Квадрат жизни. Грань вторая. Школа

Дар Владимирович Амурсий, 2021

Мир ближайшего будущего прекрасен, и его жители достигли высот нравственности. Быть просто порядочным человеком недостаточно. Нужно доказать свою сверхсознательность, если желаешь получить нечто необычное и ценное быстрым путем, минуя долгие проверки или испытательную работу на протяжение многих лет. Одному молодому художнику хочется еще больше развить свои таланты, стать великим мастером, которого признают многие обитаемые миры. Вселенная щедра, и она дает ему такую возможность, через прохождение короткого курса школы с глубоким погружением. Здесь можно получить много переживаний и ценного опыта в сжатые сроки, но и стресса с проблемами не избежать. Награда достижима, несмотря на тяжелые условия, но смогут ли люди выучить все уроки, или хотя бы понять, что уроки необходимо посещать. Ведь это глубокое погружение, значит сознание и нравственность урезаны, и почти никто не осознает куда он попал и зачем. Но всегда случаются сбои и непредвиденные обстоятельства.

Потери

Похоже новички, вроде меня, действительно привлекали внимание, будучи не белыми, а серыми воронами, в наших-то странных балахонах. Я успел подумать об этом и многом другом, когда сдавал посуду в приемное окошко, и получил сильный толчок сзади, от чего болезненно врезался пальцами в стену. Поворачиваться не было желания, а хотелось закрыть глаза и исчезнуть, потому что мысленно я уже представил жестокую драку и себя побитого, валяющегося на полу, облитого какой-нибудь едой с ближайшего подноса. Я сделал вид, что ничего не произошло, и собирался уйти, но тройка парней преградила путь. Мне никогда не доводилось драться, только пару оплеух получил когда-то. С трудом верилось, что местные задиры не станут устраивать потасовку в людном месте. Несколько секунд мы играли в гляделки, распаляя чувства. Они напоминали банду псов, которые загнали жертву в угол, но не знают, что делать дальше.

— Тебя вежливости не учили, цуцык? Уходить собрался? А кто заслуженных мэтров угощать будет? У нас так не поступают, — прогнусавил малец, уступающий мне в возрасте, и переросший по наглости. — На себе сэкономил, значит с нами поделись. Заказывай, что укажем.

— При всем к тебе уважении это невозможно, — ответил я, сдерживаясь, памятуя о своем новом опасном характере. — Мне нужно сохранить баллы до завтрашнего полудня, их пока очень мало.

— Ну ты отмочил. Мало у него. Ой-ой, бедняжка. Парни, кажется, он не понял. Завтра через соломинку будешь питаться, если вообще очнешься. Вперед, к раздатчику, пока я добрый. Можешь потом пожаловаться своему куратору, он тебя пожалеет, — паренек издевательски заржал.

— Ради тебя могу и директору написать, — я старался сохранять спокойствие.

— Ха, пугай этой сказочкой детишек. Не накажет тот, кого нет, — сказал, как выплюнул малец. — А на искин мне плевать. У него и так забот хватает, чтобы за такими ничтожествами как ты приглядывать.

Игра словами закончилась. Вряд ли меня покалечат, но достоинство терять не хочется. Я последний раз пробежался глазами по людям, остававшимися безучастными к маленькой трагедии. Сбежать было нельзя. В толпе поймают, а на просторе у меня получилось бы, ноги быстрые. В секундной заминке, память подбросила отличную и рисковую идею, почерпнутую из давно прочитанной книги. Обстановка была совсем не та, и на стене не висели скрещенные мечи, поэтому я схватил со своей, так и не сданной тарелки столовый нож и закатал рукав левой руки.

— Ты как к крови относишься? Держи, — я сунул орудие маленькому тирану, направив лезвием на себя. — Наручник вроде как не снимается, если нам верно объяснили, поэтому ты получишь мои баллы только вместе с рукой.

Наручник неприятно резко завибрировал, а облачко голограммы возникло само собой. Оно светилось красным цветом, являя мне сообщение о штрафе и огромную пятерку, перед которой стоял минус. Малец замер, сжимая навязанный мною нож, и его наручник издал такой же тревожный звук, но был скрыт рукавом разноцветной рубашки. Я почти потерял ориентацию в пространстве, не видел ничего вокруг, только ощущал бешенный пульс и непойми почему наворачивающиеся слезы.

— Да пошел ты, псих! Я тебя запомнил, — пропищал вымогатель, не удержав прежний тембр голоса, бросил нож на пол. — Гадина, десятку срезала, — пожаловался он своим товарищам.

Мир снова пришел в движение, и я увидел десятки резко отвернувшихся от меня глаз. Наверно за потешный спектакль. Меня еще немного трясло, но подсознательно я понимал, что этих задир больше не встречу, или разойдемся, как ни в чем не бывало. В открытые двери я видел, как лихая троица удаляется по коридору, поэтому быстро покинул поле не состоявшейся битвы. Ощущение маленькой победы портило не прилюдное унижение, а осознание потери нравственности художником и ребенком. Забвение культурного человека с высоким вкусом. Было страшно однажды полностью потерять и свою собственную личность, превратиться в грубого смутьяна и остаться им навсегда, что родители не признают. Школа вновь явила свою темное нутро, громко заявив, что нужно бороться за себя и свою мечту. К такому жизнь меня не готовила, хотя папа постоянно пытался нечто подобное объяснить.