Непреодолимая сила

Галина Маркус

Читатель, чья юность пришлась на нелёгкие девяностые, возможно, узнает в героях себя и ещё раз переживёт вместе с ними то самое первое, самое сильное чувство, которое бывает так трудно уберечь.Собственные ошибки, чужая злая воля, вмешательство близких людей… То, что юристы называют обстоятельствами непреодолимой силы. Но это понятие имеет и другое значение: act of God, действие Бога. Та самая непреодолимая сила, которая тянет героев друг к другу, называется Любовь.

Глава 2. Замётано!

— Глупая девчонка, — сквозь зубы цедил Серега, пока они ехали в автобусе.

Сразу после того, как сестра убежала, он грубо выругался и теперь никак не мог успокоиться.

— Хорош, друг, спасибо тебе, — повторял он, а Костя упорно молчал.

— Скотина ты, Лебедев… Запудрил малявке мозги. Хрен с ними, твоими штучками, но сеструху мою оставь, понял? Ты через пять минут забыл, а она, блин, теперь думать будет!

Пашка не вмешивался, но Костя прекрасно видел, на чьей он стороне. Костя мог бы сказать им: «Не виноватый я, она сама пришла», но говорить ничего не хотелось. Он боялся, что спугнет это новое, странное чувство. Никогда и ни с кем в своей жизни он не испытывал такой пронзительной нежности, хрупкой и острой. В горле стоял комок.

Почему-то вспомнился случай из детства. Ему было лет пять, и летом они жили с мамой в деревне. Как-то мать взяла его с собой на пруд. Пруд был заросший, окруженный темной стеной мрачных сосен. На нем торчал маленький мостик для рыболовов. А в воде, совсем рядом с мостиком, плавала единственная белоснежная кувшинка — чистая и яркая, как маленькая звездочка.

— Мам, я достану тебе, — Костя побежал по мостику.

— Только осторожно, в воду не свались, — опасливо крикнула мать.

Костя лег животом на мостик, легко дотягиваясь до цветка. И вот тогда ощутил нечто похожее — нежность, от которой заболело где-то в груди. Он вернулся с пустыми руками.

— Ну что же ты, где мой цветок? — засмеялась мать.

— Мама, нельзя, — серьезно ответил мальчик, — я его полюбил.

Из воспоминаний его вывел нарочито сильный толчок локтем — приехали.

Они вышли из автобуса. Серега с ним больше не разговаривал. Тогда Костя догнал его:

— Не парься, Серый. За два года она забудет даже, как я выгляжу.

— Забудет, — резко произнес Серега, — если только не вздумаешь со скуки писать или звонить. Она девочка гордая, первая не полезет. Ну, то есть, больше не полезет… — поправился он.

— Замётано, — мрачно ответил Костя. — Моё слово — закон. Да и не умею я письма писать.

***

Таня решила перевестись на вечерний. Во-первых, ей предложили работу — помощником юриста, и она решила, что практический опыт и стаж принесут куда большую пользу, чем «дрессура» в институте. Во-вторых, хотелось зарабатывать хоть какие-то деньги. Домой она теперь возвращалась поздно.

Так было намного легче. Голова весь день занята, можно не думать о Косте. Да и что о нем думать? Ни одного письма или звонка — Лебедев, очевидно, забыл о ней на другой же день. Зато приветы от Пашки брат передавал регулярно. Странно, но даже на фотографиях с присяги Лебедева не было, хотя она точно знала — все трое, как и планировалось, попали в одну часть в Казахстане.

Сережа писал, в основном, Кате — по письму в неделю. Родителям — два раза в месяц. Сестре — написал только одно письмо за весь год. Мама очень волновалась — в Казахстане начались националистические волнения. «Радуйтесь, что не на Украину попал», — говорил папа: к словам-страшилкам в семье прибавилось слово «Чернобыль», авария случилась через неделю после призыва.

Летом, на втором году службы, в отпуск приехал Павел, забежал к ним, но Таня отдыхала с родителями в Крыму. Катя только передала от него «горячий привет» и рассказала, что Паше с Сережей присвоили «сержантов». Про Костю — ни единого слова. Как сговорились.

А в ноябре и брата отпустили на неделю домой. Он приехал рано утром. Катя бросилась мужу на шею, а дочка испугалась спросонья и разревелась. Машке недавно исполнился годик, и она вовсю топотала по длинному коридору, иногда с размаха плюхаясь на «пятую точку».

— Ну вот, — расстроился Сережа, — даже не идет ко мне… Еще бы, собственного ребенка только на фотографиях и видел!

— Ничего, привыкнет, — успокаивала жена.

В тот же день, прослышав про отпускника, появился Вовка.

— Ребят, дело есть! — с порога заявил он. — Я кооператив открываю при нашей автомастерской, по ремонту кузовщины⁵.

— А как? Разве это любому можно? — удивилась Катя.

— Ты газеты читаешь? Короче. Нужны разные документы, это мне напишут, а еще начальный капитал. Я тут кое-что набрал. Вы как — в теме?

— А что мы можем? — спросил Серега. — Ты не забыл, нам еще полгода на плацу вышагивать под жарким казахским солнцем?

— Ребят, я же понимаю. Я сам все раскручу. Но нужны бабки, ясно? Прибыль — поровну. А пока вы тут сидеть на них будете, момент упустим. Потом много таких разведется, слыхал словечко: «конкуренция»?

Брат задумался.

— Сереженька, ну не надо, пожалуйста! Вы уже однажды влипли. Не наше это, не умеем мы… — Катерина смотрела испуганно.

— А кто умеет? — пробасил Вова. — Говорю же — это мое дело, я знаю его. Блин, сейчас кому предложи на таких условиях — только деньги вложить, а получать — в равных долях! А вы кочевряжитесь.

— Вовк, я, в принципе, «за», — проговорил, наконец, Сергей. — И, знаешь, давай, тридцать процентов тебе, остальное нам, так будет справедливо. Но за ребят я отсюда не решу, а деньги общие.

— Сереж! — взмолилась жена. — У нас столько дыр, вон на зиму комбинезона нет у Машки.

— Блин, Катя!

Вова смотрел на нее, как на идиотку: мол, все женщины такие глупые?

— Ты прибыль будешь получать, ни за что ни про что! С неба! Ни то, что комбинезон паршивый, квартиру кооперативную купишь, ясно?

— Ладно, давай так, — Сережа устало провел рукой по лбу, — с ребятами перетрем, позвоню, ладно? А Катюха деньги передаст.

— Точно передаст? А то упрется…

Катя возмущенно встала и вышла из комнаты.

***

За несколько дней малышка успела привязаться к Сереже и даже начала говорить «папа». Тем тяжелее стало расставание. Катя сидела на кухне, уткнувшись мужу в плечо.

— Ничего, немножко осталось… Считай, осень уже прошла, только зиму переждать, — Сережа, похоже, уговаривал сам себя.

Таня пыталась отвлечь Машеньку, чтобы дать им нормально попрощаться, и заманивала ее новой игрушкой — музыкальным домиком. Если подергать за веревочку, внутри играла музыка, и котик в окошке двигался.

Малышка тетку любила — пока Катерина закрывала долги в институте и писала диплом, Таня порядочно насиделась в няньках. Но сейчас девочка, словно почувствовав, что объявившийся папа уезжает, наотрез отказывалась уходить.

Завтра предстояло защищать курсовую, а Таня совсем не готовилась. Весь вечер она просидела с семьей. Давно отправились к себе родители, а она все ждала и ждала. Неужели Сережка так и уедет и ничего не скажет про него? Сама она спрашивать не хотела. Но как убедиться, что Костя жив-здоров?

Наконец, Машка поддалась на ухищрения и, отпустив мамин халат, протянула ручку «Та-те». И тут невестка произнесла:

— А что, Костику вашему отпуск не дали? Я его мать вчера видела, так не знала, что и сказать.

Таня замерла в дверях. Брат метнул на жену недовольный взгляд, но ответил:

— Какой, на фиг, отпуск? Он уже два раза сидел на «губе». Ему только новый наряд вне очереди могут дать.

— Почему? — удивилась Катя.

— Ну, не вписывается Лебедев в армейскую жизнь, — вздохнул Серега. — Всё ему кажется, что он какие-то права имеет. На дембель, небось, последним уйдет.

«Живой», — отлегло от сердца у Тани. Она хотела спросить, что такое «губа», но не рискнула. Спросила Катя:

— А за что наряды? Что он такое делает?

— Ну, последний раз за самоволку. В город его, видишь ли, потянуло.

— Зачем? — подняла брови Катя.

— Как зачем? К девочкам, зачем же еще? Лебедев — да без девочек?

Сережа не смотрел на сестру, но Таня могла поклясться, что последняя фраза, произнесенная с особенным удовольствием, предназначалась ей.

— А говорят, вам там таблетки подмешивают, — засмеялась Катя, — чтобы ничего не хотелось.

— Зря ты так думаешь.

— Та-ак… А ты у нас в город ходишь?

Сцена ревности Таню уже не интересовала. Она подхватила Машеньку и отправилась в большую комнату. Механически дергала за ниточку на домике, чтобы играла музыка, а сама сидела совершенно подавленная. По телевизору шла программа «Взгляд»⁶, которую обычно ждали целую неделю. Она тупо уставилась на экран, даже не пытаясь понять, о чем говорит Листьев.

— Дай, дай, — лепетала Машка, протягивая пухлую ручку.

И, наконец, разревелась, видя, что «Та-та» не обращает на нее никакого внимания.

…Через месяц после отъезда брата Таня начала встречаться с одним парнем. Когда-то они вместе ходили к репетитору, а теперь столкнулись в институте — Димка тоже учился на вечернем. Но общались как-то странно. Дима приглашал ее то в театр, то на выставку, они увидели с десяток современных постановок на злободневные темы, изучили новых, ранее запрещенных художников. С Димой было интересно, но… Все это происходило, как во сне, тягостном и ненужном.

Всё понимая и ни на что не надеясь, Таня не могла перестать ждать…

***

Возвращение домой, по задумке Сережи, должно было стать сюрпризом. Никаких писем и звонков с предупреждением. С отращенными челками, фуражками набекрень и другими «дембельскими» прибабахами «не по форме» они вылезли, наконец, на Казанском вокзале. Симпатичная смешливая проводница помахала им вслед рукой.

Москва за эти два года удивительно изменилась. Словно на дрожжах выросли сотни разномастных ларьков. Выползли нищие. В переходе играли на скрипке, собирали милостыню. И продавали, продавали, продавали…

Посчитав свои скромные деньги, такси решили не брать и отправились в метро. Через час они вышли на родной остановке. Поколебавшись, Сережа повернулся к Лебедеву:

— Слышь, Костян, без обид только. Ты к нам не заваливайся первое время. Завтра посидим в кафешке, дембель отметим. С Вовкой встретимся.

— Это почему? — нахмурился Костя. — Не слишком хорош для такого общества?

— Не будь идиотом, ты знаешь, почему.

— Из-за сестры твоей, что ли? — выдавил тот.

— Да, — коротко ответил Серега.

— А чё, думаешь, она меня еще помнит? Спрашивала что-нибудь?

Вопрос прозвучал впервые за два года, и голос звучал небрежно. Вот только… не слишком ли небрежно?

— Нет, не спрашивала… Даже странно. Так что, давай, не будем рисковать. Катюху в кафе позовем. Ну, обещаешь?

— Да Катюха твоя терпеть меня не может, — Костя, прищурившись, посмотрел на Пашку. — Не, а этого господина, вы, значит, принимаете?

— А этот господин не представляет опасности, — вступил в разговор Павел.

— Ну да, ну да, смотря как посмотреть…

— Костян! — взмолился Сергей. — Ну, будь человеком, друг ты мне или…

— Ладно, — холодно ответил Костя. — Не приду.

«Обиделся все-таки, — подумал Сережа. — Ну и хрен с ним, на обиженных воду возят». Он не сомневался, что Танька ничего не забыла. Очень ему не понравилось, как она слушала про Костины похождения.

***

Завтра, разумеется, встретиться не удалось. Послезавтра тоже. Сначала Серега обошел всех родственников, потом съездили в деревню к «другой» бабушке — папиной маме. Потом мать заставила его поехать в институт и узнать, что нужно для восстановления. И, конечно, соскучился по жене, по Машке — она стала такой забавной лопотуньей, узнала папу.

Павлик в тот же вечер забежал к ним поздороваться. Сережа видел, как обрадовался друг, увидев Таню, и как вытянулось его лицо — у них как раз гостил Дима, иногда провожавший девушку из института. Вообще, Сережа не возражал, если бы у нее с Пашкой что-нибудь получилось. Нейтрализовать Диму будет легко — Танька и сама к нему почти равнодушна.

Он наблюдал за сестрой. Если она и была разочарована, что не увидела Лебедева, то и виду не подала. Хотя даже Катя удивилась, что Костик к ним не заглянул. Серега воспрянул духом. Он не мог объяснить себе, почему его так злит детская влюбленность Таньки. Конечно, Лебедев оболтус, но парень-то, в принципе, классный. Да, классный, для компании, но не для семьи. Сергей за сестру в ответе. А Пашка — воспитанный, интеллигентный, прекрасные родители. Сережа не замечал, как мысленно повторяет слова собственных предков.

Собраться вместе получилось только через пару недель, но этой встречи уже ждали с нетерпением. Во-первых, из отлучки вернулся Вовка, и всем хотелось узнать, как обстоят дела с вложенными деньгами. Во-вторых, соскучились. В-третьих, надо было подумать, чем заниматься дальше, как заработать. Не с родителями же это решать, и не с женой.

Вовик подрулил на новенькой красной восьмерке под восхищенные взгляды друзей. Одет он был по последней моде — в брюки-бананы и майку с надписями. Рассмешил только его выкрашенный чуб.

Начало обнадеживало.

— Ну привет, солдатики, родные! — они обнялись.

— Переднеприводная! — довольно объяснил Вовка, кивнув на свою «красавицу».

Павел пожал плечами.

— Отец говорит, чудная машина. Движок стоит поперек, капота не видно, когда за рулем сидишь.

— Э, да что твой старик понимает! Одни пенсионеры теперь на классике и ездят.

Друзья уселись за столик в кафе. Костик запаздывал. Наконец, он появился, а с ним — Ирка. Ребята недовольно переглянулись, но Иру разговор не интересовал. Она отошла к бару, заказав себе новомодный коктейль.

— Костян, — вальяжно развалившись в кресле, поинтересовался Вовка, — не врублюсь никак. На кой хрен тебе эта дамочка, напоминающая мамочку? Помнится, любая девчонка становилась твоей через пару минут. Да чё я говорю — быстрее. Таких телок можешь иметь! Всегда тебе завидовал…

— Слушай, прекрати, — поморщился Паша. — Не твое дело.

— Нет, ты прости, конечно, но, может, это любовь? Тады — ой, — и Вовка приложил руку к груди в притворном раскаянии.

Закинув ногу на ногу, он немного свысока рассматривал своих «солдатиков». Пашка отращивал волосы, а Костя, наоборот, постригся покороче, отказавшись от прежних «кудрей» и даже от дембельского чуба.

— Ну, если серьезно, я тоже не понимаю, — Сережа вопросительно глянул на друга.

— Вот как? Непонятливый ты мой, — усмехнулся Лебедев. — А понимать, пацаны, нечего. По барабану — Ира, не Ира. Тогда почему бы не Ира?

— Обленился ты, брат, совсем хватку потерял, — заржал Вова. — Нет, я понимаю — Пашка, он у нас известный девственник…

— Ладно, хорош трындеть, — прервал его Костя. — Давай, расскажи нам, что у тебя там с кооперативом. Как наши бабки — впрок пошли?

— А как же! — хвастливо заявил Вовка. — Я вам дивиденды приволок, за все время. Рассчитываю на вашу благодарность.

И он ленивым движением открыл портфельчик, достал три плотных пачки с купюрами и небрежно бросил их на стол.

— Лихой малый! — в глазах у Кости мелькнула насмешка.

— По сколько тут? — обрадовался Павел.

— Посчитай.

Серега взял деньги и присвистнул:

— Ну, молодец, Вов, спасибо тебе!

Вовка довольно кивнул.

— Только вы, блин, теперь тоже подключайтесь, хорош на халяву бабки грести. Я тут один хватил лиха, особенно в первый месяц. Но теперь все в ажуре. Крышу нашел классную — ментура. Дикий рэкет больше не суется. Одно «но» — оружие ментам применять вне службы нельзя. Да и хрен с ним. Кто на майора милиции полезет?

— Майора? — поразился Сергей.

— А ты как думал? Им тоже кушать хочется.

— А с помещением что? — поинтересовался Паша. — Все там же, в мастерских?

— Нет, помещеньице при гаражах снял, неподалеку. Значит, так, мужики… Ты у нас шибко грамотный, Пашка, вот и разберись, давай, с документами, я в них полный дуб — запутался. Серый, думаю, займется электрикой, а я останусь на кузовщине. Есть еще мыслишка — чехлы шить, но не знаю, где ткань достать по дешевке. Костян, раскрутишь направление? Ты вроде с джинсами возился, опыт есть.

— А ты у нас за начальника будешь, да, Вовк? — невинно поинтересовался Лебедев, делая из салфетки кораблик.

— Да не гони, Костян! Я так не говорил. Просто дело знаю, ну и подумал, — Вовка несколько понизил тон.

— Ладно, ладно, организация твоя, кто спорит… — продолжал Костя. — Слушай… ты еще вот что поведай. Сколько с рубля получается?

— То есть? — не понял Вова.

— Ну, без учета, что ты работал, хлебнул лиха, а мы нет, говорим про вложенные деньги. Сколько с одного моего рубля вышло прибыли?

— Ты чё, Лебедев? — Вовка подскочил на месте. — Я те чё — Рокфеллер? Как я подсчитаю?

— Вовк, Рокфеллер — это миллиардер такой, — усмехнулся Серега.

— Все по-честнаку! — обиженно продолжал Вова. — Другой мог бы сказать, что дельце не выгорело и не отдать, а я, как дурак… Эх, вы…

— С другим бы мы дел не имели. Да не ерепенься ты, сядь. Никто тебя ни в чем не обвиняет, все благодарны, — спокойно сказал Костик. — Простой вопрос задал. Че ты злишься?

— Ладно тебе, Кость, — смутился Павел. — Зачем ты, правда? Человек старался…

— Бизнес есть бизнес, хочу знать, что я получаю, — упрямо продолжал Костя. — Не, деньги отданы добровольно, никаких претензий, но надо понять, стоит ли овчинка выделки. Вложена-то хорошая сумма…

— Так ты и дальше с нее будешь зарабатывать!

— Ну, вот я и хочу знать, сколько будет дальше. Похоже, все бабки и через год не отобьем такими темпами, — Костя кивнул на пачку.

— Как дело пойдет. Может, быстрее, а может, нет.

— Значит, как решит твоя задняя нога… Слушай, Вовк, тогда такое предложение. Автомастерская — это не мое, у меня есть свои задумки. Отдай мой вклад.

— Блин, Костян, как я тебе деньги из оборота достану? Они ведь крутятся! — Вова серьезно занервничал.

— Да я всё понимаю… Ладно, отдай хотя бы без этого, — Костя кивнул на деньги, — можешь даже учесть свое «лихо». Считай, что мои бабки работали для тебя просто так. Никаких дивидендов, так сказать, взаймы без процентов. Для тебя — никакого убытка, весь ущерб мой. Разойдемся по-братски, а?

Вовка насупился. Видно было, как скрипят у него мозги: отдай одному, попросят другие. Хотя… ну его, этого Лебедева! Вот геморрой, будет приставать с расчетами, домогаться до цифр. У дела должен быть один хозяин, который и станет решать, кто сколько заработал.

— Знаешь что? — на лбу у Вована появилась морщинка — признак еще одной мысли. — Мне тут пригнали на ремонт тачку… Прикинь — иномарку. «Гиви» один пригнал, из Одессы, там таких тачек до фига теперь, моряки везут. Я ему новую искал, но он больно разборчивый. А эту — почини и продай, говорит, генацвали… а не починишь — выкини. А чинить-то там нечего, два раза плюнуть — я уже почти все сделал. Хотел себе оставить. Но, раз такое дело… Забирай уж. Других вариантов, извини, нет.

Костя, прищурившись, смотрел на него. Понятное дело, у Вовки и снега зимой не допросишься, а тачка, наверное, совсем разбитая, раз так легко расстается. Но… черт с ним, с паршивой овцы, как говорится…

— А что за тачка?

— «Ford Granada»⁷, американец.

Серега с Пашкой пожали плечами. Название никому ни о чем не говорило.

— А цвет?

— Черный. Хочешь, будет тебе другой цвет? Забыл, где работаю?

— Ладно, посмотреть надо.

— А чем заниматься-то хочешь, Костян? — запоздало спросил Серега.

— Идей много. Позвоню, расскажу. Звонить-то тебе можно? — нахмурился Лебедев.

— Звони, конечно, — опустил глаза друг.

— Как там… твои поживают? Как дочка?

— Болтает уже… Блин, так жалко, два самых интересных года — без меня…

— Да ладно, остальные еще лучше будут.

Костя сунул бычок в пепельницу, помолчал и добавил, глядя куда-то в сторону:

— Татьяна как? Замуж не вышла?

Серега подозрительно посмотрел на него:

— Почему спрашиваешь? Мы же договорились.

— Не впадай в паранойю. Я помню, — Костя взял новую сигарету.

— Кстати, Серый, все хотел спросить, — вмешался Павел, — а что там за мальчик-зайчик у вас дома обитает?

— Дима, что ли? Танькин друг.

— Точно — друг?

— Да, по-моему, ничего серьезного.

— А ты почему спрашиваешь, Павел Борисович? — поинтересовался Костя. — Хотя, прости, я забыл, тебе ведь можно.

— Во-оон туда посмотри, — Паша кивнул ему в сторону бара.

Ирка, про которую все успели забыть, вовсю заигрывала с барменом и, кажется, изрядно ему надоела.

— Там твой ответ сидит — почему мне можно, а тебе — нет.

— Ладно, пацаны, у вас треп, у меня дела, — Вовке стало скучно. — Короче, давайте в понедельник, в мастерской. Костян, машина ждет, приходи смотреть.

— Мне тоже пора, — Лебедев поднялся с места, махнув рукой своей спутнице.

Ирка нехотя поднялась с крутящейся табуретки, коктейлями она уже накачалась изрядно. Костя спокойно взял ее под руку и вывел наружу.

Глядя им вслед, ребята снова пожали плечами.

***

Тачка Косте понравилась — большая, вместительная.

— Да такой в Москве ни у кого нет, — разорялся Вовка. — Знаешь, сколько стоит? «Волга» отдыхает.

Костя вздохнул. Внутри, наверное, все гнилое, но вид — действительно, классный. Паша тоже восхищенно кивал.

— Кузовные, говоришь, работы… Ладно! — согласился Костя. — Но если встанет посреди дороги — ремонт с тебя.

Вовка облегченно вздохнул: деньги оставались при нем, прибыль с них — тоже.

— Договорились! — мысль поделиться с остальными дольщиками и в голову ему не пришла…

— Так чем займешься? — поинтересовался Серега на обратном пути.

— При Бауманке в аспирантуре есть парень. Помнишь, Мишку с моего факультета? Хотя, я вас не знакомил… Короче, интересная идея. Будем открывать кооператив программистов⁸. «Алгоритм», к примеру, или там «Лучшие программы»…

— Кооператив кого?

— Ну, программы писать для наших ЭВМ, — объяснил Лебедев. — Я хочу или в равных долях с ним, или за свой счет — у него пока бабла нет. Только вампир наш Вовик деньги не отдаст, а мне начальный капитал нужен. Сейчас видеосалоны хорошо пошли, наверное, начну с этого, подзаработаю, там видно будет. При салоне кафешку можно.

— А где бабки возьмешь?

— Займу, по старым связям уже нашел. Мужик начинал с фарцовки, а теперь солидный такой кент. Процент обещал не очень высокий. Может, вы с Пашкой со мной? То, что Вовка вам приволок — на заводе и то больше в месяц зарабатывают.

— Да нет… Здесь вроде как дело верное, Вовка обещает рост. Крыша есть. Сначала всегда труднее. А в долги лезть — риск большой, вдруг не получится, чем отдавать?

— Смотри сам.

***

Таня впала в настоящую депрессию. Ждать неизвестно чего было легче — мол, брат вернется, с ним Костя, а там… Но прошло три месяца. Павлик не выходил от них, благо жили по близости, постоянно мозолил глаза. А Лебедев так и не появился. Надежда в то лето умирала медленно. Тане все казалось — вот-вот он зайдет или позвонит…

Теперь она знала, что совершенно ему не нужна. Как-то Костя позвонил, поздоровался официальным голосом и попросил Сергея. Это стало последним ударом. Кроме того, Сережа намекнул, что друг снова сошелся с Иркой. Вот этого Таня понять не могла. Если Лебедев таков, как говорит брат, для чего ему эта потасканная грубоватая баба, успевшая за два года еще раз выйти замуж и развестись?

Совместное проживание с Катей, пока брат служил, еще больше сблизило девушек, но Таня по-прежнему не делилась с невесткой своими переживаниями. Того, что касалось Лебедева, ей не хотелось доверять никому.

С Димой она то дружила, то нет. И сама удивлялась — как он терпит ее до сих пор. Может, ему просто скучно? Институт и на нее наводил тоску. Столько часов на «Историю СССР», это невероятно! Таня давно прочитала все возможные публикации про культ личности, «Дети Арбата»⁹ Рыбакова, а на экзамене заставляли долдонить про политику партии и переход от социализма к социализму с человеческим лицом. Пару раз она даже нагрубила пожилому, закостеневшему на своей кафедре преподавателю, когда тот заявил студентам, что нынешнюю шушеру надо расстреливать, как при Сталине. Одна из подружек по курсу начала ходить в церковь и подсовывала Тане Евангелие и распечатки книг Александра Меня. Но Таня относилась к этому скептически. Правильно говорит отец: раньше все были комсомольцами, а теперь православными заделались.

Катя рвалась выйти на работу, но Машка, по общему мнению, была еще слишком маленькой для садика. К тому же совершенно не умела кушать сама — сказывалось обилие «нянек». Сережа восстановился в институте на заочном и активно искал работу. Впрочем, у него были какие-то заморочки с Вовкой. Павлик снова вышел на дневной. Его родители считали, что только на дневном можно получить нормальное образование, а денег у них пока хватит. Правда, НИИ, в котором работал Пашкин отец, постепенно загнивало, но зато мама была отличным стоматологом.

Жизнь текла однообразно. Осенью произошло грандиозное событие: по телевизору начали показывать первую мыльную оперу — «Рабыня Изаура»¹⁰. Вечерами на улицах Москвы все вымирало: и мужчины, и женщины не отрывались от доселе невиданного зрелища. Вот и сейчас на экране раздалась долгожданная мелодия-позывной, и появился усатый, но симпатичный злодей — синьор Леонсио. А бедняжка Изаура пряталась от его внимания, как только могла.

— И чего ей надо, никак не пойму? — заявила Таня. — Классный мужик! На себя бы в зеркало посмотрела.

Конец ознакомительного фрагмента.