Бывшие. Боль и любовь

Дана Стар, 2023

– Скоро роды? – с интересом спросила Лена. – Живот такой большой! – Через месяц, – накрываю ладонью своë сокровище и чувствую, как малыш пинается. – Как мило! Миллионер женился на простой медсестре, событие века! Но я вообще о другом хотела спросить… почему ты на днях удалила все свои фото с Ильей и скрыла семейное положение? Сердце вдруг сжалось от боли, в глазах слёзы. – Извини, я спешу, в другой раз поговорим. Не успеваю свернуть за угол, дорогу преграждает внушительный внедорожник. Дверь открывается, на меня опасными глазами смотрит он… *** – Ну и счастливая же ты, Варька, мне бы такого мужика! Илья твой – идеал ходячий. Богатый, красивый, заботливый. Серьёзный и солидный человек! Дочурке вашей уже три года, и сынок скоро родится, – любуется моим огромным животом подруга. – Поздравляю! – Спасибо. Смущаюсь и краснею. Даже неловко как-то. И не мечтала о такой сказке… Судьба нас неожиданно свела, хоть бери и роман пиши. – А мой урод мне с соседкой изменил, развелась недавно! – Как изменил? – удивляюсь. – А вот так! Нахрен его послала! Собрала вещи и с окна на голову бросила, казанове недоделанному. – Да уж, сочувствую. – Вот и где такого идеального искать? Как у тебя… Пиликнуло смс. Полезла в сумочку, пытаясь отыскать в ней телефон. – Кто пишет? – Номер какой-то неизвестный… Почему-то у меня холодеют пальцы и живот немного сдавливает. Ужасное предчувствие накрывает… Жму пальцем на конвертик, сообщение открывается. Я смотрю на экран стеклянными глазами и не могу сделать вдох. Мой Илья и незнакомая голая девица. В номере отеля…

Глава 8

У меня было всего два выходных, в понедельник пришлось вернуться на работу. Разумеется, я не отошла за столь короткое время. Жила на успокоительном чае, шоколаде, сериалах. Много спала.

Каким образом я заставила себя выйти из дома — загадка. Меня мотивировали только слова Стрельникова, которые я повторяла словно мантру, чтобы не превратиться в слабачку.

В дверях ординаторской столкнулась с Анькой.

— Ох, — обмахнулась она ладошкой, — ну и ночка выдалась. Вымоталась капец как!

— Неужели новых больных сложных привезли?

— Ну так, — прошла к шкафу с одеждой, покручивая бёдрами, достала оттуда свои повседневные вещи. — Есть парочка буйных и оооочень ненасытных.

Аня хихикнула. Сняла халат, я заметила, у неё вместо колгот чулки. Да и халат короче обычного. Ну и ну!

Стрельников нам такие запрещает, но его сейчас нет, он занят своими новорожденными детьми. В честь чего такой маскарад?

Отвернулась, продолжая заниматься своими делами. Моя смена начнётся через пять минут, а я ещё не переоделась в форму.

У Аньки затренькал телефон, она переключилась на разговор с подругой и стала рассказывать ей, что хочет сделать новые губы и ресницы, уже записалась к мастеру на вторник.

— Пока, Ань.

Попрощалась с ней, она только хихикала, увлечённая своей стрекотнёй, и даже на секундочку не удосужилась на меня взглянуть.

Обхожу все палаты по списку, делая пометки в рабочем журнале, замираю напротив палаты с цифрой 1. Её я оставила на потом.

Что ж, вдохнув поглубже, вхожу.

Я вхожу и даже не смотрю на него, смотрю в пол, пряча глаза под ресницами, двигаюсь на автомате. Думаю, как обычно, валяется на кровати, будто у нас тут курорт, но, не успев войти, как на меня нападают.

Вяземский…

Хватает за руку жёстко, дёргая к себе, и с сумасшедшей сильной стискивает в тисках.

— Варя… — шепчет он, уткнувшись мне в плечо, и часто дышит, жадно вдыхая запах моего тела.

Караулил. Всю ночь у двери стоял, что ли?

— Ты тут… Если б ты знала, как адски сильно я волновался… Ты кинула меня в Ч.С? Я же сдох почти. Сам себя задавил изнутри. Мне так жаль! Всё, что ночью случилось… я был не в себе, не контролировал пыл… блять! Варь, ну что мне сделать, чтобы унять эту блядскую боль и чувство вины?! Это всё сжигает меня. Я в аду горю!

Он на колени опускается и носом в мой живот утыкается. Трётся. Пальцами горячими в поясницу впивается, властно и мёртво.

— Прекратите, — мой голос срывает. Глаза наполняются влагой. — Вдруг кто-то войдёт, а Иванова на колени пациентов ставит. Встаньте! Сейчас же!

Не слышит. Что-то бормотать продолжает, прикрыв глаза и меня только сильнее обнимает, я уже дышать не могу. Гореть начинаю. Боже, какой он горячий. Мало того что сильный, массивный, ещё и жаром пылающий.

— Илья! Встань!

Только, когда имя своё слышит из моих уст, размыкает руки за моей спиной и поднимается медленно. Берёт мою руку очень нежно, погладив… что-то блестящее и тонкое на неё опускает.

Присматриваюсь, понимаю, браслет. Тонкий, изящный сплав, инкрустированный маленькими цветными камушками, переливается радугой, что завораживает глаз.

— Это тебе, — выдыхает с волнением. — Здесь золото, бриллианты…

— Заберите.

Снимаю и бросаю на его кровать.

— Ложитесь, нужно вас осмотреть.

Чувства внутри меня кипят, бурлят, искрят. Тело мгновенно отреагировало на прикосновение Вяземского ознобом, головокружением, учащённым пульсом. Внизу живота жаркие спирали закрутились. Низ живота сладко и приятно сжался.

В глубине души меня тронуло то, как он меня встретил. Какие теплые слова говорил, как поглаживал и дышал в моё плечо, а потом носом о живот тёрся. Меня пробивало на слёзы, но я веду себя как робот. Железный, черствый, без души и сердца.

Я дрожу. И он дрожит.

Колошматит дико обоих.

По щеке, всё-таки, скатывается одинокая слеза…

— Любое твоё слово, я всё для тебя и ради тебя сделаю. Только скажи! Я больше не буду такой сволочью, обещаю. Пальцы себе отрежу, если ещё хоть раз тебе больно сделаю… Рожу в мясо набью! Насмерть с разбега об стену биться буду, пока не упаду и не подохну, захлебнувшись в собственной крови, потому что не могу без тебя, потому что мне страшно за тебя, потому что… я, блять, люблю тебя!

— Прекрати!!!

— Вот, — руки вытягивает передо мной, вскрикиваю. — Я чуть сам себя не убил, когда понял, что стал первым у тебя. И это всё… не так должно было быть…

Он сбил свои кулаки почти до костей…

За его спиной вся стена в крови. Он бился ими об стену. Страдал и сходил с ума. Чувство вины практически сожрало его душу.

— Ты идиот. Ты, Илья, просто больной, вспыльчивый идиот, не знающий меры.

Отпустила его руку. Подошла к боксу с медицинскими принадлежностями и достала оттуда зеленку, бинт.

Вяземский бесшумно оказался за моей спиной. Его горячие ладони опустились на мои плечи, крепко сжав. Горячий шёпот, горячее прерывистое дыхание, легло на мои волосы, пробралось даже под кожу головы, вызывая рой мурашек. И он тихо сказал:

— Может и так. Но я идиот, который влюбился в тебя до беспамятства… Если ты меня не простишь, я прямо сейчас выпрыгну из окна. Я не смогу это пережить, Варь. Ты не представляешь как меня ломает, как я себя ненавижу и презираю за то, что сделал тебе больно. Проще не жить.

* * *

— Ладно, — сглатываю нервно, — забудем. Просто дай мне нормально работать — это всё, что я прошу.

Пришлось сказать именно так, иначе он бы от меня не отстал.

— Хорошо.

Отпускает с хриплым вздохом. Я принимаюсь обрабатывать его ужасные раны на руках и мне самой от этого больно, всякий раз, когда я к ним прикасаюсь ваткой.

Дую.

Как маленькому ребенку. Опять не контролирую себя. Моё тело и душа, иной раз, живут своей жизнью, а он наслаждается всем, что я делаю. Каждым моим движением, взглядом, вздохом.

— Ты очень красивая. Я готов смотреть на тебя часами без остановки. Хочу любоваться тобой всю жизнь. Сколько смотрю на тебя, Варь, не могу насытиться. Ты — моя доза. Я — твой наркоман.

Кусая губы, промолчала. Взгляд в сторону отвела.

— У меня есть ещё пациенты.

Оставляю Илью одного, он молча смотрит мне вслед, когда я выхожу в коридор. Возвращаюсь ближе к вечеру, но до конца дня продолжаю думать о нём. Илья, на удивление, ведёт себя тихо. Он лежит на кровати, отвернувшись к окну, о чём-то думает.

Непривычно видеть его таким. Ужасно!

А где пошлые шуточки, где приставания и язвительные фразы?

Меня начинает подъедать совесть. Грустно становится. Он не разговаривает со мной больше. Лежит в одной позе, будто погружён глубоко в себя. Это настораживает и даже пугает. Будто в бездушное растение превратился.

Его рана почти зажила, через день-два можно выписывать.

Наверно, мы с ним больше никогда не увидимся.

Наверно, так будет лучше.

Провожу осмотр, он продолжает играть в молчанки, молча лежит и смотрит на меня, когда я склоняюсь над ним и осторожно отклеиваю пластырь на груди, касаясь пальцами горячей смуглой кожи…

Вспышка перед глазами! Мелькают картинки нашей ночи, как он трогал меня везде. Наклонив над кроватью, наполнял собой и мощными, быстрыми толчками. Жёстко целовал, сминая губы, и двигался, присваивая, делая своей.

Чертовщина какая-то в душе происходить начинает. Я роняю ножницы. Коробочку от пластыря через десять секунд роняю. Пальцы трясутся, а пульс разгоняется до предельной скорости и мелкие капельки пота покрывают мой лоб.

Не могу сосредоточиться, всё буквально из рук валится, я погружаюсь в тёмные омуты — падаю на дно его хищных глаз, когда он смотрит на меня с видом моего единственного собственника.

Прощаюсь с Вяземским и убегаю домой. Работа на сегодня закончена.

На третий день, будучи дома, я просыпаюсь с мыслями, что не могу жить вот так вот.

Мне кажется, на полном серьёзе, у меня появились сильные чувства к Илье. Я думаю о нём больше, чем о чём-либо другом. И, сколько бы не пыталась, это неконтролируемые порывы, на которые я не могу повлиять.

В моей голове всё время он.

В моем сердце и душе тоже всё время он…

И меня мучил и нехорошие сны. Будто я ему не тот препарат вколола, у организма пошла сильная побочная реакция и я нас обоих едва не угробила.

Нет, не могу так!

Вскакиваю на ноги, начинаю на работу собираться.

А вдруг это я виновата, действительно?

Думаю, нам все же стоит поговорить?

Завтра Вяземского выпишут, может стоить сходить с ним в кафе? Ну просто… просто попробовать? Узнать его получше. Пообщаться, погулять.

Он всё-таки стал моим первым. Ничего страшного не случиться, если мы несколько раз попробуем посидеть в кофейне или прогуляться по вечернему городу.

Я совсем не знаю Вяземского!

Его вкусы, увлечения, чем занимается — мы никогда не общались на личные темы. Неужели я собираюсь нарушить своё обещание о запрете связи личного характера между врачом и пациентом?

Он хороший, он искренний — я это чувствую. Лишь строит из себя высокомерного, плохого парня. Ну так, для имиджа. Не секрет, что хорошим девочкам нравятся плохиши.

Подойду к нему сегодня и скажу, что я остыла. Что мы и правда можем попробовать пойти на свидание.

Я не иду сегодня на работу, как обычно, а бегу.

Быстрее в ординаторскую! Переодеться!

Не успеваю войти, слышу голоса, и застываю на пороге у приоткрытой двери.

— Ты че счастливая такая, Ань?

— Колись давай!

Диалог девчонок-болтушек цепляет с первого слова. По пищеводу хлынула горечь.

— Только никому, обещаете?

— Могила!

— Я с Вяземским переспала!

— Да ты шутишь!!! Обалдеть!

— Врёшь!

— Не вру, по нему разве не видно, что он самец? Холостой, красавчик, денежный мешок. Любит мальчик развлечения и красивых девочек с большими титьками, — хвастается она, а я на стену наваливаюсь и мир сплошь тёмными пятнами покрывается, ноги подгибаются.

— Ой девчонки, это ураган!!! Он бешеный, он зверь какой-то! Он меня не трахал! Он меня ебал! В прямом смысле этого слова! Нагнул, и как… Я такого ещё никогда не испытывала, он монстр секса, прикиньте!!! Хоть рвать у меня уже давно нечего, но я на полном серьёзе думала на куски раздерёт! Аппетит у него зверский, секс-машина лютая, без тормозов!

Больше не могла ни слова от Аньки слышать, я рыдала. Рыдала беззвучно, горько, потоком слёз.

И побежала к выходу…

Хватит с меня. На работу я больше не выйду. Увольняюсь и плевать, что сделает Стрельников.

Мне очень, очень больно…

А потом стало ещё больней, когда через месяц тест на беременность показал две полоски…