Чёрная полоса в Алькиной жизни

Галина Вильченко

Жизнь полосатая: то светлая полоса, то чёрная. Вот только в Алькиной жизни светлые полоски узкие, а чёрные широкие. Любимый мужчина женится на другой, девушка, которой она искренне хотела помочь – предаёт. Сбережения, на которые она собиралась прожить год – тают, как снег весной. Кажется, конца не видно этой чёрной полосе. Но есть верные подруги и друзья, которые всегда придут на помощь. Надо только доверять им и самой что-то изменить в жизни.

Глава 6

Ася пришла к школе за полчаса до уроков и замёрзла, стоя на крыльце и поджидая директора. Екатерина Викторовна Сонина опаздывала на работу. Вернее, задерживалась, потому что начальство не опаздывает, оно только задерживается. Но опаздывала директриса или задерживалась, Асе было всё равно: она замерзла, и, как всегда от холода, начала зевать. Она уже совсем было собралась идти в ближайший магазин греться, когда около школы остановился вишневый «москвич», из которого вышла женщина средних лет, помахала рукой водителю и быстро направилась в школу. На женщине была шуба, похожая на шубку Жанны, но только похожая. Беглого взгляда хватило Асе, чтобы уловить различия. Шубы были явно из одного материала, но разных размеров и предназначались для женщин разных возрастов. Жаннина шубка была молодежного фасона, а шуба Екатерины Викторовны предназначалась зрелой женщине, хотя и молодой. Ася перевела взгляд на машину и попыталась рассмотреть номер, но он сливался у неё в размытое пятно. « Да, — подумала девушка, — старею, уже и номер не могу рассмотреть. Придется подходить ближе».

На плохо гнущихся от мороза ногах, Ася направилась к «москвичу». Она едва успела рассмотреть номер, как машина тронулась с места и стала удаляться.

Выполнив задание, Ася пошла греться в ближайший магазин под названием «Сувениры». Его полки были заставлены разными глиняными игрушками, куколками в национальных костюмах, картинами неизвестных художников и, что особенно понравилось Асе, матрешками. Она долго любовалась ими, но не покупала, хотя и хотела. Цены на них были такими, что можно было подумать, что внутри у них спрятано по маленькому бриллианту. Бросив последний взгляд на полюбившихся ей матрешек, Ася вышла из магазина и направилась на работу.

Наташин стол пустовал.

— А где это наша Наталья бродит? — спросила Ася.

— Так её сегодня с утра не было, — услышала она в ответ.

Ася удивилась. Вчера Наташа не говорила ей, что куда-то собирается. Звонки подругам ничего не дали, о местонахождении Наташи они не знали. Не знал и Виктор. Остальным она даже не стала звонить, а поехала к Наташе домой.

***

Наташа проснулась с головной болью и резью в глазах. Она нехотя встала и направилась в ванную, побрызгала себе на лицо холодной водой, вытерлась пушистым махровым полотенцем, а потом пошла и снова легла в кровать, решив поспать еще немного. Проснулась от настойчивого звонка в дверь. Девушка встала, накинула на плечи фланелевый халат и нехотя поплелась открывать дверь. На пороге стояла недовольная Анастасия Григорьевна.

— Ты что, спишь? Знаешь сколько времени? — набросилась Ася на Наташу.

Наташа смотрела на подругу и свою непосредственную начальницу в одном лице и никак не могла понять, о чём она говорит и что от неё хочет. Про какое-то время, какую-то работу. Да наплевать ей сейчас на работу! У неё ужасно болит голова, першит в горле и постоянно хочется кашлять. Наташа прокашлялась и снова взглянула на Асю. На лице подруги появилась тревога.

— Наташа, что с тобой? Ты заболела? — забеспокоилась Ася.

Этот простой вопрос вернул девушку к действительности. Она вдруг ясно поняла, что просто заболела, а значит, ей не надо сегодня идти на работу, и можно снова лечь в кровать и спать. Наташа улыбнулась и радостно сообщила:

— Заболела, у меня болит голова, кашель и насморк.

— Радоваться нечему, — Ася пощупала подруге лоб, — у тебя температура высокая. Где градусник?

— А у меня нет градусника, — виновато ответила Наташа, — Ася, можно я полежу ещё немного?

— Конечно, глупенькая, ложись, а я сбегаю вызову врача, — Ася быстро вышла из квартиры и позвонила в дверь напротив, так как точно знала, что у тёти Маши есть телефон. Однако, дверь ей не открыли, по всей видимости, соседки не было дома. Вздохнув, Ася пошла на улицу искать телефон-автомат. Искомый телефон нашёлся только у «Торгового центра». Но сколько Ася ни крутила диск, в трубке слышались только противные короткие гудки. «Так я тут проторчу полдня, а толку не будет, и почему у них всё время занято?» — подумала Анастасия и набрала номер Ларисы, так как знала, что та находится дома, а имея под рукой телефон, можно вызывать врача хоть весь день. Однако, трубку снял Владимир Юрьевич, Ася сообщила ему о болезни подруги и попросила вызвать врача. Затем позвонила на работу и предупредила, что сегодня больше не придет, зашла в аптеку, купила аспирин и градусник и вернулась в квартиру к Наташе. Девушка не спала, просто лежала в постели с закрытыми глазами. Ася села рядом с ней на кровать и взяла её за руку.

— Я позвонила Володе и попросила его вызвать врача, зашла в аптеку, купила аспирин и градусник. Для начала давай температуру смерим.

Ася сама поставила градусник Наташе и пошла на кухню ставить чайник. Через полчаса приехал Владимир Юрьевич, потом появился Виктор, а ещё через десять минут Стас. Врач пришёл только в три часа дня, когда в поликлинику по очереди позвонили Володя, Стас и Виктор. Врачом оказался старичок с усами и бородкой, похожий на фотографию Антона Павловича Чехова. Ася даже представить себе не могла, что в наше время ещё сохранились такие экземпляры. Старичок разделся, обвёл всех взглядом, усмехнулся и представился:

— Антон Павлович — участковый врач.

— Чехов? — удивлённо переспросила Ася.

— В вы шутница, милочка, — засмеялся врач, — Старцевы мы. И кто из вас, молодые люди, болен?

— Проходите, — мужчины расступились, и Ася провела доктора к Наташе.

Антон Павлович не задержался у постели больной.

— Значит так, молодые люди, кто из вас родственник больной? — спросил он.

— Я, — ответил Виктор, увидев взгляды друзей, смутился и пояснил, скорее для них, чем для доктора, — будущий родственник.

— А остальные кто?

— Остальные просто друзья, — ответила Ася.

— Так вот что, будущий родственник и просто друзья, у девушки корь, так что вы не толкались бы здесь, а обеспечили бы ей покой.

Антон Павлович на листке бумаги написал лечение и ушёл, а минут через десять в дверях появилась Алька. Она была в телогрейке темно-синего цвета, из-под которой виднелся больничный синий фланелевый халат, на ногах большие тапки с цифрой 9, написанной голубой масляной краской. На неё все уставились с удивлением и смотрели, открыв рты, несколько минут.

— Ты что, так по городу шла? — наконец обрел дар речи Владимир Юрьевич.

— Нет, меня подвёз Боря на больничной машине, через полчаса он за мной заедет и отвезёт обратно в больницу. А вы что здесь делаете? Меня ловите? — Алька была ошарашена не меньше остальных.

— А тебя что, надо ловить? — быстро спросил Гришаков.

— Конечно надо, один внешний вид чего стоит! — заржал Сергиенко.

— Да ладно вам, чего налетели на человека? — заступилась за подругу Ася.

— А её сюда никто не звал, так что пусть берёт ноги в руки и шурует в больницу, — зло сказал Сергиенко.

— Стас, прекрати! — велела ему Ася.

— А ты помолчи! Люди из-за неё жизнью рисковали, а она?! Чуть ли не босиком по городу бегает! И, хотелось бы нам знать, почему ты приперлась сюда средь бела дня? Ведь Наташка должна быть на работе, о том, что она заболела, тебе еще никто не сообщал. И ещё один вопросик у меня: как ты вошла в квартиру? Я хорошо помню, что закрыл дверь за врачом.

— Не ваше дело! У нас договоренность с Наташкой была, вот я и приехала. Или мне уже нельзя даже с подругой общаться? И нечего мне указывать, где и когда я должна быть! — возмутилась Алька.

— Чтобы я тебя, Алевтина, здесь не видел! — Стас с силой ударил кулаком по столу.

— Стас, ты не прав! — попробовала остудить Сергиенко Ася.

— Что значит я не прав? Да ты знаешь, что корь заразна?! А для беременных она вдвойне опасна. Я где-то читал, что если женщина во время беременности переболеет корью, то потом ребёнок может родиться уродом.

— Это не корь опасна для беременных, а краснуха!

— Да какая разница? Краснуха ведь не какая-нибудь, а коревая! Ася, не спорь со мной!

— Но Алька могла корью и в детстве болеть, так что зря ты так разволновался, — пыталась остудить пыл Стаса Ася.

Однако рассуждения друзей о кори и краснухе, Аля не слышала. Она выбежала из квартиры, спустилась на первый этаж и остановилась у окна. Никто за ней не выскочил и не попытался успокоить. Значит, все они, кроме Аси, конечно, осуждали её и не верили ей. Аля еле сдерживала слёзы. Ей было очень обидно, и первый раз она подумала о Кирилле плохо. Он ей задурил голову, клялся в любви, втёрся в доверие к её бабушке, а потом бросил. И нет, чтобы честно сказать, что полюбил другую. Ту, что красивее, образованнее, так ведь придумал историю, что это она, Алька, его обманула. Аля вытерла глаза ладошкой и тяжело вздохнула. В больнице у неё теперь тоже будут неприятности, так как Алёне Борисовне об отлучках её из больницы уже сегодня же кто-нибудь из друзей её ненаглядного Кирилла донесёт. Наконец, показалась серая машина с красным крестом, это Боря приехал за ней, Аля вышла на улицу и села в машину. Через пятнадцать минут она вошла в палату с независимым видом, быстро разделась и юркнула под одеяло.

Неприятности не заставили себя ждать. Кунина влетела в палату как фурия, она подошла к Альке и сдернула с неё одеяло. Алька села на кровати.

— Где ты была, Голубева? — спросила Алёна Борисовна, негодующе сверкая глазами.

Алька сидела на кровати, низко опустив голову, и молчала. Она, конечно, могла бы придумать ряд мест, где она могла быть в тихий час, но прекрасно понимала, что Кунина не просто так налетела на неё. Ей уже доложили, что она ездила к Наташе.

— Так, одевайся и ко мне в кабинет! — велела Алёна Борисовна, резко развернулась и вышла из палаты.

Аля сидела ещё минут пять не шевелясь, потом надела халат и снова села на кровать. Марфа Петровна поняла, что Аля попала в очередную переделку. Она подошла и села рядом с ней на кровать.

— Аля, хочешь, я поговорю с Алёной Борисовной? — тихо спросила она.

— Не надо, Алёна Борисовна всё равно прочитает мне свою нотацию. Это, конечно, неприятно, но пережить можно. Дело не в ней. Мне сегодня сказали, что не хотят меня больше видеть. И никто, кроме Аси, за меня не заступился. То есть, они тоже не хотят меня видеть, — с дрожью в голосе проговорила Аля.

— Кто это — они? — спросила ее Марфа Пётровна.

— Володя, Виктор и Стас. Володя — муж Ларисы, Виктор — друг Наташи, а Стас — Аси. Понимаешь? Если мужчины потребуют от девчонок, чтобы те прекратили со мной общаться, у меня никого больше не останется. Я останусь совсем одна.

— А Юля? Василий Иванович?

— Юля ко мне в больницу даже ни разу не пришла. У неё своя компания, институтская. А Василий Иванович… Не могу же я ему о своих проблемах рассказывать, он же мужчина и, скорее всего, примет сторону Кирилла.

— Голубева, мне долго ждать? — донесся из коридора недовольный голос Алёны Борисовны.

Аля встала и вышла из палаты, а Марфа Петровна так и осталась сидеть на Алькиной кровати. Однако, через пять минут дверь палаты опять открылась и на пороге возникла негодующая Кунина:

— Голубева! — увидев вместо Альки Марфу Петровну, Алёна Борисовна остановилась и вопросительно посмотрела на неё.

— Где она?

— Ушла на ваш зов, — ответила Зина. — Алёна Борисовна, вы не ругайте Альку, она уже столько лежит в больнице, что поневоле будешь на стенки бросаться и искать приключения на стороне. Вы уж простите её, если она что-то сделала не так, пожалуйста.

— Да не съем я вашу Альку, но поругаю её как следует. Вы знаете, что она сговорилась с нашим водителем Борей, и он выступает у неё личным водителем, возит, куда ей нужно? Вижу, что знали. А теперь скажите мне, кто из вас не болел корью?

Женщины молчали.

— Что, все болели? Это хорошо. Ладно, девчонки, пойду искать Альку, а то будет под лестницей сидеть, пока не посинеет, дурочка, — Алёна Борисовна вышла из палаты и прямым ходом направилась к чёрному ходу. Алька сидела под лестницей на ящиках и плакала. Кунина села на ящик рядом.

— И что, ты не могла поплакать у меня в кабинете, в тепле и уюте? Обязательно надо было в эту курилку бежать?

— Вы меня выпишите?

— Нет.

— Почему?

— Не хочу. Аля, мне надоело говорить тебе одно и то же. Пойдём в кабинет, а то вся дрожишь.

В кабинете Алёна Борисовна сделала Альке крепкий горячий чай и молча ждала, когда та согреется. Весь пыл её прошёл, но поругать девчонку надо было. Алька же, старалась пить чай не торопясь, оттягивая неприятный разговор. Ей хотелось побыть одной и вдоволь нареветься. Она вдруг поняла, что ей напоминало её житье последние месяцы. Детский дом. В их спальне тоже было восемь кроватей, только вместо весёлых и беззаботных девчонок, теперь соседками её были взрослые беременные женщины разных возрастов. У всех своя судьба и свои переживания. А в детском доме у них было всё общее: общие дела, общие заботы, общая любовь к учителю физкультуры Ивану Степановичу — Ваняше, как они его звали за глаза. Кабинет завуча их детского дома похож на этот кабинет заведующей отделением, со шкафами со стеклянными дверками, в которых стояло много папок, большой двухтумбовый стол, кожаный диван. И она на кожаном диване ждёт нагоняя от доброй Натальи Петровны. Вот только вместо доброй Натальи Петровны строгая Алёна Борисовна, которую Алька боялась и любила. Боялась потерять и любила как маму. Аля подняла на Кунину глаза и тихо попросила:

— Тётя Алёна, вы не ругайте меня сегодня, пожалуйста, ладно? А то я сейчас могу лишнего наговорить, потом сама сожалеть буду, а я последнее время только и делаю, что сожалею о чём-то. Моя жизнь из одних сожалений и состоит последнее время.

— Видишь ли, Аля, очень трудно тебя не ругать, ты совсем не хочешь меня слушать. Я ведь запретила тебе покидать больницу? Вот скажи мне, почему ты разгуливаешь по городу, да ещё полураздетая?

— Я только один раз съездила к Наташе.

— Не ври, Аля. Все твои отлучки мне прекрасно известны. Я контролирую тебя и знаю, что в тихий час ты эксплуатируешь Бориса. Скажи, ты что, не хочешь родить здорового ребенка?

— Мне теперь всё равно, меня никто не любит, и детей моих тоже любить не будут. Иногда мне хочется жить в глухом-глухом лесу, и чтобы рядом кроме верного пса да ласкового кота никого не было.

Кунина смотрела на эту маленькую женщину, которая в скором времени собиралась стать мамой, хотя ещё и сама, в сущности, была ребёнком. И которая больше всего на свете нуждалась сейчас в материнской помощи и заботе. Которая любит сама и очень хочет, чтобы любили её, но которая упорно не хочет верить в любовь других к себе.

— Успокойся и не говори глупости. Я тебя люблю, Наташка любит, Ася. Тебе мало?

— Зато Володя, Стас и Виктор меня терпеть не могут! А значит, они запретят своим женам со мной общаться.

— Аля, миленькая, да Володя, Стас и Виктор каждый день мне звонят и интересуются твоим здоровьем. Они переживают за тебя, волнуются. Ты знаешь, что твоя Наташка умудрилась где-то корь подцепить?

— Корь? Так ведь ею только дети болеют! — удивилась Алька.

— Не только, Аля. Взрослые болеют тоже. Стас испугался, что ты тоже можешь заболеть, поэтому и накричал на тебя.

— А ваша Валентина Андреевна гуляет с моим Кириллом, — сказала вдруг Алька и заплакала.

Алёна Борисовна погладила её по голове.

— Аля, это свойство мужчин, гулять с разными женщинами, твой Кирилл не исключение. Ты молоденькая, встретишь ещё своего принца, который предпочтёт тебя всем другим принцессам.

— Это вы меня просто успокаиваете. У меня же ребёнок будет, даже два ребёнка, а принцы предпочитают принцесс бездетных.

— Аля, я ведь давно предлагала тебе прервать беременность. Одно твоё слово, одна моя запись в твоей карточке и на следующий день поставим тебе капельницу и вызовем роды, — Алёна Борисовна испытывающее смотрела на Альку.

Алька положила руку на живот и почувствовала ощутимый толчок. Её дети не хотели, чтобы от них избавлялись! Аля улыбнулась:

— Нет, Алёна Борисовна, они же живые, дерутся у меня в животе между собой, они уже часть меня. Если с ними случится что-то нехорошее, мне будет плохо. И я буду их любить и никому не позволю их обижать. А Кирилл? Да бог с ним, пускай гуляет с Валентиной, только видеть её мне становится всё труднее и труднее. Она смотрит на меня с каким-то превосходством и презрением, как победитель на побежденного. Но Кириллу нужна такая жена, как я, а не она.

— Это ещё почему? — удивилась Кунина.

— Я верная, чтобы с ним не случилось, я всегда буду рядом и никогда его не брошу. Я люблю его и буду любить всегда, чтобы с ним не случилось. А Валентина Андреевна, хоть она и старше меня, но ещё не представляет себе, что у него за работа, что он в командировки часто уезжает, она будет его пилить, пилить и он, в конце концов, от неё всё равно сбежит. Алёна Борисовна, вы меня понимаете?

— Понимаю, Аля. Мой жених тоже был милиционером и погиб за две недели до свадьбы. А Коля мой на него даже не похож, он похож на моего папу, — тяжело вздохнула Кунина, — ладно, Алька, иди в палату. Но учти, если ты ещё раз попадешься мне на глаза не в стенах больницы, пеняй на себя. Это моё последнее предупреждение.

Алька перестала плакать и хитро посмотрела на доктора.

— И что вы мне сделаете? Выпишите из больницы? Тогда я прямо сейчас и нарушу ваш больничный режим!

— Нет, я тебя не выпишу, даже и не мечтай, а посажу под ключ, и в туалет будешь под конвоем ходить по часам, — серьёзно ответила Алёна Борисовна. — А сейчас отправляйся в палату, за тебя девчонки уже просили, чтобы я тебя сильно не ругала. А ты говоришь, что тебя никто не любит.

Едва Аля вошла в палату, как на неё уставились несколько пар любопытных глаз.

— Поругали и простили, — коротко сообщила им Аля, — я пообещала быть умненькой и благоразумненькой, как Буратино.

Конец ознакомительного фрагмента.