Глава 8
Егор Степанов смотрел сквозь большое пыльное окно в сад. Деревья, высаженные по периметру вдоль забора, были старыми, но за ними ухаживали. И яблони с грушами плодоносили в этом году так, что листьев было не видно.
— Будет вам и урожай, — сладко улыбалась девушка-риелтор. — Это оговорено договором. Если вы арендуете дом по осень включительно, то весь урожай ваш.
Что можно сделать с таким количеством яблок и груш, Степанов не имел ни малейшего представления.
— Да ты что, Егор! — округляла глаза Вика. — Это и варенье, и повидло, и сок, и пюре! Машке самое то!
Машка только-только начала ходить, хотелось ему напомнить. И зубов у нее всего ничего. Если пюре и сок еще куда ни шло, то варенье с повидлом ей абсолютно ни к чему. Лишний сахар.
С некоторых пор он стал многое знать о детском питании. Изучил, что полезно, а что совсем не нужно детскому организму, и даже пытался контролировать Вику. Но она была молодцом. Следила за всем лучше любых молодых мамочек. Машка подрастала быстро, безболезненно. Почти не капризничала, была на редкость послушной. И еще она была его точной копией. Он даже тест на отцовство делать не собирался, так она была на него похожа. С рождения! Но ему пришлось. Адвокат, который занимался оформлением бумаг, настоял.
— Вдруг совершенно неожиданно объявятся какие-нибудь левые родственники? Лет, скажем, через пять, а? Ты прикипишь к дочке, а они явятся и — та-да-да-там, отдайте! Родная кровь и все такое. Придется доказывать, метаться, травмировать малышку. Лучше сейчас, когда она ни о чем таком не подозревает.
Егор сделал тест. Он подтвердил его стопроцентное родство с Машкой.
Ирине он верил. Не стала бы она врать перед смертью.
Странное дело, когда Ирина была жива, он не пытался и не хотел определять природу своих чувств к ней. Ну курортный роман, ну симпатичная, ну звонит. И что? У него были женщины до нее и будут после. Даже если с Ириной приятно было говорить. Даже если она не напрягала его, не навязывалась, чего он в принципе не терпел в женщинах. Все равно. Он не воспринимал ее как серьезное увлечение.
Все поменялось, когда ее не стало. Когда он увидел крохотного ребенка, доставшегося ему в наследство. Тогда и только тогда Егор понял, какое огромное место занимала Ирина в его сердце. Он принялся всех сравнивать с ней и не находил достойных. А она должна была существовать где-то! Непременно должна жить и ждать встречи с ним. Стать потом хорошей матерью его ребенку. Его Машке.
— Женись на Вике, — подсказал однажды капитан Артамошин. — Она Машку любит. Не чужая ей. И на тебя смотрит так…
— Я не люблю ее, — прервал друга Егор. — И не полюблю никогда. Она не Ирина…
И про себя добавил, что не появилось пока в его жизни той женщины, которой бы он захотел читать стихи, как Ирине. Машке читал — детские, смешные. Она внимательно слушала его, словно понимала, иногда улыбалась.
— Почему окно такое пыльное? — спросил он у Вики, когда она вошла в кухню-столовую, уложив Машку на послеобеденный сон.
— Ой, простите, барин, не успели-с! — сразу взвилась она. — И деревья не полили-с. И пыль с них не смыли-с.
— Не ерничай. Я просто спросил. И оно запылилось, к слову, не вчера. С таким мы дом арендовали. Риелтор обещала в уборке помощь. Где она?
— Риелтор? — рассеянно уточнила Вика, перебирая в шкафу какую-то посуду.
— Помощь. Я же понимаю, что тебе одной сложно и с ребенком и по дому. А тут и сад еще.
— Егор…
Вика стремительно прошла к обеденному столу. С грохотом отодвинула стул. Села. Уставилась на него злыми глазами. Черными, как ночь.
— Ты приезжаешь каждый вечер поздно. Ты не можешь видеть и знать, что здесь и как происходит. Вот первый раз в выходной сюда выбрался.
— Я хочу знать, — он медленно сел напротив. Ее агрессии он не понимал. Счел, что это усталость.
— Есть, есть у меня помощница. Женщина, соседка приходит убирать дом, стирать и гладить. Про окна пока с ней не говорили. И сад она точно не станет поливать.
— На улице шланг. И веерный полив по всему участку, Вика. Достаточно открыть кран, и все вокруг умоется. Машке не следует играть в пыльной траве среди пыльных цветов и кустарников.
— Ах, простите! Забыла, что она у нас королевна! Все дети могут так играть, а она нет, — звонко шлепнула по столу ладонями Вика и хмыкнула. — Егор, опустись с небес на землю, а! Ты простой мент, а не олигарх какой-нибудь, чтобы такие требования мне предъявлять.
Она помолчала и не очень громко добавила:
— За такие деньги.
Он тут же почувствовал, как каждый мускул напрягается. Подобные разговоры Вика прежде никогда не заводила. Была мила и вежлива. Что случилось? Может, Артамошин неосторожно брякнул, чтобы она никаких иллюзий насчет Егора не питала?
— Я мало тебе плачу? — спросил он, хмуро рассматривая сидевшую перед ним девушку. — Ты поначалу и этих денег не желала брать. Утверждала, что Машка тебе не чужая.
— Ну да, ну да. И ем за твой счет. И на твоей жилплощади существую, — проворчала она.
— Вика! — одернул он.
— Прости… — Ее губы задрожали. — Прости, я устала просто… А ты тут со своими претензиями. Окно, пыль. Прости, Егор… И еще эта кукла…
— Какая кукла? — нахмурился он, рассматривая Вику так, словно видел впервые.
— Машкина кукла. — Она покусала губы, заправила за ухо прядь волос, погладила стол, посмотрела на пальцы, пробормотала: — Чисто.
— Что с куклой?
— Мы оставили случайно ее куклу позавчера вечером в саду. Забыли. Так бывает. Засуетились. Тучи находили. Я боялась, что под дождь попадем. Машку в охапку и бегом в дом. Про куклу вспомнила, когда уже спать начали укладываться. Машка все ляля да ляля. Я спохватилась. Но в доме не нашла. Решила, что в саду оставила. Не стала выходить. Темно. Да и малышка уснула быстро. А утром…
Вика глянула на него исподлобья со странным выражением. Не страх и не изумление, а что-то нечитаемое.
— А утром я нашла куклу под яблоней у забора.
— И что?
Егор встал и пошел к плите сварить себе кофе. Вика утомила его. Она всегда его утомляла. Десятиминутной беседы достаточно.
— У куклы была оторвала голова, Егор! — выкрикнула она ему в спину.
И он встал как вкопанный. Замер. Как в замедленной съемке повернулся, глянул на нее удивленно.
— Что значит — оторвана голова? — спросил Егор.
— Кукла лежала без головы! — почти шепотом произнесла Вика. — Голова обнаружилась метрах в трех. И она не была оторвана, Егор. Ее кто-то аккуратно отрезал.
— Неси мне ее сюда, — потребовал он, прищурившись.
— А ее нету. Я выбросила. Испугалась и выбросила, — растерянно моргнула она раз-другой. — Меня такой ужас обуял, что я выскочила за ворота и бросила ее в мусорный контейнер.
— Зачем? Вика, ты дура? Если кто-то пробрался в сад — а по-другому быть не могло, если куклу вы оставили там, — то этот кто-то наследил. Он, возможно, подходил к дому и наблюдал за вами сквозь окна. А ты уничтожила улику! На которой могли остаться его пальцы.
— А почему его? Может, ее? — она подняла на него бледное лицо, губы подрагивали, глаза округлились. — Вдруг это снова она? Та мстительница, о которой ты мне рассказывал? Я видела несколько дней подряд какую-то темную машину неподалеку. Она подолгу стояла. И из нее никто не выходил.
— Разберусь…
Он быстро вышел из кухни и в два прыжка поднялся по лестнице в детскую, где спала Машка. Ребенок раскинулся во сне, развернувшись поперек кроватки. Крохотная пухлая ножка выскользнула сквозь деревянные прутья, свесилась. Подойдя на цыпочках, он присел на корточки, дотянулся губами до розовой пяточки и поцеловал.
Господи! Если с этой малышкой что-нибудь случится, он просто перестанет жить! В ней сейчас смысл всей его жизни. Это известно Вике, это известно всем. И той группе мстителей, несогласной с выводами следствия по катастрофе. Если они решили мстить ему подобным образом…
Он осторожно вышел, прикрыв дверь. Вошел в свою спальню, расположенную справа от детской — слева была спальня Вики, — взял телефон с прикроватной тумбочки. Думал недолго. Набрал ее номер.
— Алло, — ответила она мгновенно. — Егор? Вы?
— Я. Не отвлекаю?
— От чего? — она вздохнула.
— От тренировок или…
— Я уволилась, Егор. Шныров не простил мне отказа. Он прислал начальнику лагеря фото, где я… Где этот мажор…
— Я понял. Тебя уволили.
— Да. Но заявление я написала по собственному желанию. Уже неплохо. И денег выплатили прилично. Так что я могу…
— Саша, ты приезжала к моему дому? — перебил он и зажмурился, представив сейчас ее лицо.
Высокие скулы, жесткая складка вокруг рта, тонкие ноздри, злые зеленые глаза. Они всегда были злыми. А пять лет назад еще и несчастными и почти всегда заплаканными.
Как, интересно, она сейчас смотрит? Снова злится, недоумевает?
— Не успела, если честно, — пробормотала она после паузы. — Признаюсь, хотела начать снова за вами присматривать. Шныров не уймется. Он продолжит. Отказалась я, согласится еще кто-то. Я хотела потихоньку подъезжать к вашему дому, вставать подальше от подъезда и…
— Я не о том доме, Саша, — снова перебил Егор, поверив ей с первых слов.
Эта несчастная девчонка с нервной походкой и неуживчивым характером не могла и не хотела врать. Она сразу призналась ему пять лет назад, что следит за ним. И не перестанет. Использует любую возможность, каждую его промашку, чтобы отомстить.
Она его ненавидела тогда и не врала.
— А о каком еще доме? Вы переехали? — В голосе послышалось легкое беспокойство. — Из-за меня или из-за Шнырова? Блин… Он же вас найдет все равно. У него достаточно длинные руки, как я уже поняла. Он найдет, а я не успею!
— Куда не успеешь? — усмехнулся Егор.
Саша тараторила и волновалась. Искренне волновалась. Это он тоже почувствовал сразу.
— Не успею его остановить! — выпалила она. И добавила со странным надрывом: — Он же не остановится. Блин! Он одержимый!
— Я снял дом на лето, до осени. Для дочери и ее няни. Она троюродная сестра…
— Будто я не знаю! — весело фыркнула Саша. — Это не секрет. Шныров в своем блоге подробно описывает состояние ваших семейных дел. И плевать ему на неприкосновенность частной жизни. Кстати, почему не привлечете его за это? Это незаконно! Со мной пять лет назад не особо церемонились. И мне…
— Позавчера няня в саду забыла куклу моей дочери, — не стал дослушивать ее упреки Степанов. — А вчера нашла ее расчлененной. Голову кто-то аккуратно срезал чем-то острым. И еще она заметила машину, которая стояла несколько дней недалеко от наших ворот. Никто из нее не выходил и не садился. Машина, простояв несколько часов, исчезала.
— В смысле, уезжала?
— В смысле уезжала, а не телепортировалась. — Он улыбнулся, поймав себя на мысли, что ему нравится общаться с этой нервной девчонкой. — Номеров она не запомнила. Марку тоже. Но машина была темная.
— Моя белая! — выпалила Саша. — И я не была там. Даже не знала, что вы сняли дом за городом, блин! А кто-то, получается, узнал. Это Шныров! Точно он или кто-то из его команды. Егор, что вы намерены делать?
Он слышал ее возбужденное дыхание в трубке, оно странно щекотало ему ухо. И успокаивало. Он улыбнулся.
— Я намерен нанять своей дочери и ее няне охрану.
— Хорошая идея, — подхватила Саша. И заспешила, проглатывая окончания: — Могу даже порекомендовать одного человека. То есть не его самого, а он сможет помочь. Когда я увольнялась, начальник лагеря дал мне визитку. Сказал, что тот помогает людям, попавшим в сложные ситуации. Бывший полицейский, как и начальник лагеря. А мы с вами знаем, что бывших полицейских не бывает, так? Так. Поэтому я могу дать вам его телефон и он…
— Саша, я хочу нанять тебя, — остановил он поток ее скороговорок, переходя на повелительный тон.
Она молчала долго. И ее шумное дыхание вновь щекотало ему ухо. Он уже подумал, что она готова отказаться и, возможно, это не лучшая его идея. Как ее воспримет Вика? Она сложная, неуживчивая. А Машка как к новому человеку отнесется? Она же совсем-совсем маленькая.
— Я должна буду охранять вашу дочь, Егор? — тихим голосом отозвалась Саша после продолжительной паузы.
— Да, и, по возможности, ее няню. Обязанностей на самом деле не так уж много. Обеспечивать их безопасность и наблюдать. А это ты умеешь. Платить много не смогу, — предупредил он, не услышав от нее ни слова. — Вике уже плачу. Остается не так много от моей зарплаты и того, что удается заработать сверху.
— Частному инструктору по стрельбе плохо платят? — хмыкнула она, давая понять, что и это тоже про него знает. — Или все ваши клиенты сейчас на Мальдивах?
— Сашка, зачет.
Он даже рассмеялся, хотя должен быть серьезен, как никогда. Он нанимает охрану дочери, не уборщицу.
— Что скажешь?
— Я согласна. Но денег не возьму, — проворчала она. — Мне выдали неплохое выходное пособие. Несколько месяцев могу безбедно существовать. А ваша дочь… Вдруг она меня не примет, я ей не понравлюсь?
— Ей необязательно тебя видеть. Охранник не нянька.
— Понятно. Когда надо приступать?
— Еще вчера…
Он надиктовал ей адрес. Уверил, что обязательно дождется и представит Вике. А также позаботится о жилье для нее.
— Флигель в саду устроит?
Ее устраивало. И о питании позаботится сама.
Егор отключился и с минуту размышлял о том, как сообщить об этом Вике. Потом решил, что хозяин все же он. И объяснять ей ничего не обязан. Она просто должна принять это как заботу о собственной, в том числе, безопасности.
— Ты сумасшедший?! — Вика даже Машку кормить бросила, вытаращив на него глаза. — Она… Она у психиатра наблюдалась после истории с тобой! Ненормальная! Я ее близко не подпущу сюда! Нет!
— Не у психиатра, а у психолога.
Он отобрал у нее ложку, присел перед детским стульчиком, в котором Машка уже проявляла беспокойство, пытаясь поймать ручкой ложку с мясным пюре.
— И мне решать, не тебе, Вика, — жестко глянул он. — Я знаю ее. Узнавать кого-то еще у меня просто нет времени.
— Она хотела тебя убить! — фыркнула няня его ребенка. — Она следила за тобой не один месяц! Она тебя ненавидела. Ты убил ее брата. Какие еще аргументы привести?
Он осторожно вытер салфеткой Машкин подбородок, поцеловал дочку. Вытащил ее из стульчика и пошел с ней в сад. Но у самой двери остановился и глянул на сердитую Вику, гремевшую посудой в раковине.
— У нее был миллион возможностей для того, чтобы отомстить. Она дышала мне в затылок. Но не сделала этого. — Он подумал и закончил: — Если бы она хотела меня убить, то убила бы. Она бы смогла.
