Страна Айсулу – страна белых лебедей

Григорий Зарубин

Много лет до н.э.В Шестигорье, у подножия Золотых гор, в месяц «Светлой луны», табун диких лошадей, сорвавшись внезапно с зеленого луга, лавиной помчался вверх по плоскогорью. Задрожала земля под сотней сотен пар копыт…– Айсулу?!!! – разнеслось эхом вдоль ущелья.– Амат!!! – ответил ветер.

Глава первая

Много лет до н.э.

В Шестигорье, у подножия Золотых гор, в месяц «Светлой луны», табун диких лошадей, сорвавшись внезапно с зеленого луга, лавиной помчался вверх по плоскогорью. Задрожала земля под сотней сотен пар копыт…

— Айсулу?!!! — разнеслось эхом вдоль ущелья.

— Амат!!! — ответил ветер.

А в большое селение, обнесенное надежным частоколом, что пристроилось сотней дюжиной четырехскатных крыш, богатых лиственничных срубов на берегу Катына, пришел человек. Уселся на камень, вытащил неторопливо из-за пазухи старого рваного кафтана костяную резную трубочку с медным мундштуком. Загадочно усмехнулся, вдыхая осенние запахи с синим дымом багульника.

— Кайчи вернулся, Кайчи! — детвора разбежалась по городку, разнося весть о приходе сказителя.

На краю крепости, у самой опушки леса старый Мактулу, кряхтя и охая, вылез из чадыра. Громко зевнул, протер глаза, немного прищурившись от полуденного солнца.

— Здравствуй, Новый день! Что ниспослан нам…

Подбросил пару сухих замшелых веток в тлеющий костер.

— А еще говорят: «кто рано встает, тому хорошо. И многое можно успеть, и все получится», — подошел к огню мальчик.

— Кто рано встает, тому потом весь день спать хочется, — буркнул в ответ Мактулу.

— А мне не хочется!

— Ну-ка скажи мне, ежели такой мудреный! Какую зиму по счету будешь нынче встречать?

Мальчишка чуть задумался, но уверенно выставил вперед все десять растопыренных пальца.

— Тебе ореха немного принес, — скинул с плеча большой мешок юный кумандинец, но что-то бережно припрятал под рубашкой, осторожно ощупав левый бок, — и двух зайцев тебе, вот еще.

— Что там за шум? — старик проворно подхватил гостинцы, — кто-то приехал?

— Говорят, Кайчи.

— Сон я видел, Амат. Странный сон. Сбегай-ка, да подсмотри — есть ли трубка у Кайчи, и какие узоры на ней?

— А что потом делать? — Амат беспокойно проверил на кожаном поясе старый бронзовый челкан.

— Что делать?! — хмыкнул старик, — углядишь «оленя» или «барса», — падай перед ним на колени; а нет, так гони прочь…

Кайчи! Кайчи! Расскажи сказку! — уселась на пожухлую траву полукругом ребятня.

Мужчина улыбнулся. Поправил кожаный пояс с вкрапленными золотом «грифонами». Задумался на мгновение: «красивые дети у нашего рода: голубоглазые, светлые волосом, едва выделяется, правда, „резкость“ скул, выдавая в них воинственность и бесстрашие, но добрые, воспитанные…»

— Ну, слушайте! Пожелал однажды Ульген к зверям да к людям спуститься с Белой горы. Скучно ему одному стало. Захотел с изюбрами да барашками наперегонки по долинам попрыгать. А с людьми — поговорить, у костра погреться. Вот и превратился он, значит, в зайца.

Детвора засмеялась…

— Звери его стали обижать: совы, лисицы по лесу загоняли, баран и тот лягнуть хотел. Охотник из лука прицелился, — хорошо, что не попал острой стрелой. Такие вот дела!

— А дальше, дальше что было?

— Превратился, тогда он в человека, — раскурил трубку Кайчи, — но люди не узнали его. Приняли за бесхребетника. Заставили работать с утра до ночи. И не хотели разговаривать, а только понукали, подгоняли…

Заулыбались, закивали и взрослые, заслушавшись Кайчи.

— И тогда разозлился Ульген!!! Превратился в снежного барса! И с тех пор бродит один. Царствует над всеми зверями. Людей сторонится, да таскает их баранов с пастбищ…

На трубке у Кайчи красовались «волки», задравшие пасти на луну…

***

Кайчи перебрался через ручей. Присел отдохнуть на мшистую корягу. Задрал голову, рассматривая белые облака. Вздохнул…

Он не очень любил осеннее небо: чуть розоватое бледно-голубое, точно разорванное в клочья об острые «клыки» скал. Другое дело — весенний небосвод: ярко-синий, сладкий-пресладкий. Тогда и легкий студеный ветерок, щекоча ноздри, приносит c собой из ущелий этакое что-то неуловимое — похожее на счастье.

А есть ли оно это счастье? В детстве мечтал: «вот вырасту, стану большим сильным. И на охоте добуду шкуру медведя». Но вырос, стал ловким и выносливым, и принес однажды в свой аил большую шкуру убитого ножом огромного зверя. Все тогда вышли на улицу посмотреть на его добычу. Восторженно цокали языками, даже Мактулу одобрительно похлопал его по плечу…

— Надо бы навестить старого ворчуна, — вслух подумал Кайчи, встал, отряхнулся и зашагал в противоположную сторону, — к хижине Мактулу.

Мактулу сидел у загона на пне и плел витиеватый налобный ремень, собираясь после обеда объезжать гнедого жеребца.

Уздечки получались красивые c чудным замысловатым орнаментом, при этом и добротные. А вот приучить какую-нибудь буйную лошадку ходить под седлом, — случалось далеко не сразу. Поэтому Мактулу часто ловил арканом в загоне нужного коня, притягивал его веревкой к столбу, c трудом накидывал седло, сбрасываемое непокорным животным со своей взопревшей спины, ловко вскакивал верхом, и c визгом и диким ржанием оба уносились в луга…

Как правило, через пару дней возвращался жеребец. А еще через пару дней прихрамывая, и волоча на спине седло, приходил в аил и Мактулу.

— Послушай, Мактулу! — затянулся едким дымом из трубки Кайчи, — у тебя золотые руки. Твоя упряжь надежная, седла легкие и удобные! Зачем тебе, скажи, надо объезжать диких коней?! Если ты однажды не вернешься, мне будет печально…

Мактулу сердито играя желваками, принялся скручивать новый аркан:

— Скажи лучше, где побывал?! Что видел? О чем слышал?

— Ходил на Север и на Запад, и до края Земли.

— Ишь, как!? И как там добрые люди живут?

— Земляные люди ловят рыбу, да чудищ богатых жиром. А вот каменные, — бобров сырыми едят. И ездят на собаках.

— Ишь, как! На собаках?! Обманываешь? — проницательно посмотрел Мактулу на рассказчика, — собака-то — не кобыла! Как на ней ехать можно?

— Взял бы, да подарил мне коня, — Кайчи залюбовался гнедым жеребцом, подошедшему к изгороди.

— От чего это вдруг я должен дарить тебе своего коня?! — аж крякнул Мактулу.

— Тяжело стало ходить мне, ноги устают, — хитро заулыбался Кайчи, вытащил из-за пазухи сверток дорогой материи, развернул аккуратно, протянул другу халат, — тебе вот, на-ка примерь…

Дорогой шелк засверкал причудливыми узорами в лучах солнца. Мактулу не мог подавить восхищения и благодарности за подарок. Быстренько облачился. Рассматривал себя в зеркальце, вертясь точно ласка, и цокая языком: и сбоку, и снизу, и сверху…

— Есть хочешь? У меня баранина тушится в казане, а после и о коне поговорим, — с почтением Мактулу повел под локоть Кайчи в свой чадыр.

— Как гляжу — богато жительствуешь! Точно сам Правитель — мясо к обеду на столе имеешь.

— Что взращиваешь, Кайчи, то и будешь кушать.

— Это ты прав, Мактулу!

— Мактулу всегда прав, — старик легонько подталкивал друга к выходу из загона.

— Я люблю баранинку, на косточках! Правда, зубы уже не такие острые, да и тех мало. А твой Амат меня лепешкой, сыром угощал. Большой вырос!

— Большой, — согласился Мактулу, — ну пошли, пошли…

***

— Айсулу?!!! — ветер гнал облака на юг.

— Амат!!! — зажурчала студеная вода в ручье.

Только Амат знал, где найти маленькую егозу. Смешливая, с чуть вздернутым носиком, Айсулу: то залезет на самую высокую лиственницу, то спрячется в лисьей норе в сосновом бору, убежит за волками на дальние луга, или играет с котятами рыси на опушке меж валунов…

— Айсулу! — носилась в тревоге вдоль берега, сверкая пятками из-под шаровар, мамка.

— Айсулу! Люди добрые! — отец зазывал сродников на поиски дочери.

— Айсулу?!

— Я просто с деревьями разговаривала, — потом оправдывается Айсулу, надув губки. Ямочки на щечках розовеют еще больше. Снова приходится заплетать в косички ее, пахнущие луговыми ромашками, светлые волосы.

— И что тебе поведали старые кедры? — выспрашивал отец, хитрый Мерген, старейшина селения.

— Чтобы ты готовил стрелы, вверх по тропе, — беззаботно отвечала девочка.

— И много?

Айсулу в ответ только взглянула. Мерген без слов все понял по блеску завораживающих зеленых глаз дочери.

Действительно, через три дня мужчины шибе из засады забили камнями, перебив в узком ущелье сотню с лишним подлых жужаней.

— Айсулу, — подъехал на коне Амат. Спрыгнул в высокую траву, — тебя опять ищут.

— Я знала, что ты меня найдешь первым! — засмеялась Айсулу.

Амат бережно вытащил из-за пазухи букетик фиалок. Отдал девочке.

— Ой! Спасибо! Где ты их отыскал осенью?! — Айсулу нежно погладила хрупкие, и самые жизнестойкие белые цветы.

— Давай-ка подсажу, и отвезу тебя домой, — Амат инстинктивно оглянулся. На склоне горы никого не было. Только чуть выше, стоя на самом краю черного камня, горный баран мотал рогатой головой…

— Покружи меня! — Айсулу протянула руки, — ну, пожалуйста!

Больше всего на свете она обожала, когда ее быстро кружил, взяв на руки, Амат, или скакать с ним во весь опор на коне, откинувшись на его надежную грудь, — навстречу студеному ветру и яркому солнцу.

— Ладно, — сдался Амат, — а потом сразу домой!

За черным валуном спрятался старик. Его длинная белоснежная борода немного мешала, цепляясь за куст, с любопытством подглядывать за детьми.

— Тише, ты, — шикнул он на барана, — мне кажется, здесь рождается Любовь!

***

В большом аиле старейшины Мергена собрались все уважаемые мужчины селения. На почетное место усадили Кайчи. Странник сидел подбоченившись и от важности выпячивал неимоверно подбородок.

— Кайчи! — как обычно перед серьезной беседой, Мактулу начал подтрунивать над другом, — если б у тебя был еще и горб, ты был бы похож на верблюда!

Мужчины засмеялись. Кайчи только сузил глаза. Дождался, когда выйдет на улицу с пустым чайником кыштымка…

— Мактулу! — в свою очередь повел он свою шутку, — а почему ты бороду свою так коротко стрижешь?!

Мактулу в задумчивости поцарапал, и правда, короткую седую щетину. На топчанах все притихли.

— Кхе, — старик вытащил серебряное зеркальце, посмотрелся, пригладил усы, — а, может, я жениться хочу!

Конец ознакомительного фрагмента.