и пустой. Ребенком он бродил по запутанным улицам, стараясь выйти к огромному готическому собору в центре, башни которого стройными узкими столбиками уходили в пепельное небо. Но ему никогда не удавалось найти здание, оно будто ускользало вдаль, не давая подойти к себе.

Юшин поморщился и потер виски. Как обычно, воспоминания о детских снах принесли головную боль. Допив кофе, он выбросил стаканчик и вышел за пределы монастыря. Он с преувеличенным вниманием смотрел под ноги, но все равно чувствовал взгляды проходящих мимо старушек.

Остаток дня прошел в привычной рутине: звонок матери о том, что долетел, звонок тетке, что вернулся, включение электроприборов и смахивание пыли со стола, закупка продуктов в магазине и готовка на неделю вперед. Впрочем, назвать нарезку колбасы и сыра готовкой можно было с трудом: в основном Юшин питался бутербродами, йогуртами, горьким шоколадом и кофе. Не было нужды, да и не особо хотелось возиться несколько часов ради пары минут вкуса.

Сварив кофе и отломив полоску шоколадки, Юшин сел на диван и открыл книгу. Библиотеку он собирал сам. Сперва, дорвавшись, сметал все заинтересовавшие книги, после начал отбирать более тщательно, придирчиво. Заветной мечтой оставалось регулярное пополнение полок антикварными и букинистическими изданиями: старыми, редкими, с хрупкими пожелтевшими страницами, неповторимым запахом и собственной историей, заключенной в пометках на полях и экслибрисах владельцев.

К сожалению, это пока что оставалось недоступной мечтой. Родители присылали денег только на оплату коммунальных услуг и еду без изысков, работа в библиотеке института на полдня не оплачивалась настолько хорошо. Вздохнув, Юшин перевернул страницу «Истории московских улиц». Кажется, он уже читал эту главу, а может его воспоминания вновь перемешались со знаниями Хайда.

«В четвертом абзаце ошибка, в этом доме располагался не магазин ювелирный украшений, а проживал ювелир, который занимался огранкой камней. Иногда знатные дамы и господа инкогнито продавали ему свои побрякушки, из которых он вынимал камни и переплавлял металл».

Мгновение — и Юшин стоит посреди комнаты с низким потолком и выцветшими обоями в цветочек. Плотные занавески на узких окнах не пропускают свет, пол покрыт слоем грязи, на которой видны свежие следы. В углу в небольшой печи трещит огонь, возле нее стоят покрытые снегом валенки, на стуле небрежно брошена шуба.

В соседней комнате приглушенно спорят двое. Женский голос умоляет увеличить сумму, мужской равнодушно отвечает отказом. Всхлипнув, женщина соглашается, ее вздохи перебивает звон падающих на деревянную поверхность монет.

«Разумеется, ювелир не был чист на руку и регулярно обманывал клиентов. Для самых бедных это было настоящим ударом».

Моргнув, Юшин оглянулся, но вокруг была привычная комната, залитая светом лампы, а в его руках открытая книга.

Когда после приезда домой Юшин сообщил матери, что ему придется вернуться не в конце августа перед началом учебы, а в середине из-за работы, он почти не соврал. В библиотеке вполне могли обойтись и без него, но одна мысль о том, что ему придется жить с семьей на две недели дольше, решила вопрос в пользу работы.

Библиотека технологического университета возле метро Бауманская располагалась в небольшом на первый взгляд здании прямо за громадой главного входа. Несмотря на скромный внешний вид, абонементы и читальные залы занимали несколько аудиторий и разрослись на три этажа. Первокурсники нередко путались, да и курсы постарше временами заходили не в ту дверь.

Но в августе в институте было тихо. Закончились экзаменационные недели и прием абитуриентов, здание затихло, затаилось. Но все же оно жило: голоса преподавателей и сотрудников доносились из открытых кабинетов.

Пожилой охранник приветливо кивнул Юшину.

— Вернулся? Хорошо дома отдохнул?

Парень дернулся от неожиданности и сжал в кулаке подвеску в виде двенадцатиконечной звезды, которая болталась на правом запястье.

— Да, все хорошо, спасибо.

«Кто ему рассказал, что я уехал? Я же никому ничего не говорил», — перебирать в памяти события месячной давности было непросто, вспомнить, кому он мог рассказать о планах, едва ли возможно.

«Успокойся, он просто предположил, — равнодушно отозвался Хайд. — Все знают, что ты из Эстонии, а что делают все студенты летом? Уезжают домой отдыхать».

Вздохнув, Юшин поправил ремень сумки, пригладил волосы, дотронулся до больших наушников, висящих на шее. Ситуация внезапно выбила его из равновесия.

В библиотеке на абонементе старших курсов играл негромкий джаз из портативной колонки. На стук двери из-за полок выглянула Наташа — молодая, только в июне закончившая институт девушка с убранными в низкий хвост темными волосами. Они почти не виделись: поздоровались пару раз до того, как парень уехал.

Сморщив курносый нос и чихнув, Наташа помахала рукой в перчатке.

— Привет, извини, не помню твоего имени…

— Юшин. Добрый день.

От него не укрылось, как внимательно девушка посмотрела на его волосы.

— Тамара Константиновна попросила навести порядок, расставить книги и протереть полки. Наверное, к нам еще кто-нибудь присоединится, но я не уверена. Я немного прослушала ее.

— Хорошо, — помедлив пару секунд, отозвался Шеньян. Видеться с большим количеством народа не входило в его планы. Он в принципе не собирался ни с кем встречаться до начала учебы.

Заправив прядь волос за ухо, Наташа постучала пальцами по полке.

— Так что, ты поможешь мне или у тебя другие дела? Как у вас вообще тут все устроено, кто за что отвечает? Если музыка мешает, я…

— Я пойду в читальный зал, начну там. Музыку можешь оставить.

Надев наушники, он прошел мимо девушки и скрылся за ближайшим стеллажом. Может, действительно уйти в другой абонемент и запереться там?

«Тебе должно быть стыдно, ты огорчил девушку».

— Да плевать, — пробурчал Юшин, ставя сумку на ближайший стол. — Она меня тоже огорчила.

— Ты что-то сказал? — послышался голос Наташи. Сделав вид, что не слышит, Юшин потянулся и провел рукой по книгам. Кулон завертелся и глухо стукнул по корешкам.

В библиотеке института он работал второй год. Приехав в Москву в восемнадцать лет, Юшин быстро научился самостоятельности. Истратив за несколько дней деньги на месяц, он неделю питался одним «Дошираком» и начал искать работу. Тетя, предоставившая племяннику квартиру на время учебы, прислала телефон заведующей библиотекой. После собеседования Юшина приняли на полставки. И хотя совмещать обучение в архитектурном институте и небольшую, но работу было сложно, он неплохо справлялся. Отсутствие друзей и связанные с ними отвлекающие мероприятия давали немало свободного времени.

В библиотеке ему нравилось. Разумеется, к серьезным обязанностям его не допускали: чаще всего парень выдавал книги младшим курсам или раскладывал новые поступления. Первое время общаться с людьми постоянно (первый курс шел непрерывным потоком) было сложно, но постепенно он привык. Мало кто из вчерашних школьников обращал на него внимание: среди поступивших были люди с выбритыми висками и затылками, с волосами всех оттенков, с тоннелями в ушах и татуировками на шеях. Беловолосый парень не вызывал никакого удивления, и в глубине души Юшин был благодарен, что живет в двадцать первом веке, а не в десятом.

Работа продвигалась неплохо: вытащить книгу с полки, протереть ее влажной, потом сухой тряпкой, поставить обратно, иногда поменять местами. Сделав «Nightwish» громче, Юшин погрузился в музыку и мысли. Звуки и реальность вокруг него будто растворилась, оставив в полном одиночестве.

Больше всего Юшин не любил работать с иностранными студентами. Они плохо знали русский язык, но были уверены в обратном, из-за чего разбирать, какой автор им нужен или хотя бы какой предмет, было утомительно и долго. Но больше всего ему запомнился один студент — невысокий парень с ярко-красными, торчащими дыбом волосами с крестиком на шее. Он так заразительно улыбался, что у Юшина невольно растягивались губы.

Кем же был этот парень? Кажется, не из бывших советских республик, скорее откуда-то из центральной Европы. У него еще такой твердый акцент, он не смягчал согласные…

Схватившись за полку, Юшин пошатнулся от резкой, мгновенной боли, пробившей виски до тошноты. Зажмурившись, он сел на пол, замер и сжал кулон-звезду в кулаке, будто это была связь с миром. Головная боль всегда наступала без предупреждения.

«Как ты?»

— Хотел бы сказать, что неплохо, но не хочу врать.

Хайд промолчал. Юшин почувствовал, что тот разводит руками и пожимает плечами. Главное, чтобы никто не вошел.

Отступила мигрень также внезапно, за секунду. Юшин просто смог открыть глаза и встать, не давясь от рези в голове.

— Сколько времени прошло?

«Двенадцать минут».

Кивнув, парень порылся в сумке в поисках бутылки с водой.

— Иногда мне кажется, что ты знаешь подозрительно много. Должно быть, ты это моя гениальная половинка.

«То есть?»

— Забей, — отмахнулся Юшин, убирая воду и поднимая с пола тряпку. — Странно требовать чего-то от второй личности, ведь все твои решения — это на самом деле решения моего мозга, верно?

Работа шла быстро. На один шкаф уходило около двадцати четырех минут и почти в каждом находилось что-то интересное или необычное. Горка отобранных для чтения книг увеличивалась, хоть студент и пообещал не брать на дом больше четырех запрещенных к выносу из читального зала экземпляров. Но ведь никто не запретит ему спрятать нужное и забирать их по очереди?

Несколько раз Юшина звала Наташа, пару раз даже заглянула, но подойти не решилась: тот перелистывал книги и выглядел слишком увлеченным, отрезанным от мира. Поджав губы, он водил пальцем по оглавлению, хмурился, морщил нос и часто моргал, отрываясь от строк, когда глаза уставали. Наташа так и не решилась оторвать коллегу предложением выпить чай.

Через полтора или два часа к ним зашла Тамара Константиновна.

— Юшин, рада тебя видеть, — сухо улыбнулась она, внимательно осматривая вытертые столы и полки. — Ты рано вернулся.

— Да, на две недели раньше.

— Сколько часов ты отработал?

Тот пожал плечами. Из опущенных на шею наушников доносились звуки скрипки.

— Ты знаешь, что за переработку не платят. Если закончил, иди домой.

— Ничего, я лучше почитаю.

— Мы еще закрыты и не можем выдавать книги.

— Я почитаю тут.

— Читальный зал тоже закрыт.

«Что она прицепилась? — заорал про себя Юшин, сжимая кулаки за спиной. — Я же никому не мешаю, просто оставь меня в покое!»

Тамара Константиновна провела пальцем по полке. Пыли не было.

— Что ты хочешь взять? — внезапно спросила она.

Юшин посторонился, показывая горку из десятки книг. На самом деле их было больше, но некоторые он успел задвинуть вглубь полок. Тамара Константиновна перебрала их: учебники по философии и трактаты по теории религии. Последней оказалась тонкая, похожая на брошюру, книга по алхимии.

— Странно встретить подобную ересь в библиотеке уважаемого технического ВУЗа. Хорошо, можешь брать по одной, но к первому сентября все книги должны стоять на месте.

— Спасибо.

— Но отпускные все равно не положены.

Юшин пожал плечами. Безусловно, деньги были важны, но иногда он работал по другим мотивам.

— И прерывайся хоть иногда, пообедай, выпей чай. Такими темпами ты оставишь уборщиц без работы.

Стоя спиной к заведующей, Юшин закатил глаза.

— Хорошо, спасибо.

Тамара Константиновна отчетливо вздохнула и вышла, наконец-то оставив его в покое. Парень вздохнул и потер шею, разминая ее.

— Так что насчет чая? — тихо донеслось от дверей.

Шеньян прикусил губу, чтобы не взвыть и не послать коллегу к черту. Повернувшись, он едва успел вежливо улыбнуться. Наташа робко улыбалась, держа в руках две дымящие чашки.

— С удовольствием.

«Что ж, ты был довольно вежлив, приятен в разговоре. Я бы даже сказал, светился дружелюбием… насколько это возможно».

— Хайд.

«Что?»

— Пожалуйста, помолчи. Очень прошу.

Настроение было паршивым, Юшин жутко устал. Изображать заинтересованного или хотя бы вежливого собеседника давалось ему непросто. Наташа оказалась хорошей, милой и до отвращения правильной девушкой, болтливой и приветливой. За двадцать три минуты перерыва Юшин узнал, что она с детства обожала книги и решила посвятить этому жизнь, что она закончила документоведение в каком-то институте и больше всего ей нравился главный корпус на Остоженке, потому что до него удобно ездить из дома, что в этот университет она попала случайно по объявлению о поиске сотрудника и до сих пор не верит в это, что ее парень, с которым они обязательно поженятся через пару лет, рад за нее и предложил жить вместе, точнее, он не предложил, но она уверена, что он думает об этом…

Поддакивать Юшину надоело на восьмой минуте, кивать он устал на четырнадцатой. Как назло, Хайд тоже молчал: то ли его усыпила Наташа, то ли мозг отказывался тратить силы на вторую личность.

Войдя в квартиру, парень с трудом разулся, бросил сумку на пол и упал на диван. Голова ужасно болела, в ушах все еще звенел восторженный голос девушки, рассказывающей про своего парня и планы на ближайшие несколько лет и до самой старости.

— Черт ее подери, какая же она… Как бы сказать…

«Надоедливая? Болтливая?»

— Нет, скорее мелкая. Она гордится тем, что любит книги, мечтает о свадьбе, детях, стабильной зарплате. Где великие мечты о покорении космоса, создании шедевра, помощи людям? Наверное, это в девятнадцатом веке называли пошлостью и мещанством.

«Не всем дано покорять вершины мира и жить ради человечества. Ты и сам не собираешься быть Прометеем или жертвовать жизнью ради спасения людей».

Юшин пожал плечами и подергал кулон-звезду.

— Мало кто в двадцать лет вообще знает что-то определенное про свое будущее, особенно в наше время. Все же я ужасно устал, а из-за Наташи сделал меньше, чем хотел. Черт, кажется, я и книгу не взял!

«Я все еще могу рассказать о рыцаре Кемингейльском».

— Все еще воздержусь. Разве фамилия звучала не иначе?

«А ты еще не так сильно устал, если помнишь».

Усмехнувшись, Юшин заставил себя подняться, потянуться и пройти на кухню. Несмотря на малое количество мебели, она выглядела тесной, больше походила на поставленную вертикально коробку. На подоконнике валялась подтаявшая шоколадка, в раковине — чашка с остатками кофе. Потерев виски, парень быстро сполоснул ее и вытер.

— Как же я ее оставил? Напомнил бы хоть.

«За несколько часов с ней ничего не случилось».

— Не люблю оставлять грязную посуду. Это так неопрятно.

На следующий день Наташа то ли не пришла, то ли работала в другом отделе, и Юшин вздохнул спокойнее. Он успел закончить вчерашнюю уборку, допить принесенный с собой американо, проверить, не нашли ли его тайники, убрать выбранную книгу в сумку и выбрать еще парочку из новых стендов. Затем он дошел до ближайшего кафе, взял флэт-уайт и неторопливо направился обратно.

На улице стояла прекрасная для конца лета погода: солнечно, но не жарко. Светлое небо казалось невероятно высоким, выпуклым куполом, накрывшим весь земной шар. Вокруг не было людей, и Юшин почти уговорил себя посидеть на лавочке во дворе, но тут из-за угла дома выбежала девочка лет пяти. Она с таким удивлением посмотрела на парня, что тому стало неуютно. Быстро вытащив темные очки, он надел их, развернулся и быстрым шагом пошел в институт.

Сев на подоконник между вторым и третьим этажами, Юшин вздохнул.

«Ты нервничаешь?»

— Ничего, все в порядке. Не ожидал такой реакции от ребенка и вспомнил кое-что. Из детства.

Хайд вздохнул. Воспоминания Юшина о детстве сложно было назвать приятными. Над странной внешностью физически слабого мальчишки издевались сперва во дворе, затем в школе, никто не хотел дружить с ним или играть, даже просто разговаривать. А уж когда он начал говорить странные вещи — рассказывать о секретах и стыдных поступках окружающих, похороненных в прошлом — его и вовсе начали бояться и избегать. Даже в семье мальчик видел страх и грусть в глазах матери, неприязнь родственников. Он отлично понимал причину.

Юшин закончил работу на сорок минут раньше, чем планировал, и не отложил ни единой книги за последний час.

Следующие несколько дней прошли неплохо, а по мнению Хайда даже отлично. Шеньян приходил на работу ровно на оплачиваемых четыре часа, протирал полки, переставлял книги, помогал переносить новые учебники и сортировать их по предметам и курсам, слушал постоянную болтовню Наташи и даже иногда задавал вопросы. После работы он успевал заехать в институт на Кузнецком мосту, в котором учился: посмотреть расписание, узнать список учебников и проектов, зайти в деканат. Он даже записался в библиотеку имени Ленина и посетил идущие так выставки.

Но большую часть времени парень проводил дома. Он или читал все, что попадалось под руку, или рисовал готический собор: огромный, во весь лист, с каменными узорами и узкими, упирающимися в небо башенками. Работа явно шла трудно: Юшин постоянно останавливался, пытался вспомнить, как здание выглядело, и перерисовывал то окно, то нервюру, то шпиль.

«Что ты делаешь?»

Юшин оторвал взгляд от тимпана над входом, отложил карандаш и потянулся. Кажется, эта часть выглядит не так, как должна, но как она должна выглядеть, Шеньян не представлял.

— Мне в детстве часто снилось, что я иду по пустому мрачному миру, вокруг теснятся полуразрушенные невысокие домишки, а над ними возвышается этот собор. Я постоянно иду к нему, блуждаю по запутанным улицам, почему-то я был уверен, что мне нужно попасть внутрь. Недавно я вновь увидел этот сон и решил нарисовать собор — вдруг он перестанет сниться.

«Но ты начал сверху: нарисовал висящие в воздухе башни и немного крышу. Разве не нужно начинать рисунок с чего-то большого, например, с основания и стен?»

Юшин потер щеку, оставив на ней серый след карандаша. Он осторожно смахнул мягкой кистью следы ластика, затем распустил хвост и собрал его снова.

Все свободные стены были завешаны чертежами и графическими изображениями зданий и их частей. Там были как изображения с натуры, так и с фото: жилые дома и общественные сооружения разных эпох, крохотные одно — и двухэтажные деревянные избушки и высокие «сталинские высотки», обветшалые стены с необычной лепниной и новенькие, только отремонтированные зданий.

Несколько изображений висели отдельно. Это были части собора из сна, которые парень смог запомнить и воспроизвести.

— За все это время я так и не дошел до храма. Я видел только башни и не знаю, как выглядит остальное.

«Может, тебе и не нужно идти к нему?»

Парень пожал плечами.

— Может, но во сне меня что-то тянет туда. Надеюсь, успею дорисовать до начала занятий.

Однако закончить Юшин не успел: на следующий день разозленная чем-то Тамара Константиновна отправила его убираться на абонементе художественной литературы, а через три часа, когда он вновь попался ей на глаза, велела идти переносить книги из хранилища в читальный зал.

— Я не закончил уборку.

— И чего возишься? Опять книги рассматриваешь? — Юшин сжал звезду, но промолчал. — Иди и поторапливайся.

В хранилище на куче книг сидел полный парень с художественно выбритыми висками и тоннелем в мочке. Он обмахивался раскрытой брошюркой и тяжело дышал, но, услышав шаги, поднял голову, хмуро глядя на Юшина.

Через несколько секунд он неуверенно улыбнулся.

— Надо же, ТК даже призраков заставляет работать. А я-то думал, ты только книги выдаешь и ставишь отметки о просрочке.

Юшин молча освободил место на подоконнике и поставил сумку. В прошлом году на Хэллоуин несколько шутников распространили легенду о призраке в библиотеке. Они собирали группы, тихо крались между полок, а увидев Юшина, кидались прочь с криками: «Привидение! Призрак!». Прозвище прочно закрепилось за нелюдимым альбиносом, некоторые даже не старались запомнить его имя, ограничиваясь обидной кличкой.

— Не будешь со мной разговаривать? — не унимался парень.

— Нет.

— Тогда я буду.

Юшин закатил глаза. Как же ему везет на болтливых людей.

— Короче, нам нужно вот это все, — незнакомец обвел рукой забитые до упора полки. — Перенести в читальные залы младших и старших курсов, в оба кабинета абонементов научной литературы, отдельно отобрать книги по этому списку и отнести в читальню преподавателей. А потом ТК еще что-нибудь придумает.

Юшин обвел взглядом книги. Работы тут больше чем на час.

— Завтра приезжает какая-то иностранная делегация, все как ужаленные бегают. Всю библиотеку перерыли, самые симпатичные и новые книжки вытащили, в первые ряды поставят, чтобы показать, как у нас все замечательно укомплектовано, — рассказывая, парень потягивался и разминал руки. — Я устал таскать уже, а это я всего одну полку разгрузил. Уже предложил в ближайший супермаркет сбегать и стащить тележку, чтоб проще было — запретили, воровство и нехорошо.

Ладно, говорю, хоть помощь пришлите, я один неделю таскать все буду. А они тебя прислали, умники. Будем, два слабака, корячиться тут всю ночь. Кстати, меня Слава зовут, но вряд ли ты помнишь.

— Я тебя помню. Ты аспирант с факультета робототехники. Последний раз брал периодику по теме исследований.

— И она оказалась полным… В общем, не очень хорошей, пришлось идти на сайт Массачусетского университета и пытаться читать на американском английском.

— Получилось?

— Я прогнал статьи через Гугл-переводчик и получил белиберду. Я-то немецкий учил только. Даже не знаю, что теперь делать: то ли вооружаться словарем, то ли заплатить за перевод, то ли подождать. Ты бы как поступил?

— Давай начнем работать.

Слава нахмурился, забрал стопку книг и пошел к выходу, демонстративно не замечая Юшина. Тот вздохнул: пожалуй, стоило промолчать.

«Да, звучало ужасно грубо».

«Я не хотел, — подумал в ответ Юшин. — Но и слушать его было неинтересно».

«Догони и извинись».

Помедлив секунду, Шеньян схватил ближайшую стопку и быстро направился в коридор, догоняя Славу. Тот медленно поднимался по лестнице, стараясь глубоко дышать.

— Извини, я иногда не очень хорош в светских беседах, да и в беседах вообще. Детские травмы. Так что ты говорил про переводы?

Слава дошел до третьего этажа, поставил книги на подоконник и вытер лоб рукавом.

— Знаешь, в нашем отделе есть Ростик, Ростислав — высокий, сильный, бывший баскетболист, нынешний кросс-фитчик… фитник, короче, кросс-фитом занимается. Вот надо было ему именно сегодня отпроситься! Он бы эти книги один перетаскал, сказал «спасибо» и еще попросил — дополнительная нагрузка, бесплатный спорт!

Юшин тихо засмеялся. Хорошо, что Слава оказался необидчивым.

Когда через два часа и сорок минут они понесли последние книги, Шеньян не верил своему счастью. Десятки подъемов по лестнице, тяжелые книги, которые оттягивали руки, сбитое дыхание, расставление экземпляров по алфавиту, а затем перестановка по красоте обложек. Даже Слава замолчал и только тяжело, загнанно дышал, хотя первые полтора часа без умолку рассказывал о проводимых в его отделе исследованиях, как они повлияют на человечество и что делают по этой теме в других странах.

Вытащив сигареты, Слава нервно усмехнулся.

— У меня пальцы так дрожат, что я ее уроню точно. Тамара Константиновна все же ведьма, чтоб я еще хоть раз ей на глаза попался. Ты куришь?

— Нет.

— Жаль. Тогда прощаюсь, надеюсь, в следующий раз увидимся при менее тяжелых обстоятельствах.

Помахав рукой, Юшин забрал сумку, умылся ледяной водой, немного посидел в пустом коридоре прямо на полу, а затем отправился к заведующей отпрашиваться на завтра. После такой тяжелой работы он заслужил день отдыха, и плевать ему на все.