Дурман для зверя

Галина Чередий, 2019

История внезапной испепеляющей страсти, одержимости без малейшего проблеска романтики у истока. Неистового желания, которому, казалось бы, не из чего было вырасти, но оно связало и тянет стальными канатами друг к другу двоих, невзирая на то, что между ними жестокость и ни единой капли симпатии. Она сожгла его дом. Он украл у нее власть над желаниями. Ну и кто в итоге понес больший ущерб? ХЭ обязателен. В оформлении обложки использована фотография с сайта depositphotos по стандартной лицензии. Содержит нецензурную брань.

Глава 7

Конечно же она опять постриглась. Даже короче прежнего. Еще и волосы теперь рыжие стали, а не черные, и бровь проколола. Словно вызов мне бросала этим, пусть и понятия не имела, что за ней удаленно наблюдаю. Непокорная кукла. Знала бы ты, что каждое это изменение делало все только хуже. И для меня, и для тебя.

Ее черты сейчас стали казаться еще более рафинированно игрушечными, мультяшными — эдакое чертово идеальное личико-сердечко, с губами, на четкую прорисовку которых художник-создатель наверняка убил уйму времени, судя по результату. Долбаные, мать их, губки, что пока еще так и не коснулись моего члена и дергали за все нервы, буквально умоляя исправить такую оплошность. И я исправлю, уж будь уверена, кукляшка. Темные глазищи шокировали теперь сходу, не прикрытые больше длинной челкой. Наткнуться на них взглядом было сродни ни с хера получить пощечину на ходу, причем работало это не только на мне. Я видел, как мужики будто спотыкаются, если им случается уловить тот момент, когда моя мелкая преступница случайно поднимала голову перед ними, тогда как обычно вечно ходила уткнувшись в пол и сгорбившись. И градус моего раздражения в разы возрос от столь неприятного открытия. Сколько непристойных предложений она успела насобирать за эти пару месяцев? И сколько из них приняла, раз так мне и не позвонила?

Я незаметно наблюдал за ней в торговом зале минут сорок, что было совсем не трудно при ее привычке по большей части пялиться на носки уродливых грубых ботинок, нежели по сторонам. Ее одежда и обувь — отдельный пункт в том абсолютно иррациональном, чуть ли противоестественном соблазне, что она источала на меня и окружающих. Все это бесформенное пацанячье дерьмо так и хотелось стряхнуть с ее тела, как счистить недостойную оборачивать эту сладость дешевую шелуху-обертку, чтобы потом… очень потом собственными руками облачить в нечто совершенно иное. Говорю же — чертова кукла: хочется не только раздевать и иметь по-всякому, но и рядить на свой только вкус. Вот что за безумное гадство?

Почти десять минут Аяна не замечала, что я стою в нескольких метрах от нее, старательно тоже изображая, что в упор не вижу ее, звонко чихающую и шмыгающую носом и еле слышно бормочущую нечто матерное. Косился, ощупывая глазами всю, мысленно уже вжимая спиной в полки и вгоняя поглубже, одновременно пытаясь отвлечь и сдержать себя от спонтанного нападения, перебирая в разуме все «не» с нею связанные изначально, коих стало еще больше.

Я не бегаю за бабами. Никогда. Зачем?

Я не западаю на мелких, слишком тощих, с фигурой, что под одеждой можно принять скорее уж за мальчуковую. У женщины должны быть щедрые сиськи и хорошая такая задница, да и чтобы трахать так, как я люблю, ей стоит обладать крепкой конституцией.

Я не люблю рыжих, вот прям терпеть не могу, плевать, натуральных или крашенных, сразу мимо.

Я не могу просто хотеть кого-то, кто выглядит как эта гадская девка, сложен, одевается как она, ведет образ жизни бесполезного создания, не имеющего ни принципов, ни целей. Ведь не сражалась со мной тогда, в первый раз, не бросилась драться, пусть даже думая, что шансов нет. Поддалась, прогнулась, ноги покорно раздвинула, выкупая свободу для себя и дружков.

Не могу, но хочу, до мельтешения черных точек перед глазами во время позорной дрочки на нее, что стала обыденностью за эти недели, до каменного грюканья яиц. До того, что мой зверь за малым не вылезает наружу, чтобы на четырех лапах добежать туда, куда я по совсем не понятной для него причине отказывался пока идти на двух ногах. Ему не до моих хитрых игр. Ему надо поймать, подмять, отыметь — и все дела.

Заметила. Ну наконец-то! А то у меня тут уже шею сводит. Ну, давай, Аяна, твой ход! Я же вижу, чую, что всю аж колбасит. Помнишь? Все до мелочей? Как лизал, то лениво, с оттягом, а ты клянчила сильнее, то с давлением, зубами, сквозь один оргазм к следующему, заставляя скулить и умолять о пощаде. А как загонял в тебя по самое не могу и ты принимала всего, сдавливала, и без того узкая, что аж трындец. Прямо как утягивала в себя, заманивала, одурманивала и так уже безголового меня к тому моменту. Несуразная, хрупкая — соплей перешибешь, а приняла всего, выдержала, не ныла, не жаловалась. Не-е-ет, маленькая похотливая лживо невинная жадина, ты рыдала и просила еще. И сиськи эти твои… почти несуществующие… звереть меня заставляли, изо рта бы не выпускал. И ручки-палочки цеплялись — не вырвешься, пальцы тонкие в спину и задницу как крючьями впивались — больно, жестко, ошизительно.

По-о-омнишь ведь, вон как щеки заполыхали, ноздри раздулись. Эх, жаль, что эта вонища химическая все перебивает, я бы с таким кайфом полакомился ароматами твоих злости и возбуждения в качестве аперитива. И чем будет начало нашей встречи? Бросишься на меня взбешенной кошкой, скажешь, какой я такой-сякой, насильник, засранец? Я прижму, рот закрою, бесстыдно целуя, и уволоку отсюда уже безвольную и согласную после взрыва. Будешь и дальше стоять, якобы не замечая, ожидая, пока сам засеку, подойду? Поломаешься, пофлиртуем, может, где-то поедим, и все одно дашь себя уболтать. Или уже достаточно дозрела, чтобы впрямую предложить продолжить с того, на чем остановились? Сценарий не важен, когда итог известен. Я уже достаточно хорошо изучил женщин, чтобы быть уверенным — быть нам опять в одной постели. Даже если сегодня не сломаешься, то после отзвуками прежнего удовольствия, доставленного мной, так доконает, что получу я тебя всю жаркую и готовую на раз.

Аяна простояла почти минуту, вперившись в меня прищуренными глазами, кусая губы, комкая низ синей форменной туники, и, покачнувшись на своих жутких протекторах с носка на пятки, резко развернулась и пошла прочь из ряда.

Ладно, я разочарован, но, видимо, без интенсивного маринования длиной еще в пару дней ты не сломаешься, кукла. Ничего, переживу, потом так отыграюсь-отлюблю, что хромать на обе ноги долго будешь.

Злорадно ухмыльнулся, незаметно последовав за своей добычей, гася досаду фантазиями о ее скорых муках вожделения по мою душу. Ан нет, не душу, только тело, но это не главное. А главное тут то, что без вони всяких отдушек я теперь четко уловил шлейф запаха прямо-таки истекающей наружу похоти, что оставляла за собой Аяна. У кого-то очень-очень будет чесаться между ног. И этот кто-то точно знает, где есть самая качественная чесалка, да? Станешь натирать себя, силясь получить хоть бледное подобие того, что я давал, пока не сдашься. Искусаешь губы, изобьешь подушки, расфигачишь душевую лейку или выбросишь в окно своего любовника на батарейках, от того, что все оно не то. Не то. Обзовешь меня самыми последними слова про себя, может, даже всплакнешь чуток, но смиришься, поддашься. Такие, как ты, ищущие в этой жизни как полегче, всегда поддаются. Даю тебе два дня.

О, ну надо же, моя мультяха рванула в туалет! Неужто так прижало, что попробуешь кончить сейчас? Прямо стоя, закрывшись в тесной кабинке, зажав рот ладонью, уткнувшись лбом в перегородку и рвано, совсем не деликатно терзая разбухшую от невозможной потребности насквозь мокрую плоть…

Сука, от этой картинки, от воспоминания, какая охрененная она на вкус, как крышесносно ощущались ее ногти, скребущие кожу моей головы, пока я пытал ее лаской, самого скрутило так, что едва не послал все к хренам и не ворвался следом. Пусть потом ментов вызывают — отмажусь ведь. Все не с красными углями вместо яиц ходить. Но удержался и решил только постоять за углом и подождать. Не отодрать сей момент, так хоть понюхать, как будет благоухать после жалкого собственноручного оргазма. Я же тут не только извращенцем, что ведется на девочек с внешностью порноанимэшек, стал, а еще и в ряды мазохистов мечу. Дожил. Вот вытрахаю всю эту дурость скоро, выкончаю в Аяну и верну себе свои мозги обратно.

Какой-то длинный жирдяй в темно-синей чоповской форме подпер плечом стену у входа в туалет, поглядывая на двери, и отчего-то он мне дико не понравился. Еще меньше стал он мне нравиться, когда встал на пути у Аяны и начал нелепо ее клеить, впаривая что-то про кино-прогулки-поесть. Куда ты можешь отвести ее, убожество? Фастфудом печень усадить? А моя кукла любит фастфуд? По логике, скорее всего, да, учитывая образ жизни ее и дружков. Так что, у рыхлого казановы есть шансы?

Услышав про место для перепихнуться и увидев жест куклы, что невозможно было истолковать двояко, я на мгновение ослеп, зверея.

Перепихнуться задумала, дрянь? С этим вот огрызком, у которого аж слюни сразу шнурками повисли от одного предвкушения, что он в тебя свой вялый хрен засунет? Думаешь, не понимаю, зачем все это? Да я все твои потуги никчемные на десять ходов вперед вижу. Как и то, что это твое сегодняшнее избавление от поджаривающего заживо вожделения не сработает. Ты посмотри на это недоразумение, на хрен! Надеешься, что он имеет представление, как заставить женщину в постели петь так сладко и до хрипоты? Смешно ведь. Что сможет унять хоть чуть то пламя, что я разжег? Не для него старался и даже, мультяха, не для тебя. Ты моя игрушка, я тебя поджег, мне и тушить. Я расположил по всему твоему телу невидимые кнопочки, что заставляют течь, давиться воздухом, кричать, извиваться, умолять, и только я их стану нажимать. А эти жалкие барахтания ничего тебе не дадут. Здесь мне переживать даже не о чем. Пожалуй, я бы и не отказался посмотреть на выражение поражения на твоем личике, когда настигнет грандиозный облом.

Вопрос тут совсем в другом. Как я собираюсь стерпеть сам факт этой попытки Аяны попробовать с этим жирным козлом? В смысле, мне должно быть глубоко похрен — она не моя женщина, даже не как временная подружка в ближайших планах. Я не ревную, потому что вообще к такой ерунде не склонен, учитывая, с каким количеством дерьма подобного рода имею дело по работе. Ревность деструктивна и присуща исключительно наивным дуракам, что изначально готовы допустить заблуждения о возможной верности. Я не из их числа. Но Аяна, черт возьми, моя кукла! И хочу играть в нее единолично, раз уж морально смирился с собственным временным помутнением рассудка. Чужие лапы не должны касаться моей игрушки. И ей не полагалось иметь своей воли и принимать решения на сей счет. Все должно развиваться по моему сценарию, а в него не входят тисканья куляхи со всякими озабоченными неудачниками, способными хоть чуть отвлечь ее от «дозревания» для меня.

Моя глупо взбрыкнувшая жертва ушла, а ее ниочомошный, а уж скорее чмошный экс-любовник, что даже не станет реально действующим, поскакал козликом курить на улицу. Видно, от избытка чуйств. По дороге он набрал кого-то и стал, едва не визжа от восторга, как девка, и бегая вдоль стены супермаркета, будто от скипидара в жопе, взахлеб рассказывать, что «снял наконец-то эту телку, помнишь рассказывал» и сообщал о намерении пялить ее всю ночь.

Не угадал ты, придурок! Не угадал.

Злорадно ухмыльнувшись, я высчитал момент, когда он оказался в слепой зоне камер, одним точным ударом кулака по затылку вырубил этого супертрахаря, а потом аккуратно и технично сломал ему обе ноги, дважды ударив каблуком дизайнерских лоферов.

Во сколько там заканчивает работу Аяна? В десять? Ну что же, подождем.