Двоеточие

Галина Ермошина (2024)

Тексты Галины Ермошиной — «письма миру», развивающие традиции Эмили Дикинсон и Елены Гуро, Розмари Уолдроп и Владимира Казакова. Не самовыражение, но бережное вглядывание, выстраивание диалога с людьми и предметами в их индивидуальности и сложности. Одновременность касания и удаления, радости и безнадежности, иронии и ответственности. Подвижный мир превращений, децентрирующего взгляда и неиерархической логики, где есть и эклиптика, и кофейная шелуха, и набор греческих букв, и европейский пейзаж. Попытки уловить несловесное словами, воссоздать внутренние события при помощи ассоциаций, приходящих извне. Галина Ермошина — поэтесса, прозаик, эссеист. Автор книг стихов «Окна дождя» (1990), «Оклик» (1993), «Круги речи» (2005), книг стихотворений в прозе «Время город» (1994), «Оклик небывшего времени» (2007), «Песчаные часы» (2013). Переводит современную американскую поэзию (Р. Уолдроп, К. Кулидж, Л. Хеджинян, П. Джицци, Мей-Мей Берссенбрюгге, К. Фолькман, М. Мерфи и др.). Рецензии и статьи о современной литературе публиковались в журналах «Знамя», «Дружба народов», «Октябрь», «Новое литературное обозрение», «Цирк „Олимп“», «Русский журнал». Стихи переведены на английский, французский, итальянский, польский, китайский языки. Живет в Самаре, работает в библиотеке.

УДК 821.161.1.09

ББК 83.3(2Рос=Рус)6

Е74

Предисловие И. Кукулина

Галина Ермошина

Двоеточие / Галина Ермошина. — М.: Новое литературное обозрение, 2024. — (Серия «Новая поэзия»).

Тексты Галины Ермошиной — «письма миру», развивающие традиции Эмили Дикинсон и Елены Гуро, Розмари Уолдроп и Владимира Казакова. Не самовыражение, но бережное вглядывание, выстраивание диалога с людьми и предметами в их индивидуальности и сложности. Одновременность касания и удаления, радости и безнадежности, иронии и ответственности. Подвижный мир превращений, децентрирующего взгляда и неиерархической логики, где есть и эклиптика, и кофейная шелуха, и набор греческих букв, и европейский пейзаж. Попытки уловить несловесное словами, воссоздать внутренние события при помощи ассоциаций, приходящих извне. Галина Ермошина — поэтесса, прозаик, эссеист. Автор книг стихов «Окна дождя» (1990), «Оклик» (1993), «Круги речи» (2005), книг стихотворений в прозе «Время город» (1994), «Оклик небывшего времени» (2007), «Песчаные часы» (2013). Переводит современную американскую поэзию (Р. Уолдроп, К. Кулидж, Л. Хеджинян, П. Джицци, Мей-Мей Берссенбрюгге, К. Фолькман, М. Мерфи и др.). Рецензии и статьи о современной литературе публиковались в журналах «Знамя», «Дружба народов», «Октябрь», «Новое литературное обозрение», «Цирк „Олимп“», «Русский журнал». Стихи переведены на английский, французский, итальянский, польский, китайский языки. Живет в Самаре, работает в библиотеке.

ISBN 978-5-4448-2466-5

© Г. Ермошина, 2024

© И. Кукулин, предисловие, 2024

© Н. Томилина, фото, 2024

© К. Киселевич, фото на обложке, 2024

© И. Дик, дизайн обложки, 2024

© ООО «Новое литературное обозрение», 2024

В углах тишины

1

Различные авторы и даже разные стихотворения у одного и того же автора в современной поэзии могут существовать словно бы на разных этажах исторического времени. Значительная часть поэтов, говорящих и думающих по-русски, пишет сегодня, или непосредственно откликаясь на трагические общественные и политические события, инициированные правящими кругами России, или в горизонте этих событий. Эти события требуют от людей — и поэтов, и их читателей/читательниц — нового самоопределения, нового понимания того, что такое «я» и с какими «мы» это «я» может солидаризироваться.

Возможны, однако, и другие стратегии, и они далеко не всегда являются эскапистскими. Поэт может, например, вступить в диалог, или, точнее, полилог о мироздании, о том, как человек может открыть свое «я» миру и, наоборот, увидеть мир как открытый в своей сущности доверяющему взгляду и доверяющему касанию — полилогу, который идет в европейской поэзии уже на протяжении нескольких веков.

Именно эту вторую стратегию реализует самарский поэт Галина Ермошина. Она родилась в 1962 году в поселке Ивантеевка Саратовской области, закончила Куйбышевский (Самарский) институт культуры, печатается с середины 1980‑х годов. Свою зрелую поэтику выработала в середине 1990‑х (насколько я могу судить, начиная с книги 1994 года «Время город») и с тех пор последовательно и без резких изменений продолжает одну, разворачивающуюся во времени работу, — от сборника к сборнику.

Предшествующий сборник Ермошиной вышел в 2013 году¹. Новый, при всей внешней «вневременности» ее поэтики, публикуется как нельзя более вовремя — для того, чтобы напомнить о том, что возможна и такая поэзия на русском языке. Возможна — и даже, пожалуй, необходима.

Прежде всего, следует сказать о своеобразии ермошинского письма. Большинство произведений в этой книге — тексты, формально относимые к прозе, потому что записаны не «в столбик», а «в строчку». Эти произведения можно назвать стихопрозой или поэтическими фрагментами. Собственно, такой тип письма появляется уже в книге «Время город», жанр которой обозначен в энциклопедических справках о Ермошиной как «проза».

В русской литературе до недавнего времени такой тип письма был мало привычен. Известен он в основном по произведениям авторов, которые стремились использовать прозу для решения задач лирического высказывания, обычно ассоциирующегося с поэзией, — Иван Тургенев («Стихотворения в прозе»), Алексей Ремизов, Василий Розанов… Жанр ермошинской стихопрозы больше напоминает произведения не этих авторов, а французских поэтов. Один из ведущих французских критиков, когда я попросил его назвать наиболее интересных литераторов младшего поколения, написал на листе бумаги три колонки имен: в одном были прозаики, в другом — поэты, в третьем — те, кто пишут стихопрозу. Во французской литературе эта традиция началась еще в XIX веке с Алоизиюса Бертрана и Шарля Бодлера, получила развитие в ХХ веке (Сен-Жон Перс), продолжается и сегодня (Доминик Фуркад) — впрочем, в новейшее время на развитие этого типа письма оказывает большое влияние диалог французских и американских авторов². Взаимодействие с американской поэзией важно и для Ермошиной. Она переводила таких авторов, как Розмари Уолдроп, Лин Хеджинян, Петер Джицци — все они обращались в своем творчестве к стихопрозе³.

В истории русской стихопрозы наиболее явная предшественница Ермошиной — футуристическая поэтесса и художница Елена Гуро (1877–1913). Если же брать более короткий временной промежуток, близкий к современности, Ермошина (наряду с другим самарским автором — Александром Улановым) стала предшественницей нового движения стихопрозы, расцветшего в 2010‑е годы, — его участницами стали Галина Рымбу, Евгения Суслова, Анна Родионова.

У всех этих авторов, начиная с Гуро, стихопроза используется для изображения и анализа мира, в котором не действуют привычные иерархии. У Ермошиной эта стратегия становится осознанной и последовательно проговоренной. В эссе-манифесте «На периферии зрения и слова: частный взгляд на современную словесность» Ермошина говорит об экзистенциальных основаниях своего письма: «Недоверие к правильным геометрическим построениям, совершенным и законченным формам и устоявшимся правилам»⁴. Вот поэтому и стихопроза: никаких устойчивых структур, даже разделения стиха на строки. За этим стоит одновременно утопический проект по преодолению иерархического мышления и опыт такого анти-иерархического видения.

2

Эта «анти-иерархичность» в случае Ермошиной представляет мир, находящийся в состоянии интенсивного изменения. Все вещи, явления и стихии в нем словно бы непрерывно вступают в эмоционально интенсивные отношения — любви, дружбы, расставания, понимающего диалога. И ничто не остается постоянным. «Сжимая каменные ребра кораблей, вода жалеет сушу и отдает все лодки песку и тростнику».

Меняющиеся пейзажи в стихах Ермошиной напоминают о двух типах пространств: о средней полосе России (впрочем, есть в ней и стихотворение-травелог о городе Уральск в Западном Казахстане), но еще — о древней Греции и в целом о Средиземноморье. Рискну даже сказать, что Ермошина неочевидным образом продолжает традицию европейской поэзии, для которой память об античности — о Греции и о Риме — стала основанием для утопии нового видения, в котором мир предстает человеку как открытый и наполненный смыслом.

Он тебе — пить, ты ему — дверь, и не рассказывай, как перешагнуть порог — слишком мягкие дни пробираются по венам этого дома, его кирпичного ожидания. Водяная арка с волос выветривает в желтую ладонь латинские и греческие на ощупь, только через плечо проступит за тобой тот, кто пришел по твоим следам проводить плывущих и оставляющих.

Одним из первых такую утопию нового видения, основанного на памяти об античности, своего рода мистику пейзажа, помнящего об античности, создал в своих стихотворениях и прозе Фридрих Гёльдерлин. Таким образом произведения Гёльдерлина были интерпретированы, например, в монографии немецкого философа Романо Гвардини (1885–1968).

Нам никогда не удастся увидеть все Целое. То, что являет нам себя — это всплывающие из каких-то глубин черты, доходящие из какой-то дальней дали жесты, позы, пробивающиеся откуда-то от недоступного первоначала события — но это постоянно происходит таким образом, что в отдельном все же оказывается представленным Целое⁵.

Остров живет. Река живет. Тот, кто способен воспринять это, оказывается лицом к лицу с действительностью⁶.

Так Гвардини описывает образ мира, который создается в поздних стихотворениях Гёльдерлина.

Сходным, хотя и не совсем совпадающим образом французский поэт и критик Ив Бонфуа описывает мир, который создается в стихотворении греческого поэта Георгоса Сефериса «Царь Эгины» (1940):

…в наиболее прямых, наиболее простых отношениях между людьми, нам могут открыться — схожие с этой широкой рекой, которую там и тут пересекают песчаные отмели и на берегах которой не смолкает напев скромной флейты, — подлинная сила, подлинная ясность зрения, подлинные причины искать в жизни какой-то смысл и какую-то ценность⁷.

Пейзаж, открывающий сам себя, опознается как родственный греческому или средиземноморскому. У Ермошиной он вовлечен в бесконечные превращения и никогда не воспринимается как центр мира. В ее манифесте сказано:

Путь всегда важнее итога, и отклонения с дороги в сплошную траву или канаву, трясину, асфальтовую или бетонную дорожку из возможности становится необходимостью и условием существования зрения. <…> Вселенная расширяется, скорость увеличивается, центробежная сила предлагает окраинное существование, взгляд на мир стороннего наблюдателя избегает пустоты как способа заполнения и уходит извилистыми путями в свой лабиринт все дальше от центра ⁸.

Сегодня такой децентрализующий и де-иерархизирующий взгляд ассоциируется с феминистским и постколониальным письмом. Но у Ермошиной нет никаких открытых деклараций. Кроме того, уже у Сефериса действие стихотворения происходит на заброшенном острове, а эссе Ива Бонфуа об этом стихотворении называется «Безвестный царь». По-видимому, современная децентрализующая оптика имеет свои истоки не только в политических движениях (феминистских и антиколониальных), но и в поэтической традиции, которая отказывалась от того, чтобы поместить предмет своего видения в центр мира.

Дважды в этой книге упоминается Алеф — один раз с прописной буквы, другой раз со строчной. По-видимому, имеется в виду особое тайное место, описанное в рассказе Хорхе Луиса Борхеса «Алеф» (1949) — точка на одной из нижних ступенек лестницы в подвале ничем не примечательного дома. Глядя в эту точку, можно увидеть все мироздание.

В грандиозный этот миг я увидел миллионы явлений — радующих глаз и ужасающих, — ни одно из них не удивило меня так, как тот факт, что все они происходили в одном месте, не накладываясь одно на другое и не будучи прозрачными. <…> Каждый предмет (например, стеклянное зеркало) был бесконечным множеством предметов, потому что я его ясно видел со всех точек вселенной. Я видел густонаселенное море, видел рассвет и закат, видел толпы жителей Америки, видел серебристую паутину внутри черной пирамиды, видел разрушенный лабиринт (это был Лондон), видел бесконечное число глаз рядом с собою, которые вглядывались в меня, как в зеркало…⁹

Алеф, который находится в подвале, — это тоже утопия зрения одновременно децентрализованного и показывающего все сразу. У Ермошиной, если позволительно здесь использовать метафору Гвардини, отдельные жесты и оживающие абстракции указывают на присутствующее вокруг Целое, или ойкумену — огромное пространство, населенное людьми, вещами, стихиями, текстами. «Лестницы рыжей земли, белые корни прячут свои руки, крадут написанное, чтобы глубже врасти в дышащую открытость. Там, внизу, часы остановились и стекают по ржавой решетке. Просто зайди туда, где ничего не происходит». Стекающие часы — это, конечно, намек на любимый образ Сальвадора Дали, но он здесь дан в полушуточной модальности. Самое важное здесь — весть о том, что там, где, казалось бы, ничего не происходит — на самом деле разворачивается встреча неизвестных существ.

Стихотворения Галины Ермошиной — это сообщения о том, как можно увидеть ойкумену и мировую осмысленность, наблюдая мир как пространство встреч.

3

Иначе говоря, стихотворения Ермошиной сообщают нам здесь и сейчас, что русская поэзия — это по-прежнему поэзия европейская, и что поэт, живущий в России, может участвовать в решении тех же этических и эстетических задач, которые решали авторы в Германии, Греции, Франции. Не самая очевидная и даже неожиданная мысль, если принимать во внимание место и время. Галина Ермошина не ставит себе целью ее доказывать — она путешествует. Но дневник ее путешествия помогает увидеть пространство, в котором невозможно поставить границы.

Илья Кукулин

Примечания

1

Ермошина Г. Песчаные часы. М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2013.

2

Об этом диалоге см., например: Lang A. La conversation transatlantique. Les échanges franco-américains en poésie depuis 1968. Paris: Les presses du réel, 2020.

3

Публикации переводов Ермошиной см., например: Уолдроп Р. снова найти точное место / Пер. с англ. Г. Ермошиной, под ред. А. Уланова. Екатеринбург: Полифем, 2020; Джицци П. Небесное погребение / Пер. с англ. Г. Ермошиной, А. Уланова, К. Азёрного, под ред. К. Азёрного. Екатеринбург: Полифем, 2021; Хеджинян Л. Слепки движения: избранное из разных книг / Сост. В. Фещенко, пер. с англ. А. Драгомощенко, Г. Ермошиной, А. Уланова и др. М.: Полифем, 2023.

4

Ермошина Г. На периферии зрения и слова (частный взгляд на современную словесность) // TextOnly. 2000. № 3-4 (http://www.vavilon.ru/textonly/issue4/ermoshina.htm).

5

Гвардини Р. Гёльдерлин. Картина мира и боговдохновленность / Пер. с нем. А. В. Перцева, стихи в переводе С. П. Пургина. СПб.: Наука, 2015. С. 369.

6

Там же. С. 376.

7

Бонфуа И. Безвестный царь // Бонфуа И. Век, когда слово хотели убить: Избранные эссе / Пер. с фр. М. Гринберга. М.: Новое литературное обозрение, 2016. С. 33–34.

8

Ермошина Г. На периферии зрения и слова: частный взгляд на современную словесность.

9

Борхес Х. Л. Алеф / Пер. с исп. Е. Лысенко // Борхес Х. Л. Собр. соч.: В 4 т. / Сост., предисл. и примеч. Б. Дубина. 2‑е изд. СПб.: Амфора, 2011. Т. 2. C. 319–320.