Обнаженная в шляпе

Далия Трускиновская

Глава четвертая

УЛИКА

Разумеется, вернувшись в редакцию, Игрушка немедленно все рассказал коллегам.

— Тот редкий случай, когда наша милиция искренне готова сделать все, чтобы поймать преступников, — завершил он. — Олег собирается перелопатить всех знакомых Костяя, даже тех, кто с ним общался три года назад.

— Надо бы дать ему наш телефонный талмуд, — додумалась Наташа, — Перебьемся пару дней и без него.

Отдел коммунистического воспитания держал один здоровенный, изготовленный из конторской книги, телефонный блокнот на четверых. Номеров там было немногим меньше, чем в городской телефонной книге.

Игрушка немедленно цапнул талмуд и ринулся к дверям.

— Постой! — схватил его за рукав Виктор Зуев. — Возьми еще эту мерзость. Может, пригодится.

И он ткнул пальцем в сторону фотографии. Фотография лежала на подоконнике, и Зуев старался держаться от нее подальше.

— А на кой она Олежке? — резонно спросила Меншикова. — На стенку разве повесить? Так у них там, наверно, тоже одних строителей коммунизма вешать разрешают. Это же не вещественное доказательство. Лица не разглядеть, одежды никакой, один браслет.

— И тот уже у Костяя в кабинете… — отрешенно, уже соображая, произнес Игрушка.

— Разве что пятно на заднице, — подвела итог Наташа.

И тут Игрушку прорвало.

— Ребята! — воскликнул он, грохнув кулаком по снимку. — Я кретин! Ведь эта женщина была ночью у Костяя! Поняли? Это же она! Она привела рэкетиров… или они ее подсунули?.. Или они через нее на него вышли?.. Это же она забыла у Костяя браслет!

Туг все трое ринулись к подоконнику и, толкаясь, стали разглядывать преступницу. Но, как они ни таращились, лицо оставалось в тени шляпы и было неопознаваемо.

— Ну, отнесу я эту девицу Олегу! — в отчаянии воскликнул Игрушка. — Ну и что? Что он по такой фотографии определит?!

— Шляпа, — весомо сказал Зуев. — Можно начать со шляпы.

— Сам ты шляпа! — перебила его Наташа. — Сразу видно старого холостяка. Шляпа у женщины — это… ну, мобильный, что ли, предмет туалета. Каракулевая шуба — она стационарный предмет, а шляпа — мобильный. Ее можно купить сдуру, надеть один раз и навеки сунуть в шкаф. Или выменять на другую. Или одолжить для большого выхода в свет. Или вообще подарить. Может, эта шляпа, — тут она ткнула пальцем в фотографию, — уже вообще на Камчатке! Может, ее и брали-то напрокат только для того, чтобы попозировать?

— Наташка права, — согласился Игрушка, — шляпа не улика.

— И браслет уже не улика, — добавила Меншикова, — потому что у нее его больше нет.

— Вы хотите сказать!. — возмущенно начал Зуев.

— Вот именно'. — хладнокровно перебил его Игрушка. — Вот единственная улика. Единственная ниточка. Других у следствия пока нет.

— Да-а… — протянула Наташа. — Эта ниточка нашей милиции не подходит. По такой примете она вовеки никого не найдет. Она же у нас шибко еломудренная… когда не надо.

— И все же я отвезу фотографию Олегу, — решил Игрушка. — Чтобы знал…

— Даже если бы Олег вздумал искать женщину по такой примете, как ты себе это представляешь практически? — ехидно поинтересовалась Наташа. — Вызывать женщин в кабинет и при понятых предлагать им раздеться, что ли? Или опрашивать свидетелей — мол» не замечали ли вы у своей коллеги по работе, вариант — соседки, большой родинки на мягком месте? В этой ситуации он попросту бессилен.

— Он бессилен… — и туг лицо Игрушки озарилось и просветлело, — но мы-то не бессильны!

— Совсем рехнулся! — констатировал Зуев.

— Мы — частные лица и можем раздевать кого хотим, — продолжал Игрушка. — Все трое. Мы составим список наиболее возможных кандидатур и завтра же приступим…

— Двое, — поправила Меншикова. — Я лично раздевать женщин не собираюсь. Меня неправильно поймут.

— Старуха, будь выше этого! — отмахнулся Игрушка. — Итак, начнем со списка. Бумагу, бумагу мне!

— Ну тебя к черту, — проворчал Зуев. — Тоже нашел себе забаву! Патер Браун! Я вот сейчас поеду с талмудом к Соломину и расскажу ему, чем вы тут занимаетесь.

Игрушка открыл было рот, чтобы свирепо возразить, но Меншикова ткнула его локтем в бок.

— Езжай, Витек, езжай, родненький, — с подозрительной нежностью пропела она, — но только запомни, лапушка… Никому, кроме Соломина, об этом снимке — ни слова! Понял, старый башмак?

— Почему так? — насторожился Зуев. — А потому, что у Костяя было несколько романов в редакции. Возможно, на картинке — кто-то из наших коллег. Или бывших коллег. Теперь уразумел?

— Уразумел! — ошарашенно отрапортовал Зуев.

— Тогда езжай, Витек, езжай, голубушка, расскажи Олегу все подробно, а лучше всего — привези его сюда.

И Наташа сунула Зуеву под мышку талмуд.

Когда Зуев отбыл, Меншикова показала ему вслед длинный язык и обратилась к самоуглубившемуся Игрушке:

— Ну вот, зануду сплавили, теперь можно и поработать. Садись-ка ты. Игрушка, за машинку и вставляй три… нет, четыре экземпляра. Чтобы и Соломину хватило.

— Ты молодец, Наташка, — похлопал ее по плечу Игрушка. — Ты просто молодец.

— А что мне еще остается? — сердито спросила она, — Ждать, пока нас всех рэкетиры или еще какая сволочь в больницы уложат, пользуясь расцветом общественного целомудрия? Я, Игрушка, просто женщина, понимаешь, и я не люблю, когда моих друзей стукают всякой дрянью по голове. Я как женщина имею право жить в тишине и спокойствии. И если общество не может защитить меня, я сама себя вынуждена защищать — ну, и своих друзей тоже. Так что пиши… Номер первый…

— Алена Корытникова, — решительно произнес и тут же напечатал Игрушка. — А не боишься?

— Я ж тебе говорила, что у Костяя с Корытниковой ничего не было. Боюсь. Но ведь что-то делать надо!

— На всякий случай Корытникову надо проверить. Я займусь этим лично! — И Игрушка против номера первого напечатал свои инициалы «И.К.». — Черт бы побрал этого Витьку! Ведь струсил, скотина! Струсил и прикрывается моральными устоями, гад!

— Ну, если вопрос с Аленой стоит так… Номер второй. Светлана Тимофеева. Номер третий… ну, эта, которая дизайнер! Помнишь, он прошлым летом все время ее приводил!

— Виолетта! А фамилия». Ну, бог с ней, потом узнаем. Номер третий — просто Виолетта. Номер четвертый — знаешь кто? Сюзи!

— Сюзи-Сюзи-кис-кис-кис! — радостно пропела на мотив «Чижика-пыжика» Наташа. — Знаешь, когда у него с Сюзи началось? Когда мы ездили в финскую баню, помнишь? А насчет Витьки не беспокойся. Зуева я беру на себя.