Долг (Приказы не обсуждаются)

Гера Фотич, 2009

…А есть ли он – этот долг на самом деле? И сколько нужно было взять взаймы, чтобы не суметь расплатиться до сих пор? Продолжать губить сердца молодых ребят, полных любви и нежности. Топя их как слепых котят в этом жестоком ничего не прощающем мире, путь в который они пытаются неумело закрыть своими ещё не окрепшими душами? Я не пишу о манекенах, наделённых дедуктивными способностями! Я расскажу о ваших сыновьях, братьях и отцах, которые хотели сделать нашу страну лучше, и пошли на эту невидимую войну. Всё это истинная правда, ни единого намёка на вымысел, даже если никто не посмеет подтвердить это вслух.

Глава 3. Дипломат

Игорь был из семьи дипломатов. В последнее время они жили в Монголии. А когда пришло время поступать в институт, никаких сомнений не возникло. И он поехал с отцом в Москву. После нескольких встреч с нужными людьми, успешно сдал экзамены в МГИМО. Потом отца послали работать во Францию, а Игорь продолжил учёбу. Учиться было легко, потому что со всей группы, как ему казалось, училось человек пять. На занятиях присутствовало чуть больше половины ребят. Да и те приходили больше для того, чтобы похвастаться своими шмотками, получить или передать за них деньги, обменяться импортными дисками, назначить встречи. На последнем курсе Игоря нашёл сотрудник КГБ и предложил пойти к ним на службу. Но посоветовавшись с отцом, Игорь отказался.

Распределение по окончанию ВУЗа тогда показалось Игорю странным. Те, кто у него списывал, поехали в Европу и Америку. Бойдова послали в Анголу.

Жил в Луанде. Это была российская военная база. А совсем недалеко, в Лабиту командовали американцы. Они помогали повстанцам Униты, а россияне — так называемому, законному правительству страны. Невозможно было понять, кто же все-таки защищает истинные интересы местного населения. Поэтому обе миссии наглядно показывали свой нейтралитет. Условия проживания в стране были не из лёгких. Вода, по стоимости, была сравнима с французским коньяком и конечно все предпочитали последнее. Быть может по этой, или иной причине, на второй год работы Игоря, при заходе в порт Луанды сел на мель югославский танкер. Проверка данного факта международными наблюдателями показала, что в трюмах танкера было полно оружия сделанного в России. Конечно никто ничего доказать не смог. Пустой танкер, как говорят, до сих пор стоит там же на мели. А Игоря отправили на повышение в Канаду. Карьера пошла в гору.

Это была зима. И Бойдов сразу вылетел по месту назначения. Жена должна была сначала вернуться в Ленинград и забрать дочку, а затем уже лететь к нему. Получалось так, что прямо из знойного лета, продолжавшегося больше года, Игорь оказался в снежной зиме, так напоминавшей ему родные просторы. Деревья, покрытые инеем. Пар из домов и окон. Скольжение автомашин на обледеневших дорогах. И та, накопившаяся к своей родине, ностальгия, выпариваемая жарким солнцем Анголы, выплеснулась здесь фонтаном душевной радости, пронзившей всё его тело. Сметая условности границ и языковые барьеры, здесь он смог почувствовать себя как дома. Ему нравилась эта страна своим неторопливым укладом жизни. Своей размеренностью. Климатом, очень похожим на ленинградский. И даже берёзы росли не как в Америке, в несколько стволов от земли, а одним, стройным, тянущимся вверх. Здесь не было ни богатых не бедных. Не было праздно шатающихся или спящих на лавочке под шуршащей газетой. Игорю было здесь очень спокойно. Но чем больше он здесь жил, тем чаще думал о своей стране. Регулярно читая газетные статьи, он задавал себе один и тот же вопрос: куда катится Россия? То, что там происходило — пугало всех. В России газеты писали о гидре капитализма, мечтающей о всеобщем господстве. А в Канаде писали о том, что скоро россиянам нечего будет кушать и они переплывут Атлантику.

Игорь с семьёй поселился в окрестностях Сент-Джонса. Прямо на берегу океана. В небольшом, но уютном доме со стеклянными дверьми, через которые можно было видеть ступени, спускающиеся на площадку перед домом, а дальше тропинку, ведущую к скалистому берегу. Тёплое течение Гольфстрима смягчало суровость климата, и приносило на сушу влажный воздух. Частые моросящие дожди ещё больше усиливали сходство с родиной.

Всё здесь было размеренно и спокойно. Утром все ехали на работу. Вечером возвращались в свои дома. В гости ходили редко. Если выдавался свободный часок другой, мужчины шли в пивной клуб и там обменивались новостями. Боялись как России, так и Америки. Большинство канадцев знали только, что Америка рядом, а Россия далеко. Им было глубоко наплевать на весь мир, если он не затрагивал их личных интересов. У них было всё хорошо и этого было достаточно. Спорили только по поводу своей работы и мест в парламенте.

Все распри прекращались, когда начинался очередной чемпионат НХЛ. Клубы гудели как ульи. Но потом снова наступало затишье.

Бойдов любил с женой и дочкой в выходные ездить в центр Сент-Джонса или другие крупные города. Таких больших магазинов он никогда раньше не видел. Они занимали целые кварталы улиц, и если не быть внимательным, можно очень долго разыскивать свою припаркованную автомашину. В торговом центре можно было раздеться и повесить одежду в гардероб. После чего с лёгкостью отдаться шопингу или развлечениям, которых здесь было предостаточно. Можно было поиграть в автоматы, прокатиться с ребёнком на карусели, покидать шары в боулинг. Детям здесь было раздолье. Они бегали по всему центру. Катались на роликах. Залезали в фонтан, обдавая брызгами неосторожных посетителей, которые в ответ на шалости хулиганов только улыбались. Это был просто рай. Но Бойдов чувствовал непонятное отчуждение. Всем здесь было хорошо, но в то же время никому ни до кого не было дела. Люди улыбались друг другу, но улыбки их только отгораживали. Как если бы люди, молча, улыбались через маленькое окошечко запертой двери. Они всё делали как надо: встреча — событие радостное, значит нужно улыбаться. Похороны — событие траурное, значит нужно грустить. Словно роботы, в черепных коробках которых забито, что нужно, когда это необходимо. Хотелось увидеть какое-нибудь несоответствие, но все чётко следовали единой инструкции, которую вызубрили ещё в детстве и передавали новому поколению на генном уровне.

Были ли у Бойдовых друзья? Наверно были. Но дружба здесь выглядела по-иному. Нельзя просто придти в гости. Нельзя при случайной встрече, предложить продолжить её совместно. У этих «толстых бюргеров», как называл их Бойдов, всегда находились сотни причин, чтоб тебе отказать. У него, видите ли, другие планы, и здесь он оказался случайною. Что он сейчас должен быть у тёти, и забежал только купить пирог. Что у него заболел тесть, и нужно сходить в банк за новыми бланками. Игоря всегда поражала их обязательность перед кем-то или чем-то. Складывалось впечатление, что у них распланирована уже вся жизнь, и они точно знали, где, когда и что им предстоит сделать.